Монета Бога Теней - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2

Глава 2. Дороги Темнолесья

Осень 1670 года, окраина Темнолесья

"Глупцы становятся на тропу войны под знамена любого цвета, руководствуясь словом лжеца и лицемера, который готов платить. Но стоит лишь обрести рассудок и самому выбрать сторону — ты сразу станешь предателем, ведь сражаешься не за ту страну, в которой рожден." — Последние слова Леонарда Железнобокого, казненного за измену родине.

Алистер поглядывал на двух своих компаньонов: Роланда, которого знал с самого раннего детства и Титуса, вовсе не внушавшего доверия. Многообещающая сделка с седоволосым рыцарем была сомнительна: никаких гарантий, а значит — оставалось слепо следовать к границам, с надеждой, что хоть что-то из обещанного он все же выполнит. Титус изрядно надоел разведчику своими вопросами, рассуждениями о морали, которую Алистер в гробу видал, и повествованиями о принципах, не прошедших проверку временем.

Они уже успели дойти до Темнолесья, найти ночлег в небольшой пещере и поужинать пойманной лисой. Бесспорно, такое мясо на любителя: путники не расценивали его как деликатес, но голод способен сделать каждого человека неприхотливым в еде. Так как из провианта оставались лишь перец и вода, выходом из неприятной ситуации стали остановки у кустов с ягодами. Чтобы скрасить время в пути мужчины обсуждали разные темы: от политических взглядов до предпочтений в женщинах. Отдельно для себя, Роланд подчеркнул тот факт, что Титус никогда не был с девушкой, так как слишком неловко общался на эту тему и все время пытался перевести разговор в другое русло, никак не поддерживая рассуждения своих товарищей.

Из пещеры, в которой они в очередной раз остановились на ночлег, были заметны высокие необъятные стволы деревьев темного леса. Из-за густого тумана почти ничего не было видно. Вечерние туманы в Темнолесье были не редкостью, но каждый раз завораживали своей красотой и таинственностью. В том, что это был именно вечерний туман, рыцарь уверял себя сугубо интуитивно. Отвлекшись от своих мечтаний, Титус вернулся к очередному разговору:

— Алистер, разве может женщина быть такой, как ты описал? — Рыцарь держал руки над костром, а сам сидел на своих бронзовых доспехах, сложенных в кучу. Было довольно прохладно, огонь не сильно согревал Титуса, а сырость время от времени заставляла его кашлять. — Ты, как мне кажется, описываешь тролля, а не женщину.

— Скорее, лысого медведя. — Заметил Алистер. — Нет, я сам не верил, пока не увидел «Это» своими глазами. Действительно! Она похожа на лысого медведя, только с грудью, а запах изо рта еще хуже, чем у зверя. Такая женщина в постели и бедра тебе сломает, зуб даю. Не то, что психику. Может, она ведьма? А как еще объяснить то, что здоровый умом человек, еще и зрячий, женился на ней. — Разведчик пожал плечами, подчеркнув свое непонимание, скулы зашевелились, словно он пережевывал сказанное и хотел поскорее сплюнуть. — Брак мужчины с мужчиной невозможен, а мужчины с не пойми чем, как оказалось, приветствуется.

— Уж больно ты расстроен. Может, хватит уже о жене трактирщика? — Вмешался Роланд. — Видал чудищ и пострашнее. Так что это уже не смешно!

— Вот как раз трактирщику и не смешно. — Заметил Титус, после чего всех сразил смех, якобы от его остроты. Алистер засмеялся неискренне, лицемерие уже стало для него привычкой, да и раскрывать свою истинную натуру не было смысла. Немного отдышавшись от хохота, рыцарь всмотрелся вглубь пещеры, игнорируя презрительный взгляд разведчика, который он попросту не хотел замечать. Ранее Титус не видел подобного, ведь пещеры в горе — норма, а вот в холме, как эта, небывалая странность.

— Что-то увидел?

— Алистер, что это за пещера?

— Почему спрашиваешь не меня? — Поинтересовался Роланд. — Я ведь тоже здешний.

— Всю дорогу нас вел он, рассказывая, что за растения вокруг, и где какой зверь оставил следы. Раз Алистер так хорошо ориентируется в лесу, то есть шансы, что и о происхождении места нашего ночлега знает больше тебя, только без обид. Это поверхностные суждения.

— Согласен. — Подтвердил разведчик. — Не обижайся, Роланд, но ты больше мастер по выпусканию кишок, и если нашему рыцарю захочется украсить свой двор кровью, внутренностями и костями, он непременно позовет тебя на помощь. Титус, это не пещера, а нора. — С гордостью пояснил высокомерный разведчик. — В скалах пещерами называют расколы, созданные природой. В земле такое случается редко, исходя из этого, большинство длинных проемов в земле — норы. Здесь жил медведь, а благодаря корням, убежище до сих пор можно считать надежным.

— И ты посчитал это место хорошим ночлегом?

— Верно, ведь зверя тут больше нет. Остался лишь его запах, мы не сможем учуять его, а вот более мелкие твари способны на это, а значит — даже не сунутся сюда. В норе безопасно настолько, насколько позволяет само Темнолесье, которое может быть смертоносным, но для некоторых — это самое спокойное место на земле. Свежих следов нет, не исключено, что медведя сразил более крупный зверь, или охотник. Медведь в Темнолесье, практически безвреден, по сравнению с другими тварями. Мелкие обитатели этого леса порой куда опаснее, некоторые ядовиты и изворотливы, другие берут количеством, но во всех случаях, человек здесь — самое безобидное создание. В любом другом месте, в любой стране или королевстве, он — высшее звено пищевой цепи, но тут, зачастую — ее основание. Как тебе вообще эти места, не пугают?

— Ни капли, давно я не видел такой потрясающей красоты. — Вздохнул рыцарь. — Когда вчера на рассвете мы зашли в лес, удивляющий высотой своих деревьев, видимых за многие версты — я ощутил себя, словно во сне. Темная громада возвышалась из-за горизонта и с каждым пройденным метром вырастала еще больше, все сильнее поражая ум. Мы зашли в чащу, когда было светло, но чем дальше углублялись в нее, тем темнее становилось. Таким образом, день сменился ночью буквально за считанные минуты. В голове не укладывается то, что говорят об этих местах. Здешним землям приписывают статус наземного ада, падших небес, пустыни вечной ночи, но я бы назвал их одним из чудес, созданных природой. Раньше вы жили здесь, выходит, неподалеку есть селения?

— Если так рассуждать, о Темнолесье говорят лучше, чем там есть на самом деле. — Вмешался Роланд, невольно начав жестикулировать, рассказывая о родине. — Здесь всего три города, небольших, но довольно старых, со своими законами. Какое-то время мы жили в поселении Драконий клык, в самом сердце леса.

— Странное название.

— Однако, его можно считать вполне подходящим, учитывая главную достопримечательность городка. — Радостно ответил воин, почесав грубую щетину. — Ты, наверное, сейчас скажешь, что драконов не существует. Будет разумно так думать, но ты возьмешь свои слова назад сразу же, как увидишь центр города. Из земли, метра на четыре, торчит клык, по преданиям — принадлежавший дракону, которого убил сам Скиталец.

— Скиталец значит, в нашу первую встречу Алистер упомянул о нем.

— Воин, убивший чудовище. В этой битве он и приобрел бессмертие. По легендам, человек, сразивший дракона, никогда не получит того, чего желает больше всего. А скиталец пошел на войну за древних королей, желая погибнуть.

— Имя у него есть?

— Если верить легендам, есть. Но он настолько давно блуждает по миру, что забыл его.

— Бред. — Возмутился Титус, хотя дело его жизни, связанное с артефактами, лишний раз подтверждало некоторые легенды. — Человек, обретший бессмертие, будет стремиться к власти в любом месте, в любое время — это удел людей. Если он обладает такой силой, маловероятно, что о нем никто не знает, поэтому рассказанная история — простой миф, цель которого — привлечь внимание путешественников.

— Да никто и не говорит что это реальность, но самые старшие в жители города по сей день считают легенду правдивой. Если вспомнить историю нашего поселения, то именно Скиталец основал его, на том самом месте, где убил дракона. Якобы раньше это была равнина, простые зеленые поля, но, когда дракон рухнул с небес и издал свой последний визг, из земли стали пробиваться сосны, которые не прекращали расти, пока глаза чудовища не остекленели.

— Легенды — вещь занятная, но что касательно других городов?

— Еще есть безымянный город в горах, через него нам предстоит пройти, чтобы пересечь границу. Кто там только не живет, но разбойников нет. Хотя наше поселение было рядом с ним и кишело головорезами, они туда не совались. — Пояснил воин. — Ничего необычного, кроме людей всяких национальностей. Постоянных жителей там почти не бывает, нередко путники остаются только на зиму, чтобы по весне продолжить путь.

— Что-то вроде аванпоста?

— Пожалуй, сравнение уместно. — Пожал плечами воин. — Последний в списке — город под скалой. Угадай его название, подскажу, это что-то из ряда вон выходящее.

— Город-под-скалой?

— Именно. — Кивнул и улыбнулся Роланд, подняв вверх массивный подбородок. — Под скалой, окружающей половину Темнолесья, есть подземные воды, которые вымыли камень, образовав арку, превратившуюся в настоящие городские ворота. Туда можно попасть, лишь переплыв реку на лодке, но нам так и не пришлось побывать в Городе-под-скалой, откуда, если верить слухам, по сети каналов можно попасть в любую точку Темнолесья. Правда или миф — не знаю, но звучит интересно.

— В Темнолесье все названия незатейливые и очевидные, и как я посмотрю, риск умереть в любой момент слишком преувеличен. Просто независимые земли необычайной красоты со своей захватывающей культурой, недаром о них сложено столько легенд. Все это просто говорит: «Не суйся сюда», поэтому никто не приходит: и население довольно, и политикой никто не травится.

— Первое впечатление. — Пояснил Алистер, а его товарищ утвердительно кивнул, словно это должно было сказать рыцарю что-то больше или подтвердить очевидное. — Это все только первое впечатление.

— Почему ты так считаешь?

— Да, потому что я прав. Первое впечатление всегда неполное или неправильное, ему нельзя верить, но часто оно показывает, что будет дальше. Вот, например, с чем у тебя ассоциируется тишина?

— Со спокойствием. — Признался рыцарь.

— Не совсем, приятель. — Подсел ближе Алистер, он уже не ощущал такую неприязнь к рыцарю, попросту временно забыв о ней, чтоб прояснить некоторые моменты. — Мир, в котором мы живем, преподносит тишину как предупреждение к шуму. Ты идешь по лесу, слышишь животных, но редко обращаешь внимание на то, как они затихают. И продолжаешь чувствовать себя спокойно, безопасно, просто идешь дальше.

— Это и есть первое впечатление, ты про это?

— Да. Тишина, иллюзия спокойствия, на самом деле, в ней нужно распознать подвох, куда больший, чем в шумной подворотне столицы. Животные не издают звуков, только если угроза по-настоящему близка. Ты видел хоть одного зверя, который при виде хищника не затихает? Тишина в лесу — это признак опасности, но и другие места — не исключение. Если море стало слишком спокойным, команда на судне начинает готовиться к шторму. Вот, допустим, я с радостью убил бы тебя в нашу первую встречу. Не только из-за того, что присмотрел что-то ценное в твоем облачении, а просто потому, что не люблю рыцарей.

— А сейчас нет? — Улыбнулся Титус, восприняв сказанное как предисловие к комплименту.

— Убил бы, но с сомнениями. Ну, знаешь, если бы ты начал размахивать мечом перед моим носом, хоть парень ты и неплохой. — Отвлекшись от беседы, Алистер начал копошиться в сумке, так и не закончив говорить. Спустя минуту молчания разведчик извлек горсть ягод. — Держи, съешь пару.

