Семь праздничных дней вымотали совсем не так, как Гейл ожидал, хотя и был ознакомлен с планом мероприятий, расписанным до мелочей и минут.
Королевский эскорт перебирался из одного великого города в другой через Двери; на всем пути его сопровождали заранее собравшиеся, специально обряженные люди и простой народ. Гейл в роскошной парадной карете приветственно взмахивал ладонью и улыбался. Челюсть уставала от улыбки, рука словно немела. Он изрекал заученные торжественные речи на главной площади, которые разносились эхом благодаря кристаллу звука. Он отплясывал местный танец с признанной красавицей города, и это, пожалуй, была самая приятная часть: видеть, как девушка волнуется, смущается, вести ее в танце, чувствовать ее живое упругое тело.
После Гейл вынужден был присутствовать на празднике, который устраивали местные. Он видел, как они старались, притащив все лучшее, что у них было, и от этого испытывал легкую жалость и презрение. Он видел, как наряжались неуклюжие простолицые крестьяне, их нескладные неловкие дочери, неуютно себя чувствующие в дорогих красивых платьях, которые купили специально для праздника и доставали несколько раз в год, разнашивая много лет. Одни не знали, как себя вести среди более уверенных горожан, стояли в мучительной неловкости, а другие, напротив, не обращали ни на что внимания и веселились, что было сил. Гейл сразу их отличал — этих деревенщин.
После официальной части Гейл с эскортом совершал торжественный круг по главным площадям, возвращался к Двери, водружал символ города на сооруженный для этого алтарь (это сопровождалось песнопением на языке богов, пожалуй, об этом Локу было бы интересно узнать), затем его с почетом провожали в Дом Отца города, где поджидал праздничный стол. Гейл к этому времени успевал здорово проголодаться, но поесть как следует не удавалось: он должен был блюсти манеры, слушать взволнованные речи обращенного к нему человека, коих набегала целая очередь. Они приносили подарки: обрезы дорогих тканей, золотые украшения, инкрустированные драгоценностями, подносы с редкими сластями, разукрашенные книги; они возносили хвалебные и приветственные речи, долго раскланивались, а после празднества Гейл с помощниками до глубокой ночи разбирал просьбы, изложенные в аккуратно скрученных свитках, запечатанных воском, да новости из Южной Вершины, переданные через магов-пауков.
Его несло неуправляемой волной расписания и обязанностей, и лишь просыпаясь посреди ночи от очередных кошмаров с тревожно колотящимся сердцем, Гейл понимал, что внимание его обращено совсем не туда, где ему следовало бы находиться.
Он должен узнать, как там Вик. Случись что серьезное, Лок непременно уведомил бы, Гейл почти не сомневался, а если не Лок — то Лоис уж точно дала бы знать.
Что если она ненавидит его?
Нет, Вик никогда не станет его обвинять, она все поймет, как всегда понимала. Действие чар скоро развеется, некоторое время их с Вик отношения будут наполнены неловкостью, но потом все будет, как прежде.
Но что если чары вернутся? Тогда вернется и любовь Вик, и вновь наступит та блаженная идиллия, полная вдохновения, уверенности, решимости, когда назойливые проблемы уходили на задний план, и он знал, что справится с чем угодно, даже если вдруг сумасшедшему полукровке взбредет в голову вновь попытаться его убить.
Гейл обессиленно сжимал голову ладонями и долго сидел, пережидая, когда испуганно мечущиеся мысли успокоятся.
Он не контролировал Вершину, и временами даже побаивался, но случившееся с Вик заставило его понять, как работает магия Вершины, и в самое темное время ночи, в час первых тварей, отвратительный червячок дурных помыслов все чаще облекал его смятенные чувства в слова.
Правда была в том, что на самом деле он не хотел, чтобы чары развеялись.
А значит они вернутся, как только он вернется домой.
Его дом, его крепость. Впервые Гейл действительно ощутил всю силу этих старых простых слов. Все будет так, как он действительно хочет. Вершина, способная разрушать абсолютные заклятия и творить невозможные с точки зрения магических наук чародейства, сделает для него все, что он хочет.
Утром при обнажающе-ярком свете ночные откровения казались глупыми бреднями уставшего после насыщенного дня разума. Гейл одевался, шел завтракать и шествовать по разряженным улицам, приветливо улыбаясь сквозь зубы.
