****
— Где врач?! — рявкнул Йон, распахивая двери в госпиталь Чистого Сердца.
За ним на растянутой тряпке двое фермеров внесли то, что еще можно было назвать Тэфе с Белых гор, восемнадцатилетним парнем. Следом, в сомнамбулическом состоянии шагал мелкий и держал. Исключительно благодаря его усилиям, да еще доброте посторонних людей сиганувший с неимоверной высоты идиот был жив. Док ухватил его сразу, даже не проверяя пульс. В последнюю секунду буквально за шкирку выволок от Престола и упрямо держал, пока изломанное бессознательное тело везли в город, в ближайший к Северным воротам госпиталь.
Всю дорогу Йон крепко сжимал рукоять Миротворца. Он прекрасно помнил пристальный, сосредоточенный взгляд внезапного самоубийцы, направленный за спины сидящим. То, что сам Йон в том направлении никого не разглядел, еще ничего не значило. Расслабился он только когда за ними закрылись двери госпиталя.
— Так я не понял, врач где? — повторил он, глядя в вытаращенные глаза юной санитарки. — У нас умирающий! И дежурного целителя сюда, а то этот дурак…
Дежурный целитель, высокий парень в очках, уже бежал по коридору. Оттеснил Эреха, занял его место, так, что севрассец даже не дернулся. Бархатная тряпка, которую по-прежнему держали за углы дюжие фермерские сынки, пропиталась кровью, темные капли падали на чистый мраморный пол, расплываясь неопрятными пятнами.
А врача не было.
Рейке выругался и ухватил стоящую у стены каталку.
— Сгружайте сюда! — приказал он, потом вновь обернулся к стойке. — Ну, долго пялиться будешь? Что с врачом?
— Врач… не поможет… — выдавил вернувшийся в реальный мир Эрех, пошатнулся, ухватился рукой за стену, оставляя на ней красный отпечаток. — Там…нечего…исцелять…
Из носа у него текла кровь, и он размазывал ее по лицу.
— Да вы с ума сошли! — вдруг взвизгнула девица за стойкой, белая крахмальная шапочка с латунной булавкой в виде сердца подпрыгнула. — Кто вам позволил врываться?! Немедленно убирайтесь! У нас приличная лечебница! Ты, но-Тьен, как ты позволил им…
Не терпевший истерик Йон шарахнул ладонью по полированному дереву.
— Заткнулась, живо, — тихо приказал он.
Девица ойкнула.
— Не надо кричать.
Йон обернулся на голос. В проеме двери, ведущей в правое крыло госпиталя, стоял важный седой мужчина в белом халате поверх дорогого костюма.
— Она совершенно права. Госпиталь Чистого Сердца принимает пациентов без предварительного договора только в дни дежурства. Для тех, у кого договора нет, существуют Восточный госпиталь и лечебница при столичном Храме.
Говорил мужчина спокойно, скучным тоном человека, в мире которого не происходило ничего страшного. Не умирал, например, ребенок. И лицо у врача было крайне неприятное, презрительная складка у рта — привычной, а глаза — как у снулой рыбы.
Так и просится в морду, мелькнула мысль.
— То есть для тех, кто рылом не вышел? Так? — перевел Йон с официального на человеческий, чувствуя разрастающуюся в груди глухую ярость. Есть слова, что срабатывают, как собачьи команды. Мужчина в белом халате, похоже, умел их находить. — Или дело в цене? Так мы же не отказываемся платить, назовите цену. На другой конец города мы его не довезем.
— Доктор Бак… — Эрех захлебывался дыханием и собственной кровью, — это очень важно! Вы не понимаете!
Он зашелся в кашле, не смог договорить.
— Послушайте, мастер доктор, — начал сыщик, с тревогой заметив, что к крови из носа у дока добавилась и кровь изо рта. Еще немного, и в приемной будет двое умирающих.
Доктор прервал его коротким пренебрежительным жестом, повернулся к но-Тьену.
— Мальчик мой, — в голосе, помимо скуки, прорезалась легкая неприязнь с оттенком нравоучения. — Мы не можем помочь всем подряд, ты же понимаешь. Дело вовсе не в деньгах. Есть еще такие понятия как репутация заведения. Мы сегодня не дежурный госпиталь, ты же знаешь. Я понимаю, что воля Богов…
При чем тут Боги и полное нежелание помогать умирающему, Йон так и не узнал.
— Богов? — глухо переспросил Эрех.
И внезапно перестал кашлять.
Плотная тишина накрыла вестибюль, густая, как сливки на молоке. Йон невольно попятился, почувствовав, как вместе с тишиной возникает и растет напряжение.
— Его имя Тэфе! — с каждым произнесенным словом голос целителя понижался. — Ему восемнадцать лет, он приехал с Белых гор. У него две младшие сестры и нет родителей. А у его сестер — есть только он! И вы предлагаете просто дать ему умереть?!
Сами собой захлопнулись тяжелые двери главного входа.
Плохо.
— Док! Эй, док!
— Целитель но-Тьен! Не забывайся! — похоже, доктор Бак еще не заметил, как атмосфера в приемной госпиталя стала изменяться, как замедлилось течение времени.
— Кто именно позволяет вам выбирать, кому жить?!
По стенным панелями из темного дерева поползли тонкие трещины. Закачались светильники под потолком. Йон подался назад. Онемевшие от происходящего деревенские парни встали столбом, и он потянул их за собой.
— Так вот, вы ошибаетесь, — Эреху хватило легкого движения, чтобы оттолкнуть упитанного доктора, который был выше его на две головы. — Право выбора принадлежит не вам.
У него глаза светятся, увидел сыщик. И меняют цвет.
Это была последняя осознанная мысль.
