Осень 1670 года, Темнолесье
“Знания — мощнейшее оружие. Владея ими, каждый сможет играть в бога или политика, но лишь в редких случаях знания используются во благо.” — Неизвестный.
Роланд с опаской шел впереди человека, который не так давно собирался его убить. Измаил хоть теперь и зависел от воина, но все равно не внушал доверия. Сумасшедший — Думал про себя Роланд, постоянно косясь на него — ничего не могло внезапно внушить уверенность в этом спутнике. Оба раза Измаил появлялся внезапно, выказав оправданное рвение к убийству Титуса и вот — теперь они их союзник. Он еще якобы и брат Алистера, чему было сложно поверить.
Воспользуюсь рыжим и убью его, так будет лучше — Продолжал думать воин, пока не дошел до нужного места, до мелочей продумывая свой план. Присев, он выглянул из-за куста. Перед ним красовалось высокое поместье, принадлежавшее якобы тому самому Доктору или Профессору, чье имя с трудом задерживалось в голове Роланда. Он словно слышал отголоски просьб Алистера быть осторожнее и прочее, что товарищ повторял ежедневно. А их сегодняшнюю вылазку никак нельзя было назвать осторожным и безопасным занятием.
— Похоже, это тут. — Процедил Роланд, нервно поглядывая на рыжеволосого наемника.
— Попробуешь обмануть меня — потеряешь свое лицо. — Любезно заявил Измаил, проведя ладонью по щеке светловолосого воина, тем самым явно его озадачив. — Так бы и съел его, а срезать буду осторожно, чтобы на жаровню ложились аккуратные куски.
— Отвратительно. — Сплюнул Роланд. Позади них резко зашуршала трава — подошли Кастиэль и Титус, до этого обсуждавшие что-то касавшееся Легиона. — Титус, больше не крадись так, если не сложно. И так нервы шалят из-за этого свихнувшегося. — Сказал северянин.
— Ты говоришь не подкрадываться парню, с которым идет целый стальной форт с ножками, может, у тебя проблемы со слухом? — Титус нетерпеливо выглянул из кустов, осмотрев поместье. — Итак, это и есть убежище Профессора?
— Есть шанс проверить. — Ответил Роланд, пересчитывая наемников. Они периодически возникали возле дома, обычно, ходили по двое. Часовые, признающие лишь деньги, по его мнению, не самая надежная защита. — Измаил, займись ими. Если ты вправду родня того Алистера, которого я знаю, проблем у тебя не возникнет.
— Смотри в оба, боров. — Прошептал он, нырнув в кусты, практически не задевая ни одного листочка. В потемках едва ли можно было уследить за рыжим убийцей, заметными оставались лишь его волосы.
— А мы втроем будем атаковать в лоб.
— Почему не пойти вчетвером? — Прозвучал грозный голос из-за забрала шлема.
— Не знаю как ты, здоровяк, но я не особо жажду доверить свою шкуру наемному убийце, что бы он ни говорил о моем друге, и о каком бы родстве ни шла речь. В то время, когда ты хочешь справедливости, он желает непонятно чего. Никогда не поймешь, какими мотивами руководствуются сумасшедшие, и когда одни их порывы сменятся другими.
— Если бы он хотел, убил бы при первой возможности. — Размышлял Кастиэль.
— Может, и убил бы, но как бы то ни было, ждем, пока Измаил снимет часовых, а после идем на штурм. В любом случае так будет проще прорываться, а если его убьют, я лишь почувствую облегчение. Присутствие наемника, как тяжкий груз на душе. Без него будет проще: можно будет реже оглядываться по сторонам, и не беспокоиться постоянно о собственной безопасности.
— Он мне еще нужен как кладезь информации.
— Так чего же ты не выбьешь из него правду? — Удивился северянин.
— Я видел таких, как он. Он не расколется даже под угрозой смерти. — Словно что-то припоминая, стальной легионер застыл, после чего вновь вернулся в реальность. — Точно не выдаст, они, сумасшедшие, да и вообще, наемные убийцы, на редкость принципиальны. Я верю в то, что он сдержит слово. Авантюра не шибко продумана, но в этом вопросе я буду полагаться на судьбу.
— Не шибко продумана? — Обрадовался Роланд. — Она вообще никак не продумана, приятель, это ведь импровизация. Тот случай, когда ты просто действуешь, не зная наверняка, что за этим последует. Тебе информация — нам артефакт.
— Ты вообще умеешь секреты хранить? — Возмутился Титус. — Господи помилуй, Роланд! Смотрите, дверь может быть заперта. — Заметил рыцарь, осторожно выглядывая из кустов, стараясь не привлечь к себе внимание часовых Профессора.
— Не смеши меня. — Встал с колена Кастиэль, принимаясь рассчитывать траекторию и дистанцию для разбега, чтобы проломить дубовые двери. — Это для вас она заперта. Если крепежи не толще самой двери, считайте, ее там уже нет.
Из-за дома показался Измаил, который словно издеваясь над Роландом, жонглировал ножами и пританцовывал, якобы намекая на то, что во дворе уже безопасно. Роланд вышел из кустов и взглянул на стального рыцаря, на что он согласно кивнул, а после побежал в сторону парадной двери. От тяжести бегущего рыцаря с дорожки, которая вела к поместью, во все стороны разлетался щебень. Стальные сапоги стучали о камешки, казалось, звук распространялся на несколько миль, что намекало лишь на одно — тихой работы не предвидится. Не сбавляя скорость, Кастиэль взбежал по ступенькам и плечом выбил парадную дверь.
Четверо наемников Темнолесья стояли в просторном холле. Двое из них обсуждали подорожание стали, которую они закупают в самом Гаардене, а двое других просто стояли, думая о чем-то своем и рассматривая дорогостоящие вазы, расставленные по всему поместью, картины, висевшие на стенах, выставленные в углах скульптуры. Как вдруг деревянная дверь была с грохотом выбита! Один наемник стоял у двери, прижавшись к ней спиной и в тот момент услышал лишь хруст своего позвоночника, а другой, находившийся поближе к нему, разглядывающий расписанную красками глиняную вазу, был сбит с ног куском двери. Она отлетела, словно в нее пальнули из корабельной пушки.
