В обратный путь решили выдвигаться вечером, так чтобы к утру следующего дня подойти к границе Вороньего края. Там сделать привал и двигаться уже с осторожностью дальше, надо было успеть до наступления темноты добраться до надежного приюта. Вернувшись из своего головокружительного путешествия в заоблачную страну мечты, Реми и Эйфория ненадолго расстались. Его хотела видеть Королева, а Эйфи нужно было побыть одной, чтобы как следует сохранить в памяти, а потом пережить снова и снова все чудесные мгновения этой ночи.
— Я буду ждать тебя в роще на холме. Там, где мы с тобой были накануне, — сказала она Реми, так и не вспомнив как назывались необычные, древние деревья на языке мьюми.
— Хорошо, — ответил он, глядя на девушку взглядом полным нежной заботы. — Если я задержусь, не волнуйся, приляг, отдохни! Здесь никто тебя не потревожит, а льигонты согреют, если ты вдруг озябнешь. И вот еще что! Пусть они побудут у тебя. Только держи их в руках, не выпускай. Помни, им нужно живое тепло, иначе они превратятся в прах, так и не исполнив своего предназначения.
Он передал Эйфорие семь живых камней, достав их из-за пазухи, где хранил до сих пор. Утратив свою необычную форму, они стали больше похожи на небольшие, округлой формы, гладкие орехи, внутри которых переливался волнами разноцветный жидкий огонь, вспыхивая золотыми искрами. Она взяла их в руки и опять ощутила исходящее от них нежное, щекочущее тепло. Когда Реми ушел, Эйфория побрела по тропинке к роще, на ходу любуясь чудесными огоньками у себя в руках. Там она вновь прилегла под высокое дерево, которое встретило ее радостным шелестом серебристых листьев, как старую, добрую знакомую. Эйфория улыбнулась ему приветливо и ласково поздоровалась, надеясь, что диковинный льигонт поймет по ее голосу, как она благодарна ему за приют.
Эйфи закрыла глаза и, глубоко вздохнув, вновь перенеслась мыслями на несколько часов назад, в пронизанный светом и наполненный свежим бодрящим воздухом простор, где она узнала, что такое подлинное счастье.
— Как жаль, — подумала Эйфория, — что мы были в мечте так недолго, и час пролетел как одно прекрасное мгновение. И в тоже время, мне кажется, что мы с Реми прожили там вместе целую удивительную жизнь.
В конце путешествия их вновь окружил светящийся кокон живых камней, спустившихся из необъятной звездной выси темнеющего, закатного неба. Тогда Реми крепко обнял ее и поцеловал, а когда они разомкнули объятия, вокруг простирался луг, где клонилась под тяжестью утренней росы сочная, зеленая трава, слышались веселые голоса мьюми, щебет птиц. В небе розовели первые сполохи зари, ночь живых камней, последняя в этом году, закончилась. Наступал рассвет нового дня…
… Сборы в дальнюю дорогу были недолгими, хорошо отдохнув и подкрепившись, Реми, Эйфория и Джой, уловом которого стали два живых камня, уложили свои немногие пожитки, и, благодаря щедрости мьюми, смогли набить рюкзаки запасами еды на все время пути. Но, прежде чем тронуться в путь, Эйфории предстояло получить защиту от Королевы Юты. Для этого они остались в зеленом шатре вдвоем, Эйфория уже переоделась в свою прежнюю одежду, заботливо вычищенную и заштопанную. Стоя перед Ютой девушка все порывалась сказать той какие-то вежливые слова, как-то поблагодарить ее за гостеприимство и доброту, но Королева только качала головой, давая понять, чтобы она помолчала.
— Я хочу, чтобы ты помнила, Эйфория, — сказала она наконец. — Мой народ и я даем тебе защиту на время пути, пусть она сохранит тебя от влияния зла. Чары воронов не будут иметь над тобой власти еще трое суток. И ты также получишь возможность проходить беспрепятственно к Зачарованному озеру, в самое сердце наших земель. Но если ты когда-нибудь используешь эту возможность во зло, пусть падет на тебя наше проклятье и твоя душа никогда не найдет пути из долины мрака к свету бесконечной жизни.
— Я запомню твои слова, Королева! — сказала Эйфория серьезно, глаза ее от волнения ярко блестели, на бледных щеках проступил румянец. — И тебе не придется насылать на меня проклятие, потому что я никогда не использую дарованное мне благословение во зло. Я обрела здесь подлинное счастье и никогда не забуду этого. И всегда буду признательна тебе.
