4 февраля
Тимура разбудил шум воды, бегущей из крана и мелодичные напевы под нос. Он секунду смотрел в потолок, удивляясь, почему тот изменил цвет, а потом вспомнил. Встряхнул головой, осознавая, что еще "не доехал до дома", как это в шутку называл кто-то из его бывших сослуживцев. Он отлично помнил лицо, смугловатое, с прищуром, жиденькой бороденкой в "три волоска", но имя покинуло память и не хотело возвращаться.
Он поднялся, ощущая, как гудит голова и тело.
Прошлые два дня пролетели, как во сне, возможно потому, что большую часть он спал и лечился, спал с Назерке и еще лечился, ел и лечился, отдыхал бездумно и опять лечился. Привыкал, что он дома, что больше не надо вскакивать и куда-то бежать, сражаться или ожидать попыток соблазнения от Нидейсы. Запомнил, как выглядит его дочь и даже наладили какой-то робкий контакт, то есть провели пару коротких диалогов.
— Как во сне, — помотал он головой.
Назерке находилась на кухне, мыла посуду. Имелась на кухне и посудомойка, но она мыла руками, рассказывая, что это ее "успокаивает" и Тимур мог ее в чем-то понять. Сейчас же он бесшумно подкрался сзади, обнял, стиснул, приподнимая руки чуть выше и лаская ими грудь любимой жены. Тесные объятия, прижимающиеся ягодицы, теплое, податливое тело под халатиком и звуки льющейся воды.
Назерке обернулась, и они поцеловались. Долго, страстно, тесно… слишком долго.
— Хватит, — с усилием отстранилась она.
Попыталась вырваться, но Тимур удержал ее.
— Что случилось? — спросил он.
Назерке отвела взор, а он заметил, что вокруг глаз ее появились морщинки. Только добавлявшие очарования, по мнению Тимура.
— Я тебя чем-то обидел?
Назерке не ответила, повернулась к раковине и снова начала мыть посуду. Тимур сдержал приступ злости и желания хлестнуть заклинанием, разомкнул объятия и отступил на шаг, уселся за кухонный стол. Он сидел за ним и вчера, но только сейчас накатило волной ощущение настоящего дома. Накатило и исчезло, он словно снова оказался в одной из казарм или временных селений Империи. На островах было полно таких, легко возвести, не жалко бросить.
— Хорошо, — произнес он мягко, — как будешь готова — говори.
Следовало позвонить Шефу, начать тренировки и разбор случившегося в ином мире, составление учебника магии, всего, что он сумел запомнить. Масса дел и мест, куда можно было выплеснуть паранойю, синдромы и то, что он "не доехал до дома". Уж точно не следовало обижать любимую жену, которая стала только краше. Обычно считалось, что мужчинам нравятся женщины моложе их, да, собственно, Тимур считал также, но внезапно разница в возрасте сделала Назерке только прекраснее и желаннее.
— Я растолстела, — вдруг сказала она, не выключая воды.
— Хорошего человека должно быть много, — попытался пошутить Тимур, но тут же ощутил неуместность.
— Я состарилась. У меня морщинки! Ты теперь меня разлюбишь!
Тимур удержался от хлопка по лицу или по столу, потому что подобные глупости были бы уместны у подростков, а не их родителей. Девять лет, напомнил он сам себе, девять лет они не видели его.
— Что за глупости ты говоришь?! — воскликнул он с чувством. — Ты прекраснее всех на свете, моя пери! Две принцессы по восемнадцать лет не стоят тебя одной!
— Что? — удивилась Назерке. — Принцессы?
Она повернула прекрасно нахмуренное лицо и Тимур, уже подкравшийся обратно, припал к ее божественно раскрытым губам. Руки его уже скользнули под халатик, начали задирать подол и тискать горячее тело.
— Сейчас я тебе все расскажу, о моя императрица и докажу, что люблю тебя, — прошептал он ей жарко в ухо. — Это была очень смешная история.
Назерке все еще пыталась делать вид, что моет одной рукой посуду, но вторую, мокрую, уже протягивала назад, тиская Тимура в ответ. В этот момент вдруг громко хлопнула дверь и донесся голос Джамили.
— Мама, я вернулась!
— Ой-баяй, — взвизгнула Назерке, дергаясь в объятиях Тимура.
Приспущенные трусы торопливо были натянуты обратно, а сам Тимур, улыбаясь, вернулся за стол. Назерке поправила волосы, бросила на него возмущенный взгляд, а он послал ей воздушный поцелуй.
— Мам, пап, знакомьтесь, это Канат, мой сердечный друг, Канат — это мои папа и мама.