Потому что мелкий вспыхнул.
Свет прорвался изнутри, сквозь запыленную одежду, охватил целиком щуплую фигурку, налился, как персик летом, и выплеснулся наружу обжигающими лучами. Деревянные панели разбило в щепу. Вздыбились напольные плиты, и сквозь них, к импровизированному солнцу люстр прорвались тонкие зеленые ростки, утолщаясь, на глазах обрастая корой. Доктор Бак, пытаясь увернуться, споткнулся о корень, проломивший мрамор, и, взвизгнув, упал на задницу.
А Эрех полыхал. Вернее, не он, он был где-то там, в сердце ослепительного света, а свет рос и ширился, как прорастающая посреди приемной роща, свет менялся, обретая форму.
Сотканная из солнца женщина распрямилась, заполнив собой все пространство, запрокинула увенчанную витыми рогами голову. Невыносимый взгляд полоснул по каждому из стоявших, упавших и спрятавшихся. Плеснули на невидимом ветру длинные рукава, сияние достигло апогея — и явившаяся людям Наэма рассыпалась, разлетелась дождем огненных искр. Пискнула медсестра, рухнули на колени фермеры. Йон протянул руку, безуспешно пытаясь поймать на ладонь божественную искру, словно снежинку.
Огляделся.
Приемная превратилась в сад. Шелестящие листвой ветви гнулись под тяжестью спелых персиков. Очкастый дежурный целитель стоял на коленях, лбом в пол. Вернувшийся к привычному виду Эрех привычно хлопал глазами, и кровь из носа у него больше не шла.
Громкий вздох заставил всех вздрогнуть. Умиравший севрасский мальчишка открыл глаза, а потом сел плавно, красивым гибким движением тренированного бойца.
— Знаете, — задумчиво сообщил Йон в пространство. — Кажется, ваш госпиталь уровнем не вышел. Для святого-то.
****
— Все сделано, как надо, — сообщил Вадэ Баккари и поклонился. Плешь на макушке весело блеснула в лучах восходящего солнца.
Теон Делко внимательно осмотрел подготовленную сцену.
Покосившиеся домики вдоль обрывистого берега Яблочной, вытекавшей из Красного озера стояли на расстоянии, объясняющем, почему ничего не могло быть обнаружено ранее. Старые рыбные сушильни, где уже лет пятнадцать ничего не сушили, добавляли к объяснениям достоверности. Здесь никто не ходил, особенно ночью, разве что играли окрестные дети, но кто же будет спрашивать детей. Дорога была много дальше, так что и заблудившийся путник не мог случайно завернуть в эти всеми забытые окраины Товайхо. А песчаный берег, спускавшийся к бутылочного цвета ленивой воде, часто подмывало, и он уходил в воду длинными, поросшими травой пластами. Если закопать что-то в здешнюю почву, оно может быть в равной степени потеряно на долгие годы и обнаружено через пару тройку-дней.
Идеально.
— Ты точно уверен, что опознание невозможно? — на всякий случай уточнил Теон у исполнительного штабс-капитана.
— Абсолютно, мой полковник, — успокоил его Баккари, уже в который раз. — Тело подобрано по внешнему и возрастному сходству, вес и рост полностью соответствуют. Все остальное сделали огонь и смола. Ну и мы подкинули кое-какие вещицы, личного характера, так сказать…
— А этот — он не сломается?
— Не за эти деньги. Я оплатил половину, вторую его семья получит после суда. У него такие долги, что он признается в чем угодно, тем более, работать он уже не может. Недавний несчастный случай сделал беднягу калекой, так что даже жена была счастлива моему предложению. Не стоит беспокоиться, все абсолютно достоверно.
Делко кивнул. В последний раз внимательно оглядел сложившуюся картину: полуразрушенные рыбацкие причалы, серые доски, подъеденные водой и временем сваи, осыпавшийся склон, выступающее из песка тело, обугленное до состояния головешки. Смола и огонь способны до неузнаваемости изменить что угодно, это правда.
— Замечательно, — оценил старания Вадэ Баккари полковник. — Пора сообщать магистрату, что его несчастный сын найден.
****
Причина, по которой раздетый труп Читела Ойзо валялся около развалин старой резиденции оказалась проста — так Тэфе с Белых гор пытался изобразить ограбление на ночной дороге.
Выслушав его историю от начала и до конца, Йон не знал, плакать ему или смеяться. А, может, плюнуть на волю Наэмы и пристрелить бедолагу, чтобы больше не мучился и других не заставлял. Мальчишка, чуть с ума не сошедший от свалившейся на него проблемы, ничего не утаивал и был только рад поделиться хоть с кем-нибудь. Сидя на полу, он смотрел в одну точку и рассказывал, спокойно, сухо, без лишних эмоций.
О том, что сестер продали, он узнал в ту же ночь. Он тогда не выступал и потому на вечер уходил в Лааль, а когда вернулся, увидел, как разодетую в шёлковое платье Нору усаживает в коляску молодой человек в дорогом костюме, и везет прочь. Тэфе побежал следом и в дом на Розовой улице ворвался как раз тогда, когда сестра, пришедшая в себя, сопротивлялась насильнику, как пойманный волчонок схватившему его охотнику. Тогда Тэфе впервые убил человека — равно так, как его учили отец и дед. Опыта у парня не было и потому Ойзо успел уделать кровью всю гостиную.
После этого, замотавшись в какой-то плащ, Тэфе загрузил во все еще стоявшую у дома коляску труп и сестру, вывез все это из столицы и оставил Ойзо недалеко от дороги на Товайхо, в надежде, что, когда тело найдут, подумают, что мерзавец стал жертвой разбоя. Он понятия не имел, с кем свела его Судьба и, естественно, даже в самых страшных кошмарах не мог предположить, что зарезал сына магистрата столицы.
