После коронации дни быстро вернулись в привычное русло. За исключением дела барона Фенфроя, которое неприлично затянулось. Он подал ответное прошение в королевский суд, и дело странным образом перетекло к обсуждению лютой болезни ниргенов. Тело Гронга исследовали королевские целители. Лок тоже сумел протиснуться в их ряды и весь следующий день возбужденно делился открытиями и восторгался строением тела не подверженного лютой ниргена.
Будто Гейлу было до этого дело… Лучше бы показал то заклинание покоя, которым Жатриен утихомирил огонь в библиотеке… Но на это у Лока, разумеется, была отговорка — никакой высшей магии, пока не изучены основы. После коронации Лок перестал контролировать его утренние и вечерние медитации, лишь на дневных занятиях в библиотеке продолжал настаивать на совместной, будь она неладна, все равно ничего не выходило. Для того же, чтобы лучше контролировать свой магический поток, Гейл учился владеть мелкой бытовой магией и порой часами под надзором Лока терпеливо пытался усилием магии вдеть нитку в игольное ушко или перекладывал книги из одной полки в другую. В другие дни он ломал голову над магическими формулами, точнее, там ломать-то было нечего — всего шесть основных схем, черкнуть внутри несколько символов да заполнить их магией, с чем дело уже обстояло труднее. Они с Локом еще на миссии в лесу прошли формулу магического барьера, ничего сложного в этом не было. С созданием снадобий Лок и вовсе решил его не знакомить, и Гейл целиком это одобрял — и без того слишком медленно продвигалось обучение.
А тут еще и дело барона Фенфроя, чтобы его роганы задрали…
Прознав о случившемся, в столицу съехались соседи барона, его влиятельные друзья из других частей Юга, представители Серых Стражей. Герцогу Огусту срочно понадобилось уехать к себе на Восточное Побережье, и суд над бароном пришлось отложить: без дяди Гейл ощущал себя слишком неуверенным, чтобы обвинять барона Фенфроя, тот же напротив выглядел чрезмерно бодрым и ничуть не пристыженным, никак не проявлял раскаяния и продолжал настаивать на своей невиновности и требовать возмещения за гибель верного слуги Гронга. Но что хуже всего — его поддерживали, и во время заседания Совета все чаще всплывала тема недостаточной подготовленности короля и необходимости пересмотреть ситуацию с ниргенами.
Чего им всем от него нужно? Чего они ожидали? Что после десяти лет жизни у старого уркаса в лесу да странствий по деревням он вдруг каким-то неведомым образом научился править страной? Да прошло меньше трех месяцев с тех пор, как он вернулся в замок!
— Да и случай в библиотеке не прибавил ему величия, — доносились до Гейла смешки за спиной.
— Худшего Хранителя Южной Вершины еще не было.
— Он даже с огнем не может совладать.
Гейлу с пылающим от гнева лицом только и оставалось, что держать осанку, сцепить зубы да продолжать работать.
Он пытался направить силу злости в полезное русло, как посоветовала Вик, даже взялся дополнительно тренироваться в использовании магии в библиотеке по ночам, но от всего этого было так мало толку! Он научился сносно удерживать огонь в форме огненных бабочек. Достижение, которым гордились младшеклассники школы магов — вот и весь прогресс его учебы.
Гейл горестно откинулся спиной на холодный пол библиотеки в центре золотого зала, наблюдая за тем, как шмаковы бабочки тают в воздухе, отражаясь потухающими крылышками в громадной хрустальной люстре над головой.
Он пришел сюда после очередного Малого Совета, надеясь поработать спокойно над своей магией. В просторном золотом зале библиотеки он не так опасался что-нибудь воспламенить: книжные полки плотно примыкали к далеким стенами, да уходили ровными рядами в форме четырех лучей от центра зала в глубины первого этажа, где разветвлялись лабиринтами. Да и как-то спокойней ему тут было. Тишина, темнота, разбавленная светом нескольких кристаллов, множество книг, таивших знания сотни поколений, включая далеких предков-тэйверов…
Гейл усмехнулся, представив их возмущение — Южной Вершиной правит король-человек, который даже с силой своей совладать не может. Какое жалкое зрелище…
Гейл устало прикрыл лицо рукой.
Вик советовала не напрягаться, дескать, волшебство же прежде само получалось.
Вот только не получалось ничего. Все разы то было просто совпадение, он сам ничего не контролировал, он просто всегда был настолько напуган или взбудоражен, что озарение приходило само, но как вызвать его нарочно, он не знал.