— Они уже подсохли.

— Не волнуйся, так их и едят. — Просьба не волноваться заставила Титуса задуматься еще больше. — Эй, если хочешь убить кого-то, травить его ягодами — не лучшее решение. Да и яд у меня в другом кармане, держу подальше от съестного. Эти ягоды помогут слегка расслабиться и успокоить твой озноб.

— Алистер, ты говорил, что они закончились. — Возмутился Роланд, сунув руку в сумку, схватил горсть и закинул в рот, начав тщательно пережевывать, поглядывая то на рыцаря, то на напарника.

— Чтобы спасти их от твоего бездонного желудка. — Проследив, чтоб любитель бронзы проглотил ягоды, разведчик продолжил. — Понимаешь, Титус, первое впечатление о Темнолесье зачастую оказывается последним… Ради своей же безопасности, если хочешь дойти хотя бы до горного хребта, следуй простым правилам выживания. Во-первых, пей только ту воду, которую пьем мы. Во-вторых, ешь только те ягоды, которые едим мы. И еще — старайся избегать даже мелких царапин.

— Вода, что с ней не так в этих землях?

— Пауки. — Заявил Роланд, на что Алистера передернуло. — Ты ведь про них говоришь?

— Пауки, как же я их ненавижу. — Согласился рассказчик. — Видишь ли, эти маленькие твари, от природы обделены умением плести обычную паутину. Она у них слишком жидкая, но ядовитая. Под Темнолесьем несколько сетей подземных вод, питающих многочисленные источники. Недостаток, превращенный пауками в огромное преимущество, позволил им жить в норах под землей, вблизи чистых родников.

— Они травят воду?

— Титус, ты схватываешь все на лету. Это странно для рыцаря. Именно, травят воду, а их яд парализует животных, которые приходят на водопой. Сами пауки, размером с кошку, кстати говоря, вылезают после полуночи и пожинают плоды своего труда. Терзают парализованных, еще живых животных, которые почему-то не чуют яда.

— Что-то вообще пить расхотелось.

— А это, возможно, от ягод. Они заставят тебя пропотеть, их для этого и едят. Они содержат малую дозу яда, так что, фактически, мы теперь отравлены. Я подсушил их, чтобы смертельное вещество потеряло свою концентрацию и было не опасно.

— Какого черта? — Возмутился Титус, в иной ситуации он выхватил бы меч, чтобы всех покромсать, но ведь они тоже ели ягоды, значит, знали, что делают. Светлые глаза, слегка притупленные легкой тревогой, смотрели на собеседников.

— Ягоды разогревают твое тело, это хорошо помогает холодными ночами. Взгляни на себя, у тебя скоро слизь носом пойдет. Будет обидно, если непобедимого рыцаря убьет не лес, а обычная простуда. Ведьмовские ягоды расслабляют мышцы и вырабатывают иммунитет к яду, знаешь, как это происходит? Малые дозы яда заставляют тело привыкнуть к нему, приучают бороться. Это рассказал нам один вор из нашего города, он даже еду приправлял этой отравой. Понемногу, разумеется. — Алистер говорил с рыцарем без раздражения в голосе, не так, как обычно отвечал Роланду — все потому, что Титус в отличие от друга, не переспрашивал по несколько раз. — В общем, добрый мужик был.

— Глупец, я бы выразился именно так.

— Не сказал бы. — Заметил Роланд. — В итоге, когда в него выстрелили отравленной стрелой, которая за несколько часов отправила бы на тот свет даже медведя, наш герой всего лишь слегка замарал штаны, ну подумаешь, неделю ходил под себя жидким и теплым, но зато — выжил.

— У вас в городке, наверное, были прекрасные соседи.

— Были у Роланда, а я переселился туда намного позже. Драконий клык, сам по себе, населяли семьи охотников, наемников, алхимиков — поэтому у нас с ним довольно широкий запас знаний. — Алистер вскочил на ноги и стал надевать куртку на голое тело, справившись с этим, он взял колчан и лук, лежавшие костра. — Нужно добыть еду.

— Мы же уже ели.

— Ягоды непростые, поверь, скоро ты сам начнешь думать о пище. Кровь в твоем теле течет сейчас быстрее обычного, согревает, а это отнимает много сил. — Рыцарь и воин провели добытчика взглядом, пока он постепенно скрывался в тумане, набирая скорость и перескакивая через корни.

*****

Где-то в глубине Темнолесья стояла часовня. Она единственная в этих землях была символом богов света, пока пять лет назад все их служители не были жестоко убиты. Заброшенное строение скрывалось в самом сердце леса, увы, теперешние прихожане утратили веру, даже если когда-то и поклонялись богам. Она служила кое-чему другому, вполне земному и настоящему. Единственный просвет в кронах освещал крышу храма, дивное зрелище — некая пыльца спускалась через этот луч, что напоминало легкий снегопад. Тропа к храму давно заросла, падавший на нее свет делал видимыми кусты, миновав которые, можно было добраться до постройки с башней и колоколами. Часовня еще не утратила свой величественный облик, наверное, многие художники захотели бы прийти на это место, только лишь для того, чтобы перенести красоту здания на холст.

Прихожанин храма, некий Бернард Борн, спешно зашел в часовню, не обращая внимания, что втаптывает в грязь белые цветы. Бернард был одет в тяжелые латы из черной стали — довольно редкого металла, месторождения которого располагались только в этих краях. У него были каштановые волосы, а глаза имели необычный цвет: один из них был синий, другой — светло-коричневый, почти медовый. Стоило одетому в черное воину переступить порог и отворить массивную дубовую дверь, перед ним предстал человек, похожий на священника, могло показаться, что он давно ожидал гостя. Служитель храма был слегка потрепан: от вина на рясе остались красные пятна, коричневые же напоминали свежую кровь. Мужчина был рыжеволосый, коренастый. Его коротко стриженные волосы не скрывали небольших шрамов на лице и шее. Монах повернулся лицом к посетителю, а его черные глаза, казалось, были способны прожечь собеседника насквозь.

— Измаил?

— Ожидал увидеть в моем доме кого-то другого? — Насмешливо спросил названный Измаилом, подойдя к гостю вплотную. — Разве ты удивлен, Бернард?

— Не могу привыкнуть к твоему новому образу, вот и все. Наемный убийца маскируется под святошу из храма света, кому скажи, воспримут как шутку. Дикость. Ты меня знаешь, я не поболтать заскочил, у меня есть для тебя работа, заказ одного из моих знакомых.

— Видал я твоих знакомых в глубокой могиле, которую лично бы вырыл.

— Из-за твоего «плохого опыта», ты не обращаешь внимания на детали. Не вижу прежнего задорного подхода, ради которого я и обращаюсь за твоими услугами. Я считаю тебя деловым человеком, не пытайся разубедить меня в этом, а лучше выслушай.

— Последний раз, когда я работал на твоего друга, треклятого принца, я убил своего родного брата, всадил два арбалетных болта ему в самое сердце. Так что я не особо горю желанием продолжать сотрудничество, обещай хоть золотые горы. И советую тебе убраться подальше, пока есть на чем сапоги носить.

— Кто мог знать, что твой брат сунется в Легион? Он же простой вор, а его смерть — лишь совпадение. Никто ведь не знает о контракте? Помни, заказчик заплатил достаточно, чтобы ты молчал. Хотя представляю, как хочется похвастаться своим участием в засаде на Легион.

— Бернард, друг мой. — Вздохнул Измаил, отойдя и присев на деревянную скамью. За ним последовал и гость, уставившись на разрисованные красками стены: рисунки изображали всех известных богов, но были выполнены в непривычном стиле, в некоторых местах, на штукатурке, виднелись засохшие пятна крови. Внутри храма было темно, редкие лучи света доходили до поросшего травой пола, они пробивались через мелкие трещины в черепице. Зал был заставлен деревянными скамейками, часть была перевернута, часть разбита, а некоторые вовсе поросли лианами. — Тот контракт был воистину грандиозен, готов признать это. Продуманный план с неизвестным мотивом, однако, я не горжусь участием в нем. Я убил принца, зарезал многих серых легионеров, которые, прошу заметить, были великими воинами. Но никто не сможет вернуть мне брата.

— Я знаю, что способно облегчить боль потери. — Заметил Бернард, невзначай положив между собой и наемником кожаный кошель, полный монет. — Разве родня не продается? Тем вечером, ты не только потерял брата, которого, насколько мне известно, бросил еще в детстве, как и его отец. Тогда некий Измаил обогатился на несколько лет вперед. Не каждому выпадает шанс так заработать. Да и вообще, если хочешь изображать страдальца и не заключать контракт, не ищи для этого повод.

— Кто наша жертва?

— Рыцарь.

— Черт, зачем столько информации!

— Сарказм?

— Нет, что ты. — Возмутился Измаил. — Конечно это сарказм, продажная ты скотина. Говори, кого нужно убить и как, потом назови, за сколько и где. Я тебе не сказочная фея, мне нужна точная информация, если ты хочешь заказать человека, понимаешь? Не думай, что я способен читать мысли, выродок ты эдакий! — Сплюнул Измаил, чуть не попав Бернарду на сапог.

— Рыцарь Ордена Пламенного сердца, некий сэр Титус, седой и безукоризненно правильный. Настолько, что мне тошно становится, когда слышу о нем. В общем, этот образец чести должен умереть, и я, считай, заказал ему надгробие, поэтому не оплошай.

— Ясно, нужно убить старика-рыцаря. Кому-то тростью пригрозил?

— Он молод, предан идеалам ордена. Седина не от долгих лет, тебе стоит ожидать серьезного отпора с его стороны. Заказчик — мой старший брат Кроули, ты наверняка слышал о нем, недавно он зашел ко мне с просьбой прикрыть его отход через границу. Даже подумать не мог, что нелегкая приведет предателя в Темнолесье. Я дал ему своих людей, знающих безопасный переход через границу, но твоя цель, как думает Кроули, тоже пойдет через эти гиблые места, в надежде поймать своего врага. Вот такая вот Титус заноза в заду.

— Кроули Борн, он же тоже рыцарь ордена Пламенного Сердца? Недолюбливаю этих рубак, они, сволочи, убили нашу с братом мать, оставив только отца, который тоже исчез спустя пару лет. Все печально, у меня такая история — впору с девушками знакомиться, на жалость буду давить. Хотя знаешь, не волнуйся, его, скорее всего, убьет лес, так как сам он не дойдет даже до его середины, тамошние животные любят путешественников.

— Как и разбойники. Возможно, ты прав, но не расслабляйся. И, кстати, не все рыцари так плохи, странно слышать подобные высказывания от братоубийцы. Рыцари, зачастую, доблестные люди, преданные идеалам.

— Особенно ты, как же. Или твой брат, просто мессия. Ну, вот сам посуди, есть исключения? Пожалуй ты прав, есть. Вот! Например, одного хорошего рыцаря мне только что заказали. Просто такими быть не выгодно, героям везет только в легендах. — Оскалился наемник. — У него есть соратники? Какая-то подмога, может телохранители?

— Откуда? — Засмеялся Бернард — Люди брата всех вырезали, затем устроили засаду в городке, где обитал Титус. Так что, если он отправился через границу, проблемы с законом гарантированы. Но воин почему-то не рассчитывает на успех своих подданных. Титус хорошо владеет мечом, но по его словам, часто справляется и без оружия.

— Посмотрим, способен ли этот хвастун справиться со мной, как он должен умереть?

— Как угодно.

— Скучный подход к делу, мог бы попросить о длительной пытке, смерти от переедания, например.

