****
Коляска тряслась на камнях, послушно трюхала серая лошадка. Йон держал поводья, рядом скукожился погрустневший док.
Проклятое средство передвижения обошлось аж в пять с половиной лян за ночь. Деньги Рейке, скрипя зубами, выгреб из собственного кармана, поскольку в кармане мелкого осталось только чтобы не протянуть с голоду ноги. А что поделать, если обоих покойников объединяла, помимо склонности к извращениям, привычка брать наемные коляски у Северных ворот.
Они действительно арендовали их в одной и той же конторе. Не опасайся Йон поминать Рукокрылую даже мысленно, то сказал бы, что лично Судьба постаралась. Владелец вспомнил и привлекательного юношу в университетском мундире, и степенного мужчину в дорогом костюме. Оба стали наведываться к нему примерно полторы луны назад, коляски брали на ночь. Последний раз непосредственно перед тем как они сдохли.
Туда мразям и дорога. И перерождения им с полным искуплением, безногими, слепоглухонемыми идиотами.
За всю жизнь, проведенную в криминальном мире Альмеррайда, Йон повидал многое. Такое, о чем и вспоминать-то было противно, не то, что рассказывать. Но вот любители детей ему встречались всего-то трижды. Первый раз был когда Йону едва исполнилось семнадцать и следствие вел не он, а его наставник. Потому от дела в памяти сохранилось только ощущение непередаваемого омерзения. Маленький щуплый человечек, эфесский купец, признавался безо всякого принуждения. Рыдал, размазывая сопли, и пытался оправдать свои действия, покупку пятилетнего мальчика, тем, что собирался его любить. Мол, ребенку лучше с ним, чем в трущобах. Приговор в исполнение в тот раз приводили чтецы. Развращение детей — преступление храмовое, не светское, оно карается по закону Матери и Отца, а те не страдают ни недостатком воображения, ни излишками сочувствия.
Во втором случае Йон разбирался уже сам, лет через пять. Тот раз тоже стал первым — первым, когда он лично ходатайствовал о справедливости. В подвале, посреди столицы, сотрудники магистрата вынимали из земли восемь полуразложившихся детских тел со следами зверских пыток, и он не смог удержаться. Тело выставили на площади в Алессо, а сам Рейке потом долго пытался понять, от чего его мутит больше — от собственноручно исполненной высшей меры наказания или от того звериного, лишенного пределов и границ, что таилось за внешностью обычного человека.
Третье дело пришлось на Асталот, бывшую столицу старой Империи, где можно найти все, были бы деньги. Дом вдовы Рино, например, предлагал детей, любых и для любых нужд. Йон, помнится, полдюжины дней безвылазно разбирал клиентскую документацию, то и дело поглядывая на закованную в колодки старушку, более напоминавшую одуванчик, чем кровавую тварь. В тот раз ему не хотелось наказывать — хотелось рвать руками, наживую сдирая кожу. Ворованные младенцы для игры «в хирурга» для богатой супружеской пары. Мальчики не старше семи лет для шестидесятилетнего ростовщика, поставки продолжались более трех лет. Десятилетняя астийская девочка для второго помощника магистрата, которую тот изнасиловал и убил. Комнаты с детьми, куда допускались постоянные клиенты. Любые безумные желания. Никаких ограничений.
Помощника Йона, помогавшего разбирать архив, в итоге увезли в смирительной рубашке увезли после попытки удавить обвиняемую. Рейке таскал вдову за собой, чтобы жаждущие возмездия жители города не растерзали ее раньше, чем она сольет ему клиентскую сеть. Он помнил череду ночных арестов, когда всех, кто был связан с этим делом, и клиентов, и посредников, вытаскивали из постелей и волокли в городскую тюрьму, осажденную требующим правосудия людьми. Помнил массовую казнь, когда впервые за более чем сто лет к справедливости воззвал сам Верховный настоятель Храма Псоглавца. Публично, на главной площади, на глазах всего города. И особенно отчетливо Йон помнил, как в мертвой тишине собранные со всех уголков страны ищейки, один за одним, приводили в исполнение не подлежащие обжалованию приговоры. Высшая справедливость, непонятная непосвященному разуму, два ряда мужчин в серой форме и воздетые к Небу руки старика в золотой маске собаки. И абсолютная, окончательная смерть тех, кто посчитал, что их не касаются божественные запреты и земные законы.
Потому сейчас он думал, что, вполне возможно, история решила повториться. Слишком многое указывало на это. Множество поездок за пару нан от города двух незнакомых между собой людей. Способ, которым их убили. То, что судье и сыну магистрата совершенно нечего было делать в деревне. И даже то, что о покойном Карре никто ничего плохого не говорил, а вот про Читела Ойзо они не узнали ничего хорошего.
— Эй, мелкий! — Йон выдернул Эреха из унылого состояния.
— А?
— Не нюнь.
— Чего?
— Сопли подбери. И ответь мне на один вопрос.
На дока сыщик не смотрел, но ощутил, как тот занервничал. И ожидаемо пискнул:
— Какой?
— Объясни-ка мне, чего ты забыл тут, среди ночи? — Рейке обвел рукой окружающий их пейзаж: серые кипарисовые стволы, теряющиеся в чернеющем небе, мягкий ковер из опавших иголок, темнота, тишина, угрюмая жуть, особенно для трясущегося зайцем дока, который размером с того же зайца.
