Кора на одном из поленьев в камине с треском лопнула. Герцогиня эль Хаарт, вздрогнув, моргнула и выпрямилась.
— Все в порядке, дорогая? — услышала она.
— Да… Просто немного задумалась, — Вивиан, стараясь не встречаться взглядом с мужем, повернула голову к дивану и обнаружила, что он пуст. — А где Мелвин?
— В детской. Госпожа Делани увела его еще с полчаса назад. Ты ведь сама пожелала им доброй ночи, разве не помнишь?
— Да? — вяло удивилась герцогиня. — Забавно. Действительно, не помню. Уж не заснули ли я, часом?..
Она принужденно рассмеялась и бросила взгляд на каминные часы. Стрелки показывали начало одиннадцатого. Всего лишь?.. «А чувство такое, будто бы давно за полночь», — подумала Вивиан. И все-таки посмотрела на мужа: тот, закинув ногу за ногу и откинувшись в кресле, задумчиво перебирал пальцами страницы какого-то справочника, лежащего на коленях. Взгляд его, как недавно ее собственный, был устремлен в огонь. Герцогиня, поколебавшись, поднялась.
— Ты не против, если я оставлю тебя, Кендал? — спросила она. — Уже десять. Я хотела лечь сегодня пораньше.
Муж отстраненно кивнул.
— Конечно, иди. Я еще почитаю…
— Только не засиживайся надолго, — сказала Вивиан, — ты и так мало спишь. Завтра суббота — ты дома?
— Еще не знаю. Спокойной ночи, дорогая.
— Спокойной ночи, — на прощание привычно коснувшись ладонью его локтя, Вивиан вышла из гостиной и прикрыла за собой дверь, в душе ощущая какую-то странную неудовлетворенность. Кендал любил тихие семейные вечера у камина и дорожил ими — не в последнюю очередь потому, что служба его редко их позволяла. Но в последнее время эти краткие минуты отдыха словно утратили для него всю свою прелесть. Конечно, он работает на износ, и еще эта проклятая Дымка… «Она занимает все его мысли, — думала Вивиан, медленно поднимаясь по лестнице. — Она и Нейл. Этот боевой факультет! Что за внезапная фантазия!» Растерянность герцогини, вызванная необъяснимым равнодушием мужа, сменилась тревогой. В том, что Нейлару не место среди бойцов, она была с герцогом совершенно согласна. И даже, по его примеру, пыталась убедить сына всё же обратить внимание на алхимию, но так ничего и не добилась. «Впрочем, что тут удивительного, — не без горечи подумала она. — Если уж он даже Кендала не послушал». Печально было это осознавать, но увы, мнение отца всегда стояло для Нейла на первом месте. Герцогиня, вздохнув, миновала последнюю ступеньку лестницы и остановилась перед дверью своей спальни. Опустила ладонь на ручку, потянула — да так и не вошла. Желание «лечь пораньше», озвученное мужу, было лишь предлогом сбежать из гостиной, на самом деле спать ей совсем не хотелось. Конечно, склянка с настойкой лурии, год как поселившаяся на ее прикроватном столике, легко могла это исправить, но… Вивиан разжала пальцы. Повернула голову, прислушалась к тишине и, подобрав юбки, свернула по коридору к детской. Дверь ее была приоткрыта, по паркету тянулась узкая полоса света. Герцогиня заглянула в комнату. На столе у окна тускло горела лампа; Мелвин спал, как всегда разметавшись во сне и сбросив на пол подушку, а его воспитательница, сидя в кресле у едва тлеющего камина, переворачивала очередную страницу какой-то книги. Ее гладко причесанные рыжие волосы медью сияли в свете свечи. Вивиан неслышно попятилась. И тут ей не было места. «Наверное, я сама виновата, — думала герцогиня, машинально поворачивая назад. — Сначала Нейл, потом Мелвин… Дети тянутся к тем, кто их любит».
Поравнявшись с комнатой старшего сына, Вивиан остановилась. Постояла немного, подумала — и, войдя, щелкнула пальцами. Над узким письменным столом у стены зажглась свеча в настенном канделябре. Кровать, стол, пара стульев, платяной шкаф, старый сундук в углу, под вешалкой, расписанный полустертыми фигурками зверей — когда Нейл был маленьким, там лежали его игрушки… «Давно пора убрать его в детскую, — подумала Вивиан, подходя к сундуку. — У Мелвина есть свой, но от второго, полагаю, он тоже не отказался бы. А сюда лучше поставить этажерку или комод. Надо сказать завтра Кендалу». На стенной полке у вешалки нашлась вторая свеча, Вивиан зажгла и ее. А потом, сама не зная, зачем, потянула на себя крышку сундука.
