— Во имя Яра, — прошептала Эль.
Да, она сама сказала, что готова на свадьбу с Даром, однако её упорно не покидало чувство, что всё происходит не по-настоящему. Девушка знала: стоит сказать хоть слово Каю или Адайн, они помогут, но это будет её слабость — не ради этого она бежала однажды.
— Скажешь — я от тебя уйду, — Леми, презрительно скривив губы, отвернулся.
Эль вздохнула. Если она сбежит от своего обещания, сама будет презирать себя. Хотела найти своё место — вот, получай, научись держать слово.
И как бы не было страшно, Дар по-прежнему оставался единственной надеждой. План Кая провалился, Рейн сбежал, убив Алкерна Мишака. И пусть Антония пообещала найти его, сколько времени ей понадобится? И что ещё случится с Рейном за это время? У Кая было желание, но у Дара — реальные силы.
Передёрнув плечами, Эль закрыла глаза.
Крейн сдержал слово — свадьбу назначили на четверг. Он пришёл утром, забрал всех из башни и привез в дом на окраине Лица. Здание выглядело нежилым, словно его сняли на день-два и наспех обставили, но так это или нет, Дар не ответил — только посмотрел свысока и исчез.
Весь день из сада доносились чужие голоса — его готовили к церемонии. Эль боялась выйти из комнаты, даже просто выглянуть в окно. Ещё слышалось обещание Крейна, казавшееся угрозой: «Всё будет по правилам, милая моя». Она не знала, чего ждать от западных традиций, но думала, что хорошего в них не может быть ничего.
Девушка открыла глаза и снова обвела скромную, с простой обстановкой, но чистую и светлую комнату взглядом. Не так она себе представляла свою свадьбу, совсем не так!
Эль сидела за простым деревянным столом с большим зеркалом. В отражении виднелась Адайн, заплетавшая ей волосы. Девушка была растрепанная и неумытая, но лишь отмахивалась: успеет собраться.
Левую руку Эль опустила вниз. Коли стоял рядом и с сосредоточенным видом рисовал на ней коричневые узоры.
— Так зачем это? — повторила девушка.
Коли не отвечал и молча работал, а Киро только пялился на Адайн и пытался разговорить её. А ведь братья знали о традициях Ири не понаслышке.
— Ну посмотри же внимательнее, — откликнулся Киро.
Эль пригляделась к рисункам. Казалось, не было дела, которое не удавалось Коли. Девушка видела, как метко он стрелял, в башне он занимался ремонтом, а сейчас — выводил аккуратные четкие линии, которые складывались в красивый рисунок луны, солнца и звезд.
— Луна — женский символ, солнце — мужской. На Ири помешаны на традициях, символах и поговорках, привыкай.
— А звёзды?
— А звёзды — это просто красиво, — Киро улыбнулся.
— Почему мужчина переходит в род женщины, а не наоборот?
Эль покосилась на Киро, Адайн тут же сердито воскликнула:
— Не дёргайся!
Она пыталась сделать причёску уже не первый раз, но ничего не выходило. Эль устала сидеть, устала от дёргания волос, но видела, что с Адайн лучше не спорить.
— Эта традиция перешла от местных племен. Ирийцы считали, что женщина и так отдаёт мужчине слишком многое, поэтому он, как защитник, должен перейти в её род.
— Надо же, хоть кто-то это заметил, — ответила Адайн. Она явно хотела добавить что-то ещё, но замолчала, покосившись на Киро.
— Сказал бы я, кто это заметил, — парень раздражённо щёлкнул пальцами, и показалась крошечная искорка пламени.
— А почему жёлтый? — торопливо спросила Эль, чтобы они не поссорились. Свободной рукой она указала на красное платье на кровати, расшитое жёлтой нитью. — Это ведь цвет разлуки.
Эль не подобрала кошелёк, брошенный Даром, и отказалась покупать наряд. Тогда Дар, наверное, специально, чтобы позлить её, затеял цирк с западными традициями. Сам или нет, Крейн продумал всё: утром ей принесли платье и туфли, белье, косметику, украшения, даже для гостей приготовили одежду. Только на ехидный вопрос о служанках он буркнул: «Сами справитесь».
— У нас это цвет весны, гармонии, счастья.
Адайн вдруг бросила расчёску на пол и воскликнула:
— Да иди оно к черту, не умею я!
Коли аккуратно положил кисточку и коричневую краску на стол, подобрал расчёску и спокойно ответил:
— Я помогу.
