Глава 16: Вершитель.
Почему Тима? Ну, «Тиалан» как-то длинновато, а более близкого русского аналога я не придумал. Пусть будет Тима или Тим, решил я еще вёсен двадцать тому назад.
Темная эльфа начала лупить меня по спине своими маленькими кулачками:
— Братик, ты что творишь?! — вопила она, — А как же твоя маленькая сестрёнка?!
Лара отлепилась от моих губ и вытянув шею удивленно посмотрела на плачущую темную.
— Это. Твоя. «Сестра?» — раздельно произнесла она.
— Ты знаешь… Долгая история.
Я опустил Лару на землю, и она, кажется, почувствовала, КАК сильно рады ее видеть.
И чего на Маринку нашло?
— Ты же сам сказал, что я могу выбирать семью! Я выбрала! Ты мой старший братик! — все еще не успокаиваясь, вопила эта финтифлюшка.
М-да… вот и успокаивай людей после этого.
Кое-как, угомонив Амаари, мы отправились в кельи, каждый в свою. Правда снежная кричала что-то про то, что должна спать вместе с братиком, но ей не позволили. Она, надувшись, показала язык и, хлопнув дверью, уединилась у себя.
А почему кельи? Они тут монашествуют, что ли?
Как подумаю, сколько веков Минас-Малос не видел греха в своих стенах, так сразу хочется нарушить устои. Интересно, как там Лара? Впрочем, от спящей в ногах Амаари, я бы тоже не отказался. И не надо мне говорить, что она моя сестра. Это не так. Или так?
Я запутался.
После вечернего построения Стражей, нас покормили, и дедуля попросил зайти к нему в келью. Что задумал этот старый извращенец? Я называю его старым, поскольку чувствую, что он очень многое пережил, но по факту, со стороны — это был скуластый высокий эльф, с неглубокими тонкими шрамами на лице, лет тридцати пяти на вид, седыми длинными волосами, практически белой радужкой глаз и блуждающим взглядом. По какой-то причине он почти никогда не смотрел в глаза собеседнику и ни на чем подолгу не останавливал взор.
Я постучал в дверь Менетора.
— Да.
— Ты звал, дед? — я заглянул в приоткрытую дверь.
Дедуля стоял лицом к оконному проему и смотрел на закат. Из-за яркого освещения заходящего солнца его силуэт со спины казался черным, и я не мог рассмотреть детали. Он был в одних штанах, без рубахи.
— А, это ты, Тиалан, заходи.
Чего это он? А я думал, что Великий Вершитель по запаху может отличать людей, даже стоя к ним спиной.
— А ты ждал кого-то другого? — я оскалился, — что, молоденьких нимфеток тут соблазняешь, дедуля?
Я протиснулся в дверь, плотно затворив её за собой. Глаза постепенно привыкали к освещению и начали выхватывать детали. Менетор был весь покрыт жуткими шрамами. Ожоги, вперемешку с какими-то рубленными ранами. Очень глубокими, судя по всему. Я замер, не зная в каком русле теперь вести диалог.
— Ты прости, я решил расслабиться и сейчас не вижу. Ты не мог бы дать мне воды? Кружка, вроде бы, стояла слева, на столе.
Я впал в ступор. В смысле, он не видит? Открыл бы свои белёсые глаза, да посмотрел. Но я уже привык выполнять его указания, поэтому подошел к столу. Заходящее солнце нещадно слепило, я взял металлическую кружку и развернулся, чтобы ее отдать. Спереди картина была еще более ужасающая. Даже мышцы в его теле, казалось, срослись неправильно. Я еще подумал, что, наверное, он испытывает жукие боли, после таких травм, даже несмотря на то, что все заросло.
«Он что, лопнул изнутри, как воздушный шарик?» — пришла идиотская мысль мне в голову.
Дед стоял. Я стоял тоже. С протянутой кружкой. Смотрел он куда-то на закат. Глаза были широко открыты. Его совсем не слепило Солнце.
«Да он совсем слепой!» — дошло до меня наконец, — «Но как?! Он же видит лучше меня! Даже под столом от него ничего не утаишь!»
— Дед, вот твоя кружка, протяни руку.
Он взял. Глотнул и отдал.
Все встало на свои места. Ментальный щит, которому я дал название Монитор, не так давно, в честь дедули, был активирован у него двадцать четыре на семь. Он так хорошо к нему приспособился, что никто просто не знал, что Вершитель Менетор, абсолютно нихрена не видит. Как слепой котёнок.
Я даже на кровать уселся. Дак ладно хоть он нас довёл. А то аукали бы сейчас в лесу.
— Слушай, дедуля, а почему у тебя лицо тогда не как у Фредди Крюгера?
Не, ну правда, интересно.