Эль стояла в саду, не зная, что делать: то ли идти в башню, к остальным, то ли вернуться домой, в Том. Ей всё время казалось, её осуждают: за сдержанное обещание Дару, за приёмы, что живёт в богатстве, а не как они, в старой башне.
И за то, что так ничего и не сделала. Она единственная осталась на свободе, но подумала только о Рейне — да и с ним два раза провалилась.
— Ой дурёха, — Леми скривился. — Они не из тех, кто станет сдерживать себя в словах. Бесила бы их — давно бы узнала. Иди наверх и вместе со всеми радуйся возвращению Рейна. Ты такая же, как они.
Качнувшись с носка на пятку, Эль огляделась.
Рейн ещё не знал, где она живёт и с кем. Как объяснить ему это?
— Как-как, — Леми ехидно улыбнулся. — Извини, я просто искала кого спасти, чтобы показать, что я не хуже. А нравится мне уже другой.
Эль начала краснеть, недовольно упёрла руки в бока, чтобы высказать этому рыжему, а затем опустила их.
Дар ведь не мог оказаться прав, она не эгоистка. Это всё — не ради себя. Так было бы неправильно.
Но так и было. Каждое действие наполняло жизнью, и ощущение, что она что-то делает ради общего дела, что она не ненужная вещь, пьянило лучше любого шампанского. Хотелось быть наравне со всеми, нет, делать даже больше их! Силы точно копились годами, а сейчас отчаянно хотели найти применение.
— Эх, глупышка, — в голосе демона послышалась забота. — Лучше бы цель достойную нашла. Ничего не стоит делать просто так, иначе вся жизнь будет впустую.
И вдруг раздался выстрел.
Эль никогда не слышала выстрелов, но знала — это он. Громкий, горячий. До дрожи в коленках и бешеного взгляда.
Она упала на землю и поползла к кустам. «Во имя Яра», — едва не вырвалось, но девушка с силой сжала губы, стараясь даже не дышать.
Это Я-Эльмон. Ему не нужна такая «дочь», и он опять отправил практиков Первого отделения за ней.
Эль забивалась всё дальше в кусты, с силой прижимаясь к земле. Она умоляюще смотрела на башню: ну выстрел же слышали, к ней придут, помогут!
— Там, — раздался приглушенный мужской голос и шаги двух пар ног. Одни стали отдаляться, а другие приближаться.
Эль закрыла глаза, стараясь слиться с кустом, но за плечи ухватили цепкие руки и потянули на себя. Она упёрлась ногами в землю, вцепилась в ветви, царапая ладони, и неизвестный ослабил тягу — всего на секунду. И вот уже она увидела лицо в черной полумаске — совсем близко, так близко, что в том, что дальше, можно было не сомневаться.
Адайн и Кай переглянулись и кивнули друг другу. Они знали, что делать — не впервой.
Только они сбежали на второй этаж, раздался выстрел. Ещё один обмен взглядами — беспокойными и испуганными. Кого..?
Кай первым заскочил в комнату, которую он прозвал арсеналом. Всего несколько деревянных полок и крючков, где лежали ружья, револьверы, ножи, пара старинных мечей и две бомбы, когда-то сделанные Виром. Парень схватил в одну руку огнестрел, в другую — нож. Адайн взяла маленький кинжальчик — главное оружие всегда было при ней.
Итак. Тех десять — опытных вооруженных инквизиторов. Их — трое. Остальные должны вот-вот вернуться, но рассчитывать не стоило.
— Ты найди Кату, я — вниз, — скомандовал Кай, на секунду задержал руку Адайн в своей и сказал привычные слова, как всегда перед делом. — На этой стороне.
Кивнув, девушка бросилась по коридору.
Кай выскочил в сад — на пороге башни уже лежал труп в чёрной одежде и маске с перерезанным горлом. Кто мог..?
Девять против троих. Бывало и хуже.
В глубине, у изгороди, угадывалось движение. Кай двинулся вдоль башни, по краю сада.
Мелькнула тень. Скакнув вперёд, он одной рукой обхватил инквизитора поперек туловища, а второй быстро перерезал горло. Ладони стало горячо. Парень тщательно вытер её и лезвие прямо о пиджак, оставляя некрасивый кровавый след.
Восемь против троих.