Игрушек там внутри, конечно, не было — мальчик вырос. Рассеянный взгляд герцогини скользнул по истертым корешкам перевязанных бечевкой книг, по стопке старых тетрадей, сдувшемуся кожаному мячу с прорехой в боку — и остановился на старой деревянной шкатулке с фигуркой грифона на крышке. Ее когда-то подарила любимцу покойная тетушка Мэриам. Надо же, Нейл сохранил ее? Вивиан обхватила ладонями исцарапанные бока шкатулки и, покрутив ее в руках, открыла. Пусто. Ну разумеется, вспомнила она, ведь подарок-то был с секретом! Герцогиня вернулась к столу, поставила на него шкатулку и села. Да, точно, тут было двойное дно… Она провела ладонью по вытертой бархатной подкладке и улыбнулась, нащупав хитро спрятанный рычаг. Наверное, механизм давно заржавел от времени, подумала Вивиан, и в тот же миг под пальцами что-то щелкнуло.
Открывшийся тайник не был пуст. На дне его, устланном белыми носовыми платками, покоилась потемневшая от времени серебряная цепь с амулетом из черного оникса. Вот, значит, куда подевалась любимая игрушка?.. Улыбка застыла на губах ее светлости. Ей вспомнилась гостиная Белой усадьбы, освещенная пламенем камина, сидящий в кресле герцог эль Хаарт и спящий у него на коленях годовалый Нейлар с крепко зажатым в кулачке амулетом. «Славный малыш»… «Надеюсь, имениннику понравился мой подарок»… Она полагала, что всё это лишь игра, очередная попытка герцога заполучить ее — но она ошибалась. Как сильно она ошибалась!.. Вивиан протянула руку, обхватила пальцами холодный камень и потянула амулет из шкатулки; уголок носового платка, застряв между звеньев цепи, потянулся следом, платок упал ей на колени, но герцогиня не заметила этого. Она как зачарованная смотрела на черный оникс, и в тусклом блеске граней ей виделось то, что она много лет не желала замечать. Привязанность мужа к «чужому ребенку», всегда казавшаяся ей неестественно-вынужденной, на самом деле была настоящей. Кендал любил сына. И Нейл это знал, в отличие от матери. А она запретила ему называть его папой…
Рука с зажатым в ладони амулетом предательски дрогнула. Вивиан опустила плечи. Впервые за все эти семнадцать лет в душе ее шевельнулась слабая тень раскаяния. Кендал когда-то назвал ее хорошей матерью — но разве это было так? Разве мать — хорошая ли, плохая — может настолько ненавидеть своего ребенка, чтобы пытаться лишить его радости любить и быть любимым? «Вы еще будете счастливы — если сами того захотите». Она не захотела. И в фанатичном служении разбитому сердцу, растворившись в своем несчастье, едва не сделала несчастным собственное дитя. Может быть, неосознанно, и всё же… Незнание не освобождает от ответственности. А знание, вдруг подумалось ей, делает эту ношу еще тяжелее. Кендал сдержал слово — но чего ему это стоило?.. Герцогиня опустила голову. Провела пальцем по граням холодного, мертвого камня и, придвинув к себе шкатулку, осторожно уложила амулет обратно на дно тайника. Если бы она знала, что в нем найдет, она никогда бы его не открыла. Остается надеяться, Нейл не заметит, что цепь кто-то трогал. «Прости меня, мой славный малыш, — с горькой улыбкой подумала Вивиан. — Твоя мать — дурная женщина. Но, милостью богов, с отцом тебе все-таки повезло».
Вновь нащупав секретный рычаг, ее светлость уже собиралась закрыть шкатулку, когда взгляд наткнулся на выпавший из нее платок. Хорошо, что не слетел на пол, про себя порадовалась герцогиня, протягивая к нему руку. Жесткий от крахмала белый батистовый квадрат негромко хрустнул под пальцами, и Вивиан растерянно наморщила брови. Что это? Монограмма?.. Две буквы, «Н» и «Х», криво вышитые синей шелковой нитью в углу платка, не оставляли никаких сомнений: это были инициалы ее старшего сына. Но Вивиан никогда не заказывала ему ничего подобного — не говоря уж том, что самая неопытная мастерица и то сделала бы свою работу лучше. Где Нейл взял эти платки? Ну не сам же вышил! Герцогиня развернула находку. Тонкий, едва уловимый аромат жимолости коснулся ноздрей, и ответ пришел в то же мгновение. Кассандра Д’Элтар… Перед глазами Вивиан, как в ожившем сне, вдруг возникла библиотека, освещенная десятком свечей, напряженная фигура мужа, застывшего у дивана, испуганный взгляд госпожи Делани и две головы на кожаных подушках, склонившиеся друг к другу: одна русоволосая, коротко стриженная, вторая — в россыпи темных кудрей. «Вивиан, назад! Ты ее добьешь!» — хриплый, взволнованный голос с трудом достиг ее сознания, но ответного отклика не вызвал. Приросши ногами к полу, Вивиан неотрывно смотрела на белое как мрамор лицо незнакомки, на сомкнутые голубоватые веки над полукружьями черных ресниц и на свесившуюся вниз тонкую девичью руку. Искра жизни, гаснущая во тьме… Эта девочка тоже не была магом. Как Итан. Густой сизый туман потянулся к застывшей на пороге Вивиан своими холодными щупальцами. Как Итан… Она убила его…
«Вивиан!»
