Эйфи шла по огромному лугу, усыпанному мелкими горными маками, ярко-алые головки которых ветер клонил из стороны в сторону, и девушке казалось, что они, то ли приветствуют ее так, то ли о чем-то предупреждают. Она шла по мягкой прохладной траве, ощущая босыми ногами ее шелковистую упругость. Высоко в небе плыли огромные облака, пронизанные лучами восходящего солнца, что окрашивали их в нежный золотисто-розовый цвет. А среди них парила большая белая птица, то снижаясь до самой земли, то опять взмывая вверх. Это она вела девушку за собой. Эйфи шла по прекрасному лугу, но сердце ее переполняла печаль. Она о чем-то просила белую птицу, но та не слушала ее, увлекая за собой все дальше и дальше. Наконец, Эйфория увидела вдали маленький домик в окружении кустов жасмина. Кусты уже отцвели, и земля под ними как снегом была усыпана белыми лепестками. В воздухе стоял дивный аромат. На крыльце дома сидел юноша, и белая птица опустилась ему на руку. Эйфи подошла ближе и увидела, что это был Реми. Она позвала его, но Реми не отвечал. Он гладил сияющие крылья птицы и не замечал девушки. И он изменился, стал иным. От охватившей ее грусти Эйфория заплакала, и тогда с неба на луг внезапно, плавно вращаясь, стали опускаться большие хрупкие снежинки. Они сыпали и сыпали, все чаще и быстрее, ветер начал кружить их в замысловатом танце и вместе с ними кружила белая птица, взлетев с руки Реми. И он смотрел ей вслед по-прежнему не замечая Эйфории. Стало очень холодно. Вскоре снежная метель скрыла от Эйфи и маленький домик, и сидящего на его крыльце Реми, преобразившегося в кого-то совершенно другого. И это преображение разбило ей сердце. Она закричала от боли, пронзившей его, и проснулась.
Над головой у нее шелестели ветви, слышалось мягкое журчание воды, чьи-то голоса. Девушка утомленно потянулась, приподнялась и осмотрелась. Она лежала на мягком дерне в ивовом шатре, заботливо укрытая курткой Реми. Яркое полуденное солнце пронзало древесный полог множеством золотых лучей, и он мерцал нежным зеленым светом. В воздухе порхали маленькие серебристые мотыльки и, глядя на этот полный безмятежной неги танец, Эйфи словно очнулась. Она вспомнила их похожий на бегство путь по лесу, заводь с ивами, Реми, горящего в лихорадке, странные события ночи. Реми! Сердце у нее захолонуло от тревоги. Она торопливо поднялась, кроме нее в зеленом шатре никого не было. И Эйфория поспешно выбралась наружу.
Перед ней открылась чарующая картина, на водной глади заводи искрился свет, трава, покрывавшая берег ровным, свежим ковром, переливалась всеми оттенками юной зелени, небо было первозданно чистым и пронзительно синим. Рядом с ивой, на ложе из золотисто-белого песка бежал, переливисто журча, хрустальной чистоты ручей. Чуть дальше по берегу, за ручьем, она увидела заросли какого-то кустарника с серебристо-голубыми листьями. За кустами кто-то был, именно оттуда слышались голоса. Эйфи с некоторой опаской приблизилась к ним и прислушалась.
— Эй, Джой, — услышала она бодрый голос Реми. — Как думаешь это можно как-то починить?
Она осторожно раздвинула ветви и увидела стоящих на берегу ребят. Стало ясно, что они только что искупались и даже успели частично одеться. Джой прыгал на песчаном пляже, приплясывал то на одной, то на другой ноге, тряс головой и звучно хлопал себя по уху, пытаясь избавиться от попавшей туда влаги. Реми стоял у самых кустов, спиной к Эйфории, держа в руках свою рубашку, вернее то, что от нее осталось, и задумчиво изучал эти мало пригодные к носке лохмотья, в которые превратили ее вороньи когти. На его плечах ярко блестели капельки воды, и Эйфи очень сильно захотелось стереть их ладонью. Она тихонько обошла кусты, подкралась к Реми, подняла руку, чтобы сделать это и вдруг замерла, дыхание у нее перехватило: вся спина и плечи Реми были густо покрыты белыми шрамами, короткими и длинными, прямыми как от удара кинжалом и извилистыми, как от рваных ран. Они пересекали друг друга, образуя какой-то сложный рисунок, смысл которого был непонятен, но, тем не менее, ужасен. Тут Реми обернулся, и она увидела, что такой же узор из шрамов был у него на груди. Заметила она и еще кое-что новое, чего раньше, она была убеждена в этом, у Реми не было. Его шею обвивала тонкая золотая цепочка, на которой висела небольшая прямоугольная пластина со скругленными краями, тоже золотая. Эйфи с трудом сглотнула вдруг вставший у нее в горле комок, заставив себя отвести взгляд от жуткого орнамента шрамов, и сказала нетвердым голосом:
— Привет!