Праздник Жатвицы должен был завершиться особенно пышным торжеством в Великом городе Ценра, который находился на Восточном побережье. Это было символично, но несколько опасно: многие были недовольны казнью Огуста и Жатриена, и критиковали правление Гейла. Место герцога Огуста временно занял дальний родственник — герцог Мортин. Советники решили, что хорошо бы задержаться здесь, чтобы наладить отношения с Восточным побережьем, улучшить репутацию короны, и Гейл был с ними согласен, но смутная тревога отравляла мысли и портила настроение. Во сне его преследовала неясная тень, он скорее догадывался, чем знал наверняка, кто это был.
Полукровка Орохин что-то задумал. Он может воспользоваться отсутствием Гейла, скорее всего, прямо сейчас действует.
Гейлу стоило немало усилий держать себя в руках при этих мыслях — с такой же легкостью могло оказаться, что он просто излишне себя накручивает.
Он с приклеенной улыбкой разглядывал танцующих девушек, гулял по украшенных площадям, с выражением говорил заученную речь и едва не вздрагивал от каждой мелькнувшей рядом тени.
Все же нужно было рассказать обо всем Локу. Он шэйер, мудрый, наблюдательный, он может увидеть то, чего человек не заметит. Но Гейл понимал, что вместе с этим пришлось бы рассказать обо всем, и это было выше его сил.
Он с трудом выдержал последний седьмой праздничный день и после, ночью, разбирая с советниками накопившиеся дела, решительно сказал, что намерен отложить встречи и заседания Советов в Восточном побережье и вернуться в Вершину уже завтра. Он понимал, что выглядит как безумный, он и чувствовал себя обезумевшим, но тревога становилась все сильнее. Ладно, пусть это будет очередной ерундой — он лишь вздохнет с облегчением и как-нибудь выдержит насмешки и упреки членов Малого Совета.
Но что если интуиция не врет?
Советникам ничего не оставалось, кроме как согласиться. Запланированные встречи пришлось срочно отменить, но все же традиции и дань уважения Великому городу отпустили Гейла лишь после полудня, и прошло еще несколько драгоценных часов на то, чтобы соблюсти все условности и приличия и перейти из Двери в Дверь.
Попав, наконец, домой, Гейл мгновенно ощутил себя легче и даже величественно кивнул в ответ Хемлю и выстроившимся в два ряда Красным Стражам. Пересекая внутренний двор, он старался не смотреть так жадно по сторонам, стремясь охватить взглядом как можно больше пространства. Он и не подозревал, что успел соскучиться по Вершине! Он почти любовно огладил перила парадной лестницы, направляясь наверх, в свои комнаты. Настроение стремительно улучшилось, он — подумать только! — с нетерпением ждал начала Малого Совета, чтобы проверить, как там дела у старых пердунов и что нового случилось за время его отсутствия! Странно, что Лок его не встретил. Наверное, как обычно чем-то занят, что ж, на Малом Совете увидятся, с удовольствием подумал Гейл и с огорчением вспомнил, что ничего для него не привез.
Он ничего не привез и Лоис, и Вик, и Красте, и племянникам… Благо, ему столько всего надарили, что из этой кучи наверняка можно подобрать что-нибудь достойное.
Очутившись один в своей как всегда прибранной, вкусно пахнущей свежестью комнате, Гейл с наслаждением сполоснулся в приготовленной душистой ванне и оделся в заготовленные чистые одежды. Он уже опоздал на Малый Совет, потому счел, что можно не торопиться. Он тщательно причесался, уложил волосы, внимательно оглядел себя в зеркало и широко ухмыльнулся.
В дверь постучали, и Гейл отозвался, разрешил войти. То был мальчишка-слуга с письмом от Красты. В письме содержалась настойчивая просьба немедленно прийти в ее комнату по важному делу. Наверное, она переживала из-за скорого переезда в другой замок.
Гейл бросил быстрый взгляд на часы. Что ж, у него было время, и, пожалуй, он как раз успеет на перерыв Совета на чай. Мурлыкая себе под нос песенку, Гейл неторопливо зашагал по восточному коридору, в покои Красты.
***
Вик опустила очередное яблоко в большую плетеную корзину и потянулась за следующим. В этом году яблок в королевскому саду было много, поговаривали даже, что это благодаря возвращению Гейлорда — дескать, пока Хранитель Вершины отсутствовал, урожай, цветы, все, что росло на территории замка, не радовало результатами.