Нет, Кастиэля не остановила дверь, лишь она лишь слегка сбавила скорость, которую он быстро наверстал по дороге к паре наемников, стоявших подальше. Лишь один из них успел отпрыгнуть и перекатиться в сторону, второй изумленно встретил громилу грудью. Увесистый стальной легионер пронесся вместе с ним до самой каменной стены, и не сбавляя скорости, врезался в нее, используя ошарашенного наемника как подушку, смягчившую удар. Стена начала осыпаться, как будто была облицована не мрамором, а выстроена из песчаника. А по всему зданию стали слышаться выкрики и скрежет камня. Последствия были ужасны, грудная клетка наемника деформировалась, издав неприятный хруст, а из тела, словно лепестки дивного цветка, вырвались ребра, пробив даже тонкую кольчугу.
Спустя минуту, Роланд и Титус зашли в холл, ошарашено поглядывая на последствия подобного разбега, мысленно оценивая урон. Титус по рангу был равным Кастиэлю, но сейчас чувствовал себя простым новобранцем, которому показывают, как нужно идти на штурм. И рыцарский титул никак не мог повлиять на это ощущение.
— Нужно будет открыть дверь — обращайтесь. — Пытаясь отдышаться, заявил Кастиэль, следя, как один выживший наемник бежит вверх по ступенькам, дабы предупредить остальных. Увы, его догоняет летящий нож Измаила, который беззаботно зашел вслед за остальными. Наемник рухнул лицом на ступеньки, после чего стал нелепо скатываться по ним.
— Измаил, зачем? — Обратился к нему Роланд.
— Он бы позвал остальных.
— Как ты думаешь, если в поместье разрушена дверь, каковы шансы, что на втором этаже об этом не узнают? Без обид Кастиэль, ты провернул все безупречно, Алистер бы минут пять замок взламывал, но я ожидал меньше шума. Эх, ждем остальных, уже предвкушаю, как они суетятся и собираются к нам спускаться. Впереди славный бой…
— Сомневаюсь. — Поделился Титус. — Сомневаюсь, что кто-то вообще захочет спуститься сюда. Даже тот доходяга, которого умертвил Измаил, хотел скрыться. Там наверняка пытаются выбрать с какого окна спрыгнуть.
— А у меня больше никого и нет. — С улыбкой пожал плечами седой старик, одетый в бежевый халат. Он спускался к ним, ступая босиком по холодным мраморным ступеням.
— Ты и есть тот самый Профессор? — Повеселел Роланд.
— Предпочитаю свое имя, но так меня обычно и называют. Потому, что настоящее имя уже все позабыли. Что тебя так веселит?
— Ну, не знаю. — Замялся воин. — Когда услышал о каком-то Профессоре от его наемников разодетых в черную стальную броню, подумал, что тебя здесь уважают и боятся. Отчего-то решил, что ты повыше будешь. Знаешь, плечами шире, волос на голове больше. А ты даже халат не завязал, прикрой хотя бы пупок.
— Вы выбили мне двери, убили мою охрану, а значит, я имею право хотя бы знать ваши имена и цель визита. Окажите любезность, представьтесь.
— Мы те, кто неслабо надерет тебе зад, унылый ты антиквариат. — Заявил воин, натягивая красную железную маску и аккуратно застегивая ремешки на затылке. — Я бы спросил твое мнение, но оно мне безразлично, в твоем возрасте, судя по всему, ты уже написал завещание. Внукам достанется хорошее поместье. — Обратив внимание на наемника, который только сейчас отклеился от стены, и, оглядев вынесенную с петель дверь, Роланд продолжил. — Им придется сделать ремонт.
— Ты же не собираешься вот так просто его убить? — Вклинился в диалог Титус. — Он безоружен, настоящий рыцарь никогда не убьет безоружного старика, пусть и такого, как он. Мы, сдадим его властям Темнолесья, где его осудят по здешним законам.
— Ха! Темнолесье и законные власти, лучшую шутку сложно придумать. Но ты кое-что упустил, я не рыцарь, как ты. Что, кстати говоря, плохо для него. В Темнолесье нет власти а, единственная истинная власть здесь сейчас — это я!
— Вот Измаила, я узнал, не раз пользовался его услугами через посредников. Сколько возьмешь за то, чтобы встать на мою сторону в этом небольшом споре? — Старик, улыбаясь, спускался все ниже, перешагивая через тело одного из своих охранников. — Ты меня не помнишь? Я никогда не обижал тебя золотом и не ставил строгие временные рамки, в которые нужно выполнить заказ.
— Сейчас, мне предложили нечто ценнее, чем золото.
— Не ожидал от тебя услышать подобное, интересно, что бы это могло быть? Де-Ветт, жажда золота у тебя в крови. Слышал, ценнее золота лишь платина, или может тебе предложили что-то из драгоценных камней? Если да, то наверняка это был кто-то из Фаурена, однако не помню, чтобы я переходил там кому-то дорогу, разве что…
— Встретитесь в преисподней, там и пообщаетесь. — Заявил воин, закончив с маской. — Правда, тебе придется долго его ждать. Твоя гнилая душа в скором времени переселится туда. Советую подышать перед смертью, даю последнюю возможность.
— Знаете, молодой человек, чем я занимаюсь?
— Растите поколение людоедов и платите наемникам.