— Добрый день.
Канат, высокий, худощавый и немного нервный, с полупоклоном пожал руку Тимура двумя своими, посмотрел с каким-то странным восхищением в глазах. Тимур бросил взгляд в сторону Джамили, которая аж сияла, и не стал пока ничего говорить.
— Пойдем, поговорим, — кивнул он Канату, указывая в сторону крыльца.
Округленные глаза жены и дочери вызвали в нем желание рассмеяться, но он нарочито усилил суровость вида, попутно распространяя "эманации" своей мощи. Вообще, это было больше из области менталистов, но применялось и в бою, для подавления врага. Большая часть энергозащит Альянса эффективно нейтрализовала подобное, но сейчас они находились на Земле.
— Куришь? — спросил Тимур, когда они вышли на крыльцо.
Оно выходило не напрямую к воротам, а вбок, и декоративные резные брусья еще дополнительно закрывали от тех, кто мог бы смотреть с дороги. Тимур понимал, что люди вокруг хотят уединения, пытаются отгородиться от тяжелой жизни вокруг, как могут, мой дом — моя крепость и все такое. Но все равно внутри что-то дергало, попискивало параноидальным тонким голоском, что там могли скрываться враги.
— Н-нет, — ответил тот.
Проблеял, скорее, и Тимур понял, что пережал с давлением. Хотя не обгадился под себя уже хороший знак.
— Молодец, здоровье — это очень важно.
Но Канат опять его как-то не так понял, еще больше вспотел, разве что с крыльца не слетел. Джамиля вышла наружу, посмотрела грозно и теперь мысленно вспотел Тимур. А что, если он навредил Джамиле? Что, если от нервного перенапряжения все вернется?
— Извини, — сказал он.
— Извини, — сказала Джамиля одновременно с ним.
— Извините, — добавил Канат пару секунд спустя. — Мне что-то нехорошо, я пойду, пожалуй.
— Куда ты пойдешь, если тебе нехорошо! — повысила голос Джамиля.
Не внешность, нет, но поведение ее настолько напоминало молодую Назерке, что Тимур мысленно изумился и рассмеялся счастливо.
— Теперь я понимаю, — проблеял Канат, отступая на шаг и едва не падая с крыльца. — Но поверьте…
Тимур придержал его заклинанием и сказал.
— Мне кажется, что шутка затянулась. Ведь это была шутка, насчет сердечного друга?
Он спрашивал, но по факту и так знал правду. Было что-то мрачное и ироничное в том, как умения, развившиеся на войне в другом мире, пригождались ему здесь.
— Ну, не совсем шутка, — чуть потупила взор Джамиля. — Канат — мой лучший друг, я ему доверяю свои тайны, даже включая твою командировку, так что его можно назвать и сердечным.
Игра слов и оттенков значений. Тимур ощутил острое желание еще раз утереть глаза от слез, потому что мог ли он подумать! Нет, он не смел и надеяться на подобное и для него еще и двух лет не прошло, как Джамиля… его маленькая молчаливая Джамиля… Тимур чуть не задыхался от чувств, не зная, как выразить их словами, особенно в присутствии посторонних.
— Командировку?
— Я знаю, знаю, это ужасная тайна, но могу я немного погордиться, ну вот чуть-чуть, — Джамиля показала большим и указательным пальцем, свела их вместе, — своим героическим отцом, защищающим Родину за ее пределами?
Красота, ум, сообразительность, умение говорить.
— Чуть-чуть можно, — кивнул Тимур, пытаясь принять прежний строгий вид.
Понятно, что как-то тут справлялись и без него все эти годы, жили и хранили тайны Шефа, но все же.
— И что тебе известно?
— Вы выполняли…, - Канат чуть не начал кричать, но под взглядом Тимура резко понизил голос, — спецоперации за рубежом и не могли вернуться домой все эти годы. Я никому о вас не скажу!
Вот оно что, вдруг сообразил Тимур. Он решил, что я ездил по горячим точкам и там набрался "убийственной ауры" и прочих глупостей, о которых так любили писать в интернете. Стоило бы стереть ему память, но Джамиля точно не поняла бы такого. Стоило бы взять его на контроль, но раз он общался с Джамилей, то наверняка и так уже на нем состоял.
— Я горжусь тем, что знаком с таким выдающимся защитником нашей родины!
Что там еще ему Джамиля наплела, опять изумился Тимур.
— Я не защитник Родины, я ее центральный нападающий, — ответил он шуткой из какой-то книги.
Канат улыбнулся, чуть дернул головой. Воротничок его рубашки заметно пропитался потом, несмотря на зиму вокруг, но в целом напряжение как-то спало, хотя и не рассеялось до конца.