Свечи начали меркнуть. Пол под ногами зашатался, комната вдруг отодвинулась назад, что-то громко хлопнуло — и всё вокруг окутал непроглядный мрак. Живой, клубящийся призрачными кольцами, он жадно тянулся к Вивиан, душа ее в объятиях ужаса, и как она ни старалась вырваться, ничего у нее не выходило. Что-то приподняло ее над землей — неумолимое, невидимое во тьме, и повлекло куда-то, как ветер несет сорванный с дерева лист. Итан… Я не хотела, я не должна была… Это я во всем виновата…
— Вивиан!
Всё тот же голос, донесшийся словно издалека, нарушил окутавшее ее безмолвие. Чьи-то руки стиснули ее плечи — коротко и сильно, почти до боли. Герцогиня вздрогнула.
— Вивиан! Очнись! Ты меня слышишь?
Она моргнула, приходя в себя. Сквозь мутную серую пелену перед глазами медленно проступало лицо склонившегося над нею мужа. Оно было бледным и встревоженным. Вивиан шевельнула пересохшими губами.
— Кендал, — пробормотала она, и герцог, коротко выдохнув, на миг прикрыл веки. Пальцы, судорожно сжимавшие ее плечи, ослабили хватку.
— Слава Танору, — услышала Вивиан. — Не пугай меня больше так, дорогая… Что ты тут делаешь? Я думал, ты давно уже спишь.
Она неопределенно пожала плечами. Кендал эль Хаарт, повернув голову, окинул взглядом комнату. Заметил открытый сундук под вешалкой, покосился на стоящую на столе шкатулку и наморщил брови:
— Ты что-то искала здесь?
— Нет, — прошелестела жена. Пальцы ее разжались, и смятый платок упал в подставленную ладонь мужа. — Так… Просто зашла… Положи это обратно, Кендал. И закрой шкатулку, пожалуйста. У меня голова кружится.
Герцог не глядя бросил платок на стол.
— Пойдем, я уложу тебя в постель, дорогая, — сказал он, помогая ей встать. Герцогиня кивнула и, покачнувшись, на миг прикрыла глаза. — Так сильно кружится?..
Вивиан кивнула снова.
— Кендал, — прошептала она, — почему это со мной происходит?
— Туман вернулся?
— Да, — по ее телу прошла легкая судорога. — Обними меня, Кендал! Мне страшно! Я не хочу опять, как тогда… Не хочу!..
В голосе ее звучали слезы. Герцог мягко привлек жену к себе.
— Ш-ш. Все будет хорошо, — проговорил он со своей обычной спокойной уверенностью, и Вивиан, обессиленно ткнувшись лбом в его плечо, прерывисто вздохнула. Тепло его рук и легкий, чуть терпкий запах сандала и кедра привычно рассеивали тревогу. — Это пройдет, любовь моя. Мы справимся. А сейчас пойдем, тебе нужно лечь. Хорошо?
Вместо ответа до него долетел еще один тихий вздох. Вивиан подняла на мужа свои светлые, чуть затуманенные глаза и улыбнулась — печально, словно бы с сожалением.
— Когда-нибудь ты устанешь от меня, Кендал. И поймешь, что оно того не стоило.
Герцог медленно покачал головой. А потом, склонив голову, ласково коснулся губами ее лба.
— Оно того стоило, — отозвался он.