— Моя страсть — это наука. Прогресс, который даже не снился ученым из университета Гаардена и Везерлеха, про Фаурен я вообще молчу. Я изучаю человеческую сущность, жители той деревни продавали мне некоторые органы своих жертв, иногда поставляли трупы целиком. Моя слабость — это страх, такой же яд, как и все прочие. За страх отвечает нечто, вызываемое одним из органов человеческого тела. Я создавал из него реагенты. Из тела можно извлекать все: от новых знаний до всевозможных веществ, открыть бессмертие смертным, подарить зрение слепым, поставить на ноги искалеченных солдат! Я потратил всю свою жизнь на подобные исследования: дни, ночи, месяцы и целые годы я не закрывал книг, изучая то, что якобы создали боги. Мои труды непостижимы вашим рыбьим мозгам! — Показав продолговатую металлическую трубку, старик спустился к ним на один уровень. — Это венец моих творений, понимаете ли, это просто шедевр. Он способен поразить насмерть, остановить наступление вражеских войск, поможет выяснить правду — все что угодно, в зависимости от его содержимого.
— Ты говоришь о пытках. — Заметил седой рыцарь. — Речь идет об оружии, которым ты явно пытаешься нас устрашить, не так ли? Что оно сделает, перенесет тебя подальше от нас? Ох, как бы это было кстати, Профессор.
— За такой ужин, что я отведал в той деревне. — Вмешался Роланд. — Тебя не спасет даже наука. Самые злобные враги, которых ты только мог себе нажить, стоят в холле твоего дома. — Оглянувшись на соратников, и осмотрев их, он развернулся назад к Профессору и продолжил. — У тебя четыре проблемы, старик. Первая — это очень злой и страшный воин с севера. У меня есть талант рубить все на ровные кусочки, ты даже упасть не успеешь, как превратишься в мясной салат, нарезанный настолько идеально, что любой кулинар, молча, пустит слезу. Вторая проблема — это принципиальный рыцарь из Везерлеха, который, несмотря на свои устои и законы, может развесить твои останки по дому. Третья — рыжеволосый парень, который не дружит с головой, так что я даже не знаю, чего от него ожидать, а у него есть отличный стимул сделать последние минуты твоей жизни мучительными. И четвертая неподвижно стоит, тяжело дыша, а чуть раньше она, словно пушечное ядро, разнесла твои двери, ты заметил, наверное. Что ты сможешь противопоставить нам?
— Инициатива питаться людьми — не моя, но пусть они делают все что угодно, лишь бы поставляли мне органы и подопытных крыс. Насколько я помню, одну из моих деревень вы разгромили в щепки, это было проявлением агрессии. Так невежливо с вашей стороны. — Профессор сделал шаг вперед, после чего бросил в их сторону металлическую трубку, которая в полете издала странное шипение и стала выпускать едкий желтый дым. Навстречу летящему снаряду выскочил Измаил, который отбил нечто обратно, с разворота ударив по нему ногой. Четверо незваных гостей отскочили назад, но Роланд и Титус успели вдохнуть странную субстанцию, а след профессора вовсе простыл благодаря дымовой завесе. Никто не рискнул преодолеть ее и побежать вверх по лестнице за ним.
— Измаил! Живо на улицу, следи за окнами! — Выкрикнул Роланд, пытаясь бороться с начинающейся мигренью. — Кастиэль, помоги ему, он не должен уйти!
Стальной легионер рванул за убийцей через дверной проем, а Роланд рухнул на колени перед рыцарем, который стал оттаскивать его подальше от дыма, в итоге, оба покинули здание. Сразу за ними, из парадного входа выкатились клубы желтого дыма. Роланд кашлял и постепенно терял зрение. Лишь осознание происходящего не давало ему выйти из строя.
— Ты тоже вдохнул эту чертовщину, как себя чувствуешь?
— Думай сейчас о себе, я в порядке. — Озабочено процедил Титус. Не привыкший ходить без тяжелых доспехов, он чувствовал себя гораздо свободнее, чем в них. Ничего не помешало ему перетащить тяжелого товарища через порог. А этот якобы опасный дым вовсе его не тревожил, лишь заставлял чувствовать странный запах. Усадив Роланда на ступеньки, с расчетом на то, что из-за ветра, желтая дымовая завеса вновь не достанет его, Титус вернулся назад в поместье, скрывшись за желтой пеленой.
Измаил бежал вдоль дома, после чего резко свернул за угол, скрывшись от преследующего его стального легионера. В дюжине метров от него, стоял лучник в черном капюшоне, с платком на лице, блестящая в полумраке стрела была направлена прямо в грудь наемника.
— Алистер? — Забеспокоился Измаил, подняв вверх руки, он сделал неуверенный шаг навстречу лучнику. — Ты ли это? Прошу, скажи, что это вправду ты. — Позади разведчика из леса стали появляться люди, которые называли себя линчевателями Темнолесья, но так как их предводитель не стрелял, то и они не брали инициативу на себя, а лишь внимательно следили за происходящим.
— Немногие знают мое имя. — Пальцы только сильнее натянули тетиву. — Назовись.
— Измаил Де-Ветт, сын нашего отца и твой родной брат.
— Не лучшая идея, прикрываться именем моего брата. — Заявил Алистер, лишь слегка ослабив тетиву.
— Какой смысл мне делать это?
— Не хочешь умирать, наверное. О моем брате знал лишь Роланд, где он и что с ним сейчас, ты добрался до него?
Измаил сделал еще один неуверенный шаг, вовсе забыв про Профессора, ведь зачем делать поручения Роланда, если сделка уже перестала его интересовать. Позади рыжеволосого наемника, выскочил Кастиэль, что заставило Алистера до предела натянуть тетиву, из-за чего раздался характерный скрежет. Наконечник стрелы поднялся чуть выше, глядя в кадык убийцы. В какую бы сторону рыжеволосый не метнулся, лучник не промажет.
— Ты тот наемник, что пытался убить нас в трактире, а с тобой легионер, который попытался сделать то же самое. Скажешь, это совпадение? Непохоже, так что советую рассказать, кто тебе говорил о моем брате и кто сделал заказ — за это я подарю тебе легкую смерть.