— Что, прости?

— Не важно, вспомнил кое-что, веселый контракт был.

— Ты сумасшедший. — Заверил Бернард.

— Так же намного романтичнее. Вот, например, пять лет назад, мне попался один святоша, нужно было прийти в храм, дождаться пока все послушники разойдутся по своим селениям, после чего убить его, но не просто так. Разумеется — не сразу, попросили попытать, чем дольше, тем больше мне заплатят. По расценкам заказчика, я получаю пять монет за день страданий жертвы.

— И насколько ты оказался жаден к золоту?

— Достаточно. — Улыбнулся Измаил, его нездоровый оскал вызывал чувство опасения у Бернарда. — Тот скончался, только это заняло целых два месяца. Заказчик не стал платить больше, чем за неделю мучений жертвы, пришлось пытать и его. Глупец недооценил меня, и они оба зарыты под этим храмом, ведь при жизни были братьями.

— Брат заказал своего брата, притом священника. Зачем ему это понадобилось?

— Хотел забрать себе храм, в итоге получил, но уже в качестве собственного склепа. Ох, уж эти верующие, говорят о чистоте души, а сами марают ее грехами. Собственно, что насчет оплаты? — Поинтересовался наемник, обняв нанимателя, словно свою возлюбленную, отчего заставил его попятиться назад.

— Пять сотен, сможешь заказать себе золотую броню.

— Будем считать, что ты предложил на пару сотен больше. Как я получу деньги?

— Немного же тебе нужно для счастья. Знаешь город Драконий клык?

— Я там рос, пока присматривал за братом. Конечно, знаю, да и вообще, все равно нашел бы, город — не иголка в стоге сена, даже если ты не слышал о нем раньше. Да что там иголку, я бы отыскал и проблеск света в твоей темной натуре.

— Измаил, что не так с моей натурой?

— Ты главнокомандующий форта Черный пик, северянин, рыцарь. Помогаешь преступнику бежать через границу. При этом занимаешь должность главы единственного форта королевства вблизи Темнолесья и мог бы получить более высокое звание, поступив согласно уставу. Но куда там: занимаешься работорговлей, насилуешь молоденьких служанок, твою последнюю «любовь» я однажды нашел в лесу. И я не думаю, что она сама вскрыла себе горло. Ты настоящий демон. А семь лет назад подбил меня сражаться против Легиона, чтобы убить наследника престола по приказу другого принца, опять же — брат заказал брата, это безумие. Из этого мог бы выйти занятный рассказ, если бы у какого-то сумасшедшего хватило фантазии описать подобный бред в своей книге.

— Книга о том, что происходит, происходило, и будет происходить?

— Да, ты бы не почитал подобную рукопись?

— Пожалуй, нет. — Недолго думая, ответил Бернард, опустив взгляд на испорченную проросшими корнями мраморную кладку. — Столь безумный сценарий тяжел для восприятия. Слишком много греха, понимаешь меня, Измаил?

— Как и в убийстве своего же брата, верно?

— Мало заплатили? Хватит меня в этом обвинять, не я натягивал тетиву твоего лука.

— У меня был арбалет, выродок. Я лучший стрелок во всем Темнолесье, но предпочитаю арбалет, а не лук, ведь мощность выстрела оправдывает любую точность. Да нет, ты заплатил вполне достаточно, просто я потерял больше, чем обрел. И я вовсе не обвиняю тебя, иначе давно бы тебя прикончил. Я ненавижу себя, но не могу решиться на самоубийство, знаешь почему?

— Нет. — Поинтересовался Бернард.

— Моя семья славилась своей точностью в стрельбе. Отец, брат и я были мастерами на этом поприще, наша точность — родовой дар, который передается по наследству. Словно предок, чье имя записано у корня семейного древа, продал за это душу.

— Как это связано с самоубийством?

— Связано это с тем, что я лучший стрелок в Темнолесье, а может быть и на всем севере, как преступный мир выживет без такого наемника? Покажи мне стрелка, более точного, чем я, и он умрет от моего выстрела. А, Бернард? Покажешь мне более точные руки, чем мои?

*****

Стрела была готова к затяжному полету, сорваться ей не позволяла лишь цепкая рука Алистера, сосредоточенного на лесной тьме, в которой таилась цель. Он отлично видел во мраке, этому его успел научить отец, перед тем как канул в неизвестность. Хоть потом исчез и брат, его место занял сын кузнеца Роланд, ставший ему почти родичем. Он был потомственным воином, из которого северяне пытались вырастить кого-то другого: библиотекаря или писца, однако его рука тянулась к оружию. Терпение, вот чего не хватало Роланду. Это качество было у Алистера, поэтому друзья дополняли друг друга. Но у разведчика напрочь отсутствовало рвение к чему-либо. Он был способен ударить в спину, убить женщину, ребенка, если это хоть как-то было ему на руку. Эти мысли часто посещали его, Алистер регулярно предавался воспоминаниям, пытаясь воскресить в памяти что-то из своего детства, лицо матери и наставления отца или просто то, чем можно будет себя пытать.

Но как только он натягивал тетиву и прицеливался, все раздумья куда-то исчезали. Он становился хищником, сливаясь с луком, ветром и природой. Не стоит даже говорить, что любая цель превращалась в часть его сознания, а сам стрелок — в источник, готовый выпустить смертоносную стрелу. Вокруг все исчезало, важной оставалась лишь дистанция. Тетива становилась натянутым нервом, а древко лука — продолжением тела. В течение получаса Алистер подкрадывался к кабану сзади так, что ветер дул со стороны их будущего ужина. Ведь запах мог разоблачить человека, оставляя двух спутников и его самого голодными. Нюх и слух у этого неуклюжего животного были достаточно хороши, любой охотник знает о преимуществах дичи, ведь самая легкая нажива, как правило, несъедобная. Алистер учел дистанцию и направление ветра, его дыхание стало едва ощутимым, а разум очистился, подготовившись к выстрелу. Огрубевшие и побелевшие от тугой тетивы пальцы разжались, тихо засвистев, стрела исчезла во тьме — дикое животное истошно взревело. Зверю не хватило реакции и интуиции, за что он и поплатился. Алистер считал это обычным делом, ведь все основывалось не только на естественном отборе, но и на принципе пищевой цепи. Сильный ест более слабого, менее быстрого, после чего отправляется на ужин тому, кто окажется сильнее, ловчее и умнее его. Эта же схема работала и с людьми, поэтому он не был одним из тех, кто поддавался эмоциональным привязанностям, не шел на поводу у совести и чести, а просто старался прожить несколько лишних дней без приключений.

Когда охотник вернулся к Роланду и Титусу с добычей и бросил тушу у костра, воин ничуть не удивился. Ведь времена, когда они были еще детьми и вдвоем шли на охоту, чтобы поймать хотя бы оленя, раненного волком, давно прошли. Тогда друзья подолгу не решались убить несчастное животное. Сейчас все было иначе, Роланд еще не встречал человека, более искусного в охоте, чем Алистер, Стрела торчала точно из растекшегося глаза кабана, крови почти не было. А шкуру зверя, вполне можно было бы продать, если бы только у них было достаточно времени. Седой рыцарь, вытерев пот со лба, кивком указал на добычу.

— Как ты так близко подошел к животному, не спугнув его?

— Я и не подходил. — Ответил Алистер, копаясь в сумке в поиске ножа для свежевания. Титус мельком глянул на Роланда, но он кивнул, якобы соглашаясь со стрелком.

— И ты угодил прямиком в этот маленький глаз, при такой-то темноте?

— Как и у любого другого человека, у меня есть определенный талант. И говорю тебе, вовсе необязательно дышать зверю в затылок, чтобы не промазать.

— А если нет? А если нет никакого таланта?

— А если нет, человек становится священником или рыцарем.

— Сделаю вид, что не слышал этого. — Вздохнул рыцарь. — Хочешь сказать, у тебя талант к стрельбе?

— Скорее, талант делать мертвое из живого. Это касается не только бедных животных, но и людей. Разница лишь в том, что звери не заслуживают смерти, мы убиваем их для собственного выживания. Они рождены для этого. Талант к стрельбе нельзя назвать врожденным даром.

— В таком случае это меткость?

— Не только она, Титус. — Алистер искренне улыбнулся, рыцарь смог это прочитать. — Это талант к выдержке, ловкости и скрытности. А вообще, у меня талант терпеть байки Роланда, немногие способны дослушать его до конца.

— По тому, как ловко ты рыщешь по карманам покойников, можно было предположить, что ты и воровать умелец. Что скажешь, сможешь подрезать кошелек?

— Да, я вор. — Признался Алистер. — И знаешь, я отличный вор. Это скорее мировоззрение, чем талант, чтобы ты знал. Некоторые воры язвят о том, что они не крадут, а берут взаймы. Это выводит меня из себя, ведь присвоение чужого — это искусство, как убийство или созидание чего-либо. Мир переполнен красками, не люблю, когда их наносят нелепыми штрихами. Да и попал я в Серый легион только из-за того, что предпринял не самую удачную попытку кражи, как показал опыт — единственную неудачную.

— Как же получилось, что вор стал разведчиком Легиона? — Поинтересовался рыцарь, подобный каламбур не укладывался в его голове. Серый легион — элита королевских войск, и тут такое, все это походит на красивую ложь, сказку, но его собеседник говорил правду. Несомненно, Алистер хороший лжец, но некоторые проявления в мимике выдали бы его, будь сказанное вымыслом.

— Как-то близ Темнолесья, принц Уильям разбил лагерь. Порядка двух десятков солдат, двенадцать палаток. За вечер стоянку обнесли частоколом, выставили часовых и занялись обычными делами, на которые я плевать хотел. Я был молод, но уже многое умел. Об этом знала и одна очень плохая компания в нашем селении. — Алистер наклонился к костру, радостно протянув руку над жаром, на указательном пальце блеснул золотой перстень. — Меня заставили украсть это.

— Перстень? — Удивился слушатель, поморщившись, Титус попятился назад, глядя на собеседника как на безумца. — Сунуться в военный лагерь Легиона ради жалкого кольца? Как тебя заставили? Чем подкупили или шантажировали, что могло заставить тебя пойти на такое безумие?

— Это королевская печатка, мне обещали хорошо заплатить.

— Что бы еще могло заставить его рисковать? — Засмеялся Роланд, потерев свою щетину.

— Ну, допустим, ты принял этот бредовый заказ, и?

— И? — Улыбнулся Алистер, приступив к свежеванию кабана. — И я украл его, это был просто прекрасный момент. Увы, попытка не увенчалась тем успехом, на который я рассчитывал. Сердце билось так, словно вот-вот должно было выпрыгнуть из груди. Мгновенье, когда я проскочил за спиной часового, показалось мне вечностью. Со временем я слегка не угадал, пробрался слишком рано, принц еще даже не готовился ко сну. Тогда я решил подождать в темноте, за палаткой, где были сложены ветки и бревна. Легионеры собирались пировать, а я ждал все это время.

— В ветках за палаткой принца?

— Да. — Покачал головой Алистер, он уже вырезал большие куски мяса и выкладывал их на тряпку около себя. — Все тело чесалось, виной тому были мелкие жуки, ветки, чертова крапива, но я терпел. И когда все офицеры стали расходиться, я понял, что принц не пьет.

— Это плохо?

— Это говорит о том, что сон у него чуткий, легко разбудить. Да он и не выглядел сонным, так что да, плохо. Я, такой терпеливый, пролежал там еще несколько часов, пока не услышал громкое сопение королевских ноздрей. Маленьким ножиком, которым обычно подрезал кошели с монетами, вскрыл палатку, благо шов был рядом со мной. Старался делать все как можно тише. Так же бесшумно пролез в отверстие, очутившись под кроватью принца. Подумай только! Черт, принц возил с собой треклятую кровать!

