поверить в то, что я тебе сейчас скажу. Эти сороконожки — твое отвращение, змеи — страх, а
грибы — удивление. Кстати, можешь их съесть, они вполне съедобные.
Эгор, а именно так, наверное, стоило теперь называть то существо, в которое превратился
Егор Трушин, был ошеломлен, сбит с толку, введен в ступор, его мозг застыл в ожидании
объяснений. Наконец он выдавил из себя:
— Где я? Черт! Что со мной? Что это за место? Я что, обожрался грибов? Но когда? Почему я
ничего не помню?
— Что, брат, совсем ничего?
Эгор почувствовал, как подступили слезы.
— Я ждал Кити у метро. Потом помню антиэмо, я вроде полез драться.
— Да, чувак, навалял ты им по полной программе. Прямо Джекичян — самый сильный из
армян!
— Из армян? Джеки Чан?
— Это я шучу, Эгор. Я же клоун. Я создан на радость людям, как Буратино. Знаешь про такого
деревянного маньяка?
— Ты меня сбиваешь, я почти вспомнил. Я видел Кити, она бежала ко мне…
— С толстой сумкой на ремне. Это он, нет, это… ой! Ленинградский эмо-бой?!
— Зачем ты несешь эту чушь?
— Для всеобщего блага, чувак. Пойми, тебя убили, ты попал в другой мир, другую
реальность, здесь вещи нематериальны, он звонкий и тонкий, здесь обитатели питаются эмоциями,
которые попадают к ним из реального мира. И наоборот, материализованные чувства и эмоции
питаются местными обитателями. Понятно?
— Меня убили?
— Да, блин. Тормоз хренов, тебя убили. То есть не тебя, а того, кем ты был раньше. Там, в
Реале. Въехал?
— Так что, я в аду?
— Нет. В «Доме-два». Сейчас придет Собчак и утешит твое щуплое тельце. Ты в эмо-мире,
брат, или в эмо-королевстве. В самом настоящем. Местные обитатели, с коими тебе еще предстоит
познакомиться, так его и называют — Эмомир.
— Я, наверное, просто сильно ударился головой и у меня такие дурацкие глюки. Или я в
больнице и мне вкололи какой-то безумный наркоз. Или я просто сплю.
— Или — это передача «Розыгрыш», и сейчас из-за кустов твоих сомнений, а ты, я надеюсь,
видишь, сколько их появилось между нами за последние три минуты, выскочит радостная Кити:
«Егор, прости, я тебя разыграла!»
— Кити! — Эгор схватился за голову и тут же отдернул руки: голова была чужой и
непривычной, по спине уже знакомо побежала змейка.
— Эгор, прости. Наверное, начать надо было с этого. — Клоун засунул руку в бездонный
карман своих безразмерных брюк и извлек на тусклый свет зеркало в красивой патинированной
готической оправе. Растянув его руками, словно стекло с амальгамой было консистенции
жевательной резинки, он перешагнул через кусты сомнений, раздавив при этом пару сороконожек
отвращения, и приставил зеркало к огромному шампиньону удивления, выросшему прямо перед
Эгором.
В зеркале отражался испуганный карикатурный эмо-бой. Похожие картинки Егор много раз
видел в Интернете, но этот малый стоял живой и в ужасе смотрел на него. Клоун, стоявший рядом,
перехватил очередную змею, гораздо больших размеров, чем предыдущая, и старательно колотил ее
головой о землю. Эгор поднял руку и молча показал на урода в зеркале, собираясь задать клоуну
вопрос. Карикатура сделала то же самое, а клоун, плотоядно улыбаясь, молча кивнул, продолжая
махать змеей. Эгор шумно выдохнул и скрепя сердце начал скрупулезно изучать свой новый облик.
Уровень его сопротивления бреду уже давно зашкаливал от нереальности происходящего и теперь