Королева опустила глаза и тихо произнесла, после недолгого молчания:
— Я знаю, ты действительно видишь в нем и только в нем свое счастье. Когда-то мне тоже казалось, что мое счастье стало бы совершенным, если бы я могла сказать ему «ты мой». Но мне не удержать его здесь, а следовать за ним я не могу. И Реми больше всего на свете ценит свою свободу и независимость, они ему дорого достались, очень дорого. Ты не знаешь, через что ему пришлось пройти, чтобы вырваться из когтей черного племени. И они до сих пор идут за ним по пятам, не оставляют в покое, пытаясь вернуть. Но он никогда не склонится перед ними. Знаешь, Эйфория, он, Реми, может казаться кротким и уступчивым, но это не так. Он словно стальной клинок в мягких ножнах. У него несокрушимая воля и выдержка, рожденные годами ужасной жизни, такой страшной, что ты не можешь себе представить и малой ее доли. Ты видела шрамы у него на теле, но ты не знаешь, сколько незаживающих ран хранит его душа. В плену у воронов ему было непросто выжить, но еще трудней было не потерять себя, не потерять свою душу. Он сохранил ее в кристальной чистоте среди всей той грязи и бесконечного ужаса, что много лет окружали его. Но теперь я боюсь, Эйфория. Боюсь, что ты стала его единственной слабостью, его уязвимым местом, поэтому берегись. Сердце говорит мне, что грядут трудные времена. И сердце мьюми никогда не лжет. А сейчас приготовься.
С этими словами Королева взяла лежащий на низеньком столике небольшой серебряный кинжал с рукояткой украшенной драгоценной, лучистой звездой — знаком мьюми. До сих пор Эйфи, увлеченная разговором с Ютой, не замечала его и невольно вздрогнула, когда в пламени свечи блеснуло тонкое острие.
— Не бойся, — мягко сказала Королева. — Эту боль можно вынести без труда. Протяни мне свою правую руку.
Эйфория послушалась и Юта сделала на ладони девушки аккуратный разрез, через который тут же начала сочиться алая кровь. Затем мьюми быстро вонзила кончик кинжала в свою ладонь. И когда в ранке показалась ее голубая, мерцающая светом кровь, крепко прижала свою ладонь к ладони девушки. Эйфи почувствовала сначала нестерпимое жжение, так что с трудом удержалась, чтобы не отдернуть руку. Юта начала что-то негромко говорить, закрыв глаза, и жжение стало стихать, сменившись удивительной легкостью в теле и сознании. На какой-то очень краткий миг, Эйфория словно сама стала мьюми, ощутив в себе необыкновенную силу. Закончив читать благословение, Юта разжала ладонь, и Эйфория увидела, что на месте ранки остался крохотный шрам, который едва заметно светился небесно-голубым. Она подняла на Королеву восхищенный взгляд и горячо поблагодарила ее. Юта лишь устало улыбнулась ей в ответ.
— Вам пора, — сказала она. Они вышли из шатра на берег Зачарованного озера, где Эйфи ждали готовые двинуться в путь Джой и Реми в окружении мьюми. Реми, преклонив колено, прикоснулся губами к руке Юты в прощальном поцелуе, и она, скрывая слезы грусти, коснулась тонкими пальцами его волос. Джой и Эйфория молча поклонились Королеве, помахали руками друзьям-мьюми, пришедшим проводить их, и двинулись прочь. И никто из них так и не заметил тонкую, сотканную из черного дыма змейку, что скользнула за ними, таясь в высокой траве. Скоро маленький отряд миновал лесных стражей и вступил на тропу, ведущую к Вороньему краю, а следы их поглотила ночь.
* * *
— Реми, подожди минутку, — попросила Эйфория, она тяжело дышала, чувствуя, как гудят от напряжения ноги. Позади, обливаясь потом, устало пыхтел Джой, таща на себе тяжеленный рюкзак, где кроме продуктов, лежали еще и подарки от мьюми: несколько рукописных книг со стихами, забавные свистульки, с разными голосами и новый, теплый плащ. Солнце пекло немилосердно, на ясном небе не было даже легкой дымки, что могла прикрыть путников от жарких лучей. Они шли уже несколько часов, преодолев на рассвете перевал и теперь петляя среди скал, опускаясь все ниже и ниже в долину, где могли укрыться и передохнуть в тени дубовой рощи. Реми остановился и с тревогой взглянул на девушку:
— Что такое, Эйфи?
— Нет, ничего. Просто очень пить хочется.