— Зажиточные, сволочи. — Заметил Роланд, не отрывая взгляда от сочного мяса.

— В общем, везение на этом не закончилось. Я знал, что мое терпение окупится, спокойно лежа под кроватью, с которой свисала рука с перстнем. — Рассказчик поменялся в лице, словно насмехаясь над собой. — Я стал верить в богов, был в восторге от себя и стечения обстоятельств, но только потом меня озарило. Я подумал: ладно Алистер! Молодец! Но как теперь снять кольцо с пальца, не разбудив принца?

— И как же? — Улыбнулся Титус, помимо самой истории, его очень радовала честная и искренняя улыбка Алистера, которую он даже не рассчитывал увидеть, ведь с каждым словом разведчик все больше сиял, появлялись вспышки каких-то эмоций, которых, он, очевидно, избегал.

— Да никак. — Поник Алистер, сдерживая смех и не отрываясь от приготовления. — Логично было бы взять масло и полить палец, чтобы аккуратно скрутить с него кольцо. Но масла нигде не было, я осмотрел все, что только мог. Затем я попробовал снять перстень, у меня не вышло. И тут, была допущена критическая ошибка— паника, которая была вызвана часовым, направлявшимся, к палатке: я решил не медлить и очень сильно дернул перстень.

— Получилось?

— Да, в каком-то смысле — получилось. Украл перстень, а заодно сломал палец самому принцу, после чего попытался удрать через разрез в палатке под неслыханные ранее высказывания наследника престола и припадочные крики часового. Передать не могу то, что испытывал в тот момент, страшнее мне никогда не было. Часовой нырнул под кровать и схватил меня за сапог, который так и остался у него в руке, а я, словно скользкая рыба, вынырнул из палатки. Я был пойман, но уже на частоколе при попытке перелезть через него. Они бы казнили меня на месте, только Легиону нужен был человек, который хорошо знал здешние края. Что-то вроде проводника, ведь карты Темнолесья никто не составлял. Выбор был невелик: между плахой и службой короне, я предпочел жизнь. Могли, как минимум, руку отсечь, но и этого не стали делать, проявили милосердие.

— А перстень?

— Я сослужил Легиону довольно хорошую службу, незаметно проведя целую толпу к лагерю дикарей, обойдя несколько засад разбойников, после этого принц лично наградил меня. Смеясь, попросил больше ничего ему не ломать. После исполнения долга я мог вернуться домой, но не стал, ведь служба в разведке Легиона имела определенные плюсы.

— А Роланд?

— Встретил его в столице, как одного из рекрутов королевской стражи. Замолвил за друга словечко и потащил за собой. Рассчитывал, что теперь мы заживем не хуже королей, но спустя две недели, началась война с Везерлехом.

— Я нисколько не расстроен. — Пожал плечами Роланд. — Мы прожили отличную жизнь и уже имеем то, что будем вспоминать, когда придет старость. Я был стражником, и кроме патрулирования улиц мне не поручали совсем ничего: просто броди, да говори какую-то чепуху проходящим путникам. Я тогда год не видел Алистера, не знал даже, жив ли он. Думал написать ему письмо, но в город пришел Серый легион. Я как раз был на посту, недалеко от ворот. Помню, как гордо шли легионеры, и как я завидовал им. И вот смотрю — один из солдат покинул строй, и двинулся прямо на меня.

— Это был Алистер?

— Да, я впервые увидел его в светлой одежде. — Признался северянин, рыцарь искренне улыбнулся, постаравшись представить тот момент. Они тогда вернулись после зачистки горного хребта от дикарей. Приехали в столицу получать заслуженные почести. На нем была парадная форма: кольчужная броня с легкими стальными пластинами, поверх нее — светло-серая туника и лук из белого дерева.

— Где же он его потерял?

— Сломал. — Вздохнул Алистер. — Сломал, а не потерял. Луки из белого дерева, знаешь ли, практически невесомы, но вот удар топора не выдерживают. Спустя несколько недель, при очередной зачистке убежищ варваров, со мной столкнулся противник. Лоб в лоб, я не ожидал такого и не успел достать клинок, дабы парировать удар. Прикрылся тем, что было в руках, а после, придушил сволочь тетивой разрубленного пополам лука.

— А где был тогда Роланд?

— Я уже договорился, чтобы его взяли в Легион. Он проходил обучение в столице, и присоединился ко мне лишь спустя месяц. — Алистер замялся, потерев затылок. — Тогда столько друзей были живы, трудно поверить в то, что их больше нет, хоть и умирали они на наших руках.

— Смерть соратников, всегда дается тяжело. — Согласился рыцарь, однако не был уверен, стоит ли об этом говорить. — Пока на севере верят в то, что если погибнуть в бою, то ты отправишься в эдем для воинов, где ждут сражения, горы еды и реки из вина, у нас — верят в рай для всех.

— Что значит, для всех? — Удивился воин, слегка оскорбленный иноверцем.

— Все работает просто, если при жизни ты был хорошим человеком — то попадаешь в лучшее место, из всех, которые только можно представить. Невероятно красивые сады, безупречно хорошая погода, и отсутствие каких-либо проблем.

— А если ты, как Алистер? — Поинтересовался воин, хлопнув разведчика по плечу.

— Их ждут вечные муки в преисподней, где томятся проклятые души нечестивых и грешных людей, которым никогда не суждено увидеть солнце. — Рыцарь пожал плечами. — А во всем прочем, нашего бога считают самым гуманным и милосердным.

— Надо же, хорошо, что ничего подобного не существует. — С облегчением вдохнул грешник.

— А что, если существует? — Опечалил его северянин.

— Тогда, мой друг, для меня там уже греют место.

Спустя пару часов, у костра осталось лишь двое. Роланд спал у края норы, натянув на лицо свою красную железную маску, так и не выпустив из руки эфес меча. Алистер сидел с закрытыми глазами, а между его пальцев мелькала серебряная монета. Титус долго следил за монетой, пытался уснуть, насвистывая мотив песни из трактира, которую услышал года два назад, но отдохнуть так и не сумел.

— Алистер. — Шепотом он окликнул по имени спутника. — Ты спишь?

— А что, похоже на то? — Не открыв глаз, ответил разведчик.

— Я не могу уснуть. Просто не могу, как только не ворочался, мне попросту неудобно.

— Мне рассказать тебе сказку или раздобыть кровать?

— Да я не о том. Просто хотел спросить, почему Роланд спит у края норы, а не в ее глубине?

— На нем маска, если за нами кто-то и следит, то идея прийти и напасть, которая может возникнуть в их голове, умрет в зародыше, когда они увидят этого воина с мечом. А не спишь ты из-за ягод, это все толика яда, что они содержат, отчасти, они делают тебя бодрее.

— Ты тоже из-за них не спишь?

— Я, так же как и Роланд, привык к этим ягодам. А не сплю из-за того, что у меня задание доставить тебя живым, а без прикрытия ты не дойдешь. Ты наобещал достаточно, чтобы я не спал, верно? Так что, сначала спит Роланд, потом я, будем чередоваться.

— Алистер, я рыцарь, могу о себе побеспокоиться, мне нужны не телохранители, а проводники. Не переживай, я сделаю что обещал, когда мы перейдем через границу, ты и Роланд будете в полной безопасности. Вы станете свободными людьми.

— Надеюсь.

— Чем хочешь заняться в свободном мире?

— Я? — Удивился Алистер, глаза открылись с невероятно широкими зрачками. — Залягу на дно.

— Твои зрачки…

— А что с ними не так?

— Они слишком большие, это из-за ягод?

— Отчасти да, но не совсем. Отец научил меня хорошо видеть в темноте, для этого нужно долго тренироваться. Найди что-то тонкое, поднести близко к глазам. Для начала, сконцентрируйся на нем, после сосредотачивайся на чем-то отдаленном, за предметом. Лезвие клинка подойдет, тебе пора бы обрести такой навык.

— И как такие упражнения помогут видеть в темноте?

— Отец не раз говорил, что человеческий глаз, как и все мускулы, подлежит тренировке. По его теории, у глаза тоже есть мышцы. Когда ты в темноте, зрачок расширяется, поглощая больше света, но это происходит медленно. Рассеивает тьму перед собой. На свету же, наоборот, зрачки становятся меньше и не дают солнцу тебя ослепить. — Алистер снова закрыл глаза. — Говорят, когда человек умирает с чистой душой, он видит свет, зрачки превращаются в точку, и взгляд стремится к небу. Я убивал многих, в основном, грешников, их глаза всего лишь застывают, а взгляд опускается к земле.

— Смотреть в глаза умирающему человеку — не страшно?

— Роланд этого боится, он суеверный. Боится, что побежденные враги запомнят его и будут ждать по другую сторону жизни, оттого он и носит свою маску.

— А ты?

— Если меня там и будут ждать мои жертвы, то они уже знают, что от меня нужно держаться подальше.

— А ты… — Хотел уже что-то сказать рыцарь, но раздался крик, не давший ему договорить, он был слышен в тумане, далеко в темноте. Роланд вскочил, будто вовсе не спал, Титус начал быстро надевать бронзовые латы, а Алистер продолжал спокойно сидеть. — Что это?

— Разбойники. — Шепнул Роланд, вглядываясь в непроглядный туман. — Кого-то грабят среди ночи, или кто-то набрел на зверя. Титус, я не такой эгоист, как Алистер, но видя твой взгляд, посоветую то же, что скажет и он — даже не думай. Темнолесье далеко не цветущий сад с оленятами и бабочками, не стоит, сломя голову, нестись на помощь.

— Я учту. — Заметил рыцарь и рванул прочь, зацепив сапогом горсть углей из костра. Алистер тяжело вздохнув, проследил за исчезающим в тумане силуэтом. В это время воин в маске, как пес, переминался с ноги на ногу, не понимая, что ему делать. Дилемма: с одной стороны честь призывала к спасению и помощи отважному герою, а с другой было желание сохранить свою шкуру, как подсказывал здравый смысл

— Титус! Черт! Алистер, он сделал это!

— Я вижу, что теперь? — Тяжело вздохнув, стрелок начал неспешно собираться, медленно надевая куртку, поправляя пояс и черные брюки, взяв колчан со стрелами. — Не жди, мой друг. Если его там что-то убьет, нам свободы не видать, как своего затылка. Будь аккуратнее. — Роланд уже без следа скрылся в тумане, оставив товарища собираться в незапланированный путь.

Титус не видел ничего, кроме тумана, слух воспринимал только хруст веток под сапогами и звон бронзовых лат. По бокам мелькали высокие стволы деревьев и силуэты кустарников. Сзади послышались выкрики Роланда, он мог предугадать это, ведь само присутствие Титуса сильно воодушевляло северянина, который не скрывал радости от путешествия с рыцарем, да и сам по себе воин был хорошим человеком, но воспитанным на идеалах своего друга, что слегка портило картину. А что Алистер? — подумал Титус, ведь разведчик слишком обезопасил себя от заботы об окружающих и скорее всего не прикроет даже товарища, не то, что его.

Истошный крик можно было различить все лучше, рыцарю нисколько не показалось — кричала женщина. Вдруг через туман стала различима следующая картина: молодая девушка, вопя, лежала на спине, светлое платье было измазано грязью и травой. Над ней стояли двое немолодых мужчин: один был вооружен щитом и топором, а другой держал факел. Обидчики даже ничего не успели сообразить, когда один из них вдруг упал. Другой мог поклясться, что его товарища снесло что-то бронзовое и блестящее. Девушка истошно закричала, словно сменив голос, наверно подумала, что нападавшим был какой-то зверь, а соучастник сшибленного с ног налетчика прижавшись к щиту, попятился назад. Аккуратней! — Взревел Роланд, появившись из тумана и одним единственным ударом плеча, сбил другого разбойника на землю к его товарищу, которого теперь было не узнать — рыцарь раскрасил его лицо красными красками, несколько раз ударив бронзовой перчаткой.