Он даже признаться ей в чувствах, из-за которых на самом деле решил остаться, не успел — смутился, растерялся и отступил. А сейчас одна проблема за другой валились на плечи грудой кирпичей, и хоть бы один упал.
Нужно собраться, взять себя в руки, с тоской думал Гейл. Благо, времени теперь было предостаточно, и удобные моменты признаться Вик не раз еще представятся, а если не представятся, всегда можно будет еще раз вызвать ее в кабинет.
Вот только слегка беспокоила возможная реакция Вик, да и Малый Совет будет негодовать — они уже присматривали ему невесту благородных кровей.
Но почему бы в таком случае не повториться прекрасной истории Красты и этого безродного пса Жатриена? Народ должен будет с восторгом встретить и их историю любви, озабоченно размышлял Гейл.
— Ваше Величество, вот вы где, — с улыбкой в голосе сказал лорд Жатриен.
Мда, прислышится же всякое. Кажется, он умудрился задремать.
Гейл, чтобы убедиться в этом, поморгал, отгоняя дремоту, и на всякий случай обернулся. Ахнул от изумления, поспешно вскочил и поправил задравшийся камзол.
— Лорд Жатриен? Вы что здесь делаете?
Он не договорил. Лорд Жатриен резко вытолкнул кулак вперед, и одновременно огромная невидимая рука ударила Гейла, отшвыривая в сторону. Он так больно врезался в книжную полку у стены, что потемнело в глазах и на короткий момент он перестал ощущать ноги. Жатриен, не мешкая, взмахнул рукой еще раз, впечатывая воздушный кулак в Гейла. Колени надломились, боль разлилась по телу горячей густой патокой, затопляя разум.
“Это какое-то недоразумение, — вяло подумал он, выискивая взглядом часы. На часах было почти четыре ночи. Или утра. — Где мои Стражи?”
Ах да, он же оставил их за дверью, приказав не мешать. Но на подозрительный шум они уже должны были сбежаться. Какого шмака этих остолопов назначили Красными Стражами? На него напал Жатриен — которому он с самого начала не доверял, как знал! — а они хоть бы забеспокоились!
А может они на одной стороне с Жатриеном?
Может, Жатриен решил не смешно над ним подшутить?
Или убить? Тогда сила Вершины может перейти к его детям.
Так и знал, что это случится. Следовало убежать, пока еще была такая возможность.
Толстая книга больно подпирала щеку острым углом. Лорд Жатриен осторожно подбирался ближе, будто ожидал от него ответного угощения.
“Вот болван, — подумал Гейл, — я сейчас в тебя даже огненную бабочку не запущу”, - и погрузился в темноту.
***
Он очнулся как с похмелья после бурной ночи и с трудом попытался отлепить слипшиеся ресницы.
Когда только успел? Что ему подмешали в напиток?
Воспоминание о нападении Жатриена вспыхнуло, будто спичка в ночи.
Гейл тут же прикусил опухший язык. Попробовал шевельнуть руками, ногами. Медленно осознал, что связан и распят, прикован к чему-то кандалами. От долгой неподвижной позы тело затекло, в особенности руки. Смертельно хотелось пить. Затылок стянуло, покрепче, чем от укладочных средств цирюльников, приводивших его волосы в порядок по утрам. Гейл поморщился, осторожно открыл, наконец, глаза и с изумлением обнаружил, что находился в тронном зале, примыкавшем аккурат к библиотеке. Судя по всему его подвесили к огромному щиту, который прежде находился за троном, а теперь был приставлен к стене у большого окна. За окном заметно посветлело — близился рассвет.
Он осторожно проверил кандалы, попытался вытащить руки, но не смог. Попытался силой магии хотя бы ослабить железки, но снова ничего не вышло, и до Гейла дошло, что то были особые, запирающие магию кандалы. Запястья саднили и опухли, ноги тоже были окованы, благо, шеей он хотя бы мог вертеть. Гейл осторожно огляделся. По правую руку, в направлении к высоким до потолка дверям, у которых стояло несколько человек, маячил предатель-Жатриен. Он как раз встал, и у его ног Гейл увидел знакомую коренастую фигуру барона Фенфроя. Барон не шевелился. Под ним медленно растекалась темная жидкость. Кровь.
Гейл похолодел.
Внезапно воздух у окна заискрил, и в полутьме, освещенной лишь слабым светом из окон да несколькими кристаллами, появилась широкая кривая линия, переливающаяся всеми оттенками зеленого. Через нее в зале появились двое, и притворившийся бесчувственным Гейл, наблюдая за происходящим сквозь полуприкрытые веки и свисающие волосы, с трудом сдержал изумление.