Киро и Адайн переглянулись. На лице девушки появилось виноватое выражение.
Эль проследила за Коли в зеркале. Мягкими движениями он расчесал ей волосы, сделал косу и вплёл в неё цветы. От этой услужливости, от умения делать всё становилось не по себе — от парня хотелось отшатнуться. В то же время Эль чувствовала к нему острую жалость и всё гадала, как с ним поговорит и какое слово подобрать.
Закончив с волосами и рисунками, Эль переоделась. Свадебное платье Ири было длинным, до пят, и узким, по фигуре, с квадратным декольте и рукавами до локтя — ниже оба предплечья покрывали изящные изображения звёзд, лун и солнц.
Девушка посмотрела на себя в зеркало и снова вздохнула. Она не могла понять: то ли в нём отражалась она, то ли совсем чужой человек. И цвет волос, и черты лица были так знакомы, но прическа, выражение глаз, даже этот наряд словно принадлежали кому-то другому.
Леми тихо спросил:
— Так мы меняемся или становимся собой?
У Эль не было ответа на этот вопрос, и она не знала, какой вариант пришёлся бы ей по душе больше.
Когда с приготовлениями было закончено, уже в сумерках, девушка вышла из дома. Гости собрались на улице полукругом. Вечер выдался тёплым, безветренным — наверное, это были последние хорошие дни осени. В воздухе сладко пахло цветами, а ещё — опавшими листьями.
Стоило сделать шаг, как Эль почувствовала на себе взгляды: шестеро — из Крысиного совета, ещё человек пять — со стороны Дара. Все они были одеты по западным традициям. Девушки — с заплетёнными волосами, в узких светлых платьях, расшитых красной, золотой или серебряной нитью. Мужчины — в длинных, до колен, пиджаках, прямых брюках. Все это казалось таким чужим, нереальным, что хотелось рассмеяться.
По другую сторону сада высилась палатка, державшаяся на четырёх столбах, украшенных цветочными гирляндами. Под ней стоял ирсай — как сказал Киро, так на Ири называли человека, обладающего правом проведения свадебного обряда. Это был совсем старик — лет шестидесяти, не меньше, в тёмно-золотом одеянии. Сцепив руки на животе, он с улыбкой смотрел на Эль и Дара, ожидая, когда они подойдут к нему.
От края палатки тянулась дорожка из лепестков, которая закручивалась и образовывала семь кругов — от самого широкого до узкого — не более метра в диаметре. В центре горел огонь.
В начале дорожки уже ждал Дар. Он смотрел свысока, но выглядел спокойным, непоколебимым — скала, да и только.
Эль вздрогнула и взглянула не на него — на Леми. Надо быть смелой и научиться держать своё слово.
Девушка подошла к Дару и взяла его за руку — на удивление мягкую и податливую. Она уже знала, что первые три круга вести ей.
Эль сделала несколько шагов, Крейн покорно последовал за ней. Она громко произнесла:
— Я клянусь держать тебя за руку и в счастье, и в горести, в лучшем и худшем, в богатстве и бедности.
Эль прошла первый круг, смотря прямо перед собой. По обе стороны дорожки из лепестков стояли хмурый Кай и Адайн с задорным видом, сияющая Ката и спокойный Нелан, Антония, которая всеми силами пыталась удержать на лице улыбку, Киро, нетерпеливо притопывающий ногой, и равнодушный Коли.
Вступив на второй круг, Эль продолжила:
— И перед лицом Яра я обещаю: я буду любить, и не найдётся в мире силы, что разлучит нас с тобой.
Девушка на секунду посмотрела на Дара и, начав третий круг, повторила:
— Я буду любить и идти рука об руку. Всегда.
На четвёртом Дар покрепче перехватил ладонь Эль и встал перед ней. Сейчас уже она пошла позади, уставившись ему в спину, в длинный белоснежный сюртук, расшитый золотой нитью.
— Я клянусь принять твой род, твою семью, твои традиции и любить их, и защищать, и оберегать. И перед лицом Яра я обещаю: я буду любить, и не найдётся в мире силы, что удержит меня. Я буду любить и укрою от бури и шторма. Всегда.
На седьмом круге Эль и Дар встали рука об руку и вместе произнесли:
— Я буду любить, и выбор мой — всегда.
Они замерли напротив друг друга. Из разделял только костер, и от него шёл нещадный жар, но они должны были остановиться как можно ближе друг к другу.