— Это стоило того? — Тут же спросил Роланд, оглянувшись на Титуса. После воин взглянул на налетчика, которого сшиб с ног. Мужчина рухнул грудью на торчащий из земли сук, который сразу же пронзил его. — Титус!

— Конечно, стоило. — Вздохнул рыцарь, слезая со своей жертвы. — Вы целы? — Та лишь ошарашено кивнула, даже не пытаясь подняться на ноги. Двое спасителей стали осматриваться по сторонам. Было темно, туман даже не собирался рассеиваться, казалось, что он становится все гуще. Из его пелены на свет брошенного на землю факела легкой походкой вышел Алистер, устремивший на девушку пронзительный взгляд.

— Рыцари, добавить больше нечего.

— Алистер, ты особо так не спешил, верно? — Раздраженно спросил Титус, рассматривая небольшую вмятину на своем наплечнике.

— Вы и сами справились, разбойники даже ничего не поняли. Роланд, ты вырос тут и не заметил подвоха?

— Что за подвох? Мы спасли девушку, ее могли убить.

— Платье в крови, но она не ранена, они тоже не были ранены, более того, кровь успела засохнуть уже давно. Но это еще не все. — Алистер натянул тетиву, стрела была направлена точно в сердце девушки, а спасители не отрывали взгляда он напарника. — Дорогие мои глупенькие братья, понимаете, если бы это была не засада, ей бы прикрыли рот. Мы не так глубоко в лесу, чтобы позволять своим жертвам кричать. Это банальная засада на путников, ведь тропа совсем недалеко. Голос у нее как у женщины, а на вид довольно молодая девушка. Охрипла от постоянного крика, верно?

— Ты, правда, хотела нас ограбить? — Удивился Титус, он следил за ее взглядом, но девушка его скрывала, иногда посматривая на мертвых соратников. — Значит да, это ужасно подлый трюк. Видно эмоции не дали мне разглядеть ложь. Да и времени на это не было.

— Ты не знала, кто однажды клюнет на этот трюк, и пожалеешь об этом. — Промолвил Алистер. Спорим, что она не ожидала такой интересной реакции? Никаких разбирательств — сразу к делу. Боюсь, к красным и зеленым пятнам на платье, добавилось одно коричневое.

— В любом случае, мы не узнаем об этом, пока обманщица не встанет. — Гневно добавил Роланд.

— Не встанет. — Холодно сказал лучник и отпустил оперение стрелы. Тело девушки растянулось на траве, а рыцарь, заскрежетав зубами, глянул на убийцу. — Извини, но если бы ты оставил ее в живых, то подойдя ближе, оказался бы с рыбацким ножиком в шее. В лучшем случае, она просто нашла бы себе новых напарников.

— Сумасшедший! С чего такие выводы? Почему именно рыбацкий?

— Почему рыбацкий? — Улыбнулся Алистер, краем лука он указал на руку мертвой девушки: в кулаке был сжат маленький нож, форма которого позволяла очень удобно счищать чешую. Седой рыцарь не стал признавать свою неправоту и просто опустил глаза, глядя на землю. — Может где-то там, среди знати и богачей, запутавшихся в своих титулах, ты сможешь подсказать мне, как выжить. Но здесь, в Темнолесье, в этом богами забытом месте, советую прислушиваться к моим словам. Боги, черт бы их побрал, не видят эти земли с высоты небес— уж больно кроны густы. Они не в силах помочь тебе выжить, если рядом не будет меня: моих советов, моих стрел, моего взгляда, смотрящего в твой бронзовый затылок. Ты носишь на себе металлический гроб, на бедре не болтается меч, а твоя добродетель сияет в темноте, приманивая проблемы, как мотыльков.

— Алистер! — Перебил его Роланд.

— Что?!

— Успокойся, чего ты так взъелся на него?

— Я не хочу лишиться жизни, только из-за того, что какой-то герой, вроде этого рыцаря, захотел спасти девицу! Черт, да зачем тебе это было нужно? Женской ласки захотел? Дерзай же Титус! Дерзай, она еще не остыла. Но в следующий раз постарайся так меня не подставлять, мир сильно изменился с тех пор, как были написаны книги, на которых ты воспитывался. Больше нет героев, нет злодеев, в каждом есть понемногу от первых, и от вторых. Это Темнолесье, твою мать! Тут нет башен с драконами, рогатых воплощений зла, желающих уничтожить мир, нет страшных чародеев! Тут попросту реальность, которую сложно принять, если ты в здравом уме.

— Должна же быть в тебе хоть капля понимания! — Возмутился рыцарь.

— Должна? Это тебе не баллада о героях и великих свершениях, это выживание. — Алистер резко подошел к трупу девушки, и, вытащив из ее горла стрелу, показал рыцарю. Воин старался не вмешиваться и не становиться на чью-либо сторону. — Смотри! Вот что спасает жизнь!

— Стрела?

— Инструмент выживания! Это оружие, оно нужно для того, чтобы не сложить голову, позволяет дышать, ходить, видеть и тому подобное. Одной веры мало, чтобы выжить. У тебя здесь только один бог — это я, Титус, и я не говорил, что спасать кого-либо — это хорошо. Тут слепо следуй моему слову, а не тому, которое ты шепчешь про себя.

— Ты просишь меня стать эгоистом?

— Я прошу тебя оставаться живым. — Процедил сквозь зубы разведчик, после чего перешагнул тело девушки и ушел в темноту. Двое спутников молча, последовали за ним.

*****

Начинался рассвет. Измаил один шел вверх по холму, нужно было занять удобную позицию, с которой было бы видно границу между Темнолесьем и болотными землями. Он уже делал так, а поэтому знал: там, на вершине, есть высокое дерево, с которого хорошо просматривалась тропа. Позади послышалось тяжелое волчье дыхание, оглянувшись Измаил убедился в этом. Неужели я ранен? Волк почуял кровь и теперь выжидает, пока мое тело ослабнет? Серые хищники не бродят в одиночку. Измаил думал быстро, соображая на лету, ведь его сознание было наполнено десятками голосов. Они постоянно шумели в голове, не утихая ни на минуту, но он настолько привык к ним, что научился получать от этого пользу. Ты не ранен — прозвучало в каше голосов. Черного волка это мало волновало, похоже, это вожак и ему нет дела, умирает человек или нет. Стоит зверю захотеть, остальная стая ринется в бой.

За спиной мелькнула еще пара волков. Было бы хоть немного светлее, чтобы пересчитать их и быстро разобраться с опасным врагом при помощи метательных ножей, но вдруг хищников намного больше, нежели он думает?

— У тебя глаза моего брата. — Заметил Измаил, глядя на подходящего вожака, словно заговаривая зубы, но он продолжал двигаться уверенно и грациозно. Рука медленно потянулась к пояснице, чтобы достать несколько метательных ножей, быстрые движения могли заставить животное напасть, а это было лишним. Пробьет ли череп его метательный нож? Или придется целиться в другое, более уязвимое место? Сердце не поразить, а предугадать движения волка сложнее, чем человеческие, дабы попасть точно в глаз. Все было просто, когда ножи нацелены на человека, он почти гарантированно отскакивал вправо от себя, на это указывал его личный опыт. Позади, с обеих сторон раздался хруст — волков было уже двое, но вожак нападет первым, это неизменный звериный закон. Несмотря на опасность ситуации, на лице Измаила появилась улыбка, которую он не мог контролировать, иногда это даже раздражало его. Оскал расползался по лицу, губы судорожно подергивались. Где-то в стороне послышался громкий хруст, но было непохоже, что приближается еще один волк или другое животное. Медведь? Вряд ли. — Подумал Измаил, он сопровождал бы свое появление тихим ревом. Вместе с волками глядя сторону, откуда которой доносился хруст. Вышедший навстречу человек был около двух метров ростом, закованный в латы Серого легиона, отражавшие тусклый вечерний свет. Измаил видел эти доспехи, лет семь тому назад, когда его наняли участвовать в истреблении Легиона, и дали задание: под шумок убить офицеров. Тот роковой день, когда он лишился рассудка и брата. На спине выступил пот, неужели это просто призрак из прошлого? Действительно ли нечто пугающее предстало перед ним, или это очередная галлюцинация? Тяжелый стальной рыцарь спокойно шагал к Измаилу, игнорируя волков. Единственное слабое место — подумал Измаил — прорезь для глаз. Звери это тоже понимали, из-за чего начали отступать.

— Решил покормить волков, коротышка? Опасно путешествовать в этих местах. — Заметил стальной рыцарь, который был намного выше Измаила, проходя мимо — даже не обернулся на спасенного путника.

— Опасно путешествовать где угодно, в таких-то доспехах. — Заметил наемник.

— Что не так с моими доспехами? — Рыцарь продолжал стоять боком, медленно развернув массивный шлем к рыжеволосому путнику. Это движение сопровождалось металлическим скрежетом, что заставило безумца прищуриться от мерзкого звука.

— Ну, знаешь, закон не любит бежавших легионеров, и даже если ты простой путник, неизвестно зачем надевший эту броню, тебе будут не особо рады. А где же оружие, чтобы отбиться, хотя зачем отбиваться от стражи, это ведь все усугубит. — Размышлял он. — Как минимум, назначат штраф, но как знать, может, тебя ожидает виселица или того хуже.

— Ты слишком много болтаешь.

— Это моя особенность.

— А это мои доспехи. — Донеслось из забрала, массивное стальное тело зашагало дальше.

— Ты бы снял их. — Засмеялся он.

— Сниму, когда узнаю как. — Угрюмо проговорил стальной рыцарь, даже не замедлив шаг. Но интерес рыжеволосого наемника нельзя было удовлетворить, пробурчав что-то себе под нос, собеседник только сильнее разжег в нем интерес. Хоть у Измаила были срочные и важные дела, нельзя было просто пройти мимо. Он быстро догнал незнакомца.

— Эй, постой! — Рука упала на тяжелый наплечник громилы. — Да ладно тебе, я хоть должен узнать имя своего спасителя. — Измаил замер, преграждая дорогу. — Если ты вправду воин Легиона, то о чести забывать нельзя. Хотя какая честь у дезертира. — Едва слышно, но намеренно сказал он, легионер замер, после чего злобно рыкнув, схватил наглеца за черно-красный воротник и приподнял на полметра вверх. Невиданная сила, как показалось наемнику, ведь поднять человека лишь одной рукой — очень сложно.

— Меня зовут Кастиэль! — Гневно процедил рыцарь, после чего открыл забрало свободной рукой. От увиденного у Измаила сбилось дыхание: лицо человека было выпалено до кости, отчего приобрело бордовый цвет, кожи не было, губ — тоже. Казалось, что рыцарь когда-то горел заживо. Забрало открывало лишь нижнюю часть лица, скрывая взгляд закованного в броню человека. — Я не дезертировал, меня сожгли живьем в горе трупов, приняв за мертвеца.

— Поразительно. — Улыбнулся он.

Рыцарь гневно отшвырнул Измаила, словно тряпичную куклу, отчего он угодил в дерево, стоящее рядом. Раздался хруст: то ли треснула ветка, то ли у наемника сломалась кость. Легионер не собирался его убивать, хотя такое желание было. Когда в глазах Измаила прояснилось, безумец поднялся на ноги, начав собирать с земли разбросанные метательные ножи. В отличие от безумной улыбки, так и оставшейся на лице, при ударе они не удержались за поясом и, кажется, порезали ему поясницу — жилет стал пропитываться теплой кровью, а ноги слегка онемели. Подняв взгляд от земли, Измаил наблюдал, как грозный стальной рыцарь уходил в сторону гор, покидая поле зрения, кажется, он ненадолго потерял сознание, минуты на две, поэтому легионер был уже довольно далеко.