Вынужденный отпуск Вик еще не закончился; не зная, чем себя занять, она предложила помочь собрать яблоки с королевского сада. Лок куда-то убежал раньше обыкновенного. Все слуги, в общем-то, весь день торопились и бегали, стараясь успеть к возвращению короля начистить замок до блеска, и сейчас, когда Гейл был здесь, вся Вершина, казалось, успокоилась и расслабилась.
Что если навязанные чувства к нему тоже вернутся?
Вик неприятно поежилась. Она даже вспоминать не хотела о проведенных с Гейлом страстных ночах. При одной мысли лицо наливалось гневом и досадой.
— Вик! — неожиданно окликнула ее Лоис.
Вик медленно оглянулась.
— Вот ты где! Я тебя всюду ищу!
Лоис запыхалась, нервничала и казалась настороженной.
— Что случилось? — удивилась Вик и вместе с корзиной яблок быстро спустилась с приставленной лестницы.
— Где Лок? — требовательно спросила Лоис. От нее ощутимо пахло духами, будто она не рассчитала и использовала больше нужного.
— Он ушел. Знаешь, он странно себя вел, словно мыслями был далеко, — вспомнила Вик.
— Он ничего необычного не говорил?
— Нет, но, — Вик нахмурилась, — он постоянно смотрел на левую руку, словно она болела.
Лоис побледнела.
— Да что случилось? — встревожилась Вик.
Лоис взглянула на нее широко раскрытыми глазами, в которых почти мелькнула паника. Она сглотнула и как-то разом собралась.
— Мне нужно рассказать тебе кое-что важное, — осмотревшись по сторонам, тихо ответила она и потянула Вик за руку. — Идем.
Лоис повела ее, то и дело оглядываясь.
Кого она избегала? Что вообще происходило?
Вик терпеливо дождалась, пока они не пришли в ее комнату. Лоис метнула быстрый взгляд на большие напольные часы и, схватив Вик за руки, сказала:
— Я знаю, как погиб Джул.
Силы разом схлынули. Ошарашенная Вик, не сводя с Лоис глаз, поискала рукой обо что опереться. Прислонилась к спинке стула.
— Что?..
Лоис отвернулась, достала из шкафчика фляжку, плеснула содержимое в два кубка и протянула один Вик. Вик взяла кубок ослабевшей рукой и сделала глоток. Закашлялась, утирая губы.
— Что это за дрянь?
— Настойка Лесхенра, вчера купила.
— Что ты сказала о Джуле? — немного помолчав, спросила Вик.
— Джул защитил короля от обезумевшего монстра, — ответила Лоис, глядя на Вик строгим холодным взглядом. — Удар был такой силы, что пробил его меч, доспехи, тело. Но монстр исчез, а Гейл… Вместо того, чтобы помочь Джулу и спасти ему жизнь, он просто ушел. Гейл бросил его умирать, потому что Джул узнал его секрет.
— Врешь! — возмущенно крикнула Вик. — Он никогда бы так не поступил!
Он не поступил бы так с ней, он же знал, как дорог ей Джул!
— О, ты так уверена? — усмехнулась Лоис, медленно придвигаясь к ней. — Так уверена, что знаешь его? Неужели ты не замечала ничего странного с тех пор, как герцог Огуст его чуть не убил?
— Он… он был немного не в себе, — признала Вик.
Ее бросило в холодный пот.
Ох, а ведь Лок просил ее поговорить с ним о том, что его тревожило. В замке он чаще всех виделся с Гейлом и видел, что с ним творилось неладное. Это было в последнюю ночь, когда Джул был жив.
— Откуда ты знаешь все это, Лоис? — недоверчиво прищурившись, спросила Вик, внимательно разглядывая ее.
— Мне рассказала принцесса Краста. Она была там, когда это случилось, и все видела и слышала. Гейл искал существо, которого могло перемещаться через Двери. Благодаря этому существу герцогу Огусту и лорду Жатриену удалось сбежать в ночь неудавшегося покушения. Гейл нашел его и, чтобы подчинить, угрожал убить ребенка, к которому существо привязано. Гейл привязал существо к себе клятвой хозяина и слуги. Существо решило отомстить Гейлу и, наслав монстров, попытался убить, но там был Джул и принял удар на себя. Гейл бросил его умирать, потому что Джул все видел и все понял.