Ниму, вторую сестру, он встретил у ворот. Судья Карре, в отличие от Ойзо, оказался сволочью трусливой, и потому не стал преследовать вырвавшегося от него ребенка. Зато отсутствие смелости явно компенсировал жадностью. Нима запомнила место, куда ее привезли и когда на следующую ночь Тэфе отправился в дом в поисках хоть каких-то следов незнакомца, тот заявился сам и стал требовать, чтобы ему вернули деньги. Две тысячи лян, уплаченные за семилетнюю девочку. Во второй раз Тэфе не колебался, и судья даже толком не понял, когда его убили.
— Да уж, — только и смог сказать Рейке, когда севрассец замолчал. — Повезло тебе, что я могу сказать.
Мальчишка, вернее оба, вскинулись, не понимая, о каком везении речь, а Йон продолжать не стал. Подпер голову рукой, с тоской думая, что костюму конец, ботинки тоже, скорее всего, придется выбросить, а награда в пятьсот лян, на которую он так надеялся, не окупит всех затрат. Убиенный магистратов сынок превратился в мразь, движимую лишь жаждой новый ощущений, кровавый севрасский кот на деле оказался перепуганным пацаном с двумя девчонками на шее и перспективой веревки за убийство. За судью, любителя детей, его бы никто и пальцем не тронул, но вот Ойзо…
И, все же, повезло ему. Повезло, что в ту ночь еще один идиот тащился через лес и не придумал ничего лучше, как украсть брошенный труп для опытов, чем помешал свести воедино убийство Ойзо с убийством Карре. Студент недоделанный! Вон, сидит теперь с возмущенной рожей на стуле, придурок лопоухий. Эх, взять бы его за эти ушки, да на солнышко! А решать проблемы должен немолодой и, не сказать, чтобы зажиточный сыщик с туманными перспективами на будущее. За, фактически, двадцать восемь лян гонорара мелочью.
— А прыгать ты с чего собрался? — Йон вернулся к мучавшему его вопросу.
Тэфе не ответил. Некоторое время сосредоточенно смотрел в одну точку, привычными движениями вертя коготь. Изогнутое лезвие бросало солнечные блики на стены комнаты.
— Я не помню, — в итоге недоуменно признался он. Нахмурился, между длинными бровями пролегла морщинка. — Как встретил апэ Эреха — помню… потом забрал сестру и пошел готовиться к выступлению… там кто-то был, но кто… А дальше… все.
Он изумленно оглядел Рейке и Эреха.
— То есть мыслей о самоубийстве у тебя не возникало, я тебя правильно понял? — Йон подался вперед. — Ты совсем не помнишь, почему это сделал? Точно не помнишь?
Фразу «а не врешь» он опустил. Читать Тэфе можно было как открытую книгу и врать он, похоже, не умел вовсе, в отличие от танцев с ножами. Сейчас он был испуган и растерян.
— Нет, — мальчишка тряхнул хвостом. Поглядел с отчаянием. — Нисколечко не помню!
Мелкий изумленно вытаращился на новоявленного приятеля. Йон, раскачиваясь на стуле, прикидывал возможные причины внезапной потери памяти. Вариантов было несколько, все очень неприятные, но ему казалось, что за этим всем стоит что-то еще. Что-то, что зацепилось на границе памяти и вызывает сейчас назойливый зуд, как бывает, когда знаешь, но вспомнить не можешь.
Слишком много событий за эти дни. Слишком много информации.
— Ладно, — он поднялся на ноги. — Вставай, док, пошли, заберем из цирка девочек и лошадь.
Которая, между прочим, сейчас будет стоить вдвое больше. К назначенному-то сроку они ее не вернули.
— А я? — вскинулся севрассец.
Ишь, опять хвостом тряхнул. Ну, чисто боевой скакун при звуках трубы.
— А ты будешь сидеть тут и не высовываться. Наворотил уже, хватит. Уясни, наконец, что если бы не этот вот любитель анатомии, — Эрех обиженно надулся, — то военные, какими бы тупыми они ни были, в два счета сложили б и твою манеру резать людей, и место, где ты их бросал. И болтался б ты сейчас на виселице в тюремном дворе.
Котенок протестующе вякнул, но Йон остановил его одним взглядом.
— И нечего сверлить меня глазами, парень. Не приведи Боги, эрл Ойзо тебя найдет — ничто, никакие грешки его ублюдочного отпрыска не спасут твою шею. И наши заодно. Ладно, мне ты не должен, согласен. Но есть док, который тебя в буквальном смысле оживил. Уважай свой второй шанс и чужие усилия. Усек, э?
Судя по смущенному виду, усек.
— Поэтому сиди, отдыхай и ничего не делай. А ты, док, хватит губы дуть. Собирайся, у нас еще уйма дел.
— Каких? — задать ему вопрос мелкий решился только на улице.
— Для начала, денежных. Или у тебя в кармане золотой источник забил, прямиком из казны?
Одна надежда, что главный редактор, тот еще жмот, раскошелится на аванс, если помахать перед его носом аппетитным скандалом. Помнится, он и магистрат состоят в разных партиях, более того, свояк редактора в свое время пытался даже какую-то интригу провернуть по смещению Ойзо с насиженного места. Йон чувствовал всей своей неоднократно битой шкурой, что без страховки, на одном праве свидетельствовать в суде, он не выедет. Вряд ли магистрат не знал о наклонностях сынишки. Знал, конечно, старый хмырь. И прикрывал отпрыска, не стесняясь. И дальше стесняться не будет. Так что выход один — поднять волну народного гнева, да на этой волне въехать во Дворец Правосудия. А что лучше всего помогает? Длинные языки газетчиков, что же еще.