Дядя Огуст, облаченный в доспехи, перепоясанный оружием, будто приготовился к бою, прошел мимо него, не удостоив и взглядом. Следом грациозно прошествовала стройная фигура, но в отличие от дядя, поравнявшись с Гейлом, остановилась.
Гейл невольно уставился на незнакомца. Если сердце до этого билось быстро, то сейчас и вовсе понеслось галопом — перед ним стоял самый настоящий тэйвер, будто сошедший с картин, правда, несколько мелковат. Его кожа была серой, а на скулах к подбородку вниз тянулись характерные тэйверские узоры. Его волосы были короткими, чего не было в обычаях тэйверов. Сложенные кожистые крылья чуть шевелились за его спиной, колыхался над полом длинный гладкий хвост. Тэйвер был одет в темную рубашку из дорогой на вид ткани и не сковывающие движения темные штаны с высокими сапогами. На пальцах блестели несколько перстней с крупными камнями, на шее висели подвески, заправленные за ворот рубашки. В одной руке он держал тонкую, скрученную спиралью палочку.
Тэйвер медленно подошел ближе, не сводя с Гейла внимательных черных глаз. Он заметил, что Гейл в действительности был в сознании, и насмешливо оскалился, но сдавать его Огусту не стал.
Гейл опасался моргнуть и дышать. Лихорадочные мысли проносились в голове, но ни одна не задержалась достаточно, чтобы успеть оформиться в связную картину. Но погодите-ка…
Разве тэйверов не уничтожили Первым Проклятием? Разве успевшие сбежать в Нижний мир могут оттуда выбраться?
“А ведь Вик говорила, — мелькнуло в голове, — что однажды вместе с низшими тварями и тэйверы выберутся из Нижнего мира”.
А еще ходили слухи о полукровке-тэйвере, что спокойно разгуливал по Срединному.
Вместе с этой мыслью Гейл вдруг заметил, что на руках тэйвера вместо ногтей были длинные когти, пальцы по строению очень походили на пальцы учителя Рупа, а когда тэйвер открыл рот и протянул:
— Надо же, надо же…
Гейл увидел, что у него были самые настоящие клыки, вместо ровных тэйверских резцов.
От облегчения бросило в пот. Слава богам! Это, должно быть, действительно полукровка! Тэйверы не выбрались из Нижнего мира!
Но что же тэйвер-полукровка здесь делает? Какого шмака вообще тут происходит?
Но Гейл уже знал ответ на этот вопрос и мог лишь в бессилии наблюдать за происходящим.
Полукровка между тем протянул руку и недоверчиво потрогал его растрепавшиеся волосы.
— Рыжие с золотом… Как интересно. Скажите, лорд Жатриен, у вашей жены, его, — полукровка кивнул на Гейла, — сестры, такие же волосы?
Подошедший ближе Жатриен недобро нахмурился.
— Какое вам дело до моей жены?
— Мне — ровным счетом никакого. Но вот моего господина может это сильно заинтересовать.
— Мы собрались здесь по другому делу, — поспешил влезть Огуст.
— Но это не помешает нам при желании заключить новый договор, — сказал полукровка. — Мне всего лишь нужны ответы на кое-какие вопросы.
— И чем же вы заплатите за эти сведения? — с презрением в голосе спросил Жатриен.
Полукровка нахмурился.
— Лорд Жатриен, замолчите, — резко сказал Огуст и тут же с поклоном обратился к полукровке. — Уважаемый Орохин, простите лорда Жатриена, я не посвятил его во многое, полагая, что в этом нет необходимости. Давайте прежде закончим с этим делом, а позже обсудим вопросы, которые вас интересуют?
— Это будет зависеть от исхода дела, — помедлив, сказал Орохин. — Надеюсь, мне не придется силой выбивать из вас обещанное?
Гейл, с трудом притворявшийся, будто все еще без сознания, не представлял, как Жатриену хватило ума говорить с ним таким тоном.
— Не придется, — горячо обещал Огуст, прижимая руку к груди.
— Что вы ему обещали? — не унимался Жатриен.
— Жертвенный кинжал.
— Реликвию Южной Вершины? Зачем она ему?
— Какая разница? Это уже его заботы. Скоро все закончится, и кинжал нам будет ни к чему. Я все предусмотрел, не волнуйся.
— Я очень на это надеюсь, — недовольно отозвался Жатриен.