Силуэт у изгороди становился всё чётче — человек тянул кого-то вперёд, а тот упирался и цеплялся за куст. Они сблизились — лицо к лицу, в руке инквизитора появился нож. Сделав большой прыжок, Кай вонзил лезвие в бок.
Глаза незнакомца выпучились, с губ, скрытых чёрной маской, сорвался крик, но он всё равно сделал шаг и попытался достать до локтя. Кай провернул в ране остриё, инквизитор упал на колени, прижимая руки к боку и животу, затем повалился на траву.
— Во имя Яра, — послышался слишком высокий, тонкий голос.
Вытащив нож, Кай протянул руку Эль — она так побледнела и казалось, вот-вот упадёт. Вцепившись в его ладонь, девушка затряслась и быстро зашептала:
— Кай, Рейн здесь, я его нашла, он пришёл.
Он остановил её взмахом руки. Слишком громко, дура! Но… Черт возьми, ну вовремя, конечно! Улыбка всё равно расплылась на лице, и мысли об осторожности разом вылетели из головы.
Рейн здесь — брат здесь. Он жив. И они скоро увидятся. Надо только кое-кого убить. Осталось всего шестеро.
— Быстрее, в башню, спрячешься в подвале.
Кай дотронулся рукой до спины Эль, подталкивая её. Он оглядывался, но больше ни одна тень не показывала себя — будто и не было всего до.
Они забежали в башню, в отдалении слышалось два женских голоса, спорящих друг с другом. Один — Адайн, второй — незнакомый. «Не Ката», — взволнованно подумал Кай. Он уже слышал этот голос, но где…
В доме У-Дрисана.
Его дочь, та сумасшедшая сука. И она жива.
Тело само начало разворачиваться — быстрее, к Адайн, помочь ей!
Эль тихонько вздохнула, и Кай замер. Ей он тоже нужен. Она без него не справится. «Черт возьми», — хотелось прокричать и бросить какое-нибудь грязное проклятье, но вместо этого Кай подтолкнул Эль к кухне.
Он всё теснее прижимал её к стене, прикрывая спиной. Вокруг никого не было, даже женские голоса стихли, но тревога только усилилась. Из десятерых осталось шестеро, и они где-то затаились. А может, где-то ждали и другие?
Кай завел девушку в кухню, повесил на пояс кинжал и с силой потянул за дверцы шкафа, прячущего вход в подвал. Эль закричала, он резко дернулся, но по плечу уже пробежала горячая волна.
Царапнул кинжал, и рука нападавшего по инерции прошла вперёд. Ухватившись за неё, Кай потянул влево, подминая противника под себя — его ладонь разжалась, и нож выпал. Вместе они рухнули на дощатый пол. Инквизитор, сжав пальцы, ударил в основание шеи. К горлу тут же подступила, в глазах помутилось.
Кай не видел мужчину, но чувствовал, как тот всем весом опустился на него. Он попытался зацепиться своей ногой за его, но практик сжал шею и всё давил, давил, давил…
Нападавший неожиданно захрипел, и хватка ослабла. Кай взялся за его плечи, обхватил коленями, рванулся — и оказался сверху. Схватив с пояса кинжал, парень быстрым движением вонзил лезвие в бок инквизитора, под рёбра.
Но это был не первый удар — из шеи у того уже торчал нож. Совсем маленький, тот, которым они резали хлеб, хотя он не подходил даже для этого.
Кай вскочил и уставился на Эль. Девушка, побледнев ещё больше, плотно поджимала губы, но подбородок был так задран, что открывалась вся шея, а глаза казались разъяренными, как у дикой кошки.
Хотелось посмеяться, одобрительно хлопнуть по плечу, шутливо сказать: «С первым разом» …
Оттащив тело под стол, Кай указал рукой на подвал.
— Надо спрятаться, — после цепких рук инквизитора голос прозвучал хрипло.
Кай вытащил нож из горла мужчины и протянул его Эль. Девушка с отвращением посмотрела на лезвие.
— На, пригодится. Ты же научилась им пользоваться.
— Я…
— Быстрее, вниз! — скомандовал Кай. Эль дрожащими пальцами схватилась за рукоятку, затем её шаги застучали по ступенькам.
Он закрыл дверцы. Ещё пятеро и та сумасшедшая сука.