Реми радостно улыбнулся в ответ. Яркое солнце било ему в глаза, и он прищурил их. Но Эйфория успела с удивлением отметить, что глаза у него были не черные, как ей до сих пор казалось из-за густой тени ресниц, а темно-зеленые.
— Привет! Извини.
— За что? — удивилась она.
— За то, что мешали тебе спать. Иначе, почему бы ты сбежала от нас на берег. В другой раз лучше выгоняй наружу таких храпунов как мы, только и всего. Мне, в самом деле, страшно неудобно, обычно я так себя не веду. А здесь почему-то сразу отключился.
— Да? — осторожно сказала Эйфи. — И ты ничего не помнишь из того, что было ночью?
— А что было ночью? — сразу встревожился Реми. — Я так крепко спал, что совершенно ничего не слышал. Проснулся только на рассвете, от того, что Джой храпел так, что ива тряслась. Тебя я нашел спящей на берегу возле заводи и принес обратно. Что-то случилось? Рассказывай, Эйфория. Я должен знать.
— Нет, ничего. Ничего не случилось. — Ей почему-то очень не хотелось рассказывать ему о призрачной женщине. При мысли о ней ее охватила смутная тревога и еще острое чувство потери, больно резанувшее сердце. Эйфи будто невзначай прикоснулась рукой к щеке Реми. Щека была живой и теплой, даже чуть прохладной после купания, никаких признаков жара. Реми слегка отпрянул, словно ее прикосновение обожгло его, и удивленно уставился на девушку.
— Все в порядке? — спросил он, наконец. — Ты точно ничего не хочешь мне рассказать. Вы с Джоем какие-то странные сегодня.
— Уж кто бы говорил!
Джой незаметно подошел к ним и теперь делал из-за спины Реми непонятные знаки Эйфи, старательно тараща глаза и беззвучно шевеля губами.
— Твоя белая прядь, она стала больше.
Реми тряхнул головой и равнодушно пожал плечами. Потом, настойчиво пытаясь поймать взгляд девушки, сказал:
— Эйфи, может ты не просто так была на берегу? Все же что-то случилось?
— Нет, ничего, — снова задумчиво повторила она. — Мне просто не спалось, я вышла подышать свежим воздухом и видимо незаметно для себя уснула прямо на траве. Откуда у тебя это?
Она показала на золотую цепочку. Реми дотронулся до нее рукой и посмотрел так, словно сам только увидел.
— Не знаю, — сказал он растеряно. — Так странно, могу поклясться, что еще вчера ее на мне не было, а между тем у меня такое чувство, что я знаю эту вещь и знаю очень хорошо. Она словно будит в памяти какие-то смутные картины, от которых почему-то щемит сердце. Мне кажется, я даже знаю, что на ней написано, но никак не могу разобрать. Джой, ты можешь сказать на каком это языке?
Он чуть повернул пластину и теперь Эйфи тоже увидела сделанную на ней очень тонкими, витиеватыми линиями надпись. Джой вгляделся и даже хотел потрогать сиявшую на солнце пластину пальцем, но передумал, покачал головой и сказал:
— Нет, никогда такого не видел. Ох, как не нравиться мне все это! Послушай, Реми, я бы на твоем месте выбросил ее в реку. Может на ней какое-нибудь злое, колдовское заклятье. А у нас и так хватает проблем.
— Нет, Джой, не спеши, — Реми прикрыл цепочку с пластинкой рукой. — Нет на ней никакого заклятья, тем более злого. Я это чувствую. Напротив, она мне нравится. А ты, Эйфи, что скажешь?