— Аааа…
— И не юли, — строго добавил Йон, подумал, и применил запрещенный прием. — Если мы с тобой в этом деле напарники, то вранья между нами быть не должно. Согласен?
Наивный младенец тяжко вздохнул и уши повесил. Посопел, собрался с силами, потом что-то пробормотал себе под нос.
— Э? — расслышать жалкий писк Рейке не смог бы при всем желании.
— Я… это…
— Смелее, док!
— Я… — он даже зажмурился и Йон слегка забеспокоился. Чем он там занимается, по ночам, в женские бани подглядывает?
— Я… Я — штопальщик!
В лесу воцарилась ошеломленная тишина.
— Ты?! — Рейке удивленно заморгал, а потом расхохотался.
Глаза у мелкого стали круглые-круглые, а лицо обиженное-обиженное.
— Чего смешного-то? — буркнул он нормальным голосом. — Работаю на Красное братство, почти год. Эй! Хватит смеяться! Это, между прочим, невежливо!
Йон закивал и согнулся от нового приступа хохота. Очень уж не вязался похожий на девичий колокольчик но-Тьен с рискованной деятельностью бандитских лекарей.
— Почему так далеко? — отсмеявшись, задал он первый пришедший в голову вопрос.
— А кто меня поближе взял бы… — по-взрослому ответил док и вздохнул.
И то верно. Кому нужен ушастый целитель сопливого возраста, когда половина столичных преступников пользуется услугами подпольных кабинетов при госпиталях, оборудованных по последнему слову науки, причем принимающие там личности — бандиты почище собственных клиентов. Штопальщики или, по-другому, черные лекари, крайне денежный бизнес с жесткой конкуренцией.
— Меня знакомый пристроил, у него брат состоит в банде мастера Юхея. Он выкупился в прошлом году и на свое место предложил меня, — признался Эрех. — А что? В Товайхо спокойно, братство контролирует эту часть тракта да сопутствующую коммерцию — гостиничные дворы, игорные домики, придорожные лавки. По-серьезному режут редко, меня обычно для такого специально вызывают, да еще раз в неделю хожу на прием, для всех. Вот и в ту ночь… Зато платят неплохо.
— А по тебе и не скажешь, что вообще платят, — сказал Йон, намекая на протертые локти старой тужурки и перелицованные брюки.
— Так я ж эти деньги откладываю! — возмутился мелкий. — Я коплю на выкуп! И на то, чтобы вернуться на учебу в Университет. Мне вообще повезло, что Храм меня в Чистое Сердце продал.
— И много уже накопил?
— Примерно седьмую часть, — хлюпнув носом, признался Эрех, и оглушительно чихнул.
Йон щелкнул поводьями, подгоняя лошадь, и прикинул. Средние расценки целительских услуг он знал. Лаальский уезд не был глушью, а Красное братство не страдало от нищеты, и вряд ли платили они своему целителю мелочь. Странно это. Обычно выкупная стоимость устанавливалась Храмами, исходя из ценности и мощи дара, а также количества посвященных. Потому самые низкие цены у Матери и Отца, а у Псоглавца и Судьбы выкупа вообще не предусмотренно. Их одаренные бесценны, в том смысле, что их прямо из Храмов выносят в погребальной урне. Иного не дано.
И вдруг — всего седьмая часть от суммы. И не скажешь, что этот сопливый щенок дорого стоит или у него есть какие-то особые целительские способности!
— А почему в Храме так много за тебя хотят, э?
Мелкий снова засопел. Йон уже подумал, что не ответит, когда пацан неохотно признался:
— Я человека исцелил. В Боятской кампании, генерала но-Ферра. Ему взрывом ногу оторвало, и я ее того… прирастил.
Если бы в этот момент с ясного неба грянул гром, и в блеске молний явился сам Отец-Небо, Йон бы и то меньше удивился.
— Это было всего один раз, — торопливо пояснил мелкий, заглянув ему в лицо. — И то, случайно. Я очень испугался, что он умрет, там было столько крови, вокруг все взрывается, трясется, земля с небес сыпется, пираты взяли первую линию обороны… Если с генералом что-то случится, то нам конец. Ну и… Но мне еще шестнадцати не было, так что не надо смеяться! Мне даже повезло, можно сказать… Храм тут же меня с островов вытащил.
И цену выкупную взвинтил, конечно же. Вместе с личной стоимостью найма целителя но-Тьена. Воистину повезло. Меньше всего Йону хотелось посмеяться с этой истории.
— Да уж, — справившись с эмоциями, пробормотал он, покосился на мальчишку. Похолодало и тот приподнял воротник тужурки, сделавшись еще больше похожим зайца. Тощего, несчастного и забитого. И точно не похожим на святого. — Да уж.
Рейке прищелкнул поводьями. Что еще сказать, он не знал, потому решил сменить тему на более насущную.
— Ты мне вот что скажи — как у тебя в братстве связи, за год, наладились? Если поспрашивать про судью, расскажут?
— А зачем расспрашивать? — как он и ожидал, парнишка тут же переключился, голос окреп.
