Они сидели в ливинг-рум. Полностью одетый Супермен — черные брюки, черные туфли и черная же майка, — вернувшийся с улицы с газетой в руке, он снял только пиджак, и девчонка, завернутая в кимоно Супермена. Тенденция бродить по квартире голой проявилась в характере Алис, и Генрих только прокорректировал слегка нудистку, приказав ей надевать кимоно. Зачем, Супермен не знает, для порядку, несмотря на то, что голенькая Алис ему очень нравится…
— Я знаю, что мы сделаем! — Тихая улыбочка появилась вдруг на лице Супермена. — Уж раз тебе так хочется грабить богатых и сильных, мы отправимся в отель «Плаза Атэнэ»…
— По-моему, это роскошное место ничуть не легче ограбить, чем «Максим», — неуверенная обида за то, что Супермен отверг ее предложение, прозвучала в голосе девчонки.
— Я не собираюсь грабить весь отель или даже ресторан отеля. Но мы побродим там днем, посидим в баре, понаблюдаем за публикой и выберем объект… Потом придем к объекту в номер с визитом.
— Генри, ты криминальный гений! Должна признать, что голова у тебя работает прекрасно. Я была в «Плаза Атэнэ» пару раз с сестричкой, мы навещали ее приятеля, это да, теплое местечко. Там полным-полно богатых арабов с Ближнего Востока…
— И богатых леди, — закончил за Алиску Супермен. — Я бы с удовольствием подарил своей подружке кольцо с бриллиантом…
Девчонка, польщенная, засмеялась. Генрих же подумал, что Супермен все более входит во вкус и посвящает грабежу большую часть времени, хотя изначальный импульс был преступить человеческое во имя суперменовского поведения…
Было 6:45 вечера, когда «их» дама, «наша дама», называл ее Генрих, к этому времени, правда, обзаведшаяся именем Патриша, встала из-за столика и стала прощаться со своими гостями…
— Good bye, Стэлла, good bye, Майкл! Было приятно вас увидеть. — Последовали обязательные поцелуи общим числом около шести, и гости вышли из бара, чтобы подняться по лестнице на уровень улицы и, пройдя через несколько красивых залов, покинуть отель.
Патриша задержалась ровно настолько, чтобы взять у бармена ручку, вернуться к столу, подписать кусок картона — счет, отделить меньшую половину, поместить ее в сумочку и, положив ручку и большую часть разлинованной картонки на стол, выйти из бара. На прощание Патриша послала бармену улыбку… Наблюдавший эту сцену Супермен подумал, что вместо улыбки американка могла бы оставить монету в пять франков. Бармен улыбнулся американке, но улыбка тотчас сползла в гримасу усталой неудовлетворенности, как только американка покинула бар.
— Пойди взгляни, какой у нее номер комнаты, — прошептал Генрих.
— Как? — не поняла девчонка. — Пойти за ней?
— Дура, — прошептал Супермен. — Пройди мимо столика. На счете должен быть написан номер ее комнаты. Быстро! Пока бармен не забрал счет.
Алис встала и лениво, походкой избалованной девчонки сделала несколько шагов, наклонилась, опустила руку в склянку с орехами, оставшуюся после Патриши и ее гостей, скользнула взглядом по столику и вернулась к папе Генриху… Все, исключительно все клиенты в баре могли видеть, как девчонка это делала, но все простили невоспитанную English girl, и пара выхоленных call-girls, сидевших с тремя восточными людьми, с состраданием взглянули на молодого вдовца с панк-дочкой. Бедный Генрих!
— Пятьсот двадцать шесть, — сообщила Алис, жуя орехи, и даже предложила орехи Супермену, раскрыв ладошку. — Хочешь?
— Уходим, — сказал Супермен, взял счет и, сопровождаемый жующей панк-дочкой, пошел к бару. Вынул кошелек и расплатился наличными. Бармен с легким удивлением посмотрел на мсье. Он думал, что мсье остановился в отеле…
Супермен и девчонка вышли из бара.
— Мы должны проделать все это очень быстро, — сказал Супермен. — Поднимайся на пятый этаж. Я же отдам «подарок» администратору. Жди меня там, у лифта…
Девчонка осталась ожидать лифта вместе с группой обитателей отеля, те с любопытством оглядели девчонку. Генрих подумал, что, увы, Алиска все равно осталась заметной личностью, хотя они и перекрасили ее волосы в один цвет — теперь только соломенные волосы украшали ее голову.
Генрих вынул из кармана плаща по-магазинному завернутый в подарочную бумагу небольшой пакет и, выйдя через боковую дверь на улицу, вновь вошел в отель через главный вход, уже покрытый каплями дождя.
— Бонжур, — сказал Генрих приветливо. — Я хозяин магазина за углом. Пожалуйста, — попросил он молоденькую девушку за конторкой отеля, — пошлите это в 526-й номер. Сейчас же. Я обещал мадам эти духи. Кажется, она отправляется на день рождения. Будьте так любезны. Она ждет.
И Генрих ушел, получив от девушки улыбку и заверение, что сверток будет тотчас послан мадам с bell-boy.[108] Генрих покинул отель через парадную дверь и вошел в него опять через боковую. Через несколько минут он уже стоял на пятом этаже отеля, утопая черными туфлями в мягком, цвета вишни, ковре, рядом с Алис, очевидно, набравшей незаметно для Генриха полные карманы орехов в баре — Алис жевала.
