Стовосьмиэтажная башня Управления Безопасности — самая высокая во всём комплексе — гордо и величественно устремлялась ввысь из самого центра админзданий Совета Объединенных Территорий. Матово-чёрный цвет, символ власти и величия, придавал ей настолько зловещий вид, что те, кто впервые попал в управленческий квартал либо по своей воле, либо по принуждению, все они без исключения испытывали необъяснимый внутренний трепет, глядя снизу вверх на могучий символ Победы Прогрессоров. Её так и прозвали — «Чёрная Башня». И за цвет, и за послевоенные годы репрессий, в которых УБ принимало активное участие. Сейчас же, упираясь куполом в пасмурное, с редкими серыми прожилками хмурое небо, башня казалась ещё более мрачной и зловещей, чем когда-либо.
Феликс вышел из Черной Башни через служебный выход и очутился в ведомственном гараже. Он на лифте спустился на третий стояночный ярус, в восемнадцатом ряду сел свою служебную «Теслу» и отключил наручный геолокатор. Только сейчас он смог расслабиться.
Прикоснувшись пальцами к пурпурной от пощечины щеке, Феликс улыбнулся. Крайне редко за последние годы он видел Агату такой. Когда она стояла перед ним, разъярённая, пылающая от злости, ему так хотелось обнять её, прижать к своей широкой груди и по-отечески сказать: «Успокойся, девочка моя, всё наладится».
Спроси его «почему», он бы не ответил, хотя и сам себе неоднократно задавал этот вопрос: почему все эти годы он рядом с ней, почему не ушёл инструктором в армию, хотя зовут постоянно, почему до сих пор не подал в отставку. В свои пятьдесят семь, имея награды и выслугу лет он, ветеран войны, заслужил достойное содержание. Служба в УБ давно опротивела ему, и мысли о тихом уединенном домике у океана всё чаще посещали ночами. Но почему не уходит? Почему продолжает заботиться о ней? Оберегает и беспрекословно выполняет все её приказы, не задумываясь об их сути? Много лет как верный пес он всегда рядом с ней, но при этом, постоянно в тени и на вторых ролях.
И только им двоим ведомо — его роль в её жизни самая первая и самая главная.
Феликс завёл мотор, выехал из гаража в туман и с силой вдавил в пол педаль акселератора. Мощный мотор взревел многосотенным конским табуном, и машина понеслась в серую дымку улиц, прочь от Чёрной Башни.
Впереди его ждал Мегаполис. Давно уже не город, а многоуровневый улей с пятидесятимиллионным центром проги — прогрессоров — и пятисотмиллионными рабочими кластерами, с настолько стремительной жизнью, что ежедневный бытовой суицид на почве нервного истощения стал для их обитателей привычным делом. Прогресс пожирал лишних людей. Все последние двадцать пять лет его сердце — урбанистический монстр Мегаполис строился у Феликса на глазах. Когда он молодым капитаном вернулся с войны, монстр ещё не был таким, но за послевоенные годы обычный миллионник с устаревшей инфраструктурой и множеством муниципальных проблем разросся как на дрожжах.
Гормоном роста послужила объявленная проги послевоенная доктрина, основанная на использовании исключительно солнечной энергии. Солнце стало единственным и безграничным энергоресурсом. Не зря мировое противостояние называли «войной за крохи». Противостояние «зелёных» с нежелающими терять деньги нефтебаронами ползуче переросло в Третью Мировую. Это название было неофициальным, хотя так и было на самом деле. Пройдя всю войну разведчиком карательного батальона, два года участвуя в политических «чистках», владея такими тайнами, цена которым — сама жизнь, Феликс не смог бы точно сказать, кто сражался в той войне на стороне добра, а кто на стороне зла. Много лет историки спорят о её причине, том, кто первым спустил курок и в целом о необходимости той войны. Но даже самые заядлые спорщики не осмеливаются нарушить табу и до сих пор не ставят под сомнение «руководящую роль прогрессоров в деле победы всего прогрессивного человечества над силами зла и установление мира во всем Мире». Такие пропагандистские лозунги более двух десятков лет ежедневно звучат из каждого монитора с редкими перерывами на трансляцию видеонаркотиков.