Реми кивнул, и пока Эйфория и Джой утоляли жажду, припав к фляжкам с водой, беспокойно оглядел звенящее от зноя небо. Несмотря на то, что было спокойно и тихо, его не покидало гнетущее чувство, все казалось, что чья-то недобрая воля следит за ними, чей-то злой, черный взгляд прожигает спину. Он несколько раз внезапно оборачивался, ожидая увидеть, как мелькнет позади зловещая черная тень, но видел лишь своих утомленных спутников, серые скалы и чахлые кусты можжевельника с редкими мелкими ягодами. Однако, чувство близкой опасности не отпускало его. Поэтому он стремился как можно быстрее добраться до леса, не давая устроить долгий привал, отдохнуть и расслабиться. Он надеялся, что там в древесной чащобе их будет труднее выследить воронам, не подозревая, что их соглядатай уже следует за ними по пятам, невидимый среди валунов маленький, дымного цвета, камешек.
Наконец, путники вступили под благодатную тень величавых дубов и углубившись в чащу смогли немного перевести дух. Достав из рюкзаков гостинцы мьюми, основательно подкрепились. День перевалил за полдень, от сытной еды, монотонного шелеста листвы над головами, глаза у Джоя и Эйфории начали неудержимо слипаться, они с трудом подавляли зевоту и желание улечься на мягкую, согретую солнцем траву и предаться безмятежному сну. Сказались бессонная ночь и уже пройденный под палящими, солнечными лучами длинный путь. В конце концов, они сами не заметили, как крепко уснули. Реми не стал их тревожить, он сидел, настороженно прислушиваясь к птичьему щебету, шороху травы, различая своим чутким слухом как ворочается на лежанке под старым дубом дикий кабан, неподалеку от них. Так прошло около двух часов, когда Реми очнувшись от глубоких раздумий, принялся будить своих спутников.
— Пора двигаться дальше, — коротко сказал он, с сочувствием глядя как, Эйфория и Джой, с трудом разлепив глаза, пытаются очнуться ото сна. Но прошло еще не так мало времени пока они смогли окончательно проснуться и подняться на ноги, едва не застонав от боли, скрутившей, утомленные долгой ходьбой мышцы ног. Следующие несколько часов Эйфория запомнила плохо, они все шли и шли по лесной глуши, то продираясь сквозь заросли какого-то кустарника, хватавшего их колючими ветвями за одежду, то обходя покрытые длинным, рыжим мхом валуны, то пересекая светлые, заросшие высокой, пахучей травой опушки. Постепенно могучие дубы сменили стройные, раскидистые вязы и клены. Друзья приближались к убежищу.
Это случилось, когда в лесной тени начали пробуждаться сумерки, а до цели казалось рукой подать. Реми вдруг резко остановился и обернувшись, прислушался, лицо его изменилось и побледнело, став строже и суровее.
— Ты что-то слышишь? — обеспокоено спросил Джой. Реми только молча кивнул, с каждым мгновением становясь все мрачнее и мрачнее. Эйфория тоже прислушалась, затаив дыхание. До нее донесся унылый, леденящий душу, вой, отдаленный, но от этого не менее жуткий.
— Кто это? — спросила она, стараясь сдержать дрожь. — Волки, да?
— Хуже, — ответил Реми серьезно. — Это нирлунги, огромные и беспощадные волки Черных утесов. Они взяли след и теперь ведут охоту. Нам нельзя медлить. Прибавьте шаг, мы должны успеть добраться до убежища.
Были забыты и сон, и усталость, они почти бегом припустили дальше по лесу, их подстегивало грозное завывание хищников, которое раздавалось все громче и громче, все ближе и ближе. Впереди, но еще очень далеко, показался просвет. Там, на большой опушке возвышалось на крепких, каменных опорах древнее убежище, сооруженное предками мьюми, освященное их благодатной силой, с тех пор уже частично утраченной. В последний раз волчий вой раздался буквально у них за спиной. Эйфи почувствовала, как от ужаса вся покрылась холодным потом. Они выбежали из леса и бросились к помосту, до которого оставалось только пересечь поляну. Они пробежали уже половину пути, когда под ноги Эйфории скользнула темная змейка, обхватила петлей щиколотку и дернула, после чего растворилась в воздухе дымным облачком. Громко вскрикнув, девушка, как подкошенная рухнула в траву, обдирая себе ладони об жесткие, сухие стебли золотарника. И одновременно с этим на поляну выскочили два настолько страшных существа, что Эйфи захотелось зажмуриться. Реми, бежавший позади, подхватил ее стремительно и, резко поставив на ноги, закричал:
— Джой, сюда.