Дар достал из кармана серебряный браслет — простую полоску не больше сантиметра шириной с узором, в котором переплетались солнца и луны. Эль медленно подняла над огнём левую руку, и он надел этот браслет.
Вот и всё. Вместо официальных подписей, как на Рине, простой браслет, а взамен документов — взгляды очевидцев.
Он получил букву великого рода, она — оплатила помощь.
— Это не жертва, а выбор, — прошептал Леми, расправляя плечи.
Ирсай торжественно поднял руку, они подошли к палатке. Старик проговорил, словно обращался к небу, а не к паре или к гостям:
— Я закрепляю слова, сказанные этим мужчиной и этой женщиной, и перед всем миром заявляю: отныне и вовек их руки связаны воедино. Именем Яра я называю вас мужем и женой и заклинаю: любите, живите и да расступится тьма перед вашим огнём.
Дар крепко держал Эль за руку. Он снова повернулся к ней и ехидно прошептал:
— Милая моя, — и легко коснулся губ губами.
«Во имя Яра», — эта мысль едва не превратилась в громкий крик.
— Ну же! — прошипел Леми. — Будь сильной. Это не казнь, в конце концов.
Гости окружили Дара и Эль. Незнакомые мужчины с его стороны отвечали ей только хмурыми кивками. Также Крысиный совет с недоверием смотрел на Крейна. На некоторое время Эль и Дар оказались отделёнными друг от друга. Адайн тут же воскликнула:
— Ты хотела когда-нибудь стать сбежавшей женой?
Эль не сдержала улыбки. Ката с серьёзным лицом прошептала:
— Во имя Лаара Семиликого, не ошибись в своём решении.
После они вернулись в дом. Вместо шумной церемонии с песнями и танцами, как на Рине, их уже поджидал скромный, даже скорее семейный ужин.
Эль села бок о бок с Даром во главе широкого стола. Рядом ходила единственная служанка и то и дело наполняла бокалы гостей. Эль залпом выпила шампанское и сразу скривилась.
— Ты бы не помедленнее, — заметил Дар. — Ты мне трезвая нужна.
Эль вздрогнула и уставилась в тарелку, затем выпила ещё один бокал — торопливо и жадно. Внутри разлилось приятное тепло. Голоса говоривших точно разом приглушило, черты лиц стали менее ясными. И даже эта нелепая свадьба, казалось, произошла не здесь, не сейчас, не с ней.
С беззаботной улыбкой Эль откинулась на спину кресла. Дар стоял в углу комнаты и беседовал с одним из своих гостей. Оба мужчины то и дело хмурились и явно не ладили. Эль только отмахнулась и с любовью посмотрела на всех «своих».
Кай и Адайн сидели рядом. Он крепко сжимал в руках низенький стакан с виски, она держала за ножку бокал с вином и крутила жидкость по стенкам. Они бросали друг другу редкие слова, а когда смотрели — больше с усталостью. Но стоило второму отвернуться, взгляд смотрящего сразу смягчался, а на лице появлялась детская наивная улыбка.
Эль почувствовала жалость: ну что они, неужели нельзя просто поговорить? Чего они ждут, сколько уже моментов упущено? Жизнь — вот же она, и она не становится длиннее, так стоит ли бояться?
— Кто бы говорил, — хихикнул Леми. — Разок честно призналась Рейну — всё, умная да смелая?
Эль зло посмотрела на демона, затем повернулась к гостям. Напротив Кая и Адайн сидели Ката и Нелан. Они выглядели спокойными, уверенными и обменивались нежными взглядами. Эль на миг показалось, что это её родители — каких у неё не было, но каких она представляла в мечтах.
Девушка сделала глоток вина. Оно уже перестало обжигать, теперь во рту чувствовалось приятное послевкусие сладости и ягод.
Пройдёт час, два, три — они все вернутся в башню, разойдутся по своим комнатам. Кто-то в одиночестве, потому что не может найти нужных слов, кто-то вместе. А она?
— Во имя Яра, — прошептала Эль.
Она ведь даже не знала, где будет жить! Вернётся в башню, а может в «Три желудя»? Останется в этом доме? Или уедет к Дару? А если уедет, то что потом?
Эль посмотрела на Леми беспомощным взглядом и отпила ещё вина. Она так хотела получить возможность проявить себя, доказать всем, что тоже что-то может. Да забыла, что помимо шанса нужно просить сами силы — как иначе не струсить и не отступить?
Вернулся Дар. Даже не посмотрев на девушку, он принялся аккуратными движениями резать мясо на тарелке. И с этим человеком навсегда.