В редакции, как всегда, царил дурдом, который главный редактор Онойка именовал «творческим процессом». Всюду сновали и шмыгали репортеры, газетные мальчишки, редакторы, корректоры, рекламодатели и бухгалтеры, а также посетители, желающие продать сенсацию или, наоборот, купить ее, чтобы она не появилась на страницах. «Эхо Альмейры», вторая по влиятельности газета в королевстве, да еще и оппозиционная всему на свете, за исключением денег и концепции свободы слова в понимании Марва Онойки, была сосредоточением независимой информации. Ее основной конкурент, «Альмеррайдский гудок», представлял из себя листок куда как более консервативный, рассчитанный, прежде всего, на поддержку правящей коалиции. «Эхо» же питало жажду знаний широких слоев общества. Благо Его Величество, Кароль Седьмой, считал, что свобода слова необходима нынешнему Альмеррайду, как воздух, вода и расположение Судьбы, и поощрял не всегда здоровый энтузиазм газетчиков, особенно при публикации компромата на чиновников. Самого короля и все семейство Фаттихидов никакие репортеры никогда не трогали.
Йон порой задавался вопросом, что сказал бы на такое Фаттих Маэде, основатель династии, особенно доведись ему оказаться в Марвовых владениях. Эрех же, семенивший следом, как рыбацкая шаланда за военным крейсером, только головой вертел, разглядывая царящее в редакции безумие. Вокруг сновали, кричали и обменивались новостями.
— Эй, Диссел, ты куда задевал статью про открытие военной выставки в Асталоте? Что? Что значит, ее оставили на завтра?! Да завтра ее напечатают даже на ресторанных салфетках, ты о чем?!!
— Ребят, кто-нибудь уже занялся делом о назначении Его Величеством следственной комиссии по вопросу злоупотреблений при Боятской кампании?
— Очень вовремя! Они бы еще лет десять прождали!
— Чья это новость?! Чья, я спросил? Мелке, твоя? Ты совсем сдурел? Вопрос об отсутствии кипятка в буфете речного вокзала на вторую полосу?!! Я тебя уволю!
Йон увернулся от брошенного в голову репортера Мелке орфографического словаря, придержал дока, чтобы того не затоптали два секретаря и один корректор, и, наконец-то, вошел в святая святых творящегося кругом бардака — в кабинет главного редактора. Марв, забравшись на стул для увеличения своего более чем небольшого роста, верещал, словно прищемленный дверью кот.
— Что это такое?! Да, я тебя спрашиваю! Вот это ты предлагаешь мне на первую полосу?!!
Перед Онойкой тряслись редактор, наборщик и некий прыщавый юнец в фартуке с меткой типографии.
— Нет, это просто невозможно! За что я вас тут держу, кретинов эдаких?! Олухов безграмотных! Криворуких побирушек! Задоголовых идиотов! Уволю! Всех! На Пустоши поедете, агитационные листовки печатать!
В углу, прислонившись плечом к стене, стоял репортер Лунте и широко улыбался, глядя на разворачивающуюся перед ним сцену.
— Я вас всех спрашиваю! Это уже в который раз, а? В который?!
— О чем скандал? — шепотом поинтересовался Йон у приятеля.
Тот заулыбался еще шире.
— Наша краса, Тойфе, опять накосячил в наборе первой полосы, — Йорр Лунте был репортером до мозга костей и говорил только и исключительно на профессиональном жаргоне. — Шефа сейчас удар хватит. Он уже с четверть часа так верещит. Сперва орал на команду, которая занималась таинственным происшествием со вторым принцем — они умудрились написать, что дело не раскрыто, и одна из их версий, будто покушались не на принца, а на кролика. Да, именно так. Что ты смотришь?
Йон хмыкнул.
— А теперь еще и это. А у тебя как дела? Все ловишь беглых супругов?
— Забудь про супругов, — Рейке понизил голос, любуясь, как разошедшийся Марв лупит наборщика по хребту свернутыми в трубку листами ватмана. — У меня тут наклевывается скандал не то, что года, десятилетия. Если накопаю, возьмешься?
Йорр моментально навострил уши, став неимоверно похожим на лису. Одно слово, профессиональный газетчик во втором поколении, буквально вскормленный типографскими чернилами.
— Прямо вот десятилетия? Не гонишь ли ты мне, дружище?
— Всеми Небесами клянусь, — побожился Йон.
— А сам тогда чего не возьмешься?
— Потому что я, — Рейке еще больше понизил голос, произнес практически одними губами, — собираюсь давать показания во Дворце Правосудия. Если все сложится.
Толстенный справочник, запущенный меткой рукой мастера Онойки, с грохотом врезался в полку, свалив оттуда бронзовый бюстик поэта Линде.
— Даже так, — пробормотал Йорр. Кивнул.
На душе полегчало. Рейке пару раз сотрудничал с репортером Лунте и знал, что тот неистово гордится не только своей любовью к правде, по мнению сыщика, местами переходящей в людоедство, но и собственной неподкупностью. Йорр Лунте служил свободе слова так, как посвященные служат Богам — неистово, с полной самоотдачей, не видя границ и берегов.
— Если еще раз! — раздался оглушительный рев Марва, и Эрех, так и стоящий сбоку от Йона, пригнулся.
Следом за справочником пролетели скомканные гранки.
— С чего он бесится? — уточнил Йон. Не то, чтобы гнев Марва Онойки мог его напугать, как и сам Марв, но его пристрастие гневаться долго и со вкусом могло затянуть процесс выколачивания аванса на неопределенный срок. — Накосячили, с кем не бывает?