— Мы позанимаемся вместе в зале, — сказала она.
Уже после того, как они вошли обратно в дом, Джамиля вдруг спросила тихо:
— Ты не сердишься?
— Нет, — ответил Тимур и покачал головой, — не сержусь.
Как в детстве, подумал он, только с опозданием на полтора десятка лет. Дети пробуют границы дозволенного и все прочее. Мысль о том, что его дочь выросла, говорит, соображает, что она красива и не отстает от других, наполняла его счастьем и тревогой одновременно. Тревогой, что с ней что-то случится, тревогой, что его не будет рядом и так далее. Глупо, бессмысленно, но разве мог он не тревожиться?
— Меня не покидает ощущение, что тебя отсылали прочь на улучшение, — сказала Назерке.
Она вышла из кухни и встала в дверях, вытирая руки полотенцем.
— Это ложное ощущение, — ответил Тимур, подходя ближе и целуя ее в губы. — Вот тебя точно никуда отправлять не пришлось бы, потому что ты и так совершенство!
— Раньше ты был сдержаннее в комплиментах.
Словно тень пробежала между ними. Воспоминания о всем случившемся, неприятии правды, ругани, обвинении друг друга, ссорах, годах, пока они пытались как-то мысленно примириться с тем, какой стала Джамиля. Годы безуспешных поисков, слез, пота и крови.
— Это на тебя твои принцессы так повлияли? — вдруг спросила она.
— Нет и они вовсе не мои, — ответил Тимур. — Они хотели быть моими, но я им отказал и сказал, что женат.
— А что они?
Только тут Назерке спохватилась и бросила взгляд в ту сторону, куда удалилась их дочь.
— Они нас не слышат, — прошептал ей в ухо Тимур, а Назерке подпрыгнула и снова вскрикнула.
— Ой-бой, чуть сердце из груди не выскочило! Как спокойно было без тебя!
Это был удар ниже пояса, но ожидаемый. Шеф помогал, конечно, но это не значило, что он посвящал свою жизнь семье Тимура. Его не было рядом, и кто знает, какие демоны терзали сердце Назерке? Его и самого одолевали сомнения и слабости несмотря на то, что прошли месяцы, не годы, и ему было на что отвлечься и куда выплеснуть злость.
— О да, мы — злые маги, так и норовим побеспокоить мирных принцесс, прямо в их замках!
Он подхватил Назерке на руки и мысленно крякнул от натуги, помог себе заклинанием. Понес ее наверх по лестнице, продолжая оставаться в образе "злого мага".
— Затем мы несем их к себе в башню и там мы творим с ними невообразимое!
— Что?
— Массаж пяток! — зловещим тоном прошептал он жене в ухо.
Та вздрогнула, затем рассмеялась, и они едва не свалились с лестницы.
Некоторое время спустя
— Ты и правда изменился, — сказала утомленная, потная и голая Назерке, даже не пытаясь прикрыться.
— Только ты осталась совершенством, — согласился с ней Тимур.
— Да хватит уже, засмущал меня!
— Я говорю чистую, голую правду, прекрасную, как ты! — рассмеялся он. — Говорить ее легко и приятно!
— Нет, ты и правда изменился, — покачала она головой.
— Я участвовал в войне, — заговорил медленно Тимур, изменив тон. — Чужой, бессмысленной войне, которую у нас назвали бы мировой. Масштабы ее… ну представь, что Евразия дралась бы с обеими Америками на территории Африки и со дна океанов вокруг еще подплывали бы участники.
Назерке издала сдавленный звук.
— Ты сражался на правильной стороне?
— Я… сражался, чтобы выжить и выполнить задание Шефа, который вылечил Джамилю. Вот и все. Я, нет я один там давно сгинул бы, но Алтай спасал меня, и мы сражались и сражались. Я убивал на этой чужой войне и изучал магию, я не мог не измениться.
— В такие минуты в сериалах обычно говорят что-то пафосное, — вдруг рассмеялась Назерке.
Тело ее заколыхалось, и Тимур смотрел на нее с обожанием и страстью в глазах.
— Я… наверное тоже сказал бы что-то пафосное, но не знаю что. Мне предлагали многое, руки принцесс, власть, влияние, деньги, магию, пойдет?
— Так ты серьезно?
— Более чем.
— И ты отказался.
— Как я мог согласиться? Ведь тогда я не смог бы вернуться к вам!
— А ты знаешь, думаю у нас есть еще время, пока дети учатся, — сказала Назерке, проводя рукой вдоль тела.
Тимур не стал отказываться.