// Великобритания, Англия, г. Кардифф, 26 сентября 1992 года//
— Чего мы тут забыли, Гарри? — недоуменно спросил Кай.
Они заехали в Кардифф рано утром, сделав, перед этим, остановку на ночёвку в дыре под названием Алвестон. Алвестон, в будущем, станет знаменит тем, что в одной из спален именно алвестонского отеля будущий Спаситель Британии Гарри Джеймс Поттер с оттяжечкой отжарил банши Миртл Уоррен в восемь подходов. Виной такому энтузиазму был как адреналиновый отходняк, так и слишком длительное, по его юношеским меркам, воздержание. Но, пока что, Алвестон остаётся заурядной британской дырой, где никогда и ничего не происходило.
Поэтому Гарри ехал в Кардифф очень довольным и умиротворённым.
— Именно здесь мы найдём себе каботажку, чтобы добраться до Ирландии, — ответил Гарри кузену. — Думаю, это не создаст нам проблем.
Тётя Гортензия, ещё в дороге, оказала себе квалифицированную медицинскую самопомощь, поэтому повреждённое лёгкое больше не было проблемой.
Ещё она, как-то, связалась с дядей Декстером, который теперь знал, что домой нельзя и нужно ехать сразу в Белфаст.
Ирландцев Гарри, как оно заведено у истинных англичан, недолюбливал. На его взгляд, они слишком сильно и часто бухали, а также совершенно беспричинно недолюбливали таких милых и отзывчивых людей, как англичане.
Хотя чувство юмора их он ценил.
Особенно ему нравился один анекдот…
— Хотите анекдот? — спросил он, выруливая на главную улицу Кардиффа.
— Ну давай, — улыбнулся Кай.
— Пропал как-то Бог на 7 дней. Возвращается счастливый, довольный. Апостол Павел тут же спрашивает: Где пропадал? Ну и Бог говорит: Да создал новую планету, Земля называется. И все у меня получилось сбалансировано и контрастно. Вот, видишь Северную Америку, там будут жить богатые люди. А вот в Южной будут бедные. В Европе люди будут белые, а в Африке черные, — начал рассказывать Гарри. — Апостол Павел спрашивает: — А что это за маленький зеленый остров на севере? Бог отвечает: О, это Ирландия! Место, где будут рождаться веселые люди, великие музыканты… Они будут много путешествовать и варить удивительный темный напиток Гиннесс. Апостол Павел резонно возражает: Но где же баланс и контраст? И Бог такой, с превосходство, усмехается: А, Павел, ты ещё не знаешь, каких ублюдков я заселю на соседний остров.
— Ха-ха! — рассмеялся Кай, а затем посерьёзнел. — Но это нихрена не патриотично.
— Знаю, — улыбаясь, ответил Гарри. — Но анекдот, от этого, хуже не становится.
— Хрен поспоришь, — кивнул Кай. — Северная Ирландия, значит? Никогда там не был.
— Ты, в целом, практически, нигде не был, Кай, — произнёс Гарри. — И теперь, если этот бардак будет продолжаться, не скоро ещё побываешь.
— Мне тренер когда-то говорил, что для простых парней есть единственный способ поглядеть на мир: королевские вооружённые силы и флот, — Кай мечтательным взглядом посмотрел в окно.
— Но сейчас даже у них есть шанс увидеть побережье Британии и бесславно подохнуть там, — хмыкнул Гарри.
— Что, совсем не веришь в способность нашей армии защитить Британию? — недоуменно посмотрел на него Кай.
— Я примерно считал, окей? Просто примерно считал, сколько у красных общая численность армий, — на секунду прикрыл глаза Гарри. — Почти десять миллионов! А ещё у них танков больше, больше самолётов, выучка у них лучше, потому что они всегда знали, что от американцев добра не жди. Ну и от нас тоже.
— А нас-то за что? — спросил Кай оскорблённо.
— Наши тоже пустили ракеты, братец, — вздохнул Гарри. — Иногда у меня складывается впечатление, что они вообще не думают.
— Нет, думают, — не согласился с ним Кай, — но только жопой. Можно ведь было просто жить в мире…
— Нельзя было, — вступила в разговор тётя Гортензия.
— Почему это? — заинтересовался Кай. — Какие могут быть причины воевать с десятимиллионной армией?