— Э-э, — засмеялся Йорр, — они же не просто накосячили. Они накосячили в преступлении года, причем по полной — и орфография, и шапка. Ты в курсе, что сын магистрата пропал? Сегодня утром нашли его тело и задержали убийцу.
Где-то под локтем придушенно пискнул мелкий.
— Э?!
— Я лично там не был, вызывали кого-то из дежурных, они новость и приперли. И даже картинок успели нашлепать. Да ты сам погляди.
Лунте поднял с пола гранки, расправил листы и протянул сыщику.
Первое, что бросилось в глаза, было жирное: «Горелый труп Читела Ойзо наконец-то найден!»
И чуть ниже: «Причины смерти не установлены из-за отсутствия на трупе кожи».
Йон быстро пробежал корявый текст. Из него выходило, что ранним утром, в то время как док выращивал в госпитале персиковые сады, военные под руководством незабвенного Теона Делко обнаружили не только обгорелое до неузнаваемости тело тула Ойзо («труп был не похож на самого себя»), но и убившего его рыбака. Который, если верить изложению дежурного репортера, неизвестно где и неизвестно как напал на несчастного убитого с целью совершить «воровство ценностей и украшений».
Это было уже чересчур.
— Мастер Лунте, — Йон всунул листки в руки мелкому, чтобы тот ознакомился. — А займи-ка мне десять лян, а? До завтра, в счет той сенсации, о которой мы с тобой договорились.
Ждать, пока Марв прокричится, не было времени.
Лунте сунул руку в карман и всучил Йону горсть монет.
— Спасибо, — серьезно кивнул Рейке, ухватил за шиворот но-Тьена и быстро, не обращая внимания на все еще царящий вокруг дурдом, покинул кабинет.
Остановился он только на углу, в дух кварталах от здания редакции.
— Слушай сюда, док, — серьезно сказал Йон. — Планы меняются.
Эрех, не перебивая, кивнул. Круглые серые глаза смотрели внимательно.
— Сейчас ты возьмешь деньги, — он пересыпал ему в карман полученные от Йорра ляны. — И поедешь к своему второму работодателю. Ты понял, о ком я? Все, что мы хотели узнать вместе, узнаешь у него сам. После чего займешь там парочку амбалов и сходишь в цирк за сёстрами нашего котика. И за лошадью. Думаю, с таким сопровождением тебе не откажут. Встречаемся у меня дома. Понял?
— Что случилось? — только и спросил док.
— Я еще не знаю точно, — Йон сунул руку под пиджак, нащупал рифлёную рукоять Миротворца и недобро улыбнулся. — Но собираюсь узнать. И пусть он мне только не расскажет.
****
Добирался до Товайхо Эрех на перекладных — дал полляна первой согласившейся телеге и уныло трясся по дороге, которая изрядно ему обрыдла за последние дни. И думал.
К собственному удивлению не о том, что случилось с ним в госпитале, хотя определенно стоило бы. Когда он спасал генерала все было совершенно иначе, божественная благодать ощущалась как мгновенная вспышка силы. Произошедшее в госпитале было несравнимо. Мгновенный непереносимый жар. Ощущение, что в собственном теле становится очень тесно, как взрослому в детской одежде. Ужас не вернуться. Классическая божественная одержимость, как по учебнику, на деле оказалась не столь восхитительной, как он представлял в детстве.
О последствиях же думать и вовсе не хотелось. К счастью, в голову упорно лезли мысли о Тэфе и его сестрах, о туле Ойзо и о мастере Рейке, который что-то понял, но не сказал, что. А Эреху было интересно. Он впервые попал в эти сферы человеческого дна, и логика людей, совершающих преступления, временами казалась ему непостижимой. Ранее он не задумывался сколько человеческого зла существует вокруг. Ни когда его старший брат Эмери стал завсегдатаем чумных домиков, ни когда работал в тюрьме.
И только в последние дни, послушно следуя за мастером Рейке, он осознал, насколько способность ко злу заложена в самом человеке.
Телегу тряхнуло на камне и Эрех, ощутимо приложившись о бортик, ойкнул.
— Задумались, мастер? — прервал его мысли управлявший телегой седоусый торговец.
— Чуточку, — улыбнулся целитель, потирая ушибленное место.
— Слышали, наверное? Тут недавно нашего судью зарезали, ограбили до подштанников и голым прямо на дорогу бросили.
И не только слышал, мог бы сказать Эрех, но благоразумно промолчал.
— Нет, — соврал в ответ. — А что за судья?
— Наш-то? Так себе человек был, если уж по правде. Средней паршивости. Даже в городе не жил, предпочитал из столицы таскаться, только в судебные дни. Я лично свечку не держал, но поговаривали, что еще и продажный. Представляете, мастер? Совсем ничьего гнева не боялся. А сколько самомнения-то в нем было — никакими словами не передать. Будто не для него Небесный Суд. И надо же, как Боги распорядились, что помер от руки лесных разбойников и нашли его в полном стыду.
Да уж, согласился Эрех. Боги все видят. Дети — святы и неприкосновенны, как можно было! От одной мысли начинало трясти.
— Вас где высадить-то, мастер?
— А? Да, пожалуй, на перекрестке у колодца, — телега остановилась, монетка в полляна перекочевала в карман торговца. — Спасибо вам за доброту!
Мастер Юхей, глава Красной банды, проживал в обыкновенном с виду деревянном домике на окраине Товайхо. На этой дороге он контролировал нелегальную коммерцию: контрабанду, мелкий черный рынок, да то, что сопутствует торговому тракту: игру в кости из-под полы в придорожных гостиницах, гостиничных девочек и оборот нелегального алкоголя в обход королевских акцизов. Сам мастер, разумеется, верил, что он — великий воротила преступного мира, потому имел и подобающую его положению охрану, и бухгалтера с адвокатом, и личного штопальщика, зато не имел жены.