И когда Джой с бледным, перекошенным лицом подскочил к ним, выдохнул, сбросив с себя рюкзак и, схватив как дубинку, старый, разряженный дробовик:
— Уходите. Я их задержу.
Джой быстро и неожиданно сильно потащил за собой Эйфи. Она попыталась вырваться, восклицая:
— Нет, Джой! Нет! А, как же Реми!
Но он не отпускал, до боли сжав ее запястье и повторяя на ходу, как заведенный:
— Скорее, Эйфи! Скорее!
Волки, увидев стоящего на их пути Реми, замедлили свой бег и, наконец, остановились, пригнули огромные, страшные морды, вздыбили хребты и жесткую, черную шерсть на загривках, обнажив смертоносные клыки, глухо зарычали. Джой дотащил упиравшуюся Эйфи до помоста и наскоро прочитав слова защитного стиха, повлек ее по ступенькам наверх. И только, когда они оказались наверху, перевел дух и, не отпуская ее руки, сказал внезапно суровым, строгим голосом:
— Не вздумай кинуться ему на помощь, Эйфи. Ты поняла?
Эйфория не открывала полного слез взгляда от Реми и двух чудовищ, начинавших медленно обходить его с разных сторон.
— Джой! Отпусти меня! — Она снова попыталась вырваться из его железной хватки и наконец закричала, почти обезумев от охватившего ее отчаяния. — Они же разорвут его сейчас. Да как ты можешь!
— Нет, Эйфи! Нет! — заговорил он горячо. — Пойми! Мы только будем мешать ему. Он справится! Он должен справиться!
Между тем заметно стемнело, подул ночной, холодный ветер. Нирлунги покружив вокруг Реми, внезапно бросились на него с двух разных сторон. Но он легко увернулся и отступил к лесу, стараясь увлечь их подальше от убежища. Разозленные звери, прыгнули снова, утробно рыча. Послышался громкий треск, это разлетелся в щепки, разбитый о голову нирлунга приклад бесполезного дробовика, лишь на мгновение остановив атаку зверя. В сгустившихся сумерках было уже не различить деталей схватки. До сидевших на помосте Эйфории и Джоя, долетал только шум борьбы, глухие удары, тяжелый, злобный рык и короткие, резкие возгласы Реми. От напряжения Эйфи дрожала всем телом, напрасно пытаясь разглядеть, что происходит на поляне, пока взошедший над лесом яркий диск полной луны не озарил представшую ее взору страшную картину. Два черных волка бились с существом, в котором Эйфория с большим трудом смогла узнать своего спутника. Охваченный темным, тусклым пламенем, он больше походил на ворона, чем на человека. Эйфи показалось, что она видит огромные, сотканные из темного огня крылья, удары которых сбивали свирепых волков с ног, заставляя их скулить от боли. Реми кружил над ними, не давая подняться, нанося все новые и новые удары, пока трава вокруг не окрасилась обильно волчьей кровью, а на их оскаленных в бессильной ярости пастях запузырилась ярко-алая пена. Теперь Эйфория уже ясно видела большого черного ворона, вместо юноши, и не в силах вынести этого ужасного зрелища, оттолкнула застывшего в оцепенении Джоя, пораженного преображением, спрыгнула с помоста и бросилась к Реми, отчаянно крича:
— Реми, остановись! Пожалуйста, остановись! Я прошу тебя!
Не сразу ее голос долетел до его слуха и проник в отуманенное темным огнем сознание. Он рухнул в траву, рядом с тихо скулящими нирлугами, потом с трудом приподнялся и закричал ей в ответ, чужим, хриплым голосом:
— Стой, Эйфи! Не приближайся.
Она остановилась, потом сделала еще несколько неуверенных шагов, глядя как он тяжело поднимается из травы, как тают за его спиной крылья из темного пламени. Потом не выдержала и побежала к нему, забыв обо всем на свете, с одним горячим желанием, поскорее обнять и прижавшись к его груди, убедиться, что Реми вернулся. Она привела его к убежищу и он, опираясь на ее хрупкое плечо, еле преодолел его невысокие ступени, потом свалился на помост и замер, тяжело дыша. Эйфи влажным платком обтерла ему лицо и руки, стерев волчью кровь. Он не двигался, устремив полный скорбной печали взгляд в припорошенное звездной пылью небо. Джой подсел к Реми и спросил, пристально и настороженно глядя на его застывшее лицо:
— Это, ведь, волки воронов, да? Тебе уже доводилось иметь с ними дело?
— Да, — ответил Реми не сразу. — Доводилось…