— Такие, что пока вы просто жили, ходили в школу и росли, в СССР происходили очень резкие изменения, — ответила тётя Гортензия. — По необъяснимым для Запада причинам в СССР начался бурный экономический рост, начались радикальные политические реформы, уровень жизни начал стремительно повышаться, а армии стали претерпевать очень настораживающие соседей метаморфозы. Ещё десять-пятнадцать лет такого мирного развития — Европа и США начнут отставать. Но хуже всего — потеряют ведущие позиции в мировой политике. А ещё советская система Про, внезапно, стала непроницаемой. Американцы поняли это первыми. Военные спутники заполонили орбиту — это ведь тоже очень веская причина напрячься. И Запад напрягся. А затем у него не выдержали нервы. Вот вам результат. Ленин никого не обманывал, но все обманулись. Это его политика от начала и до конца. Это он установил и замаскировал ловушку, а Запад, с упорством кабана, влетел в неё. И теперь этот мир обречён идти только по одному пути.
— К светлому будущему? — скептически спросил Гарри.
— Вряд ли светлое будущее наступит так скоро, — с грустью вздохнула Гортензия. — Но то, что теперь, однозначно, будет лучше — это факт. У социалистических стран существенно меньше причин воевать между собой.
— Но ведь воевали! — зацепился Гарри.
— Ты про китайско-вьетнамскую войну? — уточнила Гортензия. — Причины были сугубо политическими.
— И в чём разница? — усмехнулся Гарри. — Война — это война, по каким бы там причинам она ни началась.
— Все капиталистические войны имеют одну причину — экономика, — объяснила тётя Гортензия. — В случае с китайско-вьетнамской войной имел место страх. Китай боялся, что СССР, который, опять же, сугубо по политическим причинам и своему видению путей к коммунизму, отмежевался от Китая, начал обкладывание его государствами-саттелитами, что, в случае большой войны, будет очень опасно. Но, как выяснилось позже, ничего такого в СССР всерьёз не планировали. Ещё сказалась политическая борьба за лидерство в социалистическом сообществе, но тут, что уж сказать, Китаю ловить было нечего. Правда, Мао так не считал. Собственно, эти политические, а не экономические, противоречия послужили причиной для китайско-вьетнамской войны. Не экономика, ещё раз говорю. А в случае с капитализмом ничего не важно, кроме денег. И ты, Гарри, знаешь об этом, как никто другой.
— Блин, я же золото не выложил! — вдруг вспомнил Гарри. — Фу-у-ух, хорошо, что не выложил!
Это, конечно, значило, что чарам на его рюкзаке придёт безальтернативный конец, но зато золото при нём.
— Так что, ракеты были пущены ради денег, — продолжила тётя Гортензия. — И люди сейчас умирают тоже ради денег. Многие сотни тысяч умрут, прежде, чем будет установлен мировой социалистический порядок. Это война, которая положит конец всем войнам.
— Где-то я это уже слышал, — усмехнулся Гарри. — Кажется, так говорили про Первую мировую.
— На этот раз, всё серьёзно, — ответила тётя Гортензия.
— Нет, на словах всё это, конечно, красиво, — Гарри свернул на перекрёстке в порт. — Только пока лично не увижу, хрен поверю, что коммунисты что-то смогут поделать с человеческим фактором. Люди хотят быть богаче, влиятельнее и сильнее других. Что об этом говорит Маркс? Я «Капитал» не читал, но он лежит у меня в сумке, всё никак руки не доходят, но я уверен, он обошёл тему того, что делать с людьми. Что делать с людьми, тётя Гортензия?
— Система замены классических мотиваторов уже разработана и, в тестовом режиме, внедряется в столицах СССР и КНР, — ответила она. — Поверь, Гарри, мы сейчас ближе к коммунизму, чем когда-либо. Если всё пройдёт успешно, то, в течение следующих двадцати лет, произойдёт полный отказ от денег.
— То есть денег совсем не будет? — скептически вопросил Гарри. — А как же золото? А как же материальные ценности?
— Это долгая история, чтобы успеть рассказать её до приезда, — вздохнула тётя Гортензия. — Сам увидишь всё, если выживем.
— Да, вроде как, мы вырвались, — не понял Гарри.
— В Белфасте есть свой ковен вампиров, — ответила она. — Возможны проблемы и там.
— Засада… — процедил Гарри. — Куда ни сунься — везде какие-то проблемы.
— Когда мы победим, проблем, со временем, станет существенно меньше, — уверенно произнесла тётя Гортензия.
— С трудом верится, — сказал на это Гарри. — Всё-таки считаю, что бабки ничем не заменить. Бабки — это, курва их мать, бабки! Тысячи лет всё делалось бабками и ради бабок, а тут появляются какие-то коммунисты и находят решение! Ха! А что делать с теми, кто не хочет отказываться от старой жизни?
— Таких меньшинство, — ответила на это тётя Гортензия.