— Ты карту уездов помнишь? Куда входят Мимири и Товайхо? — док похлопал глазами, потом, сообразив, встрепенулся и хлопнул себя по лбу. — Верно, в Лаальский городской уезд. Если в лесу по дороге на Товайхо вдруг оказываются два голых тела, оба из которых любили скататься ночью в Мимири, а второе при жизни еще и принадлежало судье Лаальского уезда, кого лучше спрашивать про темные делишки судьи, э? Дошло? То-то же. Поработаешь со мной еще немного и станешь мыслить, как нормальный человек. Так что там у тебя с мастером Юхеем?
— Ну, выгнать-то он меня точно не выгонит, — философски заметил Эрех. — Где он найдет себе второго целителя, готового за такие деньги раз в неделю пешком таскаться из столицы в деревню?
— Согласен, — кивнул Йон и еще раз щелкнул поводьями.
Лес закончился. Кипарисовые стволы расступились, выпуская дорогу из серых стен на волю и на высокий бугор, с которого открывался широкий вид на окончательно погрузившуюся в сумерки долину. Будь сейчас утро, Йон с доком увидели бы и Красное озеро у горизонта, и густую зелень, окружавшую Лаальский тракт. Но стояла ночь и в темноте одна лишь Мимири сияла редкими огнями, да чуть дальше светились золотистые точки деревушки Товайхо, а совсем вдалеке, на горизонте, ярче и гуще, уездный центр Лааль. Чуть правее, под скалой, в окружении костров, раскинулись цветные шатры и расписные кибитки.
— Эт-то что такое? — изумленно спросил Йон, ткнув в них.
Док привстал, вглядываясь. Перед входом на импровизированную площадь кто-то установил импровизированные ворота с натянутым полотнищем, но надписи в темноте было не разобрать. На освещенной территории сновали толпы нарядных людей, а перед всем этим теснились, привязанные к ограждению соседнего поля, верховые лошади, телеги, повозки и такие же, как у них, наемные коляски, прибывшие из столицы.
— Я знаю! — целитель прищелкнул пальцами, резко развернулся, едва не свалившись на землю. — Я вспомнил! Той ночью, когда я нашел ваше объявление, там были афиши! Сейчас, как же это…а! Павильоны диковин и чудес мастера Тулли!
Йон, не отрываясь, смотрел вниз. Павильоны чудес, значит. Ну, что же. Кажется, вот оно, начало конца.
Дерни за веревочку, мастер, дерни. Тайна и раскроется.
****
Обширное пространство шатров и кибиток производило ошеломляющее впечатление. Городок в городке, улочки, площади, домики, все не настоящее, искусственное, яркое, бросающееся в глаза. Флажки, фонари, костры в огромных жестяных курильнях, лотки, на которых продают жареные лепешки, яблочки в карамели и мелкую рыбу во фритюре. Разноцветные щиты с афишами, разодетые толпы гуляющих и раскрашенные лица актеров, а перед всем этим — гигантское полотно с надписью. Павильоны диковин и чудес мастера Тулли.
Коляску они пристроили в общем ряду, но так, чтобы в нее можно было без помех запрыгнуть и уехать.
— И запомни! — мастер Рейке прихватил Эреха за плечо. — Мы с тобой репортеры «Эха Альмейры», приехали поглядеть, о чем бы написать в нашу газету. Это чтобы не возникало сомнений, что тут делают два явно не состоящих в родстве мужика и почему они задают вопросы. Я — главный, ты — стажер. Усек, э?
Эрех кивнул.
— Смотри в оба, на рожон не лезь. Я думаю, что убийца отсюда. Севрассец в национальном костюме может затеряться только в двух местах: в воровском притоне и в цирке. Потому будь осторожен и помни, ему тебя зарезать проще, чем руки вымыть.
После чего бросил его стоять посреди толпы и растворился в темноте. Эрех обреченно вздохнул, нащупал в кармане флакон с перцовой настойкой и решительным шагом уверенного в себе человека направился к шатру, на котором значилось «Женщина-змея». Вход, естественно, был платным, но Эрех внутрь не стремился. Бродячие цирки и павильоны уродцев не были для него чем-то неизведанным. Где-то в промежутке между работой в тюрьме и Боятской кампанией он умудрился пару лун подрабатывать в одном таком. Естественно, в обход храмовой казны.
Он с досадой нахмурился, вспомнив разговор с сыщиком. Эрех не любил рассказывать о себе, потому что люди обычно неправильно реагировали, отчего-то полагая но-Тьена мучеником, храмовым рабом, каковым тот себя отнюдь не считал. Уединение от Страдания, храмовая школа, куда он попал в пятилетнем возрасте, на деле было ему роднее, чем поместье Тьен, которое он навещал строго в празднование смены года. И то, если было время. И с каждым разом семейство становилось ему все более чужим. Они были настоящими астинэ, жили по заветам предков, а он — по воле Наэмы-Целительницы, вложившей в него свою искру. Его домом были бесчисленные храмы, пространство, заполненное воздухом и светом, статуи рогатой Богини в окружении алых свечей, бронзовые курильни на высоких ножках. В храмах ему было спокойно. Именно туда он приходил, когда мир становился слишком недружелюбным. Именно божественного одобрения ждал. Мнение жрецов и их политика его не интересовали. Потому он никогда не считал предательством свое желание выкупиться. Став свободным, он не отступит от принятых обетов. Его обязанность — не дать человеку умереть. Облегчить боль. Исцелить тело. Для этого не нужно быть чьей-то собственностью.