Адайн прижала руки к деревянному полу и, сжав пальцы, тихонько постучала. Голова сразу отозвалась болью и покалыванием в висках. Но дерево откликнулось тоже. По нему будто прошла рябь, как по воде. Этого не было видно, только чувствовалось. Импульс шёл всё дальше, дальше и не находил препятствий. Никого.
Низко склоняясь к полу, Адайн пошла вперёд, к комнате Каты.
— Так, так, так, — послышался громкий голос.
Девушка не сдержала дрожи. Та сука жива.
Резко повернувшись, Адайн сразу одну руку положила на землю, на другой переплела пальцы. Деревянный пол заходил ходуном, словно началось землетрясение.
Олвия с лихим смехом подпрыгнула и тоже сжала пальцы — вместе с этим сжалось сердце. В груди закололо, и эта боль передалась шее и рукам, отдалась под лопатками. На спине и лбу выступил пот, голова закружилась, заплясали чёрные мушки перед глазами.
Девушка слегка разжала сжатые пальцы, и Адайн упала на колени, но боль отступила, а воздуха разом стало больше. Бродяжка подняла голову и уставилась на Олвию — ещё не в силах встать, но уже зная, что будет, и готовясь.
В правой глазнице гостьи поблескивал глаз — неестественно белый, с криво смотрящим зрачком. Рукава, точно специально, были слишком короткими, не по размеру, и на коже виднелись коричневые следы от ожогов.
— Что так смотришь, сбился? — Олвия пальцем ткнула в глаз и поправила его. — Так лучше?
«Бешеная сука».
— Ты справишься, всегда справлялась, — отозвалась Кайса. Она была собрана и смотрела твёрдым волевым взглядом.
— Ну что, белобрысая, я за тобой. Ты мне задолжала.
— Что, денег на нормальный глаз не хватило? Хочешь забрать проценты?
Лицо Олвии перекосилось. Она снова сжала пальцы, и Адайн вся прогнулась и застонала — казалась, кровь вскипела, и вместе с этим пришла дикая боль. Хватка ослабла. Адайн с тяжёлым дыханием рухнула на пол. Ладони нащупали шершавый деревянный пол — это придало сил.
— А на равных — слабо? — как можно громче выкрикнула она, но слова больше напоминали последний шепот тяжело больного. Девушка приподнялась на дрожащих руках и снова опустилась, сердце бешено застучало. — Пойдём на улицу?
— Ах, я забыла, ты неполноценная. Тебе же без подручных средств никак. Ну да, не зря говорят, что высшая магия достаётся лишь сильным.
«Сука», — снова подумала Адайн. Тогда, после побега от семьи У, она несколько мгновений жалела Олвию. Думала, что ей пришлось такой быть, это отец заставил. И она могла бы перейти на их сторону, её только нужно подтолкнуть.
И подтолкнуть Олвию действительно стоило, но не в их сторону, а в яму, утыканную кольями. Это была самая злая тварь, которую знала Адайн, такую даже Канава не могла воспитать — наверное, лишь Ре-Эст.
— Что, подбираешь слова для ругательства? — тонкие губы исказила ухмылка.
Ничего, совсем ничего уже не было в ней от той милой забитой девчонки, которую заставляли быть стражницей и применять магию. Это не жертва — жертвами становились те, кто не слушал её.
— О, зачем? Ты же и так сама всё знаешь про себя. Я думаю, как ты такой стала? Мать больше любила сына, отец не замечал умницу-дочь и признавал лишь наследника — ах, бедная девочка озлобилась на весь мир, так?
У-Крейн рассмеялась.
— Не переживай, такими рождаются, а не становятся. Глупышка-мама всегда боялась магии и называла меня монстром, а отец вот понял. Я помогала ему. А теперь поднимайся. На равных, значит, хочешь? Попробуй.
Олвия распрямила ладони. Дыхание восстанавливалось, сердечный ритм приходил в норму. Адайн приподнялась на локтях, согнула и поставила одну ногу, другую, оттолкнулась от пола. Её мутило, стены поплыли, но девушка кое-как изобразила ухмылку:
— Пойдём, подруга. Если я задолжала, я отплачу.