— И, как всегда, в стиле коммуняк, пожертвуем желанием меньшинства ради желаний большинства, да? — саркастически усмехнулся ей Гарри.
— А у нас разве иначе? — резонно возразила она.
— В смысле? — снова не понял Гарри.
— Вот есть в Британии меньшинство, социалисты, — объяснила Гортензия. — Их желаниями пренебрегли в угоду большинству, выходит так?
— Ну, так-то… вообще-то… — зашёл Гарри в тупик. — Эта задача не имеет решения.
— То есть, когда мы приходим к моменту, где коммунистов гноят в тюрьмах, преследуют, убивают — это задача не имеет решения? — усмехнулась тётя Гортензия. — А когда это делают коммунисты — ага, я так и знал, проклятые ублюдки хотят загнать всех в лагеря и медленно убить?
Гарри не нашёл, что ответить.
— Помни Гарри: всякий антикоммунист — сволочь, — добавила тётя Гортензия.
— Это ещё почему? — буркнул он.
— Потому что, изначальная идея коммунизма — освобождение человечества, — объяснила тётя Гортензия. — До этого ни один строй не предполагал социального равенства и социальной справедливости, а также не закладывал в своей основе освобождение человечества. Всегда были угнетаемые, где угодно, хоть в феодализме, хоть в капитализме. Ты против социального равенства и социальной справедливости? Ты против освобождения человечества?
Это был ловкий демагогический ход, который Гарри просчитал, но контраргумента у него не было.
— Ну, вообще-то, если, в целом, не против, — признался Гарри. — А антикоммунисты, получается, против социальных равенства и свободы?
— Антикоммунисты, выступающие против этого строя, также выступают против этих идей, — улыбнулась тётя Гортензия. — В идеале, коммунизм — это наиболее справедливая форма социального строя. Только вот рецептов его достижения ни у кого нет. Зато есть социализм — нечто близкое к коммунизму. По сути, коммунизм — это высшая форма социализма, как империализм — высшая форма капитализма. И человечество, в лице развитых стран Запада, приложило невероятные усилия, чтобы достичь империализма, хотя, если подумать, это было очень и очень непросто. Так почему бы всем вместе не попытаться достичь высшей формы социализма? Запад этого очень не хотел, но он сам выбрал свою судьбу.
— Жестковато как-то, — покачал Гарри головой. — Насильно мил не будешь.
— И мы вновь возвращаемся к задаче, которая не имеет решения, — вновь улыбнулась тётя Гортензия.
— И снова, да, — согласился Гарри.
Они приехали в порт, а там происходило что-то, что кто-то, менее избирательный в словах, охарактеризовал бы как пожар в борделе.
Тысячи машин были, практически, утрамбованы вдоль дороги, а также набиты на парковки. Десяток тысяч, а может и больше, людей, щемился в зону погрузки, с вещами, с детьми и домашними питомцами.
— М-да… — произнёс Кай. — Как здесь найти корабль в Белфаст?
— Знаю один способ, — ответила тётя Гортензия и, зачем-то, достала блокнот. — Гарри, припаркуй машину.
— Понял, — Гарри объехал неудачно торчащую корму красного минивэна и начал парковку.
Тётя Гортензия вышла из машины и начала что-то писать в блокнот.
— Ты понимаешь, что происходит? — спросил Кай у Гарри.
— Без понятия вообще, — ответил тот.
Гортензия Смит стояла и курила, записывая что-то в блокнот.
Затем со стороны порта приехал массивный грузовик. Из него вышел некий упитанный араб, крепко обнял Гортензию, после чего они начали вести беседу.
— А это ещё что за фрукт? — недоуменно спросил Кай.
— Ты о любой непонятной фигне будешь спрашивать? — раздражённо спросил Гарри. — Скоро всё узнаем.
Гортензия беседовала с арабом несколько минут, после чего дала Гарри знак выходить.
— Вот этот? — спросил араб. — Мархабан.
— И тебе мархабан, — ответил Гарри.
— Гарри, вытаскивай пятьдесят слитков золота, — потребовала тётя Гортензия.
— С какой это стати? — возмутился Гарри, понявший, к чему всё это идёт.
— Мы покупаем яхту, — ответила тётя Гортензия. — И она будет принадлежать тебе.
— Я не хочу себе яхту! — воскликнул Гарри.
Он планировал купить себе яхту, но как-нибудь потом, в будущем.
— Либо так, либо едем через море на машине, — пожала плечами тётя Гортензия.
С деньгами расставаться было, откровенно, жалко. С другой стороны, надо было как-то добираться до Белфаста…
— Ладно, — тяжело вздохнул Гарри и снял рюкзак.