Настойка лурии всегда действовала безотказно: не прошло и получаса, как герцогиня эль Хаарт уснула. Ее муж, посидев рядом еще немного, поправил одеяло у нее на плече, прикрутил колесико лампы и вышел из спальни. Лицо его было мрачным. «Второй приступ за последние несколько недель, — думал он, закрывая за собой дверь. — Конечно, осень, обострения мы всё равно бы не избежали, однако… Гори она синим пламенем, эта усадьба! Не стоило нам туда ехать!» Он обернулся на закрытую дверь за спиной, и серые глаза, еще недавно лучившиеся спокойствием, тревожно блеснули в полумраке. Второй приступ. И невозможно предугадать, когда за ним последует третий — Кендал многое бы отдал, чтобы этого не случилось, но опыт прошлых лет надежд ему не оставлял. Это обязательно повторится. А значит, нужно быть готовым. Быть рядом. Если не успеть вовремя вывести ее из этого состояния, она провалится в туман надолго. «Как тогда», — мысленно повторил Кендал недавние слова жены. Он даже думать не хотел о том, что однажды вернувшись домой может найти там то же, что нашел когда-то в Белой усадьбе в ночь крестьянского бунта. Та женщина, неподвижно замершая у колыбели, была не Вивиан. Пустая оболочка с таким же пустым взглядом — она дышала, двигалась, даже произносила какие-то слова, но живее от этого не становилась. Скорее, наоборот. И это было страшно вдвойне. Одни боги знают, что помогло ей тогда вернуться — тогда и год назад, после того, как она перешагнула порог библиотеки, но в следующий раз сил может не хватить. И если грани сомкнутся… Герцог тряхнул головой. «Пора заканчивать с почетным караулом в лаборатории, — подумал он. — В конечном итоге, мой домашний кабинет оснащен не хуже. Кое-что перевезем из корпуса, наладим почтовый канал связи напрямую… Короне важен результат, а не моё присутствие во дворце с утра до ночи. Здесь я сейчас нужнее. Приступы обычно случаются в темное время суток, и госпожа Делани при всем желании не сможет помочь — даже если поймет, что происходит». Его светлость скользнул невидящим взглядом по приоткрытой двери детской. Помочь!.. Да разве тут поможешь? Алхимики разбираются в человеческих хворях, но болезнь тела — не болезнь души. За эти семнадцать лет Кендал перепробовал все средства, однако навсегда избавить Вивиан от проклятого тумана так и не сумел. Любое сильное переживание, любое воспоминание о былой трагедии — и муть прошлого вновь поднималась со дна, застилая свет… Герцог вспомнил мертвенно-бледное лицо жены и открытую шкатулку рядом с ней, на столе. Не она ли явилась причиной нового приступа? «Значит, тем более нужно убрать с глаз долой», — решил он. Вернулся в спальню старшего сына, закрыл сундук, задул свечу на полке над ним и вновь подошел к столу. Взгляд его упал на черный оникс в тяжелой квадратной оправе, и по губам скользнула тень улыбки. Та самая копия? «А я-то считал, что она пылится где-нибудь на чердаке, — подумал он. — Однако вряд ли это могло хоть сколько-нибудь взволновать Вивиан». Хмуря брови, герцог поднял со стола измятый платок. Разгладил ладонью и сухо крякнул, увидев в правом нижнем углу криво вышитую монограмму. Инициалы Нейлара, и чьей рукой они вышиты, можно даже не гадать. Теперь всё ясно. «Кассандра Д’Элтар, — отстраненно подумал он. — Мда. У каждого мальчишки свои сокровища…» Его светлость встряхнул платок, на миг уловив исходящий от него слабый аромат жимолости, аккуратно сложил по линиям сгиба и вернул в тайник, к остальной дюжине, прикрыв серебряной цепью. Тихо щелкнул рычаг секрета, крышка шкатулки захлопнулась. Кендал эль Хаарт задул вторую свечу и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собою дверь.
Рабочий кабинет его светлости, который он сам и все его домашние привыкли называть лабораторией, по сути, именно ею и являлся. Не в последнюю очередь как раз поэтому единственное окно кабинета было забрано частой решеткой и оборудовано двумя парами ставен, а дверь — тяжелая, железная, в свое время изготовленная на заказ и оборудованная хитрым тройным замком — всегда была на запоре. Входить в святая святых не разрешалось никому за исключением герцогини (иногда его светлости во время какого-нибудь сложного опыта был необходим ассистент) и магистра щита — если обстоятельства требовали полной приватности. Но в любом случае, ключ от лаборатории существовал в единственном экземпляре, и дубликатов ни у кого из перечисленных не имелось. Лучшее хранилище для опасных воспоминаний!
Герцог, войдя и повернув ключ в замке, огляделся. Куда бы пристроить шкатулку? В шкафах места нет, полки бюро слишком узкие, на стеллаже с инструментарием она будет только мешать… Задумчивый взгляд его светлости упал на запертые ставни. А вот это, пожалуй, сгодится! Он подошел к окну, машинально проверил задвижки и поставил шкатулку на подоконник. «Здесь целее будет», — подумал он. И невольно улыбнулся, глядя на расправившего крылья резного грифона на крышке. Когда-то фигурка была покрыта яркой цветной эмалью — время стерло ее почти полностью, обнажив дерево, однако сказочное чудовище своего горделивого достоинства не утратило. Наоборот, в нем словно прибыло воинственности, и даже отколотый кончик клюва смотрелся не увечьем, но почетным шрамом, которые, как известно, лишь украшают бойца… Неудивительно, что у Нейлара не поднялась рука отправить ветерана на пенсию! Герцог, всё еще улыбаясь, добродушно качнул головой. Потом, не устояв перед искушением, ногтем щелкнул деревянного стража по его щербатому клюву и вышел. «Надо будет завтра разобрать тот сундук, — думал он, шагая по темному коридору. — Неизвестно, что еще там может найтись. Лучше подстраховаться, не дожидаясь очередных сюрпризов! Уверен, Нейлар поймет». Кендал еще раз заглянул к жене, убедился, что она крепко спит, и, успокоенный, вернулся в гостиную. Время было еще не позднее, часы в холле едва пробили четверть двенадцатого, а назавтра он уже совершенно точно решил остаться дома, так что можно было позволить себе еще параграф-другой…
Как водится, десятком страниц дело не ограничилось. Полностью ушедший в чтение герцог очнулся задолго после полуночи, отвлекшись на скрип дверных петель и тихий шорох юбок. Вивиан?.. Он быстро вскинул голову и не без облегчения улыбнулся:
— А, госпожа Делани! Что-то случилось?