Он посмотрел на девушку, и она вновь заметила, как на ярком солнце глаза у него стали отливать в самой их глубине теплым зеленым цветом. С трудом отведя взгляд она тихо произнесла:
— Я не знаю, Реми. Поступай как считаешь нужным, тебе виднее. Если ты считаешь, что от этой вещи не будет вреда, я тебе верю.
Джой досадливо вздохнул:
— Ладно, закончим на этом. Вас не убедишь! Что дальше будем делать?
— Дальше? А дальше ты мне обещал свою рубашку, — Реми скомкал то, что осталось от его рубашки и с беспечным смехом кинул ее в Джоя. — Я наверняка знаю, у тебя есть запасная, ты же у нас парень предусмотрительный и запасливый на все случаи жизни. Согласись, не ходить же мне голым перед дамой.
Джой почему-то покраснел, кинул быстрый взгляд на Эйфи и проворчал:
— Ладно, так уж и быть. Пошли, вымогатель, окажу тебе милость, прикрою твою наготу. Заплатишь сторицей.
— Конечно, конечно, господин! — он снова засмеялся, склонившись в шутливом поклоне. Потом повернулся к девушке и мягко сказал: — Эйфи не хочешь искупаться? Вода теплая и здесь спокойно. Не бойся, мы уйдем, не будем подглядывать. Посмотрим, что можно раздобыть на завтрак.
Эйфи нерешительно кивнула. Когда ребята ушли, она еще какое-то время стояла, глядя на тихую заводь, потом разделась, аккуратно повесила одежду на ветви кустарника, свернула волосы в тугой высокий пучок и осторожно ступая вошла в реку. Вода была очень прозрачной, прохладной и ласковой. Босые ноги Эйфории всколыхнули на дне мелкие золотые песчинки, и они заклубились вокруг тонких щиколоток девушки. Несколько любопытных маленьких рыбок с ярко-красными плавниками и жемчужными спинками проплыли совсем близко, едва не задев своими хвостами ее обнаженное бедро. Там куда пришелся удар оленьей головой на нежной, гладкой коже расплылось большое фиолетовое пятно, которое отозвалось болью, когда Эйфи слегка нажала на него пальцем. Она приглушенно вздохнула и пошла дальше. Когда вода дошла ей до груди, Эйфория оттолкнулась ногами от дна и поплыла.
Искупавшись, она почувствовало себя необыкновенно бодрой и полной сил, все проблемы и беды куда-то отступили, стало так хорошо. Она подумала о Реми и мир наполнился радостью. Ее темно-серые глаза засияли. Эйфория обсохла, стоя в тени кустарника, надела свою короткую вязанную майку, подвернула повыше плотные холщовые штаны, распустила влажные волосы густого медно-золотого цвета, и они тяжелой волной упали ей на плечи. Подхватив свою куртку и обувь, она легкой беспечной походкой пошла на голоса ребят, которые о чем-то оживленно спорили у ручья. При ее появлении, они резко замолчали и уставились на девушку, потрясенные ее вдруг открывшейся красотой. Эйфория улыбнулась довольная произведенным эффектом и посмотрела на Реми. Тот торопливо отвел глаза и, как ей показалось, слегка помрачнел. У нее сразу упало настроение, но она, стараясь не показать этого, преувеличенно громко и весело воскликнула:
— О чем это вы здесь так яростно спорили, мальчики? И что у нас на завтрак?
— На завтрак у нас бутерброды, спасибо мне, — сказал Джой, который в отличии от Реми, продолжал заворожено смотреть на девушку. — А спорили мы о том, что делать дальше. Я предлагаю, как можно быстрее отправиться дальше к границе этих земель, раз уж мы решили возвращаться домой. А вот он, против!
И Джой махнул рукой на Реми, который отошел в сторону и сейчас, сидел опустив голову, и деловито подбрасывал сухие ветки в маленький костер под котелком с водой. Он уже успел облачиться в изрядно мятую, но целую и чистую рубашку товарища, которая сидела на нем, отметила Эйфи, гораздо лучше, чем на хозяине.