— Эй, не здесь! — воскликнул араб. — Пройдёмте к машине.
У грузовика Гарри, поочерёдно, извлёк драгоценные кирпичики, всё сильнее грустнея с каждым слитком.
— Яхта хоть нормальная? — спросил он.
— Лучшая яхта в Кардиффе! — заверил его араб. — Меня Саддамом звать. Я знаю твоего дядю, Таргуса. Конкретный мужик!
— Ага, приятно познакомиться, — никак не выражая этого невербально, ответил Гарри. — Гарри Поттер.
— Знаю-знаю, — пожал ему руку араб Саддам. — Всё, вижу, что с вами можно иметь дело! Поехали к яхте! Пересаживайтесь в грузовик, машину придётся бросить.
Тётя Гортензия очень легко рассталась с машиной, лишь забрав несколько вещей, после чего они поехали с Саддамом.
Грузовик свободно проехал в закрытую зону, охраняемую силами королевской армии. Видимо, Саддама тут хорошо знают.
— А чего ты здесь вообще? — спросила у него Гортензия.
— Приказано было ехать сюда, — пожал плечами Саддам. — А у меня в Кардиффе конкретные связи, железобетонные! Ты же меня знаешь — я могу достать всё, что надо. И генерал-майор Тренчард об этом тоже прекрасно знает! Поэтому меня наняли в логистическую службу, где я сейчас и служу. Тут такие возможности…
Очень быстро грузовик доехал до отдельного пирса, где стояла роскошная яхта.
— Эх, продешевил я, продешевил! — пожаловался Саддам. — Надо было сто слитков просить, эх, надо было! За такую красавицу и двести не жалко попросить!
Яхта была пусть и не самой большой, но зато очень представительной. Серебристого цвета, с парусом. На самом деле, Гарри вообще никак не разбирался в яхтах, поэтому не мог быть объективным.
— Прошу на борт! — патетически поклонился Саддам.
— А кто-нибудь умеет управлять этой штукой? — спросил Кай.
— Я умею, — ответила тётя Гортензия. — Не переживайте, доберёмся нормально.
Внутри яхты было довольно просторно, видно было, что она рассчитана человек на десять, а не на четверых. Но больше всего Гарри порадовал трюм. Трюм был просторным, а также с хранилищем на кодовом замке.
— На ней же не наркоту возили? — спросил Гарри.
— Зная Саддама — возможно, — пожала плечами тётя Гортензия.
— Сейф — мой, — заявил Гарри.
— Будешь хранить там своё золото и чахнуть над ним ночами? — усмехнулась тётя Гортензия.
— Может и буду, — не стал спорить Гарри. — Нет, точно буду!
Решив, что перегрузку золота в хранилище лучше будет осуществлять в открытом море, Гарри вышел на палубу и увидел в небе знакомый силуэт.
Птица начала пикирование и, в последний момент погасив инерцию крыльями, села на предплечье Гарри.
— Хедвиг, — удовлетворённо произнёс он. — Наконец-то!
На лапе её было письмо от Гермионы.
Гермиона сообщила, что всё ещё находится в Кардиффе. С круизным лайнером начались серьёзные проблемы, так как желающих слишком много и уже начались потасовки среди потенциальных пассажиров. Есть ещё безбилетники, проникающие на лайнер — погрузка сопряжена с большими сложностями. Очередь семьи Грейнджеров ещё не подошла и вряд ли подойдёт в ближайшие несколько дней. Задержки также объясняются человеческими жертвами, разбирательствами и прочими неурядицами. Когда люди считают, что их жизни что-то угрожает, они начинают глупить и их жизни, действительно, начинает что-то угрожать.
Гарри посчитал, что это отличная возможность встретиться.
Он сел на палубу и начал набирать текст письма. Вполне возможно, что Грейнджеры захотят добраться до Белфаста, а уже оттуда…
Гарри не знал точно, куда лучше отправиться, но точно знал, что в Северной Ирландии задерживаться смысла вообще нет. Приобретение яхты — это потрясающая возможность. Можно добраться куда угодно, если хорошо всё спланировать…
«Забрать тётю, возможно, захватить Грейнджеров, если захотят…» — размышлял Гарри. — «А потом рвануть куда-нибудь на Мальдивы? Гавайи? Нет, туда коммунисты обязательно шарахнут ракетами, США же, как-никак… Какие ещё есть острова? Канары? Не, слишком близко к Европе! Бора-Бора? А это вообще где? Может, необитаемый остров какой? Головняков дохрена… А, потом решу!»
Окрылённый открывшимся возможностями, Гарри начал писать письмо Гермионе.