— Темнолесье во всей своей красе. — Заметил Измаил, уважительно покачав головой. — Кого здесь только не встретишь. — Как только все ножи были вновь собраны за поясом, он отряхнулся и размял плечо. Измаил хотел сделать шаг в сторону, но чуть не угодил под копыта черной инквизиторской лошади, скакавшей галопом, всадник вовремя успел остановить ее, а он наемник — отскочить, припав назад, вновь рассыпав ножи. Подняв помутневшие глаза, наемник увидел двоих всадников на черных лошадях, в черной одежде и медных шлемах с красными окулярами.

— Подумать только.

— Смотри, куда идешь. — Сказал офицер-инквизитор, поправив ремешки наспинной батареи.

— Слишком людно для Темнолесья, раньше оно таким не было. — Сдерживая смех, пояснил безумец.

— Рай для путешественников. — С сарказмом пояснил инквизитор, поглядывая за тем, как рыжеволосый незнакомец собирает ножи — вполне боевое оружие. — Видел где-то вблизи магов, серых легионеров?

— Где-то вблизи? — Задумался Измаил, глянув в сторону, куда пошел Кастиэль. — Нет.

— Держи рот на замке, странник. — Предупредил второй всадник.

Инквизиторы переглянулись и галопом помчались вглубь леса. Пожав плечами, безумный наемник пошел своей дорогой, насмехаясь над грубой шуткой судьбы. Идти было недалеко, но из-за боли в спине путь растянулся на пару часов. Боль постепенно стихала, хоть и создавала немало неудобств. Утро уже наступило, тело чувствовало это, но из-за вечного мрака нельзя было подтвердить эту догадку. Вот и вершина холма. Осмотревшись по сторонам, Измаил насчитал четверых волков, следящих за ним голодным взглядом с расстояния около сорока метров.

Лесные хищники давно шли за ним, но теперь наемник был еще и ранен, что очень усугубляло ситуацию. Подмигнув стае, он принялся карабкаться на дерево, которое своей прочностью, шершавостью и формой листьев напоминало дуб, но тянулось к небу, словно сосна, только было выше ее в несколько раз. Путь вверх занял приблизительно четверть часа. Чем выше он поднимался, тем прохладнее был ветер, ожидая вот-вот увидеть дневной свет, наемник разочаровался. Было пасмурно, солнце скрылось за грозовыми тучами. Он потерял счет времени, что очень его огорчило. Неужели навыки уже не те, что раньше? — Наемник стал наблюдать.

— Красота. — Едва шевеля губами, произнес Измаил, которому было не привыкать к беседам с самим собой, ведь мало людей могло понять его натуру, а еще меньше — вникнуть в суть его речей. Даже когда он хотел сказать что-то разумное, часто получалась полнейшая бессмыслица.

Оставалось полчаса до наступления полудня, но никого не было видно. Измаил понимал, что самый неблагоприятный итог для него — пропустить рыцаря и позволить жертве уйти. Но как увидеть цель в темноте, повезет ли наемнику? Вдруг этот седоголовый уже мертв, может, Кроули переоценивал его способности? Солнце скрылось окончательно. Наемник напрягал глаза так, как его когда-то учил отец, но никого не было видно. Он слегка надавливал на веки, дабы зрение адаптировалось к темноте. Привычный оскал снова появился на лице безумца, все его внимание было охвачено двумя персонами, которые заходили в лес. Слишком далеко, чтобы разглядеть в них кого-нибудь, но стоит проверить.

Этот контракт для Измаила был слишком необычным, более того, при таком ничтожным запасе информации — практически невыполнимым. Но он сталкивался и ни с такими трудностями, порой, наемнику приходилось убивать так, чтобы все напоминало очень абсурдный несчастный случай. Например, в прошлом году он подстроил убийство, но со стороны это выглядело как унизительное, но фатальное падение с лошади. Даже если это не они, он даст цели шанс дойти до гор, где и будет выжидать, словно охотник. Вдруг Титус нашел себе компаньонов, глупо было бы лезть в бой против них, если скоро засада инквизиции сделает все за него. Да, он знал, что инквизиция устраивает рейд, было бы странно, если бы это было ему неизвестно — около дюжины информаторов в столице, за неделю пришло несколько писем с сообщением о планах, как думалось ордену, секретных.

Убийца знал, что ему закажут кого-то, ведь маги, идущие через границу, были неплохим прикрытием, но он не думал, что его целью станет рыцарь. Кто бы мог предположить такое? Я в выгодном положении. — Подумал Измаил, быстро спускаясь с дерева. Ведь помимо вероятности, что Титуса уже убили люди Кроули, его обязательно уничтожит или Темнолесье или инквизиция, а награду все равно получит наемник.

*****

Высокий стальной рыцарь Кастиэль шел без сна и еды вот уже третьи сутки, делая небольшие привалы. Выносливости у него было больше, чем у буйвола, иначе бы он не выжил семь лет тому назад. Воспоминания были свежи, словно это было вчера. В отличие от прочих выживших легионеров, он не бежал с поля брани. Воин познал участь, которую не пожелал бы даже врагу. В бою он был сбит с лошади пушечным ядром, слегка зацепившим его и оставившим внушительную вмятину на плече. А пока Кастиэль был без сознания от удара, его приняли за покойника. Живого человека бросили в гору трупов, которую потом сожгли.

Рыцарь оказался на самом дне братской могилы, из-за чего он не смог вырваться из-под пламенного завала, как бы ни кричал. Наверное, боги сохранили ему жизнь, чтобы дать возможность отомстить предателям — он считал именно так. Ты бы снял их — звучали в голове слова рыжего наглеца, да, снял бы, но как это сделать. Каждый знает, чем славятся доспехи Серого легиона. — Ювелирно тонким исполнением внутренней части брони: узоры, желоба и кольчужное покрытие. Зачем? Это символический вопрос. Раньше Серый легион существовал только в легендах, оказавших влияние на принца, воплотившего сказку в жизнь. Выходит, человек-оружие сам должен выглядеть как оружие, поэтому снаружи доспех был гладкий, отполированный до блеска, без единой лишней выемки. Бессмертная душа — главный символ Легиона, за который сражались воины, должна быть наполнена красотой и гармонией. А значит, внутреннюю часть доспеха делали неповторимой и прекрасной.

Это и сыграло злую шутку с Кастиэлем: когда его жгли заживо, плоть, бурлящая от пламени, попадала в эти выемки и желобки, заполняя все щели и отверстия раскаленной стальной брони. Если бы только он мог снять свои доспехи, эту ношу, избавиться от нее хоть на минуту и ощутить ветерок на спине. Неожиданный щелчок в ногах был сопровожден звоном доспехов. Опустив взгляд вниз, Кастиэль заметил железный капкан, в который угодил. Тот сработал под его массой и прервал полет мыслей страдальца. Так и должно быть, капканы закрывались под массой медведя, а рыцарь весил немногим меньше из-за брони. Простой человек не заставил бы его захлопнуться, но вот пеший стальной форт…

Зубья проржавевшей ловушки с легкостью треснули, очевидная особенность северной стали — она ломается, а не гнется. Капкан рассыпался, словно был бутафорским, простой шуткой. Ощущать себя неуязвимым мстителем Кастиэль привык уже давно, отчасти это единственное, что давало рыцарю веру в его святую миссию. Детали хрупкого, как ему показалось, капкана распластались по траве — он бы улыбнулся, если бы мог.

— У тебя не такие прочные клыки. — Заметил Кастиэль, обернувшись на волка, следующего за ним по пятам. Зверь слегка заскулил и наклонил голову, начав смотреть на воина под углом. Так, словно все понимал, словно проявлял сострадание к мукам идущего легионера и не отступал. С интересом подойдя к воину, он стал его обнюхивать. Возможно, в голове животного всплывали мысли о том, кто он, насколько опасен и что из себя представляет.

Кастиэль опустил тяжелую руку на загривок волка, взяв его за шкирку, поднял, словно щенка, зверь просто поджал под себя лапы. Его уже нельзя было назвать хищником. Они осматривали друг друга друг друга с интересом. Из-за деревьев появилась вся остальная стая, которая не сводила взгляда со своего вожака и повстречавшегося ему воина. — Вы куда человечнее самих людей.

В опасной близости от Кастиэля, двое инквизиторов быстро пересекали лес, благодаря чему почти успевали в условленные сроки. "Какая группа перехвата из двух человек?" — думал про себя шкуродер, посматривая на спину впереди скачущего офицера. Спрашивать было неловко, он словно был на взводе — наверное, оттого перестал терпеть его выходки и подколки. Что-то резко пошло не так, поменялось и, возможно, не вернется в прежнее русло.

Шкуродер — очень грубое название для него, этих людей не особо любят в рядах инквизиции, а некоторых — даже опасаются. И, на самом деле, не зря. Это не знающие дисциплины мучители, трутни инквизиторского звена, пешки, доставляющие немало хлопот обеим сторонам. Когда-то, инквизиция состояла лишь из бойцов, начинавших обучение с самого раннего детства, таких как впереди скачущий офицер, но время шло, и ряды профессионалов редели. Старые законы и традиции пришлось сменить. Теперь инквизиции приходится брать наемников, требующих плату и не знающих сострадания, уверенных в том, что цель оправдывает средства.

*****

— Эй, постой! — Крикнул шкуродер офицеру. Он спешился и стал осматриваться по сторонам, выискивая причину остановки. — Мои датчики почти всю дорогу сходят с ума, щекотно ведь.

— С твоим снаряжением что-то не так?

— Нет, но я чувствую трепет. — Убеждал его спутник, похлопав себя по костюму ладонями в кожаных перчатках, шарики, вшитые в одежду и служившие им самым ценным инструментом по поиску магов, действительно вибрировали. Предупреждение было настолько сильным, что от него у шкуродера разболелись ребра и плечи. Серебро так и работало, не только пагубно влияя на энергию, называемую магией, но и притягиваясь к ней. Никто из инженеров и ученых, состоящих в ордене, еще не понял, почему именно серебро притягивается к источнику энергии, данный факт еще относился к разряду неизвестного и неизученного, однако, это работало. Когда рядом с инквизитором находится маг, серебряные шарики в костюме резонируют, этого хватает, чтобы владелец почувствовал источник энергии, понял направление, после чего принял меры, согласно уставу инквизиции.

— Где ты чувствуешь магию? — Спросил офицер, глядя на напарника, словно он специально тянул время. Шкуродер неуверенно смотрел на своего офицера, но спешиваться не стал. Лишь следил как он, дрожа от ненависти, подходил все ближе. Хоть красные окуляры были абсолютно непрозрачны, шкуродер хорошо ощущал взгляд, направленный на него.

— Пожалуй, показалось.

Офицер указал пальцем на подчиненного. Убедившись, что проблема решена, он вскочил на лошадь, и движение возобновилось. Самым мерзким для офицера было бы признать, что выскочка был прав. Снаряжение работало безошибочно. Инквизитор чувствовал датчики у себя в костюме: серебряные шарики, которые настолько плотно прилегают к телу через ткань, что уже оставляют сочащиеся кровью раны. С возрастом его сила растет, сдерживать ее в себе уже сложнее, а почему это происходит, он не мог объяснить даже самому себе. Мелких синяков на теле, становится все больше. Увидь это кто-нибудь в душевой, его бы казнили на месте, не найди он способ посещать ее единолично.