Гостья встала рядом, будто правда была подругой, и они вместе пошли к выходу. Олвия снова превратилась в ту милую девчонку и начала болтать:
— Если бы ты знала, как сложно ориентироваться, когда у тебя всего один глаз, — она говорила таким тоном, как если бы рассказывала о пустяках: вкусном ужине, новом платье или очередном ухажере. — Я просыпаюсь и думаю, что соринка в глазу мешает. Но мне это кажется, ведь нет глаза — нет соринки. А потом боль напоминает.
Крадучись, из-за поворота коридора показался инквизитор в чёрном. Адайн скрестила пальцы, но Олвия одной рукой подхватила её под локоть и крепко прижала к себе.
— Ирт, делай своё дело, я просто болтаю со старой подругой.
Нижнюю часть лица мужчины скрывала маска, но по глазам было ясно — недоволен. Что не дают остаться? Самому разобраться? Командуют?
— Так инквизиторы все-таки служат торгашам? — Адайн изобразила на лице заинтересованную улыбку.
У-Дрисан с силой потащила её вперёд.
— Что, нравятся грубые мужчины? — Адайн опять показала ухмылку.
— Осторожнее, — предупредила Кайса, но девушка не стала слушать демона.
Может, магия Олвии сильнее, но в словах ей не победить. Пусть злится — злость ослабляет. Вот единственный шанс — в бою они не будут на равных, это было ясно с самого начала.
— Любишь их подчинять или сама хочешь подчиняться? Мне вот по нраву мужчины, которые кажутся наглыми и злыми, а на деле — милые мальчишки.
— Заткнись! — прошипела Олвия, выталкивая девушку в сад.
— Ясно, с инквизиторами ничего не получилось, — Адайн вздохнула с притворным сочувствием. — Как хоть ты здесь оказалась? Подруга.
Они отошли на несколько шагов от башни и замерли друг напротив друга.
— О, для меня честь бороться с Детьми Аша, — Олвия ехидно улыбнулась. — Ведь вы угрожаете Кирии, все это знают. Если вас не остановить, миру придёт конец.
— Этому паршивому миру? Да, печально. Только вот дело в том, что паршив он из-за таких, как ты и твоя семья.
Крепко прижав локти к бокам, Адайн быстро складывала руки в разных жестах. Два стебля взметнулись из земли и оплели запястья Олвии, перепутались с пальцами. Она даже не сопротивлялась.
— Это всё?
— Значит, всё-таки любишь по-грубому?
Бродяжка прижала левую руку к земле, на правой скрестила пальцы и медленно повела кисть в сторону. Из одного стебля отделился тоненький росток. Он дорос до предплечья У-Дрисан, но не остановился, а загнулся внутрь, проникая под кожу. Тварь зашипела, но уже через секунду послышался дикий, сумасшедший смех.
— Лучше бы время не теряла.
Она пошевелила только кончиком большого пальца. Грудь разорвало от боли, и Адайн низко склонилась к земле.
«Нет», — хотелось воскликнуть, но сил не было — всё внутри сдавило и не позволяло ни сказать, не шевельнуться.
Так никто не мог. Магия не творилась шевелением пальца. Лишь жестами. Учитель говорил, что это как игра на арфе: магия тоже материальна, и она состоит из нитей, которые тянутся через весь мир — коснись их пальцами, они ответят тебе.
Адайн попыталась пошевелиться, но руки онемели. Стебли безвольно упали. Олвия покачнулась, когда они её отпустили, но быстро выпрямилась и глянула свысока.
— Чему там тебя в Канаве учили? Ты знаешь теорию? Нет, и в этом твоя слабость. А ведь ты могла бы не просто управлять зеленью, — Олвия брезгливо посмотрела на запястье, откуда, подобно игле, торчал отросток, и выдернула его. — да выращивать красивые цветочки.
Она ткнула рукой в ту сторону сада, где росли цветы, созданные магией Адайн. Хватка немного ослабла, и девушка, с облегчением вдохнув, выпрямила спину, как могла, но так и не встала.
— В твоих силах вырастить ядовитые растения, чтобы отравить, или целебные — для спасения. Но ты всё сводишь к силе. Даже я больше знаю, хотя моя магия далека от твоей. Канава, — это прозвучало как приговор.
Адайн оскалилась и прижалась ближе к земле, пытаясь набраться сил. Ласково сжала траву — уже пожелтевшую, жухлую, опустившуюся. Она чувствовала себя такой же, как эта трава.