— Бред. Он не мог. Это же Гейл! — Вик беспомощно всплеснула руками.
— Спроси его сама, — пожав плечом, предложила Лоис. — Спроси, глядя ему в глаза. Думаю, тебе он не сможет солгать.
Вик пристально смотрела на Лоис, надеясь, что все это просто несмешная шутка, но Лоис была бледна, серьезна и нервничала, и остатки сомнений один за другим покидали Вик, словно лепестки засохшего цветка. В то же время многое становилось понятным, в том числе странное поведение Гейла.
Гейл лгал ей с самого начала их знакомства, что ему стоило лгать и теперь? Он использовал доброту и доверие Лока, чтобы добраться до своей цели, а после увиливал и умалчивал, потому что стыдился признаться, и его левая рука… Рука, на которой маги заключали магические контракты, клятвы, она была замотана бинтами те несколько дней, а после?
А после он мог воспользоваться специальными кремами, в которых знал толк.
Он не мог остановиться и прикончил Жатриена. А после зачаровал ее чувства, сам того не ведая. Он не контролирует себя, он опасен. Он оставил Джула умирать, Джула, который был так предан ему! Джул едва не погиб из-за него в ночь покушения! Джул был так верен ему и гордился тем, что являлся личным Стражем короля!
Гейл бросил его умирать не только, потому что Джул узнал правду о нем, но и потому что был влюблен в нее, в Вик. Избавившись от Джула, он словно бы одним ударом разобрался с двумя проблемами.
Слезы обиды за Джула, неудержимого гнева на Гейла переполнили глаза, едва не покатились по щекам, но Вик успела прикрыть лицо ладонью и смахнуть их.
— Я спрошу его, — решительно сказала она. — Должно быть, он сейчас на Малом Совете. Прекрасно. Самое время все раскрыть.
— Он скорее всего у принцессы Красты, — перебила Лоис. — Потому я так торопилась. Принцесса что-то задумала. Она уверена, что Гейл хочет отомстить ей и детям из-за Жатриена.
Это же глупо! Гейл никогда бы…
Вик прикусила язык. До сих пор не верилось, что Гейл, с которым она выросла бок о бок, которого знала, как она думала, лучше, чем саму себя, мог так поступить.
Давно уже следовало признать, что она совсем не знает Гейла. Все ложь, все вранье…
— Тогда идем к ней.
Вик обхватила пальцами подаренный Джулом обручальный браслет на левом запястье и решительно направилась к двери.
***
Недоуменный, немного встревоженный, Гейл постучал в комнату сестры и, получив ответ, вошел, оставив личных Красных Стражей за дверью.
Отношения с Крастой после гибели Жатриена сильно натянулись и стали хуже некуда после гибели Джула. На Малом Совете решили, что ее и детей отправят в замок на другом конце страны, и, пожалуй, это было лучшее решение, хоть Гейл и чувствовал за это вину и сожаление.
Краста сдержанно поклонилась, и он, поклонившись в ответ, спросил:
— О чем ты хотела поговорить?
Получилось грубее, чем он намеревался, но Гейл, помня их последнюю встречу и обвинения разозленной маленькой Клэрии, не представлял, какие слова мог бы подобрать.
А подобрать стоило бы. Это ведь Краста, его родная сестра. В ту минуту, когда Лок раскрыл его тайну, она первой подошла к нему, первой коснулась его, она с искренним теплом и участием помогала ему освоиться в замке, поддерживала, как могла, а он предал ее доверие, прямо сейчас предает снова и снова своим бездействием.
Он должен поговорить с ней — сейчас, пока в комнате нет ни служанок, ни детей. Объяснить все, убедить, что он все исправит, что она может рассчитывать на него.
Взволнованная Краста улыбнулась бледной улыбкой, нервно сцепила руки перед собой.
— Надеюсь, я тебя не слишком отвлекла?
— Нет, что ты, — успокоил ее Гейл, решительно усаживаясь на одно из кресел за трапезным столиком. — По правде, мне тоже есть что тебе сказать.
— Что ж, я тогда приготовлю нам чай, ты ведь не против?
— Конечно, нет.
Гейл с облегчением улыбнулся. Краста тоже заметно расслабилась и занялась чаем. Она сильно похудела с той самой первой встречи, неприятно осознал Гейл. Бедная сестра. Он так забегался со своими королевскими обязанностями, с полукровкой, с Вик, что совсем перестал замечать очевидные вещи.