— Все еще чувствуешь это?

— Нет. — Ответил шкуродер. — Наверное, что-то с моим костюмом, но это уже прекратилось. — Соврал он, корчась от боли, вызываемой вибрацией.

— Возможно.

— Ты меня яро недолюбливаешь.

— Да. — Честно ответил офицер. Ему было явно не до очередного выяснения отношений. — Ты недисциплинированный, эгоистичный невежа! И меня чертовски тошнит от твоей компании, лучше бы меня отправили одного. По уставу, нас должно быть двое — это все, что не дает мне тебя убить. Пытаешься подорвать мой авторитет, портишь нервы. Ты, шкуродер — не один из Нас. Более чем уверен, что ты на стороне одного из офицеров и помогаешь ему меня оклеветать, дабы он смог занять место куратора.

— Сказал все, что накипело?

— Ты молчал всю дорогу, и я ждал, что твой рот не удержит того навоза, который ты считаешь своей речью. Просто рад, что твоя пасть сумела оставаться закрытой так долго.

— Слишком много агрессии в мою сторону, офицер.

— Заткнись, или пойдешь под трибунал, сразу как…

Прервавшись на полуслове, инквизитор замер, лошадь остановилась, шкуродер умолк, а затем протер медный шлем с окулярами. Костюм офицера отклеился от тела: он засек источник магии, находящийся справа. Из-за дерева показались женщина и мужчина, явно супружеская пара. Они неотрывно смотрели инквизиторов глазами, полными ужаса. Волшебники не стали прятаться, наверняка они уже встречались с инквизицией и знают, что бежать бесполезно.

— Маги. — Заметил очевидное шкуродер.

— Именем инквизиции! Приказываю вам склонить голову и приготовиться к аресту. Не вздумайте бежать или сопротивляться, ложитесь на траву лицом вниз! Никаких резких движений! — Офицер спрыгнул с лошади, вслед спешился и напарник. Пара немолодых магов, дрожа, следила за каждым их движением. — Не сопротивляйтесь, и мы оставим вас в живых.

На что он рассчитывал? Ни для кого не секрет, что инквизиция делает с магами. Руки седого мужчины вознеслись к небу, это говорило о том, что он пытается отправить поток энергии вверх, указывая ей направление — медлить было нельзя. Предельно ясно: ранее он уже встречался с инквизицией и знает, на что она способна. Никакого прямого воздействия на офицера не было, чародей невидимой силой вырвал камень из-под земли, а затем взмахом руки направил его в сторону инквизиторов. Орудие было недостаточно велико, чтобы противники не успели отпрыгнуть, но его вполне хватило, чтобы поразить лошадь. Бедное животное неестественно согнулось и мгновенно рухнуло наземь. Это было разумно со стороны магов, офицер понимал его выбор, ведь окажись он подобной ситуации, тоже предпочел бы скорую смерть, куда менее страшную, чем долгие месяцы пыток.

Но и шкуродер знал куда бить, а именно по перепуганной женщине стоящей позади мага, в его слабое место. Это было не впервые, когда он бил по самому больному и дорогому для жертвы. Рванув к ней, он схватил женщину за руку, батарея на спине загудела и вполне могла немного зарядиться, поглотив часть ее сил, пока ее супруг не сбил шкуродера с ног. Пролетев пару метров кверху, служитель инквизиции наткнулся на ветку, вызвав грохот и хруст. Похоже, его спина была прочнее древесины — это не могло не радовать. Он упал недалеко от офицера, прикрывшегося рукой от летящего со всех сторон щебня.

— Ты сам этого хотел! — Взревел офицер, срывая с пояса что-то похожее на металлический шарик, и сжав его, подкинул в воздух.

Раздался хлопок, снаряд, словно рассыпался — над магом появилось серебристое облако, медленно оседающее на траву. Было красиво, многочисленные пылинки собирали и отражали свет. Маг ослаб, энергия которой он мог контролировать природу, впитывалась в серебряную пыль, оседая на его руках и плечах. Прорвавшись через серебряный занавес, офицер инквизиции нанес удар коленом, снося старика с ног. Он был достаточно силен для своего возраста, но, не устоял. Маг попытался подняться, но его отбросил удар ноги. Офицер наскочил на него, успев обнажить клинок и вонзить лезвие в грудь старого человека. Серебряное лезвие впитало энергию волшебника, расстававшегося с жизнью. Батарея на спине издала протяжное гудение.

Офицер глянул на его рыдающую жену, опустившуюся на колени. Где-то глубоко в душе прозвучал голос родителей, которых он убил в шестнадцать лет по приказу инквизиции. До боли знакомая картина. Галлюцинация, ничем иным не было то, что он видел: лицо женщины сменилось лицом его матери, которое как он думал, было позабыто. Словно реальность смешалась со сном. Только он хотел подойти к ней, раздался непонятный звук, словно кто-то хлопнул ладонью по подушке. Рядом с плечом офицера пронесся тонкий светло-синий луч, который прошел насквозь через грудь женщины. Плач утих, и она рухнула на спину. Из пробитой лучом груди не текла кровь, как стало понятно, луч инквизиторской винтовки прижигает раны сразу же, как только их наносит.

— Мама. — Шепнул офицер, приходя в себя. Напарник не был уверен в том, что слышал, и подумал, что ему послышалось. — Она могла бы жить, убивать женщину было необязательно. Мы и так подавили ее волю, лишать ее жизни было крайностью.

— Пленных не брать. — Куратор сам так сказал. — Эти ружья просто шедевр, а ведь я ее только за плечо взял, а столько энергии получил взамен — красота! Эмоции выказывают мага, и он становится, словно фрукт, истекающий соком.

— Рад, что эти игрушки тебе по нраву.

— Теперь мы знаем, на что способны винтовки с таким зарядом. Кажется, я должен перед тобой извиниться, за то, что сомневался. — Пожал плечами шкуродер. Офицер стряхнул серебряную пыль с черного снаряжения и развернулся назад. Одна лошадь лежала в неестественной позе со сломанным хребтом, другая давно убежала, испугавшись схватки. — Ты неплохо показал магу всю суть инквизиции и собственные способности. На мгновенье мне показалось, что источник магии ты сам.

— Не лижи мне зад, это не поможет. Просто впредь не оспаривай мои приказы, иначе тебя ждет такая же участь, как эту лошадь. — Офицер догадался, что серебряная пыль, покрывавшая его одежду, поглощает часть исходящей от него энергии, и поэтому не собирался стряхивать ее полностью. — Лучше подумай о настоящей проблеме, шкуродер.

— Это о какой еще проблеме?

— Нам придется идти пешком, если ты не придумаешь, как воскресить вон ту клячу. — Офицер указал рукой на мертвое животное. — Хотел бы напомнить тебе, что в сумках остались наши пайки и вода. И постарайся без некромантии, не давай мне лишнего повода для убийства.

— Очень смешно, что ты предлагаешь?

— Придется идти пешком без сна и еды, другого выхода нет. Нужно ликвидировать всех, кто движется к границе. Если маги пройдут через нее, они окажутся вне досягаемости наших законов, вне юрисдикции инквизиции — каждый из них прекрасно знает это. А от закона уйти нельзя…

— Поэтому поспешат переправиться туда?

— Разумеется. — Согласился офицер. — Много времени терять нельзя, нам следует быть на горе раньше прочих магов, которые будут, спасаясь, лезть через нее, как крысы, бегущие с тонущего корабля. Мы не успеем попасть на вершину сегодня, придется остаться на ночлег в поселке — на карте нет его названия, а находится он сразу у дороги, ведущей на гору.

— Кажется, куратор говорил что-то о том, что задерживаться в городе нельзя, дабы не спугнуть беженцев. — Задумался напарник. — Что нужно обогнуть поселение по скалам, не выказывая свое присутствие магам, тогда они не сразу побегут в горы. Нам следует ждать их уже наверху, тихо и незаметно, заняв более выгодную позицию.

— Выбора нет, придется идти через селение.

— Мы не успеем. — Вздохнул шкуродер сняв шлем, чтобы подышать свежим воздухом. В нем ощущался аромат сырой земли и свежей крови. — Ты предлагаешь сделать все быстро и тихо, а это не сочетается с нашим планом.

— Именно. Придется делать все тихо, быстро пополнить запасы и подняться в гору к основным силам инквизиции. Когда приличное количество магов и дезертиров Легиона хлынет в лес, он будет оцеплен королевской армией. Разведка короля обещала нам помочь с этим и следить за гостями леса. Капкан на людей, и он будет захлопнут, быстро превратившись в гроб для всех наших врагов.

— Что будем делать с пленными?

— К сожалению, куратор приказал пленных не брать, поэтому делай с ними все, что заблагорассудится. Это настоящая бойня, в которой у беженцев нет ни малейшего шанса. Можешь противно улыбнуться, как ты умеешь.

*****

Алистер закашлялся, поэтому сильно отстал от Роланда и Титуса. Бронзовый рыцарь сначала не обратил внимания, но когда заметил озадаченное лицо воина, решил поинтересоваться касательно кашля его спутника. Роланд лишь тяжело вздохнул, отведя взгляд в сторону, будто выискивая что-то в потемках леса.

— Это большая тайна?

— Думаю, что нет. — Пожал плечами воин. До этого они говорили о рыцарских титулах и привилегиях, что было ему особенно по душе, отчего он пребывал в хорошем расположении духа. Но тут желание продолжать диалог с седовласым рыцарем резко отпало.

— На привале он тоже отходил кашлять, будто это что-то неприличное.

— И что?

— Алистер кашлял кровью, он болен?

— Задаешь много вопросов, мой друг. Он в норме, незачем меня расспрашивать. — Озлобленно ответил Роланд, после чего оглянувшись на Алистера, продолжил шепотом. — Я не лекарь, не знаю что с ним, а он все скрывает. Я уже и спрашивать перестал, будь это что-то важное, друг бы сказал мне.

— Он бы сходил к лекарю.

— Какой дельный совет, без тебя мы бы ни за что не догадались. Это первое, что я ему предложил, Алистер отказался, сначала говорил о том, что во время трапезы поцарапал горло костью, это некоторое время меня успокаивало. Но кашель длится уже год, и с каждым месяцем приступы все чаще. Мы вне закона, все двери лекарей и целителей перед нами закрыты. Те скорее продадут беглых легионеров за один мешочек монет, чем вылечат за гораздо большую плату.

— За границей много лекарей, которые не лояльны к законам севера. Им плевать на инквизицию, и они смогут вылечить его, даже если болезнь очень запущена.

— Осталось туда только дойти. Давай сменим тему, поговорим о чем-то приятном?

— К примеру, о том, что этой ночью мы убили молодую девушку.

— Титус, да ты оптимист!

Роланд хотел уже хлопнуть рыцаря по плечу, как услышал едва различимые шаги напарника. Оба посмотрели на Алистера, который вытирал губы тряпкой, и заметили, что его лицо было бледнее обычного. Рыцарь видел похожую болезнь, но не стал делать никаких замечаний и поспешных выводов, ведь их ночная беседа была не самой удачной. Алистер прошел между спутниками, перейдя на более быстрый шаг, вскоре ставший вовсе бесшумным. Вырвавшись на пару метров вперед, он выбросил тряпку и еще больше ускорился — разведка всегда идет впереди.

— Что ты делаешь? — Шепотом спросил Роланд, глядя на Титуса, который, проходя мимо тряпки, подобрал ее и стал рассматривать, словно это был что-то ценное. — Выбрось эту гадость.

— Взгляни, в крови нет слизи и слюны. — Рыцарь продемонстрировал это, макнув палец в кровавый след.