В итоге послевоенных реформ цена одного эксаджоуля сравнялась с ценой стакана воды, превратив за четверть века солнечную энергию в нынешнюю реальность: в стекло и бетон этажей, тысячами поднимающиеся в небо и уходящие сотнями под землю; в миллионы километров магистральных тоннелей, паутиной пронизавшими жилые районы; в сотни тысяч сверхскоростных вагонов мегаполис-транса и в сотни Кластеров — сателлитов Мегаполиса — рабочих городов с солнечными электростанциями, аккумуляторными хранилищами и транспортировочными электромагистралями. Затем монстру понадобились люди, и сотни тысяч несчастных со всех уголков разорённой планеты потянулись превращать его в вечно ревущий, зудящий образец прогресса и страха, изобилия и нищеты, слепоты и веры, цинизма и безразличия.
В эту реальность, разрезая быстро спускающийся вечерний туман, мчал электрокар. Машина, наконец, выскочила из административного квартала, оставив позади высокие многометровые каменные заборы с датчиками движения и сотнями камер наружного наблюдения, бесконечные ворота, шлагбаумы и круглосуточные патрули охраны. Впереди гудел вечный улей.
То, что война носила характер «каждый сам за себя» — это и спасло человечество. Нельзя применить ядерное оружие, воюя с соседями, со всеми без исключения. Битва «против всех» быстро разрушила существующие союзы, альянсы, разорвала договора. Никто не хотел ни новых земель, ни сфер влияния, ни власти. Про идеологию не заикались. Целью воюющих сторон стало единственное желание — выжить.
Но в те годы молодой Феликс не думал, за какие идеалы он воет в этой непонятной войне. Он был солдатом и делал свою работу. Задумался только сейчас.
Победившие с его помощью проги взяли всё под свой контроль и теперь безгранично владели всем, пряча за словами «национальное достояние» монополию на присвоенную ими Землю. Четверть планеты они покрыли солнечными батареями, сделав электричество единственным легальным энергоносителем. Потребление иных видов жёстко лимитировалось и допускалось лишь для личных некоммерческих целей. Ископаемые источники энергии были запрещены и в странах, до войны добывавших газ, уголь и нефть, теперь свирепствовали голод и разруха. В них практически не осталось людей.
Феликс выехал на скоростную автостраду, включил автопилот и прикрыл усталые веки. Он не спал двое суток. Напряженность вконец измотала его.
«Годы берут своё, — подумал он, — если бы не Агата…»
Он не служил ни недалёкому плебсу, ни его беспринципным патрициям. Рабский народ и цепляющиеся за власть дряхлые партайгеноссе были ему одинаково противны. Когда-то воюя за обоих, он думал, что воюет за своё будущее. Но когда такие как он победили, проги их победу назвали «народной» — во имя «прогресса» над «консерватизмом». Когда участвуя в «тройках» он безжалостно уничтожал несогласных с таким утверждением, они назвали эти убийства наказанием врагов народа. Так с помощью подобных ему, проги получили безграничную власть, окрестив её «народной». Теперь у них всё называлось «народным».
Но Феликс больше не служил им. Он служил ей.
— Автобан, один километр, — раздался металлический голос автопилота. — Перейдите на ручное управление. В противном случае транспорт будет припаркован.
Начинался Мегаполис-Сити. Феликс отключил автопилот, снял с шеи брелок, вынул из него карту памяти и вставил в звуковую панель. Из динамика донеслась давно позабытая мелодия:
Электрический свет продолжает наш день
И коробка от спичек пуста.
Но на кухне синим цветком горит газ.
Сигареты в руках, чай на столе,
Эта схема проста.
И больше нет ничего, все находится в нас…
— Краплеными картами играете, дорогая моя, — Алекс нежно погладил «эспаньолку» и включил ближний свет.