— Дорогая сестра, — откашлявшись, начал он. — В последнее время между нами были недомолвки и обиды.
Краста, стоявшая спиной к нему, замерла. Наверное, ей неприятно говорить об этом, но Гейл должен был сказать.
— Ты вправе злиться на меня за Жатриена, я осознаю, что никогда не смогу искупить этот грех перед тобой, но… Ты моя семья. Ты и твои дети. Если я могу хоть как-то… хоть что-то для тебя сделать, только скажи. Мне очень жаль, что все так получилось. Правда. — Гейл сглотнул и под неожиданным вдохновением предложил: — Если хочешь, мы можем заключить клятву брата и сестры. Тогда я смогу лучше заботиться о тебе, и если что-то случится, пока вы будете… в отъезде, тут же приду тебе на помощь.
Он не заметил, как вскочил на ноги и подошел к сестре. Идея захватила его. Это же было так очевидно! Почему он сразу не подумал?
Пыл его несколько приугас, едва он вспомнил о клятве хозяина и слуги, которую заключил с полукровкой. Ее заметят, когда он будет заключать клятву с Крастой. Он почти успел пожалеть о своем предложении, когда Краста подняла бледное лицо и натянуто улыбнулась. Ее глаза блестели от слез.
— Ты правда?.. — она запнулась.
Сердце Гейла сжалось от жалости.
— Ты моя сестра, — с жаром напомнил он. — Я сплоховал тогда, ты вправе меня ненавидеть, но дай мне шанс все исправить.
Краста отвела глаза, рассеянно вытерла руки о платье. Гейл, помешкав, взял чашку в руки — горло ужасно пересохло, — втянул носом чудной аромат и собирался сделать глоток, как словно окаменел. Перед глазами в долю секунды мелькнули воспоминания. Но это были чужие видения, чужая память, он сам словно бы на миг очутился в чужом теле, и тело это не принадлежало человеку. Он словно бы взглянул на себя со стороны и увидел очертания того же существа, коим на первый взгляд казался полукровка Орохин.
Он словно бы стал тэйвером, одним из прежних Хранителей Южной Вершины. Он взял чашку в руки — горло ужасно пересохло, — втянул носом чудной аромат (одновременно машинально пытаясь угадать смесь трав) и собирался сделать глоток. И сделал глоток.
Гейл содрогнулся. Видение, наваждение, что бы то ни было прошло. Он качнулся, оперся свободной рукой о столик и озадаченно принюхался к чаю.
— Что здесь, Краста? — не своим голосом спросил он.
Краста побледнела еще больше.
— Это…
Ужасающая догадка запоздало осенила Гейла.
— Ты пыталась меня отравить? — не своим голосом спросил он.
Краста попятилась, беспомощно заламывая руки.
— Что же ты… — растерянно пробормотал Гейл.
Что же это он… так разошелся перед ней, извинялся, оправдывался, в верности клялся…
От разочарования он не ощущал даже злости, одну беспросветную усталость и горечь.
К чему все это? Что бы он ни делал, все впустую и лишь хуже становится. С самого первого дня, как он вернулся в Вершину, все шло наперекосяк. Шмаков замок! Все из-за него и магической силы, которой Гейл не просил! Это из-за замка он не справился с собой и прикончил целое семейство, из-за чего полукровка Орохин, которого Гейл искал с самыми дружелюбными намерениями, теперь собирается его убить! Это из-за замка он не справился с собой и прикончил Жатриена, из-за чего сестра теперь его ненавидит, боится и тоже собирается убить! Это из-за всего этого — из-за замка! — ему пришлось бросить Джула умирать, и если Вик еще не хочет его убить за внушенные ненароком чувства, то непременно захочет, если узнает! Проклятый замок! Проклятое наследство!
Что ж, ничего не поделать. Придется разобраться с проблемами, что ему еще остается?
— Ты пыталась меня убить, — вслух холодно подтвердил Гейл и жестко посмотрел на сестру.
— Это… — задыхаясь, Краста беспомощно, умоляюще смотрела на него. — Я была не в себе, я… То существо, то странное существо, — сбивчиво и торопливо начала она, и Гейл, угрожающе двинувшийся к ней, остановился. — Он обратился слугой и пришел ко мне, я была не в себе, он напомнил о Жатриене, о Джуле… — Она осеклась.