Эрех нырнул в проулок между шатрами. Мастер Рейке полагал, что следы убийцы, а также жертв ведут сюда. Логично. Как-то совершенно не получалась представить обычное семейство из Мимири, которое продает детей извращенцам. А вот цирки часто становятся приютом для преступников. Другое дело, что Эрех вообще не представлял, как совершаются такие сделки, каким образом покупатель и продавец друг друга находят. Потому решил оставить куплю-продажу на откуп сыщика, а сам сосредоточился на убийце. Севрассэ в цирке обнаружить намного проще, тут мастер Рейке абсолютно прав.
Он выбрался на центральные «улицы» и снова огляделся. Павильоны с представлениями были расставлены по периметру, обойти их все, не пропустив не одного, невелика задача. Эрех потратил мелочь на засахаренные яблоки и побрел вдоль левой стороны.
Первым ему попался шатер с непонятным названием «Девушка одна из двух» с хвостом из длиннющей очереди. Вставать в нее целитель не стал, просто походил вокруг, внимательно прислушиваясь к разговорам ожидающих людей. Больше всего обсуждали павильон магии и большое представление, которое обещали начать через час, в главном шатре. Покрутившись еще немного, Эрех убедился, что ничего интересного не услышит и отправился в сторону павильона магии. Настоящие маги, пришлая раса времен Второго Разлома, полностью исчезли более трех веков назад, а существующая ныне техномагия же не имела к их искусству никакого отношения. Так что посещение павильона разом убивало двух зайцев — можно было проверить сразу множество народа, и полюбопытствовать, что за фокусы здесь называют магией.
До места он не дошел. Отвлек плач, раздавшийся из-за ящиков в узком проходе между двумя кибитками и полотняной стенкой обиталища какой-то Провидицы Маэ. Эрех, повинуясь больше инстинкту, чем разуму, свернул в темноту и обнаружил источник звука — маленькую, лет семи, девчушку с разрисованным личиком. Она забилась в тень за ящиками и горько плакала, прижимая к себе тряпичную куклу. Слезы размывали краску, изображающую неведомого зверя.
Мысль о том, что сейчас не время, мелькнула и пропала на задворках сознания.
— Привет, — как можно дружелюбнее сказал Эрех, присаживаясь на корточки, — ты чего это тут?
Она не ответила, крепче прижала куклу к себе и тут же замолчала. Видимо, плакать перед чужим человеком ребенку не хотелось.
— Не говоришь с незнакомцами? — догадался целитель. — Правильно делаешь. А давай меняться? Ты мне расскажешь, почему плачешь, а я тебе скажу свое имя и дам вот это.
Он протянул ей палочку с яблоками в карамели, из которых успел сжевать только два.
— Ну как? Идет?
Она снова промолчала, только в упор смотрела на Эреха большими черными глазами из-под длинной русой челки. Пристально и недоверчиво разглядывала его лицо и думала. Потом, видимо решив что-то для себя, переложила куклу в левую руку, а правой приподняла подол длинного платья, доставшегося явно от кого-то постарше. Худую детскую ногу украшала огромная кровоточащая ссадина, от колена до щиколотки, типичный след от удара плеткой.
Эрех мысленно пожелал тому, кто это сделал, всех благ и крепкого здоровья. В следующей жизни. Его спина заныла, вспоминая собственный опыт.
— Ладно, — вслух сказал он. — уговор так уговор. Держи. И, между прочим, я Эрех.
Маленькая грязная лапка выхватила у него яблоки.
— А ты?
Девочка опять не ответила. Он посмотрел на ссадину, выглядывающую из-под ветхой ткани, и подумал, что это, в сущности, пустяки. Немного усилий. В конце концов, если он за деньги держит банкиров, которым вправляют полученные спьяну открытые переломы и лечит бандитов, порезанных в кабацкой драке, помочь одному несчастному ребенку труда не составит.
— Сейчас я тебе покажу фокус, — заговорщицки подмигнул но-Тьен. — Настоящую магию. Ты только не пугайся.
Он встряхнул кистью, расслабляя мышцы, потом накрыл рану, практически прикасаясь кончиками пальцев к рассеченной коже. Сосредоточился.
— Грабли убрал от моей сестры! — просвистело над головой, крепкая рука ухватила Эреха за ворот и опрокинула на спину.
Над ним, сгорбившись и полыхая яростью, стоял парень примерно его возраста.
Высокий, жилистый, в черном атаи с широким поясом. Бритые виски покрывали вязи татуировок, выбеленные волосы собраны в длинный, до талии, хвост. Севрасский кот собственной персоной. Убийца.
Сердце подскочило к горлу, а потом ухнуло куда-то в область мочевого пузыря и там затерялось. Перед глазами Эреха блеснул и замер, готовясь укусить, изогнутый, как кошачий коготь, нож с кольцом на рукояти. Девочка, имени которой он так и не узнал, испуганная резкими действиями брата, уронила в пыль подаренные яблоки и вновь заплакала.
