- Здесь есть все для жилья! - радостно объявила она. - Теперь показывай, чем ты отоварился.
- Разным продуктешником, вон, смотри! - Виктор ткнул пальцем в стол, вытянул длинные ноги и царственно скрестил руки на груди.
Он несомненно приходил в себя.
Дом нагрелся быстро, и они с удовольствием сняли резиновые сапоги, куртки и свитера. Опять раскрасневшаяся, на этот раз уже от тепла, Танька была жуть как хороша!
- А что наверху? - спросил Виктор, не отрывая от нее глаз и заедая водку колбасой подозрительного вкуса и цвета.
Другую-то где взять?..
- Наверху, Витя, - спокойно ответила Таня, - у нас с тобой будет спальня.
Крашенинников подавился проклятой колбасой, сделал неловкую попытку вдохнуть и неистово закашлялся.
- Тебя постучать по спинке? - осведомилась Таня. - Есть надо осторожнее и медленнее. Нельзя глотать, как голодный зверек, непрожеванные куски. Йоги рекомендуют делать тридцать три жевательных движения на один кусочек.
Виктор с трудом отдышался и с досадой махнул рукой.
- А тридцать два можно? - хрипловато спросил он.
- Я справлюсь дома в книжечке, - мелодично отозвалась Таня. - И тогда отвечу на твой вопрос. Давай заведем песика!
Да, все-таки она совершенно чумная!..
- В таком разе Татка будет платить за охрану ему, а не нам, - буркнул Виктор. - Мечтаешь быть дамой с собачкой?
Таня покачала головой.
- Просто я боюсь жить на даче, Витя. Как-то очень тихо, тревожно, никого нет... Без тебя я вообще здесь ни за что не останусь даже на час.
- А зачем тебе без меня здесь оставаться? - пожал плечами Виктор. - Домушник я, никуда из избы не шастаю. Уезжать и приезжать будем только вместе.
- А ночью? - спросила Таня и пугливо посмотрела на заколоченные окна. - Ведь кругом ни души...
- Да что с тобой? - Виктор подвинул свой стул ближе к Тане. - Затмение нашло? Давай рассуждать: ну, что с нас можно взять? Сапоги резиновые? Украсть у нас с тобой совершенно нечего. А если вдруг полезут грабить дом, то обнаружат нас и убегут. Испугаются хотя бы от неожиданности.
Пытаясь успокоить Таню, Крашенинников даже сразу не отметил, что она уже прекрасно и четко распланировала их совместное будущее, не задав ни единого вопроса и не смутившись ситуацией ни на секунду. Дошло до него внезапно. Он неожиданно осознал, насколько легко и просто она на все согласилась, и замолчал, не столько обрадованный, сколько насторожившийся. Так ведь мечтал, так рвался уговорить ее остаться на даче, а теперь напрягся, поскучнел и задумался. Что таится за этим невозмутимым, бесстрастным согласием без слов: не давнишняя ли привычка принимать подобные предложения свободно, шутя, не усматривая в них ничего особенного?.. Будничные, обыкновенные, естественные отношения мужчины и женщины...
- А как ты объяснишь дома свое отсутствие по ночам? И отсутствие вообще? - испытующе спросил Виктор.
- Не беспокойся! Это мои трудности, - лаконично ответила Таня. - Давай рассуждать, как ты только что предлагал: я тебя не спрашиваю, откуда у тебя ключи, не интересуюсь, что ты наплел приятелям и Тате. Наверняка тоже пришлось выдумывать и обманывать. Почему тебя потянуло выяснять мои нравственные принципы и отношения с моралью? А вдруг я вообще круглая сирота и сама за себя отвечаю?
Виктору стало стыдно и противно.
- Правда что ль? - бормотнул он. - А так на сиротку не похожа... Ты права, Таня, какая-то бредятина в голову полезла. Не знаю, что со мной происходит... Вообще я очень сильно прибалдел, увидев тебя. Что-то случилось с мозговенным аппаратом. У тебя волосы пахнут сентябрем...
Таня тихо засмеялась.
- Теперь осталось лишь выяснить, как пахнет сентябрь. Да, у тебя впрямь с головкой не очень!