— Нет-нет, ваша светлость. Простите, если помешала. С Мелвином все хорошо, он спит, я только зашла за книгой.
Воспитательница, очевидно, не ожидавшая застать хозяина здесь в столь поздний час, смутилась и неловко спрятала руки за спину, словно нашкодивший ребенок. Кендала это почему-то развеселило.
— За книгой? — насмешливо-удивленно переспросил он, вздернув брови. — Воистину, ваша жажда знаний не знает границ! Неужели недра моих шкафов так быстро иссякли?..
Щеки госпожи Делани залил предательский румянец.
— Нет, — отозвалась она, опуская глаза. — Я за другой книгой, ваша светлость. Вон той.
Она шевельнула плечом в сторону дивана и герцог, повернув голову, увидел забытую там детскую книжку — на ее обложке был изображен щекастый розовый поросенок в синей шапочке с помпоном.
— Мелвин читал ее нам сегодня вечером, — напомнила воспитательница. — Книга старая и корешок совсем расклеился, я хотела починить.
— А почему не в библиотеке? Там ведь удобнее.
Женщина вздохнула.
— Там холодно, — честно призналась она. — Я подумала, раз уж в гостиной всё равно растоплен камин… Но это ничего страшного, ваша светлость. Я возьму ее в детскую, у Мелвина крепкий сон и он привык к шелесту страниц. Еще раз простите…
Она торопливо шагнула к дивану, подхватила книжку и тут же исчезла — его светлость, уже открывший было рот сказать, что ее присутствие ему совсем не мешает, даже слова вымолвить не успел. «Однако! — в некоторой растерянности подумал он, глядя на то место, где еще секунду назад стояла воспитательница. — С такой скоростью перемещения в пространстве ей прямая дорога в сигнальные гонцы! Не пойму, боится она меня, что ли?» Он озадаченно хмыкнул себе под нос. Бояться хозяина у госпожи Делани объективно не было ни единой причины. Может, конечно, ему показалось, да и час поздний, плюс неожиданность — как в тот раз, в большой бальной зале, когда ей пришла фантазия сесть за рояль… Вспомнив об этом, Кендал эль Хаарт задумчиво нахмурил брови. Нет, понял он, страх все-таки был, только к нему ли конкретно он относился? Госпожа Делани женщина привлекательная. И если ему нет до этого дела, то вовсе не факт, что все прочие, как однажды выразился Айрон, такие же «кроты слепые», как он сам. В конце концов, в истории почти каждой семьи нет-нет да и найдется хоть одно воспоминание о юной хорошенькой гувернантке, не устоявшей перед хозяином, — или, наоборот, о хозяине, презревшем брачные обеты!.. Кокеткой госпожу Делани никак не назовешь. Быть может, кто-нибудь из ее предыдущих нанимателей в свое время пытался, так сказать, расширить круг ее обязанностей — вот она и опасается теперь оставаться с мужчиной наедине? Что ж, резонно. Пусть в данном конкретном случае неоправданно… Его светлость зевнул и захлопнул справочник. «Надо завтра распорядиться, чтобы на вечер в библиотеке оставляли побольше дров, — думал он, поднимаясь. — Октябрь на носу, ночи и впрямь уже холодные. Не хватало мне еще из-за какого-то сластолюбца лишиться хорошего работника!» Неодобрительно качая головой, герцог придвинул решетку плотнее к камину, потушил свечи и вышел из гостиной.
Весь первый этаж тонул во мраке. Кендал прошел через холл, поднялся по лестнице и свернул по коридору к своей спальне. Проходя мимо детской, ускорил шаг — так, на всякий случай — и уже через несколько минут, зевая, улегся в постель. Всё-таки хорошо, думал он, откидываясь на подушки, что завтра не нужно будет вставать с петухами. Повод, конечно, для этого подобрался не лучший, но в чем-то эль Гроув прав. Нужно давать себе отдых. «Да и Вивиан будет спокойнее, — подумал он, закрывая глаза. — Первые дни выхода из тумана самые тяжелые. Проклятая Дымка! Из-за нее я совсем перестал появляться дома — и вот результат!» Лоб его светлости прорезала глубокая морщина. Не только душевная травма жены и смертоносное детище данзарских черных алхимиков, управы на которое до сих пор не нашлось, тревожили сердце. Нейлар. Далеко, за много морских миль от Геона и дома, в Бар-Шаббе, откуда он так и не смог его забрать, на боевом факультете, от которого его не вышло отговорить…
Школьный табель Нейлара эль Хаарта за третий курс, вместе с официальным письмом о переводе, граф Бервик привез королевскому алхимику лично. Почему — Кендал понял еще до того, как гость произнес первое слово. Похоже, предприятие не увенчалось успехом.