— Я уже три раза объяснил тебе, Джой, — сказал он устало, — что вернуться мы сейчас не можем. По меньшей мере сегодня, что путь на север закрыт, и что нас там будут ждать. Ты думаешь, по этим землям можно гулять как тебе вздумается? Не спрашивая разрешения хозяев? Так вот ты ошибаешься и мне очень не хочется, чтобы этот поход встал нам в слишком дорогую цену.
— Да откуда ты знаешь? — не выдержав, закричал Джой. — Это тебе что, сам Верховный ворон сказал?
Реми вздрогнул, по его лицу внезапно разлилась мертвенная бледность, а рука непроизвольно потянулась к груди. Он кинул на Джоя такой взгляд, что Эйфи стало не по себе.
— Считай, что так, — мрачно уронил он. — Только сегодня мы никуда не пойдем, а там видно будет. И чтобы тебе совсем все стало ясно, скажу, что будь мы вдвоем, я бы рискнул, не задумываясь. Но на Эйфи нет Знака, нет защиты. И если вороны нападут на нас вне убежища я не справлюсь, и ты не справишься, поверь мне, Джой. Просто поверь. Пусть они нас потеряют, а там что-нибудь придумаем…
Но Джой уже завелся и не дослушав Реми, запальчиво возразил:
— Ага, а здесь они нас как будто не найдут. Что это за место такое, что ты так уверен?
— Это место называется Эрерро, Джой. Это — заповедное место, священное и очень древнее. Сюда воронам входа нет, — сказал Реми спокойно. — Мы здесь в безопасности, ты же сам убедился.
— Ага, значит, воронам сюда входа нет, — сказал Джой, и тут же с невинным видом спросил. — Тогда, как же ты сюда прошел?
— Джой, перестань, — сказала Эйфория с тревогой наблюдая за перепалкой друзей.
— Я — не ворон, Джой, — терпеливо сказал Реми. — И я прошел Посвящение, на мне Знак, так же, как и на тебе. Поэтому мы здесь под защитой и Эйфи тоже. Нам нужна передышка. Мне нужна передышка, пойми. А потом мы двинемся дальше, только другой дорогой.
— Я тоже за то, чтобы остаться здесь еще, — горячо поддержала его Эйфория. Ей нравилось это место, нравились его спокойствие и безмятежность, нравилось, что Реми вновь стал самим собой, и впереди у них было время, которое они могли провести вместе. Джой посмотрел на нее с обидой и горечью, разочаровано плюнул, пробормотав "девчонка" и отошел от них подальше. Вода в котелке закипела, они заварили чай, добавив в него пахучих лесных трав, развернули бутерброды из казалось неистощимо запаса Джоя, который в конце концов сменил гнев на милость, после того как Реми очень мягко и настойчиво попросил его не злиться и заверил, что уже утром они обязательно выйдут в путь, избрав кратчайшую дорогу к границе Вороньего края. Его уговоры возымели действие, хотя Эйфории было непонятно почему Джой так стремится побыстрее закончить их поход. Ей было досадно, что в их маленькой и довольно дружной до этого группе, начались разногласия и ссоры.
Еще большую досаду она испытала, когда Джой бесцеремонно и даже с каким-то вызовом втиснулся между ней и Реми, заставив того отсесть подальше от девушки. Она прикусила губу, чтобы не сказать ему сгоряча несколько не очень приятных слов. А Реми, казалось, не заметил маневра, вскоре поднялся и ушел в лес, как он выразился "немного разведать обстановку".
После его ухода Эйфи решила молчать, все еще злясь на бестактный поступок Джоя. Тот тоже сидел, угрюмо насупившись, потом несколько раз громко вздохнув, спросил недовольным тоном:
— Ты ведь так и не спросила у него про отца. Боишься услышать неприятную правду? Так, Эйфория? А хочешь, расскажу, как он появился в городе? Ты ведь не знаешь этого, верно?
— Расскажи, — немного оживилась девушка, стараясь не сильно выдавать вспыхнувший в ней жгучий интерес. Она сделала вид, что слушает вполуха, рассеяно прихлебывая из кружки остывший чай. Но на самом деле боялась пропустить хоть слово из короткого рассказа Джоя.
— Его нашли три года назад на пустоши за Зелеными холмами пастухи. Он был сильно изранен, весь в крови и без сознания.