Измаил опустил руки и сделал еще один шаг вперед, после чего стал расстегивать плотную куртку, оттянул поношенную серую тунику и указал пальцем на небольшой ожог на животе. Лучник хорошо помнил о том, как еще в детстве, случайно ткнул своего брата тлеющим поленом прямо в живот. Измаил в отместку отвесил ему подзатыльник, но даже не кричал на него. Это была первая и последняя ссора с братом. Алистер опустил лук, но не ослабил тетиву, стрела все еще была готова отправиться в полет, если собеседник сделает хоть одно лишнее движение — ловкие руки успели бы направить стрелу в нужном направлении, хотя уже слегка дрожали от усталости.
— Назови имя нашего отца, Измаил. — С недоверием процедил Алистер. — Граф Теодор Де-Ветт, он же Черный волк якобы основатель гильдии убийц, разумеется, если верить королевской гвардии, лживым сволочам. — Ответив, безумец сделал еще один шаг вперед. — Мы же слышали, как его называют Кровавым Вороном, Сумеречным Ястребом как угодно, только не по имени. Это был скрытный, но искренний человек. — Назови имя нашей матери.
— Мы не знали ее, Алистер. — Склонил голову Измаил, сделав очередной шаг. Ответ был верный, они действительно не знали о ней совсем ничего, кроме того факта, что у нее были рыжие волосы, которые унаследовал старший сын, Измаил. Алистер выкрикнул что-то на неизвестном остальным диалекте, после чего пустил наемнику стрелу, попав в правую ногу.
— Братец! Давно не виделись! — Прокричал лучник, запустив еще одну стрелу в другую ногу, пока наемник еще не успел рухнуть на колени. — Ты оставил меня! — Сблизившись с утерянным братом, Алистер наотмашь нанес удар древком лука, заставив его свалиться на бок.
— Как мило. — Добавил стальной легионер, слегка отступив назад.
— Громила, ты ведь не думаешь на меня нападать?
— Если не будешь называть громилой, то даже не подумаю. — Ответил Кастиэль, после чего указал на лежащего в бессознательном состоянии убийцу. — Но он нужен мне живым, Измаил обладает некоей информацией. Убьешь своего брата потом, идет?
— Во-первых, он мне давно не брат, а во-вторых, делай с ним что хочешь. Я, может, и не самый совестливый человек, но уважаю тебя как командира, мы воевали плечом к плечу. Просто оставь в нем хоть каплю жизни, будет обидно, если он умрет не от моего клинка. — Развернувшись к линчевателям, разведчик жестом указал идти за ним. — Эта сволочь, Профессор, сам себя не убьет.
Титус взлетел по ступенькам, сразу же ворвавшись в спальню Профессора, который стоял в у противоположного конца комнаты спиной к большому витражу с его изображением. На голову профессора была надета странная маска. В воздухе витал непонятный аромат, вполне вероятно, что это такой же газ, который был в холле, но на этот раз он не был видим. Не исключено, что желтизна превратилась в осадок, покрыв мебель и пол — это бы объяснило желтый налет на всем, что его окружало. В дрожащей руке были зажаты еще две металлических колбы.
— Сколько бы тебе ни заплатили, я дам больше. — Невнятно сказал Профессор. — Как ты вообще еще стоишь на ногах? Может, в твоих легких природный фильтр? Ты мутант? Вот и эволюция, во всей красе. Пойми, я должен это знать!
— Что с моим другом, сволочь?
— Сейчас он испытывает самые жуткие страхи своей жизни. Но он переживет это, если у него нет проблем с сердцем, или если он не боится всего. В противном случае твой товарищ — не жилец. — Продолжал бубнить Профессор, выпуская какой-то газ из двух металлических колб. — Как ты противостоишь этому?
— Элементарно. — Процедил рыцарь, грозно приближаясь к нему, взяв со стола небольшую бронзовую статуэтку. — Я не знаком со страхом. Советую отдать мне то, что ты получил из той деревни. Монета Властителя Тени, черная такая, где она?
— Монета Бога Теней. — Поправил профессор.
— Она у тебя?
— Да, это настоящая находка для ученого! Ты хоть знаешь, на что она способна?
— Знаю, и я должен ее скрыть от людей. — Титус свободной от статуэтки рукой прижал Профессора к витражу, вследствие чего, оно стало издавать скрип и скрежет, подтвердившие серьезность намерений рыцаря. — Вы, люди, всегда отличались тем, что пытались постичь то, чего знать не положено. Магия, боги, другие миры и наука, неужели всего того, что уже у вас есть, недостаточно?
— Магия и наука, одно объясняется другим, да какая разница?
— Не томи, мне нужна монета.
— Для начала, я объясню тебе, с чем ты имеешь дело! Если магия — это энергия, то подобные артефакты — ее источник. Вечная батарея, которая веками отдает энергию проводникам, которых вы называете магами. Найдя сильнейшего проводника, который еще не слился с ней, и убив его, человечество получит бесконечный запас энергии.
— Сильнейший проводник?
— О боже. — Возмутился Профессор. — Первородные.
— Не томи с лекцией, Профессор.
— Создав свои миры, боги оставили заряды своей уникальной энергии в некоторых местах, что повлияло на людей, живших там. Со временем они обуздали магию, и постепенно порождали поколения одаренных потомков, способных ее использовать. Но те, которые оказались ближе всего к месту перехода, были изменены полностью. Словно вода по руслу реки, в венах их предков текла чистая энергия.
— Ты про глашатаев богов?
— Верно, ты начинаешь понимать. — Возрадовался он, ощутив, как седой рыцарь слегка ослабил хватку, и ему больше не приходилось стоять на носках у витража с собственным изображением. — Моя теория гласит то, что через оставленный каким-либо богом артефакт, энергией снабжается и сам первородный.
— Но как? Другие маги ведь тоже черпают эту энергию?