— Мы сделали всё, что было в наших силах, ваша светлость, — тут же подтвердил мрачную догадку Бервик. — И не пожалели ни средств, ни влияния, чтобы глава боевого факультета пошел нам навстречу, однако…
— Он отказался это сделать? — приподнял бровь герцог. Бервик качнул головой.
— Отнюдь. Достопочтенный мэтр внял голосу здравого смысла и отдал соответствующие распоряжения. В качестве противника в решающем испытании против вашего сына выставили не адепта на курс старше, как заведено, а одного из преподавателей. Учитывая весьма скромные успехи адепта эль Хаарта по части рукопашного боя, глава факультета счел эту меру достаточной. Однако мэтру Герви выйти из схватки победителем не удалось.
— Но это же просто смешно! Преподаватель проиграл адепту? Да еще и третьекурснику?
— Этого я не говорил, — гость, вздохнув, развел руками. — Видите ли, ваша светлость, победа не обязательна. Главное, что требуется от претендента, — продержаться до конца схватки, время которой строго регламентировано. Увы, с этим ваш сын более чем справился. Его глухую оборону противник пробить не смог, как ни старался: а он старался, поверьте, мэтр Герви — один из наших людей.
— И что же, других не нашлось?
— Нашлось, — согласился Бервик, глядя себе под ноги. В воздух повисла короткая пауза. — Памятуя об известных сложностях, связанных у адепта эль Хаарта с работой в близком контакте, мы подстраховались и на этот счет… Но, к сожалению, с еще меньшим успехом. Адепт Рексфорд вашему сыну проиграл.
— Райан? — первый алхимик сердито передернул плечами: — Ну еще бы! На что вы надеялись, стравливая между собой двух друзей?
Гость поднял голову, и хозяин дома умолк.
— Адепт Рексфорд, — проговорил Бервик, — совершенно солидарен с вами, ваша светлость, относительно того, что на боевом факультете его товарищу делать нечего. Расчет был верный — и на близкий контакт, и на узы дружбы, и на эффект неожиданности. Поддаваться адепт Рексфорд не собирался. И работал в полную силу, причем, надо сказать, куда жестче мэтра Герви.
— Но проиграл? Как?
— Не знаю. Меня там не было, а те, кто был, включая самого Рексфорда, до сих пор не могут понять, каким образом едва дышащий человек смог вдруг уложить на обе лопатки противника вдвое сильнее его самого. Звучит дико, согласен, но факт остается фактом. Что же касается пресловутого «Как?» — боюсь, на этот вопрос вам сможет ответить только ваш сын. Хотя, полагаю, вряд ли захочет.
— Посмотрим, — хмуро обронил герцог. — Хорошо, допустим, ваш Герви не смог пробить защиту, а Райан Рексфорд пал жертвой какого-то запрещенного приема. Но кроме них двоих на факультете хватает бойцов!
Гость невесело усмехнулся.
— Разумеется, ваша светлость. Но не могли же мы выставить против вашего сына их всех? Настолько вопиющее нарушение правил вышло бы боком не только главе факультета… Однако еще кое-то про запас у нас все-таки был. И третьей схватки ваш сын предсказуемо бы не выдержал — но обстоятельства сложились не в нашу пользу. Не знаю, что привело тогда в экзаменационный зал барона Норвиля, но оспорить его вердикт не решился никто из комиссии. Слово исполняющего обязанности архимага оказалось решающим, и адепт эль Хаарт получил свой заслуженный перевод. Что мы могли сделать? Хьюго Норвиля не купишь и не запугаешь — вы с ним знакомы и знаете, что он за человек.
— Да, — с отсутствующим видом обронил герцог. — Я знаю.
То, что он услышал, звучало странно и неправдоподобно — однако же подтвердилось в самом скором времени, когда его светлости пришло письмо из Бар-Шаббы, от мэтра Моссдена. Преподававший искусство рукопашного боя адептам первого, второго и третьего курсов, мэтр всегда присутствовал на переводных испытаниях на боевой факультет. И его письмо практически слово в слово повторяло недавний рассказ графа Бервика. Очевидцу, да еще и не посвященному в суть всей этой рисковой кампании, трудно было не поверить. И пусть Бервик, перед тем, как откланяться, заверил герцога, что сделает всё от него зависящее, чтобы адепт эль Хаарт не продержался на боевом факультете дольше полугода, его светлость отнесся к этим заверениям без энтузиазма. «Может, я все-таки был не прав, отказав Нейлару в таланте? — мучительно размышлял герцог. — В конце концов, я не боец! А он — давно уже не тот маленький мальчик, что так нуждался в защите. Не зря ли я вообще всё это затеял?»