— Я видела шрамы, — не выдержала Эйфи.
— Да, на нем буквально не было живого места. Поэтому пастухи и не поняли, кого нашли, они думали, что это человек, которому сильно не повезло с врагами. Да и до границы Вороньего края оттуда далековато будет. Откуда им было знать. Они погрузили его на лошадь и привезли к местной знахарке в деревню, не особо надеясь, что довезут живым. Но довезли, вороны живучи. Он довольно быстро оклемался и, когда стало понятно, что он из черного племени, жители в деревне попросили его уйти. Они до сих пор считают, что вороны одним своим появлением приносят несчастье. Я думаю, что это суеверие, но оно имеет под собой весьма прочное основание. Он ушел, а через несколько дней деревня сгорела, особенно пострадал дом знахарки. И люди говорят, что в этом виноваты вороны. И знаешь, я почему-то им верю.
— Но кто-то же сделал с ним это? — спросила Эйфи с волнением. — Кто-то пытался убить его? Он ничего не рассказывал?
— Немного. Наш Реми, знаешь ли, немногословен, когда речь заходит о нем самом. Сказал лишь, что это были его соплеменники, он вроде как чем-то провинился и его приговорили. Больше из него ничего не удалось вытянуть. Ему разрешили остаться в городе, но на особых условиях: он должен был приносить городу пользу, пройти Посвящение и принять Знак, чтобы доказать, что он отрекся от своего вороньего племени. Ты знаешь, что вороны ненавидят Знак? Он сделал это и предложил свои услуги в охоте на живые камни, сказав, что знает к ним безопасную дорогу. Все согласились, справедливо рассудив, что, если он и не вернется когда-нибудь, потеря будет невелика. До этого несколько отрядов пропали бесследно на землях воронов, а другого пути к живым камням, кроме как по их проклятому краю — нет.
— Но, Джой, раз так, почему ты не доверяешь ему! Какой в этом смысл! Ты же сам говоришь, что они хотели убить его, как он может быть с ними заодно! — воскликнула Эйфи. Она раскраснелась и глаза ее возбужденно заблестели, услышанное произвело на девушку большое впечатление, вызвав множество вопросов, ее любопытство разгорелось. Она уже не скрывала своего горячего интереса к теме.
— Доверяй, но проверяй, — наставительно заметил Джой, польщенный ее вниманием, которое до этого все доставалось Реми. — Он — ворон, что бы ты там не считала, и чтобы он там про себя не болтал. Они знаешь, какие коварные. Хотели убить, а не убили. А теперь еще этот его дружок что-то сболтнул про отца. Видела, как Реми в лице переменился при этом. Может все это специально подстроено было, чтобы втереться в доверие.
— Но зачем, Джой!
— Да почем, я знаю! Может, чтобы им доносить о том, что у нас тут делается. Они давно на наш город свой клюв точат. Да еще вопрос — как он на пустошь попал. Сам дойти не мог, не в том состоянии был, скажем уж прямо. Кто-то же его принес туда, да еще и положил на заметное место. Вот и подумай сама, как к нему относиться!
Эйфи открыла было рот, чтобы рассказать Джою о призрачной женщине, но почему-то промолчала. Она притихла и задумалась, потом сказала негромко:
— Хорошо, я спрошу у него про отца. При удобном случае.
И Джой удовлетворенно кивнул. Удобный случай выдался только вечером. Реми вернулся не скоро. Он раздобыл где-то две краюхи свежего, еще теплого хлеба, несколько больших, влажных ломтей молодого сыра, завернутых в зеленые капустные листья, и десяток сочных, хрустящих яблок, налитых прозрачной сладостью. На подозрительные расспросы Джоя сказал лишь, что набрел на деревню. На еще более подозрительные вопросы, ответил, что и на землях воронов живут люди, держат скот, растят хлеб и ведут хозяйство, только платят воронам немаленькую дань и не суют нос в дела, которые их не касаются. Они вкусно поели, потом решили немного прилечь, после сытного обеда у всех начали слипаться глаза. В этом тихом уголке все располагало к неспешному, дремотному отдыху. Проснулись уже в сумерках, снова поели тем, что осталось от обеда. После чего, решили еще раз искупаться. На этот раз Эйфи первая вошла в воду, скрытая кустами и темнотой, она вволю наплавалась, наслаждаясь свободой и движением. Вода мягко обтекала ее тело, словно ласкала его. На берег Эйфория вышла умиротворенная и довольная, размышляя как вызвать Реми на разговор.