— Нет, потомственные маги не были так сильно изменены, их род настолько заражен этим даром. Но первородные, по моей версии, имели при себе артефакты, и как любое порождение магии, они вызвали всплеск энергии, в корне изменивший этих людей.
— Говори проще!
— Еще проще? Короче говоря, баран седой, глашатаем становится тот, чей предок в то время имел при себе артефакт бога. И если верить религиозным байкам, боги так и выбирают себе глашатаев, ими проще манипулировать, отдавая свою энергию напрямую. — Ощутив, что пальцы ног вновь оторвались от земли, Профессор вспомнил про самое первое требование. — Монета в сейфе! За картиной! Больше ничем не могу помочь, шифр от него я не дам!
— Так на кой черт ты мне тогда нужен? — Возмутился рыцарь и с невероятной силой вышвырнул старика из окна.
Алистер со своим отрядом шел вдоль дома, вдруг что-то разнесло в щепки цветное окно верхнего этажа и края оконной рамы. Это был широкий витраж, осколки которого сопровождали падение тела Профессора. Их враг рухнул чуть ли не на линчевателей, они едва успели разбежаться. Послышался хруст костей и звон стекла. Подняв взгляд наверх, Алистер увидел знакомую физиономию.
— Титус! Ты начинаешь меня раздражать.
— Мне нужна твоя помощь! — Выкрикнул рыцарь и скрылся. После чего Алистер развернулся к отряду, пожав плечами. — Чего уставились на труп, он не кусается. Делимся на группы, половина зачищает склад, берем все, что не прибито к полу.
— А другая? — Поинтересовался линчеватель.
— Другая группа разбивает лагерь подальше отсюда, ибо воевать здесь уже не с кем. И притащите туда Измаила. Кто освободится, помогите переносить добычу в лагерь, разобьем его примерно в сотне метров отсюда. Нет желания встретиться с подкреплением наемников, если такое вообще будет.
Роланд видел все окружающее, но это не было похоже на сон. Он оказался в клетке — она была ржавая, но просторная. А за клеткой стояло множество бледных людей. Он узнавал их, это были те, кого он лишил жизни. Не все заслуживали этого, далеко не все, попросту судьба толкала его на действия, которые он никогда бы не совершил ради развлечения. Там были и женщины, и старики, несколько детей. Все это вызывало в нем звериный ужас. Со стороны он выглядел, как бьющийся в припадке или даже агонии беззащитный человек, рядом был Алистер и пара линчевателей. Алистер, сплюнув в сторону крышечку от небольшой мензурки, залил вязкий сироп в глотку друга.
— Противоядие, надеюсь, ему это поможет. — Вздохнул Алистер, заметив, что из дома выбежал Титус, и как бы невзначай подмигнул ему. — Что там произошло?
— Я просил тебя не говорить ему. — Перевел стрелки рыцарь, указывая пальцем на Роланда, который пытался вырваться из рук линчевателей. — Ты подговорил их, чтобы они указали на неверное обиталище Профессора?
— Возможно я, но кто мог подумать, что вы наткнетесь на него. Как вы узнали, где он, как вышло так, что ты встретился с этими людьми: Измаилом и Кастиэлем? — Поинтересовался разведчик, указывая пальцем на Кастиэля, волочащего за воротник Измаила. — Этот рыжий выродок — мой брат. Может, ты постараешься хотя бы объяснить мне, что здесь вообще происходит?
— Дым рассеялся! — Прокричал один из линчевателей, дав команду остальным ворваться в поместье, дабы довольно технично его обчистить.
— Алистер, вся авантюра в том, что ты захотел ограбить Профессора?
— Да. — Солгал разведчик. — Только лишь из-за этого, да, это цинично, эгоистично, но это не давало вам повода мешать мне. Научись не совать свой нос в чужие дела, ведь так он очень быстро сотрется о мой клинок, приятель.
— Угрожаешь мне? — Возмутился седоволосый рыцарь и подойдя, толкнул Алистера, а поскольку он еще не до конца выздоровел, не смог устоять на ногах и рухнул на спину. — Ты рискнул своими друзьями.
— Я никогда не называл себя героем! — Процедил разведчик. Линчеватель хотел помочь Алистеру встать, но он оттолкнул его руку и использовал лук в качестве опоры, поднялся на ноги. — Тронешь меня еще хоть раз, и в один прекрасный солнечный день я вырежу твое сердце осколком стеклянного бокала.
— Ты едва стоишь на ногах, а говоришь так, словно ты в лучшем положении, чем я.
— Хватит! — Вмешался Мартин. — Это не рыцарский турнир и даже не полуночное противоборство, просто давайте зачистим периметр и уберемся отсюда подальше. Наемники Темнолесья — странные люди. Сколько их не убивают — меньше не становится. Давайте не испытывать удачу и не проверять мою теорию на практике, все свои споры оставьте на потом, решите их в лагере.
Фыркнув, Титус вернулся в дом, махнув Алистеру, намекая, что ему все еще нужна его помощь. Сейчас достать артефакт было важнее, чем попусту спорить с Алистером, вера в правдивость слов старика была сомнительна. Голова рыцаря была забита только этим, но отчасти, у него проскакивали мысли о том, что его могли разоблачить, застать саму расправу над Профессором, тогда вопросов было бы не избежать. Разведчик, отряхнувшись от травы, провел рыцаря взглядом, после чего перевел внимание на друга, лежащего в беспамятстве, хоть обращался к одному из линчевателей:
— Отправляйся в дом, собери все документы, письма, свитки, все, что только можно. Если Профессор был одним из тех, кто записывает свои мысли, наработки и прочее, то его бумажки будут стоить дороже золота. — И Алистер, прихрамывая, последовал за рыцарем.
Это был огромный чугунный сейф, который бросился в глаза Алистеру сразу же, как только он зашел в помещение. Титус остался стоять у картины, упавшей со стены. Почесав седой затылок и указав пальцем на сейф, разведчик попросил. — Открой.