Орохин тем временем придирчиво оглядел свою странную палочку, а потом взмахнул ею перед собой. И вновь кривая линия рассекла воздух, переливаясь зелеными цветами, и в этот раз Гейл понял, что это была Дверь.
— Куда вы, Орохин? — окликнул Огуст.
— Вижу, лорду Жатриену не по себе находиться в одном помещении со мной, — с усмешкой сказал Орохин. — Думаю, с остальным вы и без меня справитесь. Я вернусь, как было условлено.
Он шагнул в Дверь и исчез. Дверь быстро затянулась следом.
Огуст осуждающе посмотрел на Жатриена.
— Что? — нахмурился тот. — Я не обязан лебезить перед ним. Это же полукровка, мерзкое отродье. Мы должны быть настороже и не доверять ему. Вдруг жажда крови овладеет им, и он набросится на нас?
— Что ж, в таком случае ты и меня считаешь мерзким отродьем?
Лорд Жатриен заметно поубавил пыл и отступил.
— Конечно, нет, но… Но человеческая кровь уже несколько поколений разбавляла кровь Хэйлы, в ней уже мало что осталось от наследия тэйверов и безумия полукровок, а это…
Лорд Жатриен замолчал и лишь осуждающе покачал головой.
— Прежде в королевской семье новой линии, берущей начало от Хэйлы, рождались порой монстры, но ты прав — сейчас этого уже давно не случалось, — задумчиво произнес Огуст.
Жатриен посмотрел на окно, за которым заметно посветлело.
— О чем еще вы с полукровкой договорились? — требовательно спросил он. — Зачем ему информация о Красте?
— Кто знает, — с сомнением отозвался Огуст. — Но в дальнейшем, прошу тебя, прояви к нему почтение. Без него ничего не вышло бы. Именно я связался с ним, и как тот, от кого исходила инициатива, должен подобно радушному хозяину, принимающему гостя, проявлять уважение к нему. Поначалу я считал его вымыслом, сказкой, которой пугают детей, но потом прочитал довольно занятный дневник одного Ищейки и убедился в его реальности. Он был впечатлен тем, что я сумел найти его, и согласился выслушать, а после — помочь в обмен на нужный ему артефакт.
Гейл навострил слух, чтобы ничего не пропустить.
— Так он нашел для меня тот свиток с зашифрованными сведениями о местонахождении камня истины, — продолжал Огуст, — и продолжает мне помогать. Но его терпение на исходе. Мы договорились, что я отдам ему жертвенный кинжал, даже если план не сработает и я не получу силу Хранителя.
Огуст осторожно вытащил из ножен на поясе жертвенный кинжал, лезвие которого было целиком сделано из какого-то красного камня, а на золотой рукояти красовался огромный рубин.
— Могу я… прикоснуться к этой реликвии? — осторожно спросил Жатриен.
— Конечно, мальчик мой.
Жатриен с благоговением двумя руками принял кинжал и с восхищением оглядел его. Попробовал на остроту, хмыкнул. Гейл презрительно наблюдал за ним. Он еще с детства знал, что кинжал был тяжел, туповат и его невозможно было уничтожить.
— Все должно было пойти совсем не так, — горестно сказал Огуст. — Чувствую, многие будут недовольны и подозрительны, как бы до мятежей не дошло, но другой попытки у меня не будет. Прежде я намеревался самолично отыскать Гейлорда с помощью камня истины — против него ни один артефакт скрытия не сработал бы, но Кор Лок, которого я попросил расшифровать свиток и найти камень, спутал мои планы. Думаю, он подозревал неладное, потому обнаружил присутствие Гейла на главной площади в разгар праздника. Мне ничего не оставалось, кроме как разыграть из себя доброго дядюшку. Я уже начал бояться, что удобного шанса не представится: чем больше шло времени, тем больше Гейлорд научился бы владеть силой Хранителя. Но тут на коронации весьма удачно выступил барон Фенфрой со своим ниргеном. Вижу, ты с ним уже покончил. — Огуст кивком указал на тело убитого Фенфроя.
— И в мыслях уже отрепетировал дальнейшее, — с усмешкой сказал Жатриен. — Ты заберешь принадлежащую тебе по праву силу Хранителя, полукровка перенесет тебя назад, на Восточное побережье, а я останусь здесь и буду тем, кто доблестно сразил злодея, убившего короля.
Гейла начало потряхивать, в животе свело и связалось в тугой узел, сердце билось мощными ударами под самым горлом. Мутило.
Так и знал, что следовало убежать из замка, пока еще мог.