Зря или нет, но Кендал эль Хаарт привык прежде всего доверять собственным глазам. И в конце августа, когда вся семья собралась в Белой усадьбе, ее молодому хозяину представился случай доказать, чего он стоит: зная, что сын каждое утро тренируется с кем-нибудь из своей охраны на заднем дворе, герцог поднялся пораньше, дождался, пока занятие почти подойдет к концу, надел балахон и вышел из дома.
Нейл, увидев его, машинально отразил удар атакующего справа и поднял руку, останавливая тренировку.
— Доброе утро, отец, — сказал он с некоторым удивлением в голосе.
— Доброе утро, — отозвался герцог. — И вам, господа. Оставьте мне кто-нибудь шест — и можете быть свободны… Я основательно заржавел за год в своей лаборатории, и мне не помешает размяться — надеюсь, ты не против такой замены, Нейлар?
— Нисколько, — сын, улыбнувшись, пожал плечами: — Один соперник вместо трех? Как по мне, очень выгодный обмен!
— Вот и славно, — обронил его светлость, принимая протянутый кем-то из охранников шест. Покрутил его в пальцах, привыкая, качнулся с пятки на носок — и без дальнейших прелюдий перешел в наступление. Однако внезапность атаки не застала сына врасплох, как бывало. Нейл, словно предвидя ее, качнулся назад, пропустил над собой край бамбуковой палки и, змеей скользнув в сторону, закрыл блок. Второй выпад его противника разбился о воздух. Сразу последовавший за ним третий тоже не достиг цели. Атакуемый раз за разом уходил от удара, изгибаясь не хуже собственного шеста, что когда-то не мог толком удержать в руках, ставил блок за блоком, просчитывал каждый обманный маневр и не давал к себе подобраться. Он не нападал, нет. Но любая попытка герцога пробить его защиту неизменно оканчивалась ничем. Шест лишь впустую рвал воздух. И даже тот единственный раз, когда Кендалу удалось-таки почти достать противника, победы ему не принес — сокрушительный удар бамбуковой палки пришелся не в плечо обороняющегося, но в самый центр возникшего вдруг словно из воздуха шеста. Раздался глухой скрежет, палка в ладони атакующего мелко задрожала, непостижимым образом овившись на миг вокруг второго шеста, потом рванулась из пальцев, и не перехвати ее герцог свободной рукой, дело точно кончилось бы вывихом. «Непостижимо! — промелькнуло у него в голове. — Все они были правы, и Моссден, и Бервик, и, пожалуй, Норвиль… Но как?!» Тряхнув онемевшим запястьем, его светлость поймал встревоженный взгляд сына и не удержался от соблазна этим воспользоваться. Отступив на исходные, он сжал шест в ладони здоровой руки и, оттолкнувшись от земли, рванулся вперед по короткой дуге. Удар по диагонали не раз выручал его во время оно — но увы! Нейлар просчитал и этот маневр. Шесты, скрестившись, громко затрещали, а последовавший за этим упругий толчок, болезненной вибрацией прошив ноющее запястье, отбросил его светлость назад. Бесполезно, понял Кендал. Можно плясать здесь хоть час, напрасно изводясь на мыло, — эту защиту и впрямь не пробить. «Бедный мэтр Герви, — сочувственно подумал он. — Боюсь, у вас просто не было шансов». Качнув головой, он сделал еще шаг назад и медленно опустил шест. Тревога в глазах сына, погасшая было, вспыхнула вновь.
— Отец? Всё в порядке? Ваша рука…
— Ничего. Милостью богов, не отвалится, — с легкой усмешкой отозвался герцог, растирая запястье. — Не беспокойся, Нейлар. Но если не возражаешь, давай на сегодня закончим — похоже, заржавел я куда сильнее, чем думал!..
Он рассмеялся, и сын ответил ему чуть смущенной улыбкой. Очевидно, он все-таки ощущал себя немного виноватым. Кендала обуревали примерно те же чувства — и часом позже, за утренним кофе, который им обоим подали в беседку, он все-таки нашел в себе силы в этом признаться.
— Мне совестно перед тобой, Нейлар, — помолчав, сказал он. — За то, что не верил в тебя и не хотел тебя слушать, но в особенности — за этот экзамен. Я так сильно противился твоему решению, что, к стыду своему, позабыл о всякой порядочности! По моей личной просьбе тебе дали не одного противника, а двух, включая многострадального мэтра Герви. Это было против правил, но глава факультета пошел мне навстречу — слава богам, барон Норвиль все-таки на этот раз оказался в нужном месте в нужное время… Я не хотел, чтобы ты поступил на боевой факультет. Не хотел видеть тебя бойцом — да и сейчас не хочу, врать не буду. Ты мой сын, Нейлар, и я боюсь за тебя, боюсь того, что неминуемо ждет тебя на войне, но я признаю свою ошибку. И обещаю, что больше никто не станет совать тебе палки в колеса: будь тем, кем решил, в конечном итоге, это твоя жизнь! Надеюсь только, что ты все-таки сможешь меня простить. Я лишь хотел уберечь тебя, пускай и выбрал для этого самый неприглядный способ.
