- Витюха, значит? - обрадовался Петр. - Хорошее имя!
Что он все так радовался именам? Забавный тип! Виктор сел и снова закурил.
- Куришь? - он подвинул Петру пачку. - Пользуйся!
- Дорогие! - почтительно оглядывая коробку, сказал Петр. - Богато живешь! За твои картинки хорошо платят?
- Есть такое дело, - пробормотал Виктор. - Жаль, Петруха, что я к тебе раньше не подошел: у меня выставка была на Кузнецком, пригласил бы тебя посмотреть. А теперь закрылась.
- Ну, ничего! - утешил Петр. - Другая будет. Тогда и приду!
Крашенинников пристально осмотрел его сквозь синеватый табачный дым.
- Значит, закорешили мы с тобой? - спросил он вполне утвердительно. - Это приятно! Уговорим бутылку-то? Еще одна имеется. Все за тебя решать надо...
Петр поежился.
- Пьешь ты много, Витюха! Даже я и то так сразу не могу...
- Ништяк, привыкнешь! - утешил его Виктор. - Зато у меня оправдание найдено, вот послушай:
Если я напиваюсь и падаю с ног -
Это Богу служение, а не порок.
Не могу же нарушить я замысел божий,
Если пьяницей быть предназначил мне Бог!
А квартирка-то своя имеется?
- Неужели! - тихо отозвался Петр. - Сам отделал всю и обставил!
- И баба есть? - Виктор по новой налил Петру и себе.
Петр как-то странно сморщился.
- Неужели... - пробормотал он без прежнего оттенка уверенности и гордости. - Да тоже крикливая попалась, вроде твоей Анюты, пью, дескать, я много, ругаюсь... Уйти все к кому-то грозится.
- Песня знакомая, - согласился Виктор. - А ты наплюй: все равно последние верные жены ушли за декабристами в Сибирь! И сколько сидим, я от тебя пока ни одного бранного слова не слыхал. Может, заливает подруга? Они все врать здоровы! И вообще, заметь, к вопросу о ненормативной лексике так просто не подступишься. Какая разница, нормативная она у тебя или нет? Главное, чтобы поступки твои были нормативные, жизнь нормативная, душа! А лексика? Тьфу! Поверхностный слой, как пыль на земле! Суть - в ее глубине.
Петр снова глянул на Крашенинникова с уважением.
- А твоя-то... скоро придет? - спросил он осторожно.
- Это ты про кого? - наморщил лоб Виктор.
Он уже начисто забыл свое сообщение о Нельке.
- Да вот, - неуверенно проговорил Петр, - Неля, что ли...
- А-а, эта! Старая клюшка! Орешек мне не по зубам - и так уже четыре коронки, - махнул рукой Крашенинников. - Ништяк, не бери в голову! Придет, не придет... Без разницы! Вот Танюша скоро появится, - он быстро глянул на часы. - Очень скоро, Петруха...
У Петра растерянно вытянулось лицо.
- Ты про Танюшу не говорил... Это у тебя еще одна, что ли? А Анна как же?
- Ну, ты даешь, Петр! - развеселился Виктор. - Я ведь тебе объяснил ситуацию: богема, развратники! И все такое прочее! Улет! Беда, Петруха, с творческими людьми. Настоящее наказание, стихийное бедствие - иметь с ними дело! А Таня, если помнишь, это та самая, которую ты тогда встретил со мной в лесу... Вместе со своим корешом.
- Таня... - прошептал ошарашенный Петр. - Так ее Таней звали...
- Ну да! - кивнул Виктор. - Только не талдычь, что имя хорошее: обрыдло, понимаешь? Смени пластинку!
Лицо у Петра стало на глазах меняться, темнеть от страха, съеживаться, сморщиваться... Он весь застыл на стуле, превратившись в мраморное изваяние алкаша, судорожно вцепившегося в стакан с водкой.
Крашенинников окинул его профессиональным взглядом. Неплохо бы сделать набросок, картина очень впечатляющая: строитель капитализма в России! Герой нашего времени! Коммунизм не состоялся, социализм создать не удалось, так теперь, глядишь, на буржуазном фронте чего-то получится...
- Так она не умерла тогда, что ли? - робко, неуверенно спросил Петр. - В лесу?
- Почему не умерла? - невозмутимо сказал Виктор. - "Уж если я чего решил, так выпью обязательно". "Какой бы мы красивой были парой, когда бы не было...", - он пристально взглянул на Петра. - Похоронили ее, браток! Но без меня. С двусторонней пневмонией я валялся, без сознания, с двумя вывихами и сломанным носом по твоей милости! С температурой за сорок! Чуть Богу душу не отдал! Но оклемался! Себе на горе, людям на беду!
Лицо Петра приобрело страшный землистый оттенок.
- Так как же... - начал он и осекся, не в силах продолжать.
- Темнота ты, Петруха! - посетовал Виктор. - И с подсознанием у тебя большая напряженка! О Фрейде, небось, не слышал? Оно, впрочем, и к лучшему! К чему себе голову чепухой забивать!
- Чокнутый ты! - в страхе прошептал Петр. - Я и раньше заметил...
- Не дрейфь, Петро, я в полном порядке! - успокоил его Виктор. - На учете в диспансере не состою, так что дееспособен и за свои поступки отвечать по закону обязан!
- А родители твои где? - вдруг спросил Петр.
- Ты чего о родителях вспомнил? - удивился Виктор. - Всю биографию хочешь знать? Отца никогда не видел, а мать десять лет назад умерла. Она у меня старенькая уже была, я у нее родился под завязку, единственный поздний ребенок.
Петр как-то сразу обмяк и посмотрел участливо.
- Я тоже без отца рос, - сообщил он. - Из Твери я... Тут недалеко.
- А это действительно недалеко! - обрадовался Виктор. - Я знаю Тверь: чудесный городок! Старинный, сказочный, волшебный! На Волге! А какой у вас там музей Салтыкова-Щедрина! В жизни нигде такого не видал!
- Кого музей? - недоуменно спросил Петр.
- Салтыкова-Щедрина, темнота! - повторил Виктор. - Неужели не читал? В школе проходили!
- Не помню, - пробормотал Петр. - Это давно было... Я потом сразу в армию попал... Ты не служил?