И тут целитель разозлился. Ярость, которая копилась в нем все это время, ярость на себя, на влиятельных покойников, нарушавших законы, ярость на людей, торгующих детьми и наркотиками, и на этого парня, который, стараясь защитить сестру, наворотил такого, что не передать словами. Ярость на весь мир, в котором плачет ребенок. Потому что, если и было что-то, чего Эрех но-Тьен не выносил, так это когда обижают детей.
Сердце вернулось на место и забилось ровно, будто он был в госпитале.
Правой рукой Эрех перехватил запястье с ножом, а левую поднял, чтобы задравшийся рукав обнажил клеймо — татуированный рисунок в виде цветущей персиковой ветви вокруг запястья, символ Наэмы. За попытку просто так нанести себе такой же виновным до сих пор отрубали руку.
— Я целитель, — злым голосом сказал незнакомцу. — Твоя сестра плакала, и я пытался ее успокоить и помочь залечить рану. Но ты, конечно, все сам исправил, поздравляю.
Парень, явно не ожидавший подобной реакции, растерялся. Пользуясь этим, Эрех оттолкнул его в сторону и снова сел, склонившись над девочкой. Яблоки спасти было нельзя, густая пыль плотно облепила карамельные бока.
— Я тебе новые куплю, — посулил но-Тьен, — ты только не плачь. Или вон, твой брат купит. Кстати, он и правда твой брат?
Она всхлипнула и закивала.
— Но сначала я вылечу тебе ногу, — он опять привычно расслабился, снова накрыл рану ладонью, сосредоточился.
— У меня нет денег… — возмутился было все еще растерянный севрассэ, но Эрех только цыкнул на него и закрыл глаза.
Он терпеть не мог, когда ему мешали работать.
Жар от маленькой искры, оставленной в нем Богиней, раздался в области солнечного сплетения, заполняя все его тело. Закрытые глаза вовсе не мешали видеть место исцеления. Ссаженная кожа, с почерневшим от запекшейся крови краем, по центру она еще кровоточит, особенно там, куда пришлось максимальное усилие от удара. Расплывающийся вокруг синяк, уже явный, черный. Жар заполнил грудную клетку, проник в кровь, сдавил дыхание и потек вперед, в кончики пальцев, еле прикасающихся к краям раны. Вспышка света под веками.
— Ну, вот и все, — довольно улыбнулся Эрех, отнимая руку и снова ей встряхивая.
Пять красных точек там, где были его пальцы. Гладкая, нетронутая поверхность кожи без следа раны. Стоявший за спиной севрасский кот, опаснейший убийца, по-детски ойкнул.
— Теперь не болит? — девочка, недоверчиво разглядывавшая исцелённую ногу, вскинула на него глаза, замотала головой. — Отлично. Давай, успокаивайся, и пошли, я тебе яблок куплю.
Чтобы встать на ноги, пришлось приложить усилие, голова закружилась голова, замутило. Забавно, но, когда он прирастил безо всякого следа державшуюся на лоскуте кожи ногу генерала но-Ферра, ничего такого не было. А от исцеления небольших травм всегда головокружение и тошнит.
— У меня нет денег, чтобы заплатить тебе, — севрассец очнулся, вновь заговорил зло, даже с ненавистью, почти выплевывая слова.
— А у меня нет сил с тобой перепираться, — устало вздохнул Эрех. Следом за тошнотой подошла и привычная апатия. Целительство потому стоит недешево. Как и сами целители. — Знаешь, я еще не озверел до такой степени, чтобы требовать денег за лечение детей. Так что, прости, но мне нет дела до твоей благодарности.
— А я и не благодарен!
— Ага. Я слышу.
Чуть пошатываясь он побрел наружу, пытаясь вспомнить, где видел торговца горячим гранатовым соком. Самое то сейчас было бы. Ну и что, что денег почти нет, помнится, дядюшка мастера Юхея страдает геморроем, вполне можно будет сходить пешком эти две мили…
Крепкая рука вновь поймала его за шиворот, только в этот раз, чтобы не дать упасть и усадить на ящик.
— Тебя шатает, как пьяного, целитель.
— Случается, когда лечишь, — вяло отозвался Эрех, глаза закрывались сами собой. — Сейчас пройдет. Только посижу вот…
— И всегда так? — парень говорил недоверчиво, но злость из его голоса ушла.
— И со всеми. Ну, может, кроме Верховного и королевских целителей. Хотя я точно не знаю, ни разу их не встречал. А что? Беспокоишься?
— Вот еще! Просто если ты навернешься в толпе, тебя или затопчут, или ограбят. Ты себя-то со стороны видел?
Видел, видел. И не раз.
— Меня зовут Эрехом, — будем знакомы, что называется. — Я говорил твоей сестре. А вот свое имя она мне не сказала.
— Потому что она у меня не говорит, — неохотно пояснил севрассец.
— Вообще?
— Да. Немая, с рождения, — он присел рядом и вздохнул. — Ладно, псы с тобой… Ее Нимой зовут, ей семь с половиной лет. А меня Тэфе и мне восемнадцать. И мы оба с Белых гор.