Эль снова перевела взгляд на Адайн и Кая. А ведь поговорить — это правда так важно. Она не хотела быть, как они. Девушка с вызовом в голосе спросила Дара:
— Так зачем тебе я?
Сидящий рядом мужчина с жадным интересом уставился на них. Дар прищурился, и тот сразу отвернулся.
— Почему ты так хочешь поквитаться с отцом, что отказываешься от настоящей жены? От законных детей? И берёшь меня? — девушка говорила громче положенного.
Дар положил нож и вилку, вздохнул и посмотрел на Эль таким взглядом, что она сразу неуютно заёрзала в кресле и почувствовала себя меньше. Она сделала большой глоток вина и снова спросила с вызовом:
— Так зачем?
— Поговорить хочешь? — тихо, как будто с угрозой, произнёс Дар.
— Хочу! — громко ответила Эль.
Сразу несколькие посмотрели на них. Дар крепко сжал её запястье и с силой потянул за собой. Он буквально вытолкнул девушку на улицу и, остановившись у выхода, наклонился к её лицу и прошипел:
— Это сделка, забыла? Говорить друг с другом мы не обязаны.
Воздух приятно холодил и освежал, и уверенность потихоньку исчезала. Глядя на Леми, тоже притихшего и замершего на одном месте, она спросила:
— Может и не обязаны, но я хочу знать все условия сделки. Что стоило твоего «всегда»?
Дар снова вцепился в руку Эль и потащил вглубь сада. Ветер разметал лепестки с дорожки, они разнеслись по саду и в темноте казались крупными хлопьями снегами. Девушка зябко поёжилась, но решила не признаваться, что ей прохладно, и не проситься назад.
Остановившись под палаткой, Дар прислонился плечом к столбу, увитому цветами. Он скрестил руки и спросил:
— Ты сама не сказала всей правды, а от меня её ждешь, так, значит?
Эль призвала все силы, чтобы посмотреть в зелёные глаза Дара и не отвести взгляд.
— Да, я не сказала всего. Я хотела спасти друга, понимаешь? Когда речь идёт о жизни и смерти, не думаешь о благородстве или чести. Да, следовало сказать, но у меня не было ничего, чтобы предложить тебе, и я решила рискнуть.
— Ты ведь меня не знала, да и не знаешь даже сейчас. А если бы я убил тебя? Или избил за ложь? Да просто вышвырнул за дверь?
— Но ведь речь шла о моём друге.
Помолчав, Дар опустил руки и начал — сначала негромко, затем жёстко, с напором:
— Знаешь, я так хотел быть на месте парня, ради которого девчонка уходит из дома в Ре-Эсте, идёт против собственного отца, не боится прийти к королю Канавы, даже свободой жертвует ради него! Только вот та девчонка делала это ради себя. А значит, не многого стоило то место.
Эль подняла на Дара взгляд, полный возмущения. Он посмотрел в ответ, как на неразумного ребенка.
— Ну скажи мне, что затеяла всё это от большой любви к Рейну? Или к своим друзьям? И услышав про отца, ты так бесишься, потому что он — язва на теле Кирии, а не твоя собственная рана, да? Я же не слепой. Ты бы уцепилась за любого, кто мог дать тебе шанс.
Эль вздрогнула. Эти слова звучали хуже проклятья и ругани, но Дар был прав. Всё это она затеяла не ради Рейна. Она не любила его. Но хотела доказать и себе, и ему, и всему миру, что не хуже, что тоже что-то может. Ей был нужен не Рейн, а борьба за него — да за любого, лишь бы, наконец, сменить молчание на настоящую жизнь.
Хотя нет. Не мог быть Дар прав.
Эль с надеждой поглядела на Леми. Он же всегда знал всё лучше её самой! Ну чего он не начинает спорить? Не могло же это быть настоящей причиной?
Стало ещё холоднее. Эль передёрнула плечами и обхватила себя руками. Дар со вздохом снял пиджак и протянул ей
— Во имя Яра, ты же хуже ребенка. Такие упрямцы лишь в тринадцать встречаются. Ладно. С тобой разобрались, теперь от меня правду хочешь, значит?
Накинув пиджак на плечи, Эль сделала шаг в сторону от Дара. Ну всё же что это за человек! Нет, не человек — демон. Она совсем, совсем его не понимала. Он же только что смеялся над ней, пытался унизить, а тут вдруг решил поиграть в правду?
— Ну, это не было унижением, — хмыкнул Леми. — Правда не бывает унизительной, но она колется, да.