Луч фар вырвал в полутемном тоннеле автострады задние фонари «Тесла», прижавшейся в правый ряд, и Алекс понял, машина перешла на автопилот.
Стремясь всё контролировать лично, он не любил автопилоты. Его спортивный «Нагано» не имел автопилота.
За «Теслой», полчаса назад выехавшей на Главную Площадь из ворот админ-комплекса, он следил больше суток, и все больше убеждался в своей правоте — Агата Грейс ведет двойную игру. Все бы ничего, поскольку она ему платит, и платит весьма неплохо, но… Интуиция, никогда не подводившая раньше, сейчас неистово кричала: «Тебя хотят подставить».
Она не ответила, зачем понадобились мозги трёх юродивых, труп одного из которых он оставил на полицейской стоянке, хотя он спрашивал. Он не любил неопределенность, и это первое, что настораживало. Подкинуть тело полиции — хорошая идея и эффектно исполненная. Так он убил «двух зайцев» — инициировал официальный розыск клиента, и убрал ведущие к нему цепочки.
Оставался ещё полицейский, но его случайная гибель, озадачила Алекса. Алекс не любил автопилоты, неопределенность и не верил в случайности. И это второе, что насторожило. Что же касается объявленного полицией розыска, Алекс будет идти следом и первым доберется до цели. Тогда будет чем шантажировать Агату.
Да-да, именно Агату, потому как она лично уверяла его, что дело конфиденциальное и убэшники участия в нём не принимают. И тут эта серебристая «Тесла».
Её он увидел два дня назад, рядом с полицейским управлением, в первый день слежки за тогда ещё живым Марком Кариди. Вернее, его пеленгатор случайно зафиксировал разговор двух мужчин, сидящих в этой «Тесле». Алекс Деев не верил в случайности, так оно и вышло — они говорили о Марке. Оба были сотрудниками Управления Безопасности СОТ и тоже следили за ним.
В тот день Алекс принял решение, понаблюдать не привлекая внимания, что бы это могло значить, но вечером того же дня Марк Кариди — последний человек, видевший клиента до исчезновения погиб в собственной квартире от взрыва газового баллона.
Собрав случайности и неопределенности в единое целое, Алекс понял, его хотят подставить. Он ещё не видел всей картины целиком, но интуиция подсказывала — началась большая игра, и первыми полетят головы пешек. Но Алекс Деев та пешка, что в большой игре непременно выйдет в ферзи.
Тем временем «Тесла» въехала в Мегаполис-Сити и вскоре припарковалась на стоянке у развлекательного комплекса «Космический парк аттракционов». Из машины вышел седой мужчина старше пятидесяти, подтянутый, в белой рубашке и сером пальто, чьи рукава заканчивались большими узловатыми, будто отлитыми из бронзы кистями рук. Походка выдавала военную выправку.
— Убэшник, — настороженно прошептал Алекс, — такими ручищами только цепи рвать. Шею сломает в секунду.
Человек быстрым шагом, не оглядываясь, направился вдоль стоянки в сторону сверкающего неоном квадро-театра. Его крупная фигура была хорошо различима в зеркале заднего вида. Этот человек напомнил Алексу отца.
Немного постояв перед афишей с военной кино-агиткой «Путь к Победе», человек купил билет и вошёл внутрь. Алекс остался в машине. Он терпеть не мог пропагандистских фильмов прогрессоров, тем более про ту войну. Сразу после победы, в самые первые дни проги объявили «большую партийную чистку», и его отца, победившего в войне в хвании полковника кибер-батальона «К», одного из главных разработчиков решающего наступления, известного как «Сломанная стрела», объявили врагом прогресса. Карательная «тройка» УБ расстреляла его в тот же день на заднем дворе их дома, прямо на глазах у четырехлетнего Алекса. Он до сих пор помнит тот день. Мать не перенесла случившегося и после похорон оказалась в больнице с нервным истощением. Там она и повесилась в уборной на собственных чулках.