Олвия сделала шаг назад и, разведя руки в разные стороны, потянулась.
— А вот я всегда учила теорию. Магия — это ведь наука. её не чувствуют, её знают.
Рукам стало горячо, так горячо, что захотелось снять, стянуть с них кожу, лишь бы это дало прохладу. Кровь кипела — уже по-настоящему.
— Мне повезло, что я буду сильной всегда, ведь источник моей силы — внутри каждого человека. И знала бы ты, сколько всего можно сделать с кровью! Я хорошо изучила науку и теперь взялась за открытие новых областей.
На ладонях появлялись царапины, за секунды превращавшиеся в раны, из них текла кровь — густая, горячая. Вместе с этим сердце и дыхание вошли в привычный ритм. Адайн попробовала пошевелить пальцами, но они не слушались — она уже совсем не чувствовала их.
— Ну вот и на что ты теперь способна со своей магией? Или с обычной силой? В Канаве ведь не учат развивать мозги, да? А жаль. Ты многое бы смогла.
Перед глазами стало темнеть, уши заложило.
— Э нет, рано, — голос Олвии донёсся издалека, но через несколько секунд Адайн почувствовала прилив воздуха, и звуки и цвета вернулись.
Руки по-прежнему сводило, но кровь перестала течь.
— Не смей отключаться, — лицо Олвии расплылось в ехидной ухмылке. — Мы же не договорили.
Бродяжка всё старалась держать спину прямо, с силой смотреть в эти холодные глаза, но уже не прятала слёзы. От рук осталась только боль. Она не могла шевелить пальцами, не чувствовала запястий и думала об одном — о ноющей, обжигающей боли, до которой сузился весь мир.
— Весной трава вырастает вновь, — Кайса склонилась над Адайн и протянула к ней руки. Хотелось откликнуться на этот жест, прижаться, как к матери. — Она пробивается даже через камни. Ты продержись до весны, как всегда держалась.
— Ну и что нам делать? — вздохнула Олвия. — Я…
— Назад смотреть почаще, — кто-то грубо рявкнул, по голове Олвии пришёлся мощный удар кулаком, и девушка упала.
Адайн подняла затуманенный взгляд и сначала заметила чёрное клеймо, потом узнала Рейна. Он обхватил её за плечи и сказал:
— Кажется, без меня вы успели влипнуть.
— Не без тебя, а из-за тебя, тупица, — слабо проговорила Адайн, стараясь скрыть от него слёзы и сопли. Она облокотилась о Рейна и с трудом поднялась.
Но это был не конец. К ним приближались трое в чёрном.
Кай выбежал из кухни и бросился в ту часть, откуда до этого слышался голос Адайн. На повороте он замер — совсем рядом раздался крик и сопение. Кричала не Адайн, а Ката.
Парень завернул за угол. Ближайшая дверь была приоткрыта. Он услышал растерянное:
— Мы же на задании…
И разгоряченный ответ:
— Слишком хороша, отвали.
Кай ворвался в комнату, вскинул руку и выстрелил в голову ближайшему инквизитору. Второй, державший Кату за ноги, сразу выпустил ее. Он ещё не успел взяться за оружие, как Кай прыгнул и вонзил нож ему в горло. Стоило достать лезвие, как кровь брызнула в такт последним биениям сердца, пачкая одежду, кровать, стены.
Ката забилась в угол. Кай подошёл к ней, но не стал тянуть ладонь, чтобы не напугать ещё больше.
— Надо что-то сказать, — заметил Кирион, скрещивая руки.
— Пойдём, — выдавил Кай. — Я спрячу тебя в подвале, — он подал ей револьвер. — Держи, тебя больше никто не коснётся.
Ката быстро схватила оружие и прижала к груди. Кай поджал губы. Адайн даже не успела увести подругу. И черт знает, где она сейчас и где Олвия, и какие ещё ублюдки найдут её.
— Идём, быстрее, — поторопил Кай. Он пытался смягчить голос, но вышло плохо. Руки так и просились схватить Кату, самому дотащить её до укрытия и скорее бежать к Адайн.
— Да, — тихо откликнулась южанка и встала.
На лице девушки были одновременно и страх, и недоумение, и брезгливость. Она крепко прижимала руки к груди: то ли думала, что этот жест мог защитить её, то ли боялась лишний раз прикоснуться к чему-то.