— О Джуле? — переспросил Гейл.
Краешком глаза он заметил в зеркале, стоявшем за спиной пятившейся Красты, что вены на лице вздулись, почернели страшным узором. Он чувствовал, как волосы шевелились на голове, как испарялись средства, которыми он их уложил, и ощутил мимолетную досаду на тщетность своих усилий.
— Ты знаешь о Джуле?
— Я… я была там, — созналась Краста. Слезы покатились по ее бледным щекам. — Я все видела, Гейлорд, я все знаю, но я никому не скажу, не сказала ведь до этого дня, я обещаю, я клянусь, никто ничего от меня не узнает, Гейлорд, брат, мои дети…
— Что твои дети? — каменным голосом перебил Гейл, вдруг особенно ярко вспомнив, как сильно Клэрия походила на Жатриена. Должно быть и Кэлард очень на него похож.
Когда близнецы вырастут, захотят ли они отомстить дяде за убийство отца? А за убийство матери?
Краста знает. Он еще ничем не пригрозил, ничего еще не сделал, а она уже все ему разболтала, трусливая дура.
Она знает, а значит, может узнать и Вик. Если Вик узнает…
Гейл неумолимо приближался к Красте. Ей было больше некуда отступать, она прижалась спиной к стене, замерла, не дыша. Ее большие черные глаза смотрели на него с испугом, и Гейл ощутил отвращение.
Если уличить ее в предательстве и покушении, представить перед судом, все всплывет. Все узнают, все увидят из воспоминаний Красты, что случилось в тот роковой день. Гейл помнил, что шипел ему обезумевший Орохин, помнил, что сам сказал умирающему Джулу, и его пробил неприятный холодный пот
Суд не должен состояться. Никто не должен узнать того, что знает Краста, каким-то чудом еще никому ничего не разболтавшая. Она боялась его. И правильно делала. Нельзя упустить этот шанс, чудом подвернувшийся. Он сам чудом спасся, боги, едва ведь не выпил отравленный чай!
Это Вершина его спасла. Это она с самого начала делала все, на что была способна, чтобы ему помочь, и Гейл ощутил волну стыда за свои недавние слабые мысли.
Как он мог даже помыслить о том, что во всем вина Вершины? Этот замок, полный тайн, всегда был на его стороне. Во всем, что шло наперекосяк, был виноват лишь он сам — из-за лени, из-за того, что отмахивался от уроков контроля магии, из-за желаний, которые не мог обуздать.
С внезапным откровением Гейл пристально вглядывался в глаза сестры и понимал, что должен убить ее. А после — разберется с полукровкой. Доверится замку, и замок приведет его к решению, как и всегда.
— Ты выпьешь свой яд сама, — твердо сказал Гейл. — Ты умрешь, останешься навеки в памяти людей прекрасной и молодой, не выдержавшей жизни без любимого супруга. Или же я сожгу тебя заживо, и последний твой облик, который запомнят твои дети, будет именно таким — страшным обугленным трупом предательницы. Выбирай.
— Ты не можешь! — выкрикнула Краста. Глаза ее сверкнули.
— Еще как могу. Более того — я должен. Ты ведь понимаешь, да?
— Гейлорд… — Краста дрожала, как побитая псина. Гнусная предательница. Гейл с презрением смотрел на нее.
— Твоих детей я не трону, но если однажды кто-то из них пойдет против меня, мне придется их убить.
Краста беззвучно заплакала, прижав ладонь ко рту.
— Время идет, — напомнил Гейл и, крепко схватив ее руку, подвел к столу. — Если хочешь, можешь написать прощальное письмо. Как быстро, кстати, действует яд? Сразу выпьешь или сначала напишешь?
Неожиданно в дверь постучали.
Гейл нахмурился. Перед тем как зайти сюда, он приказал Красным Стражам никого не впускать, не беспокоить их с принцессой.
Кто бы то мог быть?
Он раздраженно посмотрел на Красту.
— Ждешь кого-то?
Краста отрицательно помотала головой.
— Пикнешь хоть слово, хоть немного дернешься, я тебя убью, — предупреждающе сказал Гейл. — Утри слезы.
Краста осторожно промокнула лицо салфеткой, взяв с подставки у фарфорового чайничка. Опустилась на кресло, налила воды из графина и сделала несколько глотков. Кивнула Гейлу, и тот открыл дверь.
— Вик? — изумленно воскликнул он.