— Да, я это уже понял, — тошнота уходила, забирая с собой своих товарок, но вот страх не вернулся. Не вызывал его сидящий сбоку восемнадцатилетний парень Тэфе с Белых гор. А уж его немая сестренка тем более. Зато желание оживить покойных Ойзо и Карре, отпинать ногами да сдать в псарню для наказания — было. И еще какое.
И мучал вопрос, как объяснить все, что сейчас вертится в голове, мастеру Рейке.
— Что вы тут делаете, так далеко от дома?
— Деньги зарабатываем, что же еще. Родители умерли, а сам я мало что умею, кроме этого, — нож перекувыркнулся в воздухе и вновь, будто заговоренный, лег рукоятью в ладонь. — Вот мы тут… А ты?
— Я? — после всего случившегося легенда про двух репортеров рассыпалась прахом. — Я с приятелем пришел. Он работает репортером в «Эхе Альмейры», ему надо что-то для репортажа, а я за компанию, ему редакция коляску вон выделила, казенную. Бесплатно.
Эрех сам удивился, как складно он врал.
— На большое представление хотите? — Тэфе убрал нож за пояс, сунул руку за пояс и выудил два билета. — На. Это тебе и твоему другу.
— Зачем? — Эрех изумленно повертел бумажки. Два ляна за штуку, однако.
— В благодарность, — кот соскочил на землю и вдруг поклонился, низко, так что белый хвост мазнул по земле. И сестру в спину толкнул. — Кланяйся, мелочь. И спасибо тебе, мастер.
— Да ладно, я же сказал… — Эрех растерялся.
— Ничего. Ну, нам пора, сейчас выступление. Ты тоже не опаздывай, — брат с сестрой повернулись и направились к выходу.
Но через пару шагов Тэфе остановился, обернулся и, словно решившись, спросил.
— Мастер, а… У меня есть еще сестра, ей десять, и на нее напали. С тех пор она плохо спит, ей снятся кошмары, она кричит по ночам. Ты… ей можно помочь?
Он смотрел со странным выражением на лице, растерянным и одновременно отчаянным.
Последний кусочек мозаики со щелчком встал на место, и вся картина, во всем ее ужасе, явилась перед ошеломленным целителем но-Тьеном. Десятилетняя девочка, которая кричит по ночам и семилетняя, у которой на ноге след от удара хлыстом. И их брат, зарабатывающий на жизнь тем, что только и умеет делать.
Горло перехватило.
— Я могу, — кивнул Эрех, надеясь, что по лицу обуревавших его чувств не прочесть. — По крайней мере, с кошмарами я справлюсь. Встретимся здесь после представления?
Тэфе улыбнулся, впервые за все это время.
— Обязательно! Давай, мастер!
Они с сестрой побежали налево, а Эрех со всех ног бросился искать Йона Рейке. У него оставалось не так уж и много времени, чтобы найти сыщика и все ему рассказать.
****
Йон некоторое время постоял, глядя как акробаты перед большим красным шатром выделывают всякие невозможные штуки, потом купил жареную лепешку и побрел сквозь толпу, делая вид, что прогуливается. Обычный зевака, столичный житель, охочий до небольших развлечений. Вон, многие даже детей с собой привезли.
На самом же деле он искал. Цирк — хорошее место для тайных дел. Закрытое для посторонних, очень тесное, с профессиональным недоверием к чужакам. Актеры, фокусники, шарлатаны, уродцы, все они — отбросы общества, и потому к ним никогда не приглядываются, так как не принято у приличных людей пристально глядеть на неприличное. Да даже говорить неприлично. Почти две луны катался сюда Ойзо, значит и цирк тут стоит не меньше, а слышал ли об этом он, сыщик Рейке? Нет. Что и требовалось доказать. Оставалось только понять, кто стоит за торговлей детьми, и дело будет в шляпе. Вместе с предлагающимися к нему пятью сотнями лян.
Хотя, если по-честному, последнее время от мысли про эти деньги ему становилось не по себе. Гнил бы он где-нибудь, этот сынок. Или, вон, пусть док из него препаратов нарежет, сердце и печенку по банкам рассует. Но это позже. Пока нужно найти детей. Воровать они их точно не воруют. Подобное рано или поздно, но всколыхнуло бы всех и дошло до самых незначительных ушей, а, значит, торгуют своими.
Йон повертел головой и ухватил за локоть пробегавшего мимо парня с разрисованной рожей и в разноцветных портках в облипку.
— Эй, любезный, а где я могу узнать, какие представления вы даете?
Парень с готовностью ткнул пальцем в сторону ближайшей кибитки.
— А вон там, уважаемый, стоит специальный человек и раздает программки всем желающим.
Йон поблагодарил и целеустремленно, закусывая шаг лепешкой, направился в указанном направлении. Сгреб бесплатную, на дешевой бумаге, программку и внимательно с ней знакомился.
Мастер Тулли на аттракционы не скупился. Он представлял двенадцать павильонов, со странными названиями вроде «Девушка одна из двух» или «Человек-стрекоза», пять гадателей всех мастей, одну провидицу, кабинет диковин, мага и целый набор уличных актеров. Помимо этого, каждый вечер, под занавес, в главном шатре давали большое представление. Йон еще раз просмотрел перечень и спросил у человека, который раздавал программки:
— А где я могу найти самого мастера? — и, прежде чем недоверие вспыхнуло в глаза собеседника, добавил. — Я из газеты «Эхо Альмейры», по поручению главного редактора, хочу договориться о большом репортаже на две полосы. Так где?