— Вот как, если я вор, то значит и сейфы вскрывать умею?
— Разве не так?
— Так. — Признался Алистер, подойдя к сейфу и доставая сверток со своими инструментами. Они уже были наготове, ведь он рассчитывал на то, что ему попадется сейф. А такой большой наверняка скрывал много ценного и полезного. — Монета там?
— Да, справишься с замком? — Титус ощущал легкий трепет и недоверие к Алистеру, пытаясь понять его замыслы.
— Я-то справлюсь, а ты?
— Справлюсь с чем? — Попятился рыцарь.
— С правдой. — Пояснил он, оглянувшись назад. — Я планирую рассказать тебе правду. Она будет тебе неприятна. Но пожалуй, ты единственный, кто может меня сейчас понять. Единственный, у кого есть шанс мне помочь, если захочешь. Считай это исповедью, вроде тех, которыми грешники достают своих священников у вас в Везерлехе.
— Нам нужно поговорить, ведь так? — Спросил Титус, усевшись в кресло, глядя, как Алистер вскрывает сейф.
— С глазу на глаз, верно. И начну я с того, что обманул тебя. Отчасти потому, что мне пришлось, а не потому, что у меня такая натура, с которой ты довольно хорошо знаком.
— Тебе нужно не золото Профессора. — Почти утвердительно бросил рыцарь.
— Да. — Признался собеседник. — Мне нужна монета, уже довольно давно и очень сильно.
— Зачем?
— Ваш орден занимался тем, что прятал вещи, не всегда понимая их назначение. Подобно сороке, которая свою блестящую находку тащит в гнездо. В детстве, рыская в сорочьих гнездах, мы находили разные вещи: от позолоченных ложек до серебряных украшений. Но если не отклоняться от темы, вы связывались с тем, чего не знали. Но я могу рассказать об одном артефакте от первоисточника. — Алистер оставив в замочной скважине отмычку, и спешно сев напротив рыцаря, продолжил. — Поговорим о той самой монете Теней.
— Актуальная тема сегодня, но мне кажется, первоисточником является сам Бог Теней.
— О нем речь и пойдет.
— Продолжай.
— Мой род, как я знаю с недавних пор, всю свою жизнь служил Богу Теней. Недавно меня начали посещать видения, сны, столь реальные, что нельзя было понять, не происходит ли это все наяву. В них предо мной восстает темный образ, который тревожит мои раны, использует рычаги давления.
— Рычаги давления? Это страх смерти?
— Да, я страшусь смерти. Но также я всегда боялся быть чьим-то слугой, это мне явно не по душе. И ты только представь, как я себя чувствовал, когда узнал о том, что после смерти, буду вечно служить кому-то, кто даже не может показать мне свое лицо. Я пойму, если ты мне не поверишь.
— Мне тяжело тебе верить, особенно после этой аферы с Профессором.
— Ну так взгляни мне в глаза. — Алистер наклонился ближе к рыцарю, так, что Титус поневоле всмотрелся в черные глаза разведчика и стал видеть больше, чем он говорит. — Вас учили распознавать лжецов, и ты должен видеть правду я говорю, или нет.
— Ты хороший лжец.
— По каким-то безумным расчетам, я должен стать глашатаем богов, и почему — не имею понятия.
— У мира больше загадок, чем ответов. Но я все равно не понимаю, как такое вообще возможно. Ты говоришь правду, но глашатаев призывают только тогда, когда боги собираются вернуться в наш мир. Это не укладывается у меня в голове. Что если ты считаешь это правдой, потому что обезумел от болезни? — Попятившись назад, он вспомнил о монете. — Веришь ли ты в судьбу?
— С неохотой, ведь моя судьба служить тому, в кого я не верю.
— Возможно, судьба свела нас вместе неспроста. Всегда есть какой-то умысел, непонятный даже богам, и мы оба в этом участвуем. Кто-то пишет за нас историю, и у каждого из нас есть своя роль. В чем моя роль в твоем пути? Или твоя в моем?
— Если верить образу, что ко мне приходит во сне — монета, способ освободиться от рабства.
— Мы сейчас говорим о Боге Лжи и Обмана, не только Тени. Ты ведь понимаешь это? Осознаешь, что в том сейфе может быть не только спасение, а наоборот — своеобразный договор о вечной службе, который ты подпишешь сам того не зная. Даже если там пропуск к свободе, то чем-то, он все же подкупал твоих предшественников, которые сами отказывались от него.
— Силой, даром, бессмертием в своем мире.
— И ты отказался? — Удивился Титус, он понимал, что Алистер говорил правду, но неужели разведчик действительно ценит что-то, кроме власти и блеска золота.
— Я не был плохим человеком, крал только у тех, кто жил в достатке, убивал только тех, кто заслуживал смерти, и золото меня не слепило, попросту, я стремился к лучшей жизни. Может из-за благородной крови, может из-за условий, в которых я рос, но я стал таким не из плохих побуждений.
— Ты просишь меня отдать тебе монету?
— Нет. Я прошу тебя о помощи. — Разведчик скинул с себя куртку, задрав кверху рубаху. От увиденного ужаса, чаще забилось сердце. По телу разведчика проступили черные вены, все порезы, даже самые мелкие, словно были чем-то заражены. — Я прошу тебе сказать, что мне делать. Всю свою жизнь я руководствовался лишь своим мнением, а сейчас, я боюсь ошибиться. Мне сложно просить тебя о помощи, но выбор у меня невелик.
— Алистер…
— Я погибаю, во мне медленно угасает жизнь. Больше смерти я боюсь только вечной службы. И как бы меня не одарили этой энергией, какой бы трон не обещали, пусть даже сулят бессмертие — я не хочу быть вечным рабом, как все прошлые поколения моей семьи. Вдруг я действительно сошел с ума? И ты понимаешь, что я не тот человек, который стремится быть мессией, я не провел и одной ночи в храме, не умолял какую-либо из высших сил помочь мне, не совершал паломничеств, не приносил даров и жертвоприношений, так на кой черт боги пытаются сделать меня фигуркой на своем игровом поле? Шутки ради?