— Пятьсот двадцать шестой за углом слева, — сказала Алис.
— Запомни, ты держишь на прицеле мадам, я отвечаю за белл-боя. И перестань жевать. Это несерьезно…
— А в фильмах, — сказала девчонка обиженно, — некоторые жуют жвачку.
— «Некоторые»… — передразнил ее Супермен. Он нервничал.
Этаж был пустынен, только из одной двери доносились музыка и голоса. По-видимому, один из постояльцев коротал время, наслаждаясь ТВ. Генрих и Алис бесшумно прошли по ковру к номеру 526. Генрих поглядел на белую дверь номера, приложил ухо к двери. Из-за двери, внутри помещения, раздался телефонный звонок. Один, второй, третий… четвертый…
— Может быть, ее там нет? — спросила шепотом Алиска, наклоняясь к уху Генриха.
— Куда она могла деться? Она ушла из бара без пальто…
— Yes? — глухо раздалось из-за двери. И затем еще две-три непонятные фразы, что, Генрих не успел понять, так как ему пришлось срочно отлепиться от двери — в отдалении, за углом, металлически вздохнув, открылись дверцы лифта. Генрих достал из кармана ключ, и он, и Алис метнулись к другой двери, почти напротив номера 526. Генрих сделал вид, что закрывает дверь «своего номера». Однако ключ в замочную скважину не вставил, боясь, что в номере 533 кто-нибудь есть…
— А я тебе говорю, kid, ты не должна встречаться с Ричардом и Бобом. В конце концов, я тебе запрещаю с ними видеться…
— Ну па-ап, — заныла Алис, — па-чему? Они такие хорошие ребята, ты же их совсем не знаешь…
— Хорошие ребята? Я не хочу, чтобы моя дочь общалась со шпаной…
Из-за угла появился коротконогий юноша в униформе отеля. В руках юноша держал пакет, весь день пролежавший в плаще Супермена. Какой-то американец и его дочь тихо пререкались, стоя у двери своего номера.
— Ну па-ап, я уже большая, я сама знаю, с кем мне дружить…
Папа повернулся, пропуская белл-боя, пробормотавшего: «Bon soir, monsieur! Bon soir, mademiselle!»
— Bon soir, — сказал папа-Супермен и ткнул в спину белл-боя ствол «беретты». — Если хочешь жить, молчи и делай то, что я тебе скажу, — прошипел Супермен. Девчонка, продолжая жевать, выудила из кармана черного пальто «браунинг» и ткнула его в ребра белл-боя. — Будь хорошим. Позвони в дверь, мы отойдем, но один звук — и ты мертв, — предупредил Супермен. — Понял?
Генрих и Алис стали по сторонам от двери, оставив белл-боя перед дверью одного, оба направив на него оружие.
Коротконогий парень вздохнул и нажал кнопку звонка.
Раздался приглушенный звук шагов, и голос Патриши, знакомый им по бару, проныл по-английски:
— Who is it?[109]
Очевидно, американцы считают, что весь мир обязан знать их язык, и упрямо лопочут на родном языке во всех странах мира. Завоеватели.
— Бэлл-бой! — ответил коротконогий. — Пакет! — добавил он и приподнял пакет в правой руке, как бы для того, чтобы Патриша через глазок в двери смогла его лучше рассмотреть.
И Генрих, и Алис напряглись, когда услышали некоторое время спустя щелчки открываемых замков и цепочки. Очевидно, американку удовлетворил обзор белл-боя сквозь перископ. Дверь приоткрылась, и Генрих, метнувшись к белл-бою, втолкнул его в комнату, влетел сам, за ним влетела Алис и захлопнула дверь…
— Это вооруженное ограбление, — сказал Генрих и поправил усы левой рукой. — На пол! — приказал он остолбеневшей американке и перевел револьвер в сторону белл-боя. — Оба! На пол!
— What do you think you are doing?[110] — спросила, задыхаясь от злости, американка, отступая на шаг. Номер был большой, они стояли как бы в прихожей, стена поворачивала, и в проеме было видно большое окно, вернее, шторы на окне и часть внутренности ливинг-рум. «Сьют», — догадался Генрих. Ливинг-рум, спальня, ванная и прихожая. Стоит немалых денег.
— Думаю, мы сейчас ограбим тебя, Пат, — сказал Супермен угрюмо. — На пол, или мне придется ударить тебя. — Супермен шагнул к американке, жестом кивнув Алиске, чтобы она посмотрела за белл-боем, план чуть изменился. Американка, кажется, оказалась упрямой.
— Я позвоню в полицию! — рванулась миссис в ливинг-рум, Генрих прыгнул за ней и схватил ее за волосы. Почему именно за волосы, он и сам не знал.
— Хэй, ты, — сказал он и, обмотав длинные волосы свободолюбивой женщины вокруг руки, заставил ее опуститься на колени. — На пол! Stupid![111] Какая полиция! Если хочешь, чтобы все это быстрее кончилось, делай, что тебе говорят. — И с неожиданней для себя самого жестокой злостью пнул стоящую на коленях американку ногой так, что она с колен упала на четвереньки. «Ебаные наглые американцы», — пробурчал Супермен. — Ложись на пол, без церемоний, — заключил Супермен и опять пнул американку, на сей раз в зад. Очевидно осознавшая серьезность истории, в которую она влипла, американка легла на пол ничком.