- А мы сейчас выйдем и его понюхаем! - предложил Виктор. - Но лучше мы это сделаем утром. Таня, я хочу наверх! В конце концов, мы даже еще не посмотрели, что там находится!
Он вскочил и схватил Таню за руку.
- Ты уже сделала тридцать четыре жевательных движения! - закричал он. - Я подсчитал: одно даже лишнее! И вообще с твоей йоговской теорией ты скоро можешь превратиться просто в корову! Симпатичную, конечно, но все-таки жвачную. А наверху тоже тепло?
- Да здесь везде тепло! - засмеялась Таня, вставая. - Только знаешь, Витя, запри сначала дверь. Там большой засов и защелка.
Опять она боялась! Что-то с самого начала беспокоило ее, тревожило, не позволяло безмятежно находиться в доме, просто болтать и ужинать... Таня снова настороженно оглянулась на окно, потом на дверь, словно к чему-то прислушиваясь.
- Как тихо! - сказала она. - Как в склепе!
- Ну что ты, Таня! Это же прекрасно - спокуха! Ты хочешь, чтобы вокруг нас гудели ополоумевшие машины, выли милицейские сирены и гомонила безумная толпа?
Виктор тщательно задвинув действительно очень большой, тяжелый и прочный засов, и повернулся к Тане.
- Теперь все в порядке? Или еще чего-то не хватает для твоего душевного спокойствия? Зато потом сочинишь шикарный сценарий о дачной житухе. И назовешь "Двое вышли из леса".
- Оригинально! - насмешливо пропела Таня. - У тебя явный дар к сочинительству, не отягощенному своеобразием. Но, в общем, Витя, ты впрямь обладаешь замечательной способностью претворять в жизнь самые нереальные планы и добиваться почти неосуществимого.
И она стала подниматься вверх по крутым ступенькам узенькой лестницы. Виктор догнал ее на середине, сделав несколько гигантских шагов, и первый распахнул дверь на второй этаж.
Перед ними была маленькая комната под треугольной крышей, все убранство которой составляли синие шторы на окне, диван у стены и низкий светлый резной столик, явно любовно сработанный руками Геннадия Михайловича. Таня бочком приблизилась к дивану и, вдруг пронзительно завизжав так, что Виктор даже вздрогнул от неожиданности, опрокинулась навзничь, перекувырнулась через голову и грациозно сделала "березку", вытянувшись по стенке.
- Здорово! - искренне восхитился Виктор и взлохматил свои волосы пятерней. - Тебя хоть узлом завязывай! А что вы еще умеете, мадам?
- Пожалуйста, мадемуазель, - поправила его Таня. - Она умеет многое. Узнаешь потом! - и подозвала его шепотом: - Пойди сюда, Витя, ближе, ближе... Сядь!
Он послушно, с большим удовольствием опустился рядом с ней. Танька молниеносно приняла позу лотоса - как это у нее так ловко получалось? - и сказала уже ставшую привычной и почти надоевшей фразочку:
- Витя, я боюсь!
Крашенинников с трудом удержался от вспышки.
- Ты снова за свое! Таня, ну, давай опять рассуждать! - взмолился он. - Окна забиты, дверь заперта, я исполняю роль цепного кобеля, к счастью, пока без цепи. Ты сильно капризничаешь! Прости, родная, но красивые женщины всегда несколько нервозны. Красота никому еще запросто не давалась. Давай лучше сядем с тобой рядком, приклеимся друг к другу, может, твои страхи окажутся напрасными и лишними. Честное слово, мне и так тяжело, а ты туда же со своей неврастенией!
- Да я не того теперь боюсь! - заявила Танька.
- Не того?! - завопил, потеряв последнее терпение, Виктор. - А чего же еще, родная?! Ты мне совсем заморочила голову!
- И нечего орать! - гордо вскинула подбородок Татьяна. - В конце концов, это ты меня заманил сюда гнусным обманом, и только я имею полное право кричать, но молчу! А ты бесишься! Дать тебе водички для успокоения? Валерьяночки, кажется, нет, но можно поискать на кухне.
Крашенинников выпрямился, сделал несколько глубоких медленных вдохов и постарался взять себя в руки.
- Я весь внимание, - произнес он довольно спокойно и нервно переплел пальцы. - Рассказывай, чего ты теперь боишься, балда!