Ребята купались долго и шумно, устраивая заплывы на дальность и на скорость, плескались и громко смеялись. Обсохнув, вернулись к костру. Здесь они снова пили чай, ведя обычный разговор ни о чем. Потом Эйфи незаметно переглянувшись с Джоем, предложила посидеть на берегу, полюбоваться игрой лунного света на водной глади. Джой охотно подхватил идею и стал настойчиво уговаривать Реми, который хотел уйти спать. В конце концов все трое отправились на берег.
Эйфория надеялась, что Джой вскоре оставит их наедине, но тот все никак не уходил, делая вид, что не понимает осторожных сигналов, которые незаметно, но настойчиво посылала ему Эйфи. Наконец, Джой пробормотав, что скоро вернется, неохотно оставил их с Реми вдвоем.
— Реми, — сказала Эйфория, чувствуя, как охватившее ее волнение, невольно прорвалось в голосе. — Я давно хотела у тебя спросить…
Она смущенно замолчала, не зная, как продолжить.
— Спрашивай, — доброжелательно предложил Реми. — Что ты хочешь узнать?
— Тот ворон, он назвал меня скра. Что это значит?
— На языке воронов это значит женщина или девушка, без разницы, они не придают значения таким тонкостям.
— О! — сказала заинтересовано Эйфи. — А как будет мужчина?
— Скрог. Но так называют только людей. Взрослый ворон после обряда — вронг, а до обряда — ронгонк или ронг.
Голос Реми звучал немного глухо и сам он не отрывал взгляд от неподвижной сияющей глади залива. Эйфи показалось, что у него заметно напряглись мускулы под рубашкой и закаменело лицо. Она произнесла негромко:
— Ты хорошо знаешь их язык?
— Да, конечно, — ответил Реми и швырнул мелкий камешек в воду. Он едва слышно булькнул, уходя на глубину.
— Научи меня языку воронов, — она просительно заглянула ему в лицо.
— Зачем тебе знать его, Эйфи? — не сразу ответил он, — Это — мужской язык. Он может показаться тебе очень грубым.
— Пусть так, но я хочу его знать, — в ее голосе прорвались упрямые нотки. — Скажи, как будет на языке воронов "Здравствуй"?
— Арханг.
Она несколько раз повторила это слово, как бы пробуя его на вкус.
— Спасибо?
— Сиррок. А прощай будет звучать как "карравед". Уходить или идти куда-либо — каррера. Они похожи потому, что, когда ты говоришь прощай, ты имеешь в виду "я ухожу". В их языке многие слова имеют несколько значений. Например, ранн — голова, а еще — кто-то старший.
— Как интересно! А ребенок, как будет на этом языке ребенок?
— Крэджичь.
Эйфи засмеялась, она заставила Реми еще несколько раз повторить для нее все слова и старательно затвердила их вслед за ним. Потом, немного смутившись спросила:
— Ты сказал, что скра — это женщина, а как будет — любимая женщина?
— У воронов нет такого понятия.
— О, — разочаровано протянула Эйфория. — Разве они не любят?
— Я не знаю. Только если такого слова нет, значит нет и того, что оно означает. Во всяком случае мне оно неизвестно.
— Так ты никого еще не любил?
— Ну почему, любил… Своих родителей.
— Джой говорит, у тебя там отец. Это правда?
— Нет. Я знаю, что ты имеешь в виду, только Моррис мне не отец. Он — скарг, это значит — Верховный ворон или Верховный отец. Арг на языке воронов — отец. И нам с ним лучше не встречаться. Никогда. А моих родителей убили, когда я был еще ребенком.
— Мне очень жаль, Реми! Расскажи мне о них. Пожалуйста!
— Я немного помню, — сказал он неохотно. — Мой отец был вороном, и мы жили на склоне горы в доме. Он был маленький, но мне казался очень просторным, полным тепла и света. Вокруг на большом расстоянии не было больше никакого жилья. И мы были там очень счастливы, пока не пришли вороны.