В землянке пахло прелой соломой. Руки на много часов связанные за спиной, уже онемели, а одежда окончательно отсырела. Безумно хотелось пить.
Соседи и недавние «приятели» — тощий рыжий паренёк и заросший угрюмец, устроили возню в углу. Нашли гвоздь и пилили им путы. Смех да и только, драпать собрались никак. А бежать некуда.
— Чего пыришься, чернявый? — парень словил его взгляд.
— Ничего, — он попытался пожать плечами, но они отдались болью. — Ничего не выйдет.
Двое возмущенно зашипели и усерднее принялись рвать веревки, сидя к друг другу спиной.
— А ну тихо, твари! — странные звуки привлекли внимание охранника снаружи. Тот вдарил прикладом по двери. Благо, что не открыл.
Мужчина замолчал. Перед глазами стояло лицо дочери. Она хмурила свои белесые брови и поджимала губы.
«Нюрочка, прости, не спасли тебя грешные деньги». — он устало покачал головой. Душа его умерла месяц назад и похоронена на Карасевском кладбище. С тех пор он жил без чувств, но сейчас им овладела невыносимая тоска.
«Ты бы не хотела этого», — скупая слеза прокатилась по заросшей щеке.
Когда соленая капля достигла подбородка, он поднял голову и посмотрел наверх в клубящуюся тьму. Прислушался к тишине: тут не слыхать, но он мог поклясться — за полем злорадно шумит черный лес. И вдруг понял, что нужно делать.
— Эй! — громким шепотом окликнул он пыхтящих «товарищей» и головой указал подползти к нему. — Тут в стене крюк вбит. Он всяко прочнее вашего гвоздя.
Рыжий прытко вскочил и принялся подскакивать, пытаясь уцепиться веревкой за железяку. Ничего не выходило. Бородатый не выдержав тоже подорвался, оттолкнул парня и стал выплясывать тот же безуспешный танец. Злобно пнул солому и зашипел:
— Высоко, тут только такая детина как ты допрыгнет.
— Подсобите встать, ноги онемели, — разномастная парочка ему помогла. Он до хруста выкрутил руки вверх и с третьей попытки уцепился узлом за крюк. Начал тянуть в разные стороны. Грубый, не полированный металл на сгибе стал рвать плохонькую конопляную веревку.
— Эй вы, крысы, заткнитесь там! А не то… — вновь закричал их страж.
— Боится, — недобро осклабился заросший. — Один.
Спустя пару мгновений путы упали к ногам. Он размял онемевшие кисти и непослушными пальцами принялся освобождать рыжего.
Вскоре руки узников были свободны.
— Ну? Что дальше? — нетерпеливо спросил паренек.
Чернявый отошел к двери и стал около стены:
— Эй, тут побег! — что есть мочи заорал он.
Его товарищи не успели опомниться, как прозвучал свисток, дверь отворилась и в сарай влетел парень, едва ли старше рыжего, в форменной шинели с винтовкой наперевес.
— Стой! Стрелять буду!
Верзила обрушился на него сзади и выкрутил винтовку из рук. Он взвел курок, направил оружие на охранника и попятился к стене.
— Это ты ловко придумал! — обрадованно потер ладони угрюмец.
— Брось, сейчас же!
— Я виновен, но не вам меня карать, — он перевернул винтовку прикладом вниз, прижал дуло к подбородку и спустил курок.