Эрех постучал условным стуком в украшенные изображением танцующих журавлей ворота и приготовился ждать. Обычно сразу его впускали только если кто-то помирал, а на еженедельных осмотрах предпочитали помариновать снаружи, чтобы, видимо, знал свое место. Но тут открыли сразу. Домоправительница, красивая, круглолицая лаэстэ, склонилась в поклоне, мазнув рукавами женского атаи по деревянному тротуару.
— А вы сегодня в неурочное время, мастер Тьен, — пропела она, акцент в речи был слышен отчетливо.
Вообще Аои Юраи приходилась мастеру Юхею практически женой, но, поскольку преступному воротиле жены не полагается, до храма они не дошли. Хотя обращалась она с Юхеем как законная супруга, Эрех не раз становился свидетелем.
— Я по личному делу, апэ Аои, — сказал он, кланяясь в ответ.
Женщина разулыбалась и беспрекословно пропустила его в обсаженный яблонями двор. Эрех прошел вперед, спиной ощущая ее взгляд.
На Аои Юраи он производил то же впечатление, что и на всех женщин в его жизни. Что поделать, если его внешность вызывала у противоположного пола только лютый материнский инстинкт и жалость, а также желание накормить (до отвала) и приласкать (отнюдь не по-матерински). По опыту зная, что все это обязательно закончится неприятностями, Эрех всегда старался держать между собой и женщинами непреодолимую дистанцию из традиционного астийского этикета. Сложно погладить по голове человека, который разговаривает в третьем тоне вежливости и, чуть что, склоняется в очередном замысловатом поклоне со специальным значением.
Мастер Юхей сидел в большой комнате и вкушал послеобеденный чай. Стол перед ним ломился от пирожков, пышек, пампушек и печенья. Эрехов желудок тут же протяжно напомнил, что последней едой, которую вкушал он, были два мелких яблока в карамели прошлой ночью.
— А, целитель Тьен, доброго тебе вечерочка, — прохлюпал чаем Юхей. С маленькой чашкой в руках он, здоровый, плечистый мужчина типично бандитской внешности, смотрелся уморительно. — Зачем пришел? Вроде ж никто не помирает.
— С личным вопросом, — на заставленный стол Эрех старательно не смотрел, отчего желудок бурно и упорно страдал. — Не за деньгами.
— Да я и не подумал про деньги. Юраи! Неси еще прибор, у нас гость, женщина!
Апэ Аои вынырнула из-за занавески, недовольно махнув юбками. Ее выражение лица красноречиво обещало, что «женщину» она Юхею обязательно припомнит. Тут же еще раз очень тепло улыбнувшись Эреху, она налила ему полную чашку чая и передвинула поближе все блюда с выпечкой.
— И чего же ты хочешь? — задал вопрос мастер бандит, когда домоправительница вышла.
Эрех отпил чаю, откусил пирожок, чтобы утихомирить бурчание, и спросил:
— Судья Карре. Что вы о нем знаете?
— О покойнике-то? — Юхей хохотнул. — Много чего. Даже платил ему, было дело. За спор о земельном участке под трактир в Мимири. А тебе зачем?
— Я его вскрывал, — Эрех задумчиво разглядывал, как темно-золотой чай окрашивает белые фарфоровые стенки чашки. — И кое-что слышал. Личное.
Пристальный взгляд через стол был ему ответом.
— Ты о детях? — внезапно серьезно спросил Юхей.
Эрех вскинулся:
— Вы знали?!
Глава местных бандитов помолчал.
— Скажем так… Он же понимаешь, у нас не жил, брезговал. Судебные дни в уезде всего-то два раза в неделю, так он по вечерам все равно уезжал обратно в столицу. И времени ж ему было не жаль! Поэтому определенно — нет, не знаю. Кроме одного.
Юхей тоже покрутил чашку в руках, поставил на стол.
— Только учти, если что, я отопрусь от всего сказанного.
— Так он же умер! — изумился Эрех.
— Дело не в смерти, мастер, дело в другом. Пару лет назад в одном из его дел мелькнул слух, что появился где-то на юге человек, который может достать все, что другие не могут. Достать или сделать. Я не знаю подробностей, но наш судья после этого прям встрепенулся. У него же, понимаешь, ни жены не было, ни любовницы. Народец-то поговаривал, конечно, но, думали, что он, может, просто женщин не любит или по мужской части там что, мало ли как бывает. И тут наш судья резко снялся с места и рванул на юг. Перед этим освободив от наказания парочку человечков под видом свидетелей.
Он пожевал губами.
— Я ж не только чай пью и кости гоняю, сам понимаешь. Мы ж в двух нан от столицы, мастер, а не на Пустошах живем. Информацию всегда можно купить и то, что знают двое, знают все. Вот я и купил, на всякий случай. С ними, с чиновниками, таким как мы можно или дружить, за небольшую денежку, или не дружить, или вообще не пересекаться. Но всегда надо на них что-то иметь. Так вот, что я тебе хотел сказать. Нашел я, значит, человечка, который нашел мне еще человечка, который узнал, куда ездил судья-то. И зачем. И знаешь… Я чуть не сблевал. И как Боги таких до жизни допускают, а?
Эреха последнее время тоже сильно интересовал этот вопрос. Настолько, что он всерьез подумывал задать его потом, после смерти, когда предстанет его душа перед Богами на Суде.
— В тот раз, какие бы желания его не мучали, ему не удалось. То ли чья-то родня настучала в магистрат, то ли сам магистрат задался вопросом интересного человека, исполняющего желания, но судья наш вернулся и полгода сидел тише воды, даже временно переехал в служебную квартиру при суде. Никуда не выходил, храмовников пуще моровой язвы боялся.