— Ты вверяешь свою душу мне? Человеку, которого все время отталкивал от себя.
— Я своеобразный человек, думаю, ты уже понял это.
— Понял. — Вздохнул рыцарь. — Так как ты сейчас не знаешь, что делать с монетой, так и я не знал, что делать тогда, в тот роковой день. Предо мной стал выбор, и ирония в том, что такой человек как ты мог бы дать мне совет, направить тогда. Сейчас все иначе, и я тебе помогу, вернее, постараюсь.
— Что с тобой было?
— Западные или восточные врата — нужно было решить, какие из них уничтожить. Дилемма заключалась в том, что западные врата были храмом, выстроенным в виде арки, и там, вместе со стариками и детьми была моя возлюбленная. Восточные врата удерживались моим другом, там были раненые солдаты и оборона могла рухнуть в любой момент. А я был в центре города, мне нужно было решить, какой из складов драконьего пороха поджечь. Снаряд был заряжен в имперскую гаубицу, купленную на королевские деньги, и мы рассчитывали с ее помощью удержать город, но вас, северян, таким не напугать. Мы откатили ее на главную площадь, ибо попади она тогда вам в руки, мы были бы разбиты. Мне оставалось только выбрать цель…
— И что ты выбрал? — С интересом и пониманием спросил Алистер.
— Я не смог выбрать, слишком долго мешкал. — Признался рыцарь, опустив голову и закрыв глаза ладонью, чтобы спрятать слезы. — Если бы я тогда выбрал, мы бы успели взорвать один из проходов, все солдаты сосредоточились бы в одном месте и смогли отстоять город. Пока я стоял в ступоре, одновременно рухнула оборона и восточных, и западных врат. На своем пути северяне вырезали и раненых, включая моего друга, и мою любимую, Беатрис, вместе с мирными жителями. Когда королевская гвардия прибыла с подкреплением, я остался единственным солдатом, стоявшим на городской площади. — Ты один отстаивал город?
— Нет. — Титус скривился, словно сама мысль об этом, окунала его в сточные реки, словно он оказывался в гнилье по самое горло. — Северяне окружили меня, их забавляло то, что остался только один противник. Иногда кто-то набрасывался на меня, но спустя мгновенье, я скидывал его с лезвия меча, и так не менее дюжины раз. А после, когда это перестало их забавлять, враги намекнули на то, чтобы я передал послание королю.
— Послание? — Дрогнул Алистер.
— Попросили передать королю, чтобы он тщательнее вылизал свои бубенцы, ибо север наступает и те должны блестеть на блюдце северного правителя. Но я передал иначе: просто сказал, что идет север, чтобы это для него не значило. В хрониках это записано иначе, мол, Титус Борн из знатного семейства — единственный, кто выжил после той резни. Мол, я герой, а не трус. Стране нужен был герой — символ единства и надежды на победу в войне.
— За это ты получил рыцарский титул?
— Да, этот титул лишь напоминание о том, чего я не сделал. Я должен был выбрать что-то одно. Как и ты в данный момент. В тот день я лишился всего, что любил и ценил. За месяц мои волосы стали белее снега, а рыцарский титул я использовал для вступления в Орден Пылающего Сердца, чтобы уехать подальше от людей, которые считали меня героем. Со временем мой «подвиг» забыли, а я встал на путь искупления.
— Прости, я не знал этого, не знал, что ты пережил.
— Есть один способ проверить.
— Что?
— Есть один способ проверить. — Громче повторил Титус. — Монета или повергнет тебя в вечное рабство, или спасет, но есть лишь один способ это проверить. Алистер, я поддержу твой выбор, каким бы он не был.
— Сутки на размышление у нас точно есть, думаю, угли в моем костре еще дают жар.
— Да, но тебе стоит рассказать Роланду. — Титус опрокинул голову назад, уложил затылок на спинку удобного кресла, всматриваясь в высокий потолок и разглядывая свисающую с него хрустальную люстру. Ветер, врывавшийся в разбитое витражное окно, обдувал его вспотевшую шею и лицо. — Его я тоже поддержу, Роланду будет тяжело, и не факт, что он захочет поговорить именно с тобой.
— Я понимаю. — Заявил Алистер, так же расположившись в кресле напротив. — Ты ведь все равно рванешь в этот свой храм, стараясь обезопасить хоть малую часть артефактов? Ведь, Кроули канул в пустоту, некому положить клешни на тамошние сокровища.
— Может и некому, но хоть и убежище скрыто, всегда ли так будет? Его строили на века, но никто не думал, что оно останется пустовать, а собранные нами артефакты покроются пылью на жестяных полках, дожидаясь искателя приключений. Возьмет, да и найдет кто-то, эдак столетия через три.
— Что если остаться тут?
— В Темнолесье? — Едва сдержав смех, буркнул рыцарь. — Не знаю даже, этот край уже не кажется мне таким прекрасным, сказывается проведенное здесь время. Смысл прятаться, если тогда придется делать это вечно? Тебе по нраву всю свою жизнь оглядываться по сторонам?
— Титус, прости, конечно, но ты, кажется, забыл, о чем мы только что говорили. Для меня «вся жизнь», не самый длительный период. — Пояснил Алистер, сдерживая искреннюю, но печальную улыбку. — Пока болезнь не пригвоздила меня к постели, я могу выжить где угодно: от болот до заснеженных гор, но речь не обо мне. Да и подумай сам, не станешь ли ты оглядываться там, за горами?
— Стану. — Признался собеседник, едва оторвав затылок от кресла, он устремил взгляд через разбитый витраж, там, на тонком суку толстого дерева, сидел ворон, с интересом заглядывающий внутрь. — И там буду, и тут, но меньше. В этом сказочном лесу можно спрятаться от чего угодно: от взгляда богов или инквизиции, от городской суеты или палящего солнца и самое прекрасное, что это место — темный потаенный уголок, в самом центре нашего мира.