Так Алекс оказался в приюте. Они ещё существовали в послевоенные годы. Но, ни прогрессивное воспитание, ни добровольно-принудительное вступление в молодежную организацию «Смена», ни повальная прогрессорская агитация не сделали из него проги — безликого раба системы. Его поколение называли поколением Победы, Поколением 2020. Все родившиеся в военные годы или сразу после неё, воспитывались в духе прогрессорства, с детства учились верить в его торжество во всем мире. Им внушали, что именно они построят будущее. Поколение потребителей привело человечество к войне, их время кончилось. Жить и работать не для себя, а во благо Прогресса — вот главная цель нового поколения. Его поколения. Так же, как всех его сверстников, Алекса готовили к этому в детдоме, в интернате, в армии, в спецназе. Но вопреки, а может благодаря этим учениям, Алекс вырос скорее изгоем, люто ненавидящим и ровесников-проги, и вождей, лишивших его семьи, и всё окружающее его прогрессивное безумие. Учителя постарались — научили по-звериному ненавидеть.
Алекс дёрнул головой. Временами накатывающие воспоминания не давали покоя. В темноте стоянки серебристая «Тесла» одиноко мокла под моросящим дождем, а хронометр на приборной доске показывал ровно восемнадцать тридцать. Киносеанс скоро начнется, и Алекс прикрыл глаза. Он проснется ровно через два часа, когда закончится фильм и человек в сером пальто снова сядет в свой электрокар.
Феликс вышел из машины. Холодный мартовский ветер ударил в лицо. Пригладил седые волосы, поправил выбившийся из-под пальто воротник и направился в дальний угол комплекса, к зазывно сверкающему афишей квадро-театру.
У входа ни души. До начала сеанса от силы минут десять. Он взглянул на афишу. С большого голографического экрана на него в зареве взрыва смотрел обожженный воин, спиной прикрывающий испуганную темноволосую девушку. Под коллажем, по диагонали большими объемными буквами краснела кровавая надпись: «Путь к Победе».
Феликс купил билет и вошёл в здание. Пройдя несколько шагов он, наконец, позволил себе оглянуться. Никого. Лишь тучная билетёрша у входа сканировала билетные корешки. Он резко свернул вправо, прошёл шагов десять по узкому коридору и оказался у маленькой неприметной двери с табличкой: «Служебный выход». Быстро открыв дверь, и оказавшись на темной лестничной площадке, он включил карманный фонарик. Крутая железная лестница вела вниз. Феликс посветил в темный лестничный проём и стал спускаться. Не смотря с виду неуклюжую фигуру, он всё делал быстро, по-кошачьи мягко и аккуратно.
Лестница упёрлась в железную дверь. Феликс дернул за ручку, дверь не поддалась. Достал пластиковую карточку, прислонил к электронному замку и снова надавил на ручку. Сотрудникам его класса полагалось иметь при себе универсальный электронный ключ. В замке щёлкнуло, и холодный ветер из открытой двери обжёг лицо.
Квадро-театр остался позади, впереди сверкал миллионами огней комплекс аттракционов. Но Феликс шел не туда. Он быстро шагал по ночному парку, среди мокрых от унылого дождя деревьев. Он сошёл с вымощенной пиленым камнем аллеи на сырую траву, не замечая, как быстро промокают его туфли, и направился к темнеющим вдали постройкам. Там, на хоздворе, под одиноким уличным фонарём мок его личный автомобиль — переделанный под электробатареи старенький армейский пикап.
Феликс сел в кабину и заботливо погладил приборную доску. Немного подождал, затем сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, выравнивая дыхание. Завел мотор, и пикап приветливо заурчал.
Феликс повернул руль, и машина послушно вырулила на дорогу. Хронометр показывал ровно восемнадцать тридцать. Это означало, что у него есть два часа до конца фильма. Два часа для беседы с тем парнем, лежащим в ожоговом отделении хосписа для бездомных на окраине Мегаполис-Сити.