Остановившись на пороге, Кай обратился к девушке:
— Не вспоминай, как было раньше. Просто застрели этих ублюдков, если посмеют подойти, ясно?
Ката сквозь стиснутые зубы ответила:
— Ясно.
Кай не понял, было это настоящее согласие или так она пыталась убежать ещё дальше. Он первым вышел в коридор и сделал несколько шагов вперёд, продолжая сжимать нож, затем дал южанке знак идти за ним.
Они добежали до кухни, парень снова открыл дверцы, предостерегающе крикнул:
— Эль! — и пустил Кату.
— Найди уже её! — настойчиво проговорил Кирион, как только Кай закрыл шкаф.
Они с демоном обменялись одинаковыми взглядами: наверное, впервые за долгое время без насмешки или недовольства, а просто с надеждой.
Кай уже видел выход, как вдруг перед ним выросли двое инквизиторов. Со вздохом он перехватил нож. Ладно. Будет им. Надо защитить свой дом.
— Эль! — позвала Ката.
— Ката! — сразу откликнулась Эль.
В подвале было так темно, что казалось, это Кай закрыл не дверь, а крышку гроба. Воздух был душный, спертый. Воняло чем-то приторно сладким — может, какой зверек забежал, умер и уже начал разлагаться.
Ката нашла руку Эль и крепко сжала. Девушки обнялись. Сразу стало спокойнее. Воспоминания о холодных липких руках, чужих руках, отошли на шаг назад.
Южанка подумала о Лане: старшая сестра всегда обнимала её, когда Ката, заслышав грозу, визжала и пыталась спрятаться. Рядом с Эль возникали такие же чувство, как с Ланой: было… Тихо, что ли. Точно все грозы разом успокаивались.
— Я убила человека, — прошептала подруга на ухо.
— Меня чуть не изнасиловали.
Девушки ещё теснее прижались друг к другу и вместе повернули голову туда, где вроде была дверь — вокруг осталась только тьма, и они могли лишь догадываться, что где находится в подвале.
— Инквизитор едва не задушил Кая, мне надо было что-то сделать, — сказала Эль так, будто подыскивала себе оправдание. Голос дрожал. Ката чувствовала, что девушка высоко подняла плечи.
— Ты всё правильно сделала, — ответила она, переходя на шепот. — А я ничего не хочу делать, понимаешь? Я хочу жить так, чтобы просто не оказываться в таких ситуациях.
Эль сделала шаг в сторону.
— Но как тогда? Мы же не можем оставить всё, как есть! Ты знаешь, что творит Совет.
«Это не моё!» — Ката хотела кричать. Ей казалось, что она не смела повысить голос уже долгие годы, наверное, целое десятилетие — с того момента, как поплыла с Ланой в Инцию и попала к работорговцам. И ей бы хотелось сказать, что она такой же герой, как остальные, что готова сражаться, но это было не так.
— Знаю, — откликнулась Ката. — Я могу протянуть оружие, но сама не готова пользоваться им.
Девушка не видела лица Эль, но ясно ощущала, как та яростно хочет возразить ей.
— Считай меня трусихой, пусть так. Но я знаю, что не все рождаются воинами. Чтобы мир существовал, также нужны врачи, учителя, крестьяне… Моё место — где-то среди них, а не у воинов. Я могу грубить, угрожать, но мне это тяжелее любых слов!
— Ты хочешь вернуться домой?
— Эль, над нами толпа инквизиторов, которая пытается убить наших друзей! И раз я здесь, а не среди них, наравне, не помогаю, то что? Конечно, я хочу домой! Только мой дом уже не на Гоате. Но и не здесь, и не в «Трёх желудях».
«В гостиной», — хотелось ответить с надеждой, но Ката не решилась на это. Она с улыбкой вспомнила светлую комнату в доме Нелана, кошку, Аиту с её пирогами. Но когда всё закончится, может ли она рассчитывать на это?
Нет, ведь Нелан понимал её друзей куда лучше, чем даже она.
— Я не считаю тебя трусихой, просто мне нужно другое. Я долго слышала, что я — тот самый врач, учитель или крестьянин. Сейчас я пытаюсь сделать всё, лишь бы стать воином. Может, это не моё, и я горько пожалею. Но важно не то, какой дорогой я пойду, а кто выбрал её для меня.