Дар вздохнул и опустил взгляд. Сейчас он стал казаться младше — мальчишка, который должен признаться родителю в проступке, да боится.
— Дело не в отце, а в правде.
Теперь Эль сделала шаг к Дару и внимательно вгляделась в его лицо.
— Когда мне было одиннадцать, в Лице началась эпидемия чумы. Ты помнишь её?
Эль покачала головой. Дар снисходительно улыбнулся:
— Ну куда тебе. Я тоже заболел. В то же время в город с Лёна приехал врач. Он говорил, что у него есть лекарство, которое может вылечить. У мамы не было денег на него. Да что там, ни у кого из Канавы не было столько. Тогда мама пошла к, — Дар скривился и с презрением закончил: — У-Дрисану. Только она не вернулась. Я до сих пор не знаю, что с ней произошло. Может, он её избил, и она умерла где-то в подворотнях. Или сразу убил и спрятал тело. Я всё ждал её, ждал, а затем попытался дойти до У-Дрисана — нет, скорее доползти.
Эль вздрогнула. Она сделала ещё шажок к Дару и осторожно коснулась его предплечья.
— Я так и подох где-то на улицах Канавы. А очнулся в окружении трупов, в очереди на сжигание. Чума пощадила меня, но, кажется, это был уговор: она ушла в обмен на то, что когда-нибудь я заберу жизнь У-Дрисана. Я хочу сделать это сам и не просто пробраться тайком, а зайти открыто, на равных — не как вползала мать, на коленях и с мольбами. Сначала я узнаю, что он с ней сделал, затем вырву его поганый язык, а после — вырежу сердце.
Эль молчала, не зная, что сказать. Разве Дару нужно сочувствие? Вовсе нет. Или её обещание помочь? Тоже нет. Все, что она должна была, она уже сделала. Дар видел перед собой всего одну цель и упрямо шёл к ней.
Девушка прислонилась по другую сторону столба, провела кончиками пальцев по стеблям и бутонам, обвивающим его, и тихонько проговорила:
— Я знаю, что тебе это неважно, но я хочу помочь, правда. Я не жалею, что сдержала слово.
— Как будто я бы дал тебе выбор, — Дар улыбнулся, и в этой улыбке почудилось что-то лукавое.
— Я думаю, что да, — уверенно ответила Эль.
— Думает она… Не жалеешь, значит. Ты же знаешь, что и на востоке, и на западе традиция одна: после свадьбы муж и жена проводят вместе ночь?
Эль резко выпрямилась. Знала и думала об этом, но… Она посмотрела на Леми, прося помощи.
— Сколько тебе лет вообще? — Дар улыбнулся. — Пятнадцать, шестнадцать? Я детей не трогаю, не бойся.
Эль со вздохом ответила:
— Двадцать, вроде, — девушка понурила плечи. А может и нет. Она ведь даже не знала, когда родилась где, у кого.
— Это меняет дело. Раздевайся.
Эль открыла рот, но так ничего и не могла сказать. Он же только что, ну сам же сказал… Дар расхохотался:
— Во имя Яра, видела бы ты своё лицо! Не переживай, в моём возрасте девушек уже ценят за ум и характер, а не за личико, можешь быть спокойна.
Эль с негодованием посмотрела на Крейна. Да как он может так вести себя с ней! Сам будто был желанным призом. Это сделка!
Леми хитро прищурился:
— А кто-то думал, что понравился ему.
Девушка раздраженно махнула рукой. Всего на секунду же подумала! А с чего тогда Дару быть с ней откровенным? Да и она не такая уж глупая…
Эль скрестила руки на груди и съязвила:
— А ты умеешь делать комплименты, и как ещё за тобой толпы девушек нет?
Дар с улыбкой посмотрел на неё, и Эль сразу отвернулась.
— Что, обиделась? Я не люблю эгоистичных людей, вот и всё.
— Я эгоистичная? — Эль с ещё большим возмущением посмотрела на Дара.
— Есть немного, — Леми шепнул на ухо.
— Опять напомнить, из-за кого ты на самом деле оказалась на этом месте? — Крейн снисходительно улыбнулся. — Едем домой, милая моя. Хоть посмотришь, где я живу — а теперь и ты.
Эль покорно пошла следом, думая об одном: да, ко всему этому её привело желание спасти не Рейна, не друзей — себя из той клетки молчания и смирения, в которую настойчиво пытался упрятать отец. И куда оно приведёт дальше?