Парень явно растерялся, и потому указал на пристроенную за шатром обычный вагончик невзрачного серого цвета.
— Там. Кабинет мастера Тулли там.
Йон сунул программку в карман и прогулочным шагом направился к так называемому кабинету. Он еще не решил, будет ли и впрямь договариваться об интервью — его можно и впрямь в газету продать, — но вот что подглядывать и подслушивать он будет, был совершенно уверен.
В маленьком окошке горел яркий свет. Йон, оглядевшись, нырнул в темноту за складками палатки, обнаружил приставленную к задней стенке кибитки бочку и подкатил ее к окну. Устроив себе импровизированный насест, вскарабкался на него лицом к проходу, чтобы углядеть, в случае чего, опасность, извлек из кармана верный «глаз» и приложил его к углу окошка. Глаза закрывать не стал, но уши навострил.
Внутри «кабинета» находились двое. Один говорил скрипучим громким голосом, другой бормотал что-то неразборчивое, нервно, но непреклонно. К сожалению, все обсуждалось на эфесском, которого Йон практически не знал и понимал одно слово из дюжины. И еще названия. Например, Товайхо, произнесенное несколько раз. И слово «садак» — дорога, которое почему-то часто произносили вместе с названием деревни. Очень интересно. Товайхо кхе лие садак, значит. Дорога на Товайхо.
Ну и пусть Йон не понимает, зато у него есть масса благодарных эфесских клиентов, которые ссудят бедному сыщику свои знания родного языка. Тут, главное, сидеть и позволять «глазу» все запоминать. Не зря в свое время Йон выложил за него целое состояние. Спасибо, опять же, Катрионе, умудрившейся сохранить «глаз» вместе с Миротворцем.
Разговор оборвался через четверть часа, на очень напряженной ноте, скрипнула дверь, но Йон успел соскочить с бочки и спрятаться между колесами. Лица посетителя он не увидел, только силуэт невысокого полного человека в темном костюме и широкополой шляпе. Следом, спустя непродолжительное время, вышел и второй — высокий седой старик в длинном бархатном кафтане, с тростью в руках. Замкнул дверь на засов и направился в сторону большого шатра. Йон, посчитав до ста, вылез из-под кибитки и осмотрелся. Окна не горели, замок на двери был мощный, с двумя отделениями для разных ключей. Небось, еще и магический. В принципе, логично для владельца цирка, который должен кассу держать. Но дорого же. Не менее трех сотен эдакое чудо стоит. С досадой цыкнув, сыщик тоже направился на выход.
Чтобы с грохотом врезаться в Эреха.
Йон еле успел увернуться от удара головой под дых, ухватил клиента за шиворот и встряхнул.
— Эй, мелкий, ты чего так несешься? Случилось что?
Док трясся и смотрел на мир перепуганными круглыми глазами.
— Я нашел его! — выпалил он страшным шепотом.
— Кого?
— Ну, его! Его! — руками изобразил кривую линию. — И отпустите вы меня, что за день сегодня такой, все за ворот хватают!
Йон послушно выпустил воротник тужурки.
— Молодец. И где?
— Там, — он ткнул пальцем в неизвестном направлении.
— Ты бы успокоился, а? Он тебя что, заметил?
— Лучше! Я с ним познакомился, и он мне билеты на представление дал!
Йон мысленно застонал. То, что он принял за испуг, было восторженным возбуждением. Просто у некоторых дураков вот такой восторг.
— Что ты сделал? — уточнил на всякий случай. Еще оставался шанс, что он что-то не так понял.
— Познакомился с ним! Его зовут Тэфе, он с Белых гор, ему восемнадцать.
Шанса не было.
Грохнуть и прикопать, чтобы не мучился?
— Так, давай по порядку. Билеты нам зачем?
— Так я вам его покажу! Он здесь выступает.
Йон призвал все свое терпение, ухватил паршивца еще раз, теперь за плечо и потащил ко входу.
Билеты оказались хорошие, на первый ряд. А вот новости не очень. Картинка складывалась неприглядная. Просто калейдоскоп, малейшее движение — и стекла перемешались, сложившись в новый рисунок. И теперь вместо кровавого севрасского убийцы у него на руках подросток с двумя сестрами, одна из которых немая, а другую покойная скотина Ойзо напугал так, что у ребенка кошмары. А еще — потенциальный торговец детьми и странный господин в шляпе, которого интересовала дорога на Товайхо. Вряд ли по вопросу подорожных платежей. Крышевой? Йон с досадой откинулся на спинку сиденья. Это было самой вероятной версией. Он восемь лет безвылазно торчит в Альмейре и за это время ни разу не слышал имени Тулли. Как новичок смог быстро выйти на клиентуру уровня сына магистра и уездного судьи? Само собой, через хорошее и крепкое знакомство, которое, скорее всего, прикроет его от магистрата. И уж точно от сыщика с правом свидетельствовать в суде.
Впервые за все восемь лет Йон пожалел, что он уже не прежний. Прежний он сожрал бы мастера Тулли вместе с его крышей и его тростью, даже не подавившись.