Ката не ответила.
По ощущениям прошло минут десять, может больше — без цвета, без звука мир стирался. Дверь начала открываться медленно, со скрипом. На ступени попала полоска света всего в сантиметр, но она становилась всё больше, и вот в проёме показались двое.
Ката, чувствуя дрожь в руках, подняла револьвер, который дал Кай. Когда-то Вир объяснил ей, как таким пользоваться, и она даже пару раз стреляла в воздух. На словах и на тренировке всё было просто: жми — и готово. Но почему-то пальцы вдруг онемели, казалось, оружие вот-вот выпадет.
— Выходите, милые, — послышался насмешливый голос правого инквизитора.
Ката и Эль не двинулись. Южанка заметила, что в руках подруга сжимала нож — тот, которым они резали хлеб.
— Ладно, давай, вытаскивай их, — скомандовал правый.
Левый замешкался и с явным смущением начал осторожно спускаться.
— Стой! — Ката с криком дёрнула револьвером вверх-вниз.
Мужчина рассмеялся.
— Ну, давай, тащи их.
Второй инквизитор сделал ещё несколько шагов. Раздался оглушительный выстрел. Тело Каты повело назад. Эль зажала уши.
Девушка вспомнила, чему ещё учил Вир: в узких закрытых пространствах стрелять не стоило.
Пуля пролетела над плечом спускавшегося, попав в стену, и тот замер. Взгляд сделался пристальным, парень уставился на Эль, а та и южанка — на него.
Эти светлые волосы и наивные зелёные глаза Ката помнила ещё по Чёрному дому. Но лицо изменилось: его покрывали мелкие короткие шрамы, оставленные множеством укусов.
— Эль, — послышался тихий голосок парня.
— Анрейк? — откликнулась девушка, делая крошечный шаг вперёд.
— Ты её знаешь? — зашипел второй инквизитор. — Сказал же, тащи их сюда!
Анрейк не двинулся. Теперь он пристально смотрел на Кату.
— Так ты из них, все-таки?
Второй инквизитор побежал вниз по ступеням, но Анрейк перегородил ему дорогу.
— Что ты творишь?
— Это неправильно, — голос у парня дрожал. Он на секунду посмотрел на Эль, затем на старшего. — Она спасла мне жизнь.
— Парень, прикончи их обеих, и я забуду о твоём «помутнении». Давай-ка! У нас приказ, забыл?
— Но я не могу выполнить такой приказ! — с отчаянием воскликнул Анрейк.
Мужчина пожал плечами:
— Зато я могу. А ты пойдёшь под трибунал.
Старший ребром ладони ударил Анрейка по запястью, тот, сморщившись, сразу опустил руку. Инквизитор шагнул по лестнице, но парень быстрым, хорошо заученным движением вонзил нож ему в спину и, подхватив тело, осторожно положил на ступени.
Анрейк дёрнулся всем телом и быстро стянул маску. Он оказался совсем молодым, лет восемнадцати. Такой смешной юнец с пушком на щеках и над губой. А в глазах — настоящий страх.
Выпрямившись, Анрейк уставился на Эль и Кату, они — на него.
— Скажите, что вы не из Детей Аша, — взмолился он.
— А ты скажи, что ты не из инквизиторов, — с вызовом ответила Эль.
Она продолжала крепко сжимать нож и упрямо задирать подбородок, точно до сих пор не доверяла парню и вот-вот ждала нападения.
Анрейк посмотрел на тело, на неё, снова на тело — и снова на девушку.
— Видимо уже нет.
— Мы сами по себе, — тихонько проговорила Ката и поднялась на первую ступеньку.
Она не знала, кому сейчас успокоение требуется больше: ей самой, Эль или парню.
— Анрейк, помоги нам! — настойчиво воскликнула Эль. — Там и Рейн, и Кай, и Адайн, и мы должны помочь им! Как остановить инквизиторов? Сколько вас?
Парень сделал глубокий вдох.
— Я помогу.
Поравнявшись с ним, Ката протянула руку к его плечу. Вспомнились те холодные, скользкие прикосновения чужих, и к горлу подступила тошнота, усиленная видом убитого, через которого пришлось переступить, но девушка не убрала ладонь, а дотронулась до Анрейка.
Послышалось более уверенное:
— Я помогу вам.