Нейл, склонив голову, мягко улыбнулся.
— Я знаю, отец, вы всегда желали мне только добра. И про войну знаю, Райан сказал мне, и про экзамен тоже. Не за что мне вас прощать — любой на вашем месте поступил бы так же! Может, оно и было неправильно, но ведь, выходит, пошло на пользу? Я не обижаюсь на вас, правда. И если завтра рука вам позволит…
— Составить тебе компанию на тренировке? — с пониманием закончил за сына герцог. — Конечно, я буду рад. Правда, если с атакой дела у тебя обстоят так же, как и с защитой — боюсь, растянутыми связками я уже не отделаюсь!
Он весело фыркнул, а Нейл, наоборот, погрустнел.
— В том-то и дело, отец, — тяжело вздохнув, признался он, — с атакой у меня беда. Фаиз потому и велел на защиту ставить, там, на экзамене.
— Фаиз? Это тот, кто взял над тобой шефство?.. — задумчиво прищурился Кендал, вспомнив письма мэтра Моссдена. Сын кивнул. — Что же, по части защиты твой друг не ошибся и, надо отдать ему должное, сумел снять этот блок. Странно только, что с нападением он, при таких-то талантах, не справился.
— Да он и не пытался. Сказал, не хочет зря время тратить, мол, всё одно без пользы… Только Фаиз мне не друг.
Его светлость насмешливо вскинул брови:
— А кто? Хотя бы не враг, я надеюсь?
— Я тоже, — фыркнул Нейл. И поморщился: — Если честно, я его терпеть не могу! Но он лучший боец в школе, так что…
— Да, я заметил, — Кендал, сделав глоток кофе, посмотрел на сына: — И не его ли заслуга в том, что Райан Рексфорд проиграл тебе в поединке?
Нейл уткнулся взглядом в стол. Ясно. Его светлость медленно покачал головой.
— Ситуации, конечно, бывают разные, Нейлар, — помолчав, сказал он. — И уж точно не мне сейчас читать тебе мораль, но всё же… Запрещенные приемы — дорожка скользкая. Хотя бы потому, что дают твоему сопернику право вернуть должок, и происходит это обычно тогда, когда ты к этому совсем не готов. Хотя, признаться, мне любопытно — что же там все-таки был за прием?..
Нейл в ответ с только сожалением развел руками.
— Простите, отец. Я не могу сказать. И показать тоже — я дал слово. Но не беспокойтесь, больше никто не пострадает, это была вынужденная мера, запасной вариант на самый крайний случай. Да и не уверен я, если честно, что смогу это повторить, — чудо, что у меня вообще хоть раз получилось!
Его светлость раздумчиво кивнул.
— Что же, — проговорил он, — тебе виднее, сын. И раз уж ты дал слово, придется его сдержать. Надеюсь, больше таких «крайних случаев» тебе не представится. Однако твой наставник проделал большую работу — за что же ты его так не любишь?
— Да сволочь он! — забывшись, припечатал Нейл. — Простите, отец. Но, клянусь богами, если б вы знали Фаиза, вы бы меня поняли!
Герцог благодушно махнул рукой. О «драконовских методах» сыновнего наставника, благодаря мэтру Моссдену, он был наслышан. И даже несмотря на их очевидную продуктивность, сына вполне мог понять. Он перевел разговор на дела усадьбы и больше за весь свой короткий отпуск Бар-Шаббы не касался.
Но думать, конечно, думал. И тогда, и теперь. Кендал смирился с тем, что сын вырос, принял его решение и его выбор, но спокойствия ему это не принесло. Новым архимагом, как и предсказывал Бервик, стал Уэйн Теллер, этот медоречивый фанатик, тень грядущей войны неотвратимо наползала на Геон с юга… «И еще Алмара, — тревожно думал Кендал эль Хаарт, без сна лежа в постели и прислушиваясь к монотонной песне дождя за окном. — С чем вернется наше посольство? И вернется ли? От востока всего можно ожидать». Он мимолетно нахмурил брови, вспомнив клеймо «сволочи», которым Нейлар наградил своего наставника. Похоже, талантливый адепт ан Фарайя к своему ученику тоже никакой симпатии не испытывал — и всё же едва ли не за руку привел его на боевой факультет. Такая благотворительность не свойственна Алмаре. Уж если она дает, то потом всегда требует отдачи с процентами.
Не придется ли и Нейлару в свой срок платить по счетам?..