Эрех машинально потянулся за пирожком и обнаружил, что под увлекательный рассказ опустошил целое блюдо. И даже не заметил. Голова его была занята другим, что-то крутилось в ней, связанное с желаниями, что-то, что он никак не мог вспомнить.
— Он опять попытался, вы знаете? — оставив ускользающую мысль в покое, Эрех посмотрел на Юхея. — За день до смерти. И убили его…
— Что, родня у ребенка нашлась? — довольно хохотнул мастер.
— Нашлась, нашлась…
— Какая новость! Отличная новость! Обмыть бы. Эй, Юраи! Женщина! Да что ж это такое, вечно ее не дозовёшься!
Поднявшись со стула с удивительной для человека его размеров грацией, Юхей нырнул за занавески. Эрех засунул в рот пышку с малиновым вареньем и, пережевывая, задумался. Был ли тот, к кому ездил судья два года назад и тот, кто продал Нору и Ниму, одним и тем же? Мастер Рейке бы уже целую теорию выдвинул, а так приходилось обходиться своими весьма скромными силами и незначительным опытом.
Дожевав пышку и потянувшись за пончиком, но-Тьен сообразил, что в доме вдруг воцарилась абсолютная тишина. Тяжкая, настороженная, заставившая его, вместо пончика, ухватить нож для масла. Что он собирался с этим ножом сделать, Эрех понять не успел. Удар по затылку швырнул его в темноту и последнее, что целитель ощутил, была поверхность скатерти, о которую он приложился лицом.
****
Дверь в кабинет Теона Делко Йон распахнул по старой привычке, пинком. Останавливать его никто не стал — костюм свой он за это расследование полностью изгваздал и пришлось опять надеть старую форму, которую сидящий в приемной плешивый хмырь узнал даже без нашивок. Потому на шум и грохот никто не прибежал.
В несколько стремительных шагов сыщик пересек просторный кабинет и небрежным движением швырнул на стол отпечаток, только что сварганенный им при помощи типографии «Эха Альмейры». На нем во всей красе возлежал тул Ойзо, слегка подпорченный неправильным хранением, с отчетливо видимым швом от вскрытия.
Теон вперил взгляд в черно-белое изображение и побелел, как окружающие его стены.
— Ты немедленно отпустишь бедолагу и объявишь во всеуслышание, что произошла ошибка в опознании, — вкрадчиво сказал Рейке, не сводя с полковника пристального взгляда. — А иначе я с телом на плече иду в магистратский суд и под присягой рассказываю, что ты и твои орлы начудили сегодня у старых сушилен. И как вы собирались надурить магистрата.
Белизна полковничьего лица стала отливать синим.
— Ты знаешь, что старый хрен с тобой сделает, не так ли, Теон?
Дрожащей рукой Делко рванул ворот кителя.
— Он все время был у тебя?!
— Скажем так, — ухмыльнулся Йон. — Вы же сами объявили пятьсот лян награды за тело и убийцу, э? Достаточная сумма, чтобы такой неудачник, как я, приложил определенные усилия.
— И ты нашел… убийцу? — обычно самоуверенный, с громкий голосом, сейчас Теон говорил, чуть ли не клацая зубами.
— Дело оказалось интересным, — вопрос Йон проигнорировал, только оскалился, подобно загнавшему вора псу. — Обманчивым. Сначала я нашел жертву, которая обратилась в преступника. Потом нашел убийцу, оказавшегося жертвой. А потом я стал задавать вопросы и на один никак не могу найти ответа самостоятельно — каким же это образом владелец провинциального цирка вышел на весь бюрократический цвет столицы? Знаешь, я так бы и плутал в неизвестности, если б ты не стал вскрывать тело судьи. И меня вдруг озарило — почему ты, почему не магистрат, э?
Следить, как мечется человек, пойманный на горячем, когда-то представляло для Йона удовольствие отдельного рода. Он думал, что забыл это чувство, но глядя на перепуганное лицо, с бегающими глазками и задрожавшими усами, понял — нет. Просто давно не было шанса его испытать.
А самое главное, Теон Делко знал Рейке еще тогда, восемь лет назад, и сейчас — Йон готов был свою единственную шляпу заложить — в полной мере вспоминал все, что в те времена испытывал: лютый страх.
Безудержный ужас перед взявшим след псом, остановить которого могут лишь Боги. Вон, даже губы задрожали, как у готового расплакаться ребенка.
— Это не я, — неожиданно тонким голосом пискнул он.
— Э?
— Его покрываю не я.
— Не смеши меня.
— Это правда! — Делко вцепился в край стола, пытаясь скрыть трясущиеся руки.
— Тогда кто?
Молчание и бегающие глаза. Йон устало вздохнул.
— Ну, как хочешь, — пожал плечами, взял со стола отпечаток и сунул в карман, показывая, что собирается уходить, вернее, идти. К магистрату.
— Не… — Делко осекся, внезапно поник и рухнул на стул. — Все.
— Что?
— Все. Я сказал — все! Все, кому он оказывал услуги.
— То есть ты хочешь сказать, что речь идет о круговой поруке клиентов? — Рейке оторопел. — Да что он тогда такое делает? И… Проклятье, Теон, ты что, тоже предпочитаешь детей?! Не бреши, я же тебя знаю!
— При чем тут дети? — Делко оторопело моргнул. — Ах, ты про судью… Нет, дело совсем не в детях…
Он снова замолчал.
— Тогда в чем? — эта странная беседа начинала надоедать, но тревога, вызванная признанием, не давала ее прекратить.