— И что с того?

— Она темная, и скорее всего, ее источник находится куда глубже горла.

— Омерзительно. Ты похож на него куда больше, чем думаете вы оба. — Выхватив тряпку из рук рыцаря, воин отшвырнул ее подальше в кусты, после чего укоризненно взглянул на идущего впереди друга, который был уже в метрах двадцати от них. — Перестань дурачиться.

— Не делай из себя большего глупца, чем есть на самом деле. Ты прекрасно знал, что он сильно болен, попросту отказывался в это верить и питал иллюзии касательно его благополучия. Оптимизмом делу не помочь. Хотя ничего другого от лучшего друга ожидать не стоит.

— Я никогда не претендовал на место мудреца, в нашей команде уже есть один. А я идеально дополняю его своим мечом и крепким плечом. Если Алистеру нужно будет что-то мне рассказать, он сделает это, а пока давай просто закроем эту тему, она мне не по душе.

— Как скажешь. — Вздохнул Титус, как вдруг, вздрогнул от выкрика Алистера.

— Засада!!!

Спутники Алистера перевели на него взгляд, как раз в тот момент, когда он пронзил клинком одного из нападающих. Это была инквизиция. Накинув капюшон свободной рукой, Алистер выхватил короткий клинок и начал фехтовать с одним из налетчиков, в то время как другие враги, готовые к бою, приближались к Титусу и Роланду.

Рыцарь не сразу понял, что их дела плохи. Через мгновенье послышался скрежет металла, Роланд обнажил меч и бросился в сторону врага, быстро и резво перепрыгивая через кустарники, что было удивительно для его массивной комплекции. Секундой позже в глазах Титуса помутнело, он уже лежал на боку, рукой отмахиваясь от одного из рядовых бойцов инквизиции. И вот оно, прозрение. Настало понимание происходящего, которое плохо сказалось на напавшем инквизиторе, получившем бронзовым кулаком по медному шлему: звон металла и скрежет разбитого окуляра бойца эхом разнеслись по лесу. Нападавший взревел от боли и упал на спину, беспорядочно размахивая руками словно пытаясь ослабить боль от, попавшего в глаза битого стекла. Титус воспользовался моментом и поднялся на ноги, сжимая в руках отнятое у противника оружие — серебряный инквизиторский клинок. В этот момент он понял: что-то брызнуло на его спину. Это была кровь одного из налетчиков, которую пустил Роланд, добивая врага мощным ударом. Как правило, такой удар оказывался для человека последним. Нанося его, Роланд издавал что-то вроде выкрика, выражая эмоциональный всплеск, который в некотором смысле пугал рыцаря и разрушал уже приевшийся образ доброжелательного воина-мечтателя. В бою Роланд — совсем другой человек — подумал Титус, после чего тут же вступил в схватку с очередным инквизитором.

— Легионеры! — Взревел кто-то вдали. К уже покойным шести врагам пришло подкрепление.

Боевой стиль Титуса был умеренным: он старался парировать атаки, нападая в последнюю очередь. Это позволяло ему дольше находиться в боевом строю. Дуэль он начинал с более сильных ударов, заставляя противника защищаться. Так было и сейчас. Что касается Роланда, глухая оборона — единственный способ как-то продержаться против его мощных и свирепых ударов, даже «ложный выпад» этого воина мог оказаться для противника смертельным.

— Ну же! Кто на меня? — Взревел воитель в красной железной маске. Он наседал на одного из инквизиторов, нарочно нанося удары по клинку, который изо всех сил пытался удержать соперник. Неужели он получает удовольствие от сражения и поэтому затягивает его? Нормально ли это? Но Титус не пытался напугать инквизитора, скорее выжидал еще кого-то, кто придет на помощь жертве. Так и произошло, им стал шкуродер, на его месте не вступить в бой был грехом: его друг на равных дрался со здоровяком и пока вполне успешно: ставил блоки, не пропускал удары. Но стоило Титусу присоединиться к схватке, он понял, что это была уловка, боевая подлость — воин словно озверел, что-то выкрикнул на неизвестном диалекте, дернув мечом в сторону. Два покойника рухнули на спину с такой силой, будто обоих приложили кувалдой.

— Ха! Сволочи! — Весело взревел воин, возрадовавшись облаку крови позади них.

В это время Титус вот-вот собирался нанести точный удар в грудь, доспех инквизиции, хорошо пропускает через себя сталь, в отличие от магии. Но затея не удалась: позади противника что-то мелькнуло, а из его груди показалось острие клинка. Затишье. Титус всмотрелся в глаза Алистера, который добил его соперника.

— Нет ничего достойного в убийстве человека со спины.

— Тут тебе не рыцарский турнир. — Процедил сквозь зубы Алистер, нарочно уронив тело инквизитора ему под ноги, словно указывая на ошибку. — На его месте можешь оказаться ты, в любой момент.

— Ты мне угрожаешь?

— Ты умрешь от моей руки, только если нападешь на меня. В любом другом случае, только ты сам несешь опасность себе и нам. — Оглянувшись на Роланда, разведчик продолжил. — Дюжина инквизиторов, по армейским стандартам — ударная группа. Стоит ли говорить, что все это значит?

— Похоже, нас ждет засада покрупнее. — Поразмыслил рыцарь.

— Они сами не ожидали нас встретить, повезло, что мы не шли тут часом ранее. Взгляните, трава вытоптана, к горам подтягиваются люди, скорее всего — силы инквизиции. Это западня! Безопаснее будет прорваться с боем через посты королевской гвардии, стоящие на главной дороге.

— Нельзя. — Уверенно сказал Титус.

— Как же я мог забыть спросить тебя?

— Кроули уйдет!

— Да к черту пусть идет, этот твой Кроули! — Вспылил Алистер, заставив Роланда тяжело вздохнуть и податься вперед. Он не знал, на чью сторону вставать: оба спутника были по-своему правы. — Титус, догоняй своего предателя сам, мне моя жизнь дороже.

— А теперь ты меня послушай. — Подошел Титус, крепко схватив Алистера за плечо. Чтобы избежать неловкой ситуации, он оглянулся на Роланда и убедился в том, что воин начал удаляться от них. Сколько бы ты не строил из себя эгоиста, я вижу тебя насквозь. — Прошептал рыцарь, рука которого все сильнее сжимала крепкое плечо разведчика. — Достаточно хорошо, чтобы невзлюбить и зауважать одновременно.

— Удиви меня. — Процедил сквозь зубы Алистер, выскользнув из хватки рыцаря.

— Ты ведь не просто так стал рваться через границу. Ты не просто так вскочил с насиженного места и, схватив за руку Роланда, начал тащить в края, где его ждет лучшая жизнь, где ему не придется озираться по сторонам и избегать толпы.

— К чему ты ведешь? Теплое место будет ждать как его, так и мой зад.

— Не обманывай себя. Ты двинулся с места не из-за гонений. Считаешь, что защита Роланда — самое важное в твоей жизни? Почему? Он спас твою шкуру, считаешь себя обязанным отдать долг? Обороняешь его, учишь уму-разуму. Сначала я подумал, что ты такой человек, альтруист узкого действия, но ты не из их числа. Эгоист, самовлюбленный, своевольный! Хочешь, перед тем как скончаться, перевести Роланда через границу, чтобы он был в безопасности? Это, Алистер, называется дружбой. Вас можно даже назвать родней. Он готов ради тебя броситься на баррикады и пойти на штурм самых крепких замков, в надежде, что ты увидишь это. Заметь, наконец, его стремление угодить тебе и гордись им.

— Спасибо за совет.

— Не понимаю, чего боишься ты, также готовый смягчить любое падение Роланда.

— Мне не обязательно говорить об этом. Он знает, что я на его стороне.

— И ты не скажешь другу, что умираешь?

— А ты у нас лекарь, верно? — Спросил разведчик, поглядывая на блуждающего вдали от них Роланда, который своим поведением напоминал ребенка, ожидающего, пока родители перестанут ссориться и позовут его назад в дом.

— Ты говорил ему о своих предположениях, Титус?

— Догадывается и без моей помощи. В нем есть пыл и доблесть, как бы ты не лепил из него подобие себя, и это не мешает ему здраво мыслить. Роланд попросту пытается ничего не замечать, ведь ближе тебя у него никого нет. Я очень сомневаюсь, что ты поступаешь правильно, Алистер.

— А что мне делать, сестра милосердия? Прочитаешь мне проповедь о добре и зле? Что такого правильного ты мне посоветуешь? — Возмутился он, взгляд Алистера почти прожигал рыцаря насквозь, разведчик едва сдерживал новый приступ кашля. — Лечь в кусты, стонать и бедствовать о своей скорой кончине, моля богов, чтоб они исцелили мой недуг? Я не предоставлю им такого удовольствия и не умру, стоя пред ними на коленях.

— В глубине души, ты надеешься на существование богов.

— Будь они сейчас на небесах — не бросали бы навоз под ноги своему ребенку.

— Это можно назвать испытаниями, Алистер. Умереть, обратившись к богам для спасения души, не самый плохой вариант, особенно, если учесть твой образ жизни — разбои и грабежи, смерти и эгоизм, тебе обеспечена дорога в преисподнюю.

— Мою душу спасать не стоит, заботься лучше о своих проблемах. Заладил тут со своей смертью, если видел нечто подобное — молодец, ты и тогда нотации читал? Строишь из себя сказочного героя, носишь блестящие доспехи и прямо горишь желанием сложить голову в лужу своей крови, якобы ради спасения уймы людей. Ты вовсе не слушаешь, что я говорю, ты глух.

— А ты слеп, если не замечаешь того, что занят тем же, что и я, но на кону у тебя шкура еще одного человека.

— И что?

— То, что Роланд мечтает умереть в бою, он наверняка сделает это после твоей смерти.

— Так или иначе, он умрет свободным, на свободной земле, а не от рук паршивой инквизиции. Или безумной короны, которая доживает последние дни. — Алистер сплюнул в сторону. — Не хочешь подытожить? Если верить тебе, моя проблема это упрямство и небеспристрастное мировоззрение даже перед смертью, которая скоро меня настигнет. Верно?

— Ты все извратил.

— А твоя проблема в том, что ты ищешь приключения на свой бронзовый зад. И, если мне не изменяет память, это ты обратился за помощью. В данном случае, выводить меня из равновесия — не самая лучшая идея. Нам предстоит рискнуть жизнью, думай, что говоришь человеку, который будет прикрывать твою спину.

— Намекаешь на то, что моя жизнь будет в опасности?

— На данный момент нет, но ты не знаешь точно, как я отнесусь к подобным речам. Не знаю, является ли моя болезнь смертельной, но следи за своим языком, иначе, будешь иметь все шансы сгинуть раньше меня.

— Я тебе не враг. — Тяжело вздохнул Титус, отвернувшись от собеседника, внезапно он ощутил его руку у себя на плече. Это было неким потрясением, ведь таким жестом Алистер выказывал приязнь и уважение к рыцарю.

— Я тебе тоже. Поэтому не думай, что я хочу тебе вреда и оспариваю твои взгляды на добро и зло. Это в целях твоей защиты. Ты добрый человек, но я — полная противоположность. — Алистер не стал долго держать руку на плече Титуса — неискренность жеста была очевидна. Но собеседник понимал, что разведчику пришлось пересилить себя, а это говорило о многом. — Знаю, тяжело отказаться от своей жизненной позиции, но я бы не начал этот разговор, если бы сказанное мной не имело значения. Пусть все остается по-прежнему, хоть недолго.

— Понимаю, но скажи, неужели ничего не переворачивается в твоей душе, когда вокруг царят беззаконие и хаос?

— Переворачивается, но я привык.

• «
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• »