Занавес на противоположном конце арены распахнулся и на утрамбованную песчаную площадку вышел человек в бархатном костюме ослепительно-голубого цвета. После притона Боро Кутираи у Йона к этому цвету развилось непередаваемое отвращение.
— Доброй ночи, уважаемые! — выкрикнул бархатный костюм, голос вознесся вверх и разлетелся шатру. — Позвольте приветствовать вас под куполом знаменитых Павильонов чудес и диковин мастера Тулли! Мы предлагаем вам на два часа переместиться в мир удивительных фантазий! Увидеть чудеса со всего света! Окунуться в океан магии! Познать непознанное! Изведать неизведанное! И все это — благодаря великому мастеру Тулли!
Голубой костюм взмахнул руками, и зрители послушно развернулись в сторону, в которую он указывал. На самом высоком уровне расположенных ступеньками сидений, в складках купола, пряталась маленькая площадка. Мастер Тулли выступил из темноты, и Йон увидел бархатный кафтан, трость с костяным набалдашником и скуластое лицо в окружении седых волос, с глубоко посаженными бесцветными глазами, отпечатавшееся в его памяти как раскаленное тавро на коже. Тилеец, как и сам Йон. А вот имя искажено на островной манер. Интересно.
— А теперь позвольте же нам перейти к представлению. И пусть первой вас поприветствует прекрасная Белая госпожа и ее птицы.
Свет погас, очертив только круг арены, Рейке мысленно присвистнул. Это был не первый его бродячий цирк, но никогда ранее он не видел такого освещения. Магическая технология, стоит соответственно.
— Покажи-ка мне билеты, — прошептал он на ухо Эреху и тот, не отрываясь от происходящего, протянул ему бумажный квадратик.
Два ляна за штуку. Недешево. Но, учитывая, что дальние ряды, скорее всего, дешевле вдвое, и не дорого. Уж точно не могут окупить магически настроенное освещение.
Белая госпожа и ее птицы оказались группой эфесских акробаток, летавших под куполом под аккомпанемент скрипок, на которых они сами и играли, не сбиваясь с ритма сложных трюков. Роскошные белые костюмы, подчеркивающие изгибы тел, переливались в искусственном свете.
Зал взорвался аплодисментами, когда они уходили; из-за кулис выплыли огненные жонглеры. Вспыхнули факелы.
— Эй, ты чего с таким лицом? — Йон нагнулся к Эреху, тот сидел прямо, словно палку проглотил, губы сжаты в прямую линию, брови сведены. — Не любишь цирк?
— Терпеть не могу, — признался док, голос был низок и глух. — Но дело не в этом. Я не понимаю… вы не чувствуете?
Йон незаметно обернулся, мазнул глазами по сидящим людям, чье внимание было приковано к кругу желтого песка. Там взлетали, крутились, падали и вновь взлетали зажжённые факелы, плясали в танце огня полуобнаженные жонглерки. Традиционное представление, Йон видел и лучше. Но зрители счастливы. А вот мелкий нет. Сам Рейке ничего странного не чувствовал, но целителю верил. И это было плохо. Потому что единственное предчувствие, которое могло возникнуть у посвященного, должно быть связано с чужим даром. Йон еще раз огляделся, пытаясь понять кто и какую силу применяет.
На арене, поочередно, сменялись мимы, дрессировщики собак и обезьян, клоуны и эквилибристы. Йон на них не смотрел, Йон разглядывал зрителей. И отвлекся только тогда, когда человек в голубом бархате выкрикнул:
— А теперь, уважаемые, вашему вниманию представляется уникальный номер! В нем смешались тайные ритуалы Белых гор и небывалая высота! Впервые Альмеррайде древнее искусство Братство Бойцовых котов и его лучший воин, Тэфе Зимний! Танец с ножами под куполом!
Йон с Эрехом как по команде поглядели вверх. На невероятной высоте на узеньком трамплине стоял новый приятель мелкого, и заключенный в пределы арены столб света серебрил его волосы.
— Что он будет делать? — обеспокоенно спросил Эрех.
— Ничего особенного. Прыжки и балансирование на канатах на высоте, часть традиционной тренировки, он всю жизнь этим занимается. Сейчас оттолкнется, зацепится, покажет нам серию трюков и уйдет обратно. Ты что, беспокоишься о нем, э?
Док пожал плечами. Йон усмехнулся, а про себя подумал, что тоже беспокоится. Этот парень — жертва, прежде всего. Наверное поэтому. Или… Додумать он не успел. Кот вдруг пошел по трамплину вперед и даже на таком расстоянии стало видно его напряженное лицо и взгляд, устремлённый в одну точку. Йон опять резко обернулся, пытаясь отследить, куда тот смотрит, но ничего не увидел. А парень дошел до края, остановился, все так же неотрывно глядя вниз.
Шум стих.
Замерший на краю бездны севрасский мальчик вдруг улыбнулся отчаянной улыбкой. Док все понял первым, вскочил и закричал:
— Стой!
Йон вскочил следом.
Тэфе с Белых гор резко оттолкнулся от трамплина, раскинул руки и стремительной черно-серебряной птицей рухнул вниз.