— Он… Понимаешь, он исполняет желания… Понимаешь? Любые желания! — он почти сорвался на крик. — Хотя, о чем это я. У тебя же никогда не было желаний. Ты был счастлив! Ты же ничего никогда не хотел, как и все вы! И тебе не понять, что значит хотеть чего-то!
— Повремени с истерикой, пожалуйста, — Йон представил, как при словах Теона на Небесах в заливистом хохоте зашлась Судьба. — При чем тут желания? Ты что-то отклоняешься от темы разговора.
Упер руки в столешницу, навис над Делко, прекрасно зная, какое впечатление производит, с его-то ростом и внешностью:
— Или не отклоняешься? Кто он такой — мастер Тулли?
Полковник смотрел затравленно.
— Он исполняет желания, — выдавил наконец. — Я же сказал… Он приходит к человеку и предлагает ему то, что тот давно хотел. Карре вечно скрывал, что его возбуждают только маленькие девочки… А Ойзо было скучно и он пробовал все, чтобы развеять скуку. Ты знаешь, почему отец забрал его из Асталота домой? Они там с приятелями сколотили компашку и ради интереса убили какого-то бродягу. Долго убивали, дня три. Сын магистрата хотел посмотреть на чужую смерть… Гаденыш.
— И ты все это, разумеется, знал, — спокойно уточнил Рейке.
— И я знал, и его отец знал. И про дурь тоже. И про шантаж. Шантаж ему был нужен, чтобы покупать дурь, магистрат урезал содержание и перестал давать ему деньги. Спорю, если б он был жив, следующим желанием было бы убить отца.
Солнце, перевалившее за полдень, весело заглядывало в окошко, рассыпая по полу теплые пятна света. Интересно, сколько сейчас? Час Собаки или Кошки?
— Ладно, я понял. Приходит некто и предлагает сильным мира сего — хотя, сильные из вас, как из козьего хвоста дудка, — предлагает им исполнение желаний. Я так понимаю, не тех, что загадывают на Первый день года. Ты что просил?
— Тестя.
— Э?
— Чтобы тесть от меня отвязался, чего непонятного?
Сыщик озадаченно моргнул, потом сообразил. Тесть Теона был одним из дюжины судей Высшего Королевского Суда.
— Контролировал он тебя, э? Запугивал? А ты сидел и не мог слова поперек пискнуть, потому что он сожрал бы тебя вместе с формой, сапогами и парадным мечом?
Делко полыхнул, белизна щек мгновенно сменилась таким румянцем, что Йон испугался. Как бы не помер, скот, прежде чем признается.
— И что случилось с ним, с тестем?
— Удар хватил…
— Удар, значит. Удар… Удар и желания, — мысли, которые никак не могли оформиться, сложились. Отчетливо вспомнился Тэфе на краю трамплина, остановившийся взгляд, прикованный к темноте за спинами зрителей. — Дай угадаю. Мастер Тулли — всего лишь чтец из Храма Отца и Матери? Оттуда все его волшебные умения знать, что хотят люди и заставлять их делать то, что они не хотят? Сломанные обеты и немного связей во всяких интересных местах?
— Всего лишь?! — полковник все же сорвался, захохотал, визгливо и тоненько, так, что слезы потекли по лицу. — Он был одним из высших иерархов Храма! Ты бы видел, что он может!
— Да видел я, видел, я же штаны в штабе двадцать лет не протирал, — с досадой отмахнулся Йон. — Я просто одного не пойму, неужели ты так хотел свободы, что не побоялся связаться с безумцем, зная, в какую дыру это тебя приведет? А жертвы? Два трупа — пусть их, мир чище станет, но дети? Ты что, не понимаешь, что жрешь дерьмо и радуешься, будто это мороженое?!
Он не удержался, стукнул по столу кулаком.
— И на что ты надеялся? Что никто не узнает? Смешно. Ты, видимо, толком не имел дела с чтецами, не так ли? Иначе знал бы, что обеты — единственное, что не превращает их в стихийное бедствие. Они все поголовно сумасшедшие! Он же не просто исполнил твое желание, кретин ты эдакий, он сначала заставил тебя хотеть его исполнения, чтобы ты сам к нему пошел, на коленях умолял!
Судя по тому, с какой ненавистью вскинулся полковник, насчет коленей Рейке угадал.
— Всегда прав, да? — прошипел Делко. — Да что бы ты понимал! Всегда думал, если ты осенен благодатью, все остальные — мусор! Тогда посмотри на себя сейчас! Ты никто!
— Да, дружище, — если это была попытка оскорбить, то она провалилась. — Я действительно считаю вас всех мусором. Потому что я-то знаю, зачем я тут. А ты? Какого ты торчишь здесь с утра до ночи, э? Пенсию высиживаешь? Награды? И мусором, конечно, никого не считаешь? Тогда скажи, сколько трупов тебе надо принести, чтобы ты понял, ничтожество, где предел допустимого? Сколько еще? Пять? Десять? Скажи мне! Скажи мне число!
Он все же сорвался на рык, от которого дрогнули стены, и Теон вжался в спинку стула.
Неимоверных усилий стоило не вцепиться мрази в горло.
— Но ты не бойся, старик, — он похлопал полковника по плечу. — Хоть я и никто, но с правом на свидетельствование в суде. Думаю, мы с тобой еще увидимся. У подножья, так сказать, правосудия.
Широко ухмыльнулся, глядя, как смысл его слов отражается на щекастой полковничьей морде, и вышел в коридор. Плешивый хмырь за конторкой сидел пригнувшись, явно подслушивал под дверью.
Йон сосредоточился, отгоняя произошедшее в дальний угол памяти. Кажется, он совершил большую ошибку, послав мелкого в Товайхо за информацией. Очень большую. И теперь должен был поспешить