— Материка, а не мира.
— Алистер, но ведь за океан никто никогда не плавал. Север имеет отличный флот, но куда бы он не плыл, корабли возвращаются назад, в другое место, но назад. Так мы и Фаурен нашли, раньше все считали что он — конец мира, а это, оказывается, просто продолговатый кусок песка, обычная жаркая пустыня.
— Увы, но природа удивит нас еще не раз. — Услышав шорох в коридоре, за дверью, Алистер принялся вставать, намереваясь все же открыть этот сейф. — Ладно, священник, ты выслушал мою исповедь, а теперь поднимайся и помоги, остался последний рывок, и мы возвращаемся в лагерь.
*****
Далеко не дружелюбная парочка инквизиторов: шкуродер и офицер, пешком шли через Темнолесье. Безымянный, как всем казалось, офицер инквизиции, наслаждался тишиной, ведь его напарник удивительно долго не раскрывал рта. Но подобная благодать внезапно закончилась: шкуродер не выдержал.
— Я хотел спросить…
— Ну, неужели, зубы не выдержали натиск пустой болтовни. — Возмутился Кристоф. — Что опять?
— Эй, если я шкуродер, а ты, офицер, значит, нам вовсе общаться нельзя?
— В меру разве что, в уставе эта истина не прописана.
— Я вот подумал, сколькими видами силы обладают маги, которых мы нещадно режем?
— Ты нещадно режешь, это твоя работа. — Поправил его офицер, не сбавляя темпа ходьбы. — Я же, ликвидирую тех, кто несет риск для себя и окружающих. Избавляю мир от порождений магии, тех, кто обладает силой, которой не должен обладать никто. Все по нашему кодексу, о котором ты ничего толком не знаешь.
— Ну, не важно. Вот, есть маги огня, сил им дает Бог Огня, якобы. Есть маги льда, следовательно, они находят общий язык с Богом Льда, не сильно уж глупые имена для божеств?
— Не глупее твоего титула. Все далеко не так банально, как ты думаешь. История мира прекрасна, стоит отметить, что маги черпают силу не напрямую от богов. Когда-то, мир жил без богов, люди вели между собой ожесточенные войны. Их причиной были земли или политические раздоры. Однажды в мир, якобы пришли боги. Они поселились среди людей, повелевая и владея целыми народами, так как обладали силами, однако потом решили уйти.
— Куда?
— Кто знает, но самая распространенная теория, это то, что уйдя в другой мир, они оставили часть своих сил, некий след. Якобы создали себе свои миры. И след, который остался, можно назвать порогом между мирами. Силы приходят из иных миров, а маги получают их. Шли годы, и малая доля людей стала сильнее других. Магия, как тебе известно, это энергия, особый дар, который передается по наследству. Не видел ни одного мага, не унаследовавшего свой дар от предков. Древних магов называли первородными. Поговаривают, что они могли принимать сущность того, чем управляют. Ну, знаешь, маг огня полностью превращался в пламя, маг воздуха растворялся в ветре, и так далее.
— Но почему-то все с разными способностями. — Возмутился шкуродер. — Не успеваешь привыкнуть к летящим в тебя ледяным шипам, как уже отпрыгиваешь от булыжников.
— Каждый бог оставил след, а их было немало.
— Выходит, есть Бог Разума? Я видел одного, подчинил разум одного паренька в моем родном городе, и он нападал на своих же союзников. У нас тогда была гражданская война с местными властями, как сейчас помню те жуткие картины, полегло столько молодых ребят.
— Не знаю, что меня больше удивляет: то, что в тебе есть хоть капля сострадания, или то, что ты был повстанцем? Хотелось бы знать, почему ты стал таким козлом.
— Понятия не имею. Так что насчет магов разума?
— Наверняка было божество, которое отвечает за подсознание человека. Может быть, встреченный тобой маг был способен что-то внушить жертве. Не всем же языки пламени пускать или реки замораживать. — Пожал плечами офицер, после чего осмотревшись по сторонам, решил устроить привал. Начал вынимать из рюкзака жестяные миски, небольшие мешочки с кашей и фляги с водой.
— А вот маги разума, имеют противоположную сторону, ну как огонь и лед?
— Да, этим магом являешься ты.
Шкуродер выдержал небольшую паузу, осмысливая слова офицера. С одной стороны, хотелось похвалить его за удачное сравнение, с другой было даже немного обидно, ведь он и так старается быть сейчас мягче, так как его командир стал слишком нервным в последнее время. Шкуродер еще не забыл ситуацию в коридоре барака.
— Очень смешно. — С сарказмом и легкой печалью произнес он, усевшись на противоположную сторону тропы, на холмик напротив. Сумка с оружием была точно посередине, оба смотрели на нее пристальным взглядом.
— К чему ты завел этот разговор?
— Хотел понять, какой из этих магов ты. — Холодно произнес он, уставившись на офицера. Кристофер в свою очередь почувствовал, как по спине прошел холод, а ноги на несколько мгновений онемели от страха и опасения.
— О чем ты?
Практически не дожидаясь ответа, оба дернулись к сумке с оружием, из которой выглядывал приклад мушкета. Гречневая каша устремилась в лицо шкуродеру, что не позволило ему быстро схватить оружие, рука скользнула мимо, хоть он первым добрался к сумке. Уже в следующую секунду прозвучал громкий выстрел. Стаи воронов взлетели со своих веток гигантских деревьев Темнолесья, оглашая лес своими криками. Первое, что ощутил шкуродер — запах пороха. Обычно, ему нравился этот запах, но сейчас его было слишком много, что зверски раздражало обоняние. Второе — звон в ушах, единственное, что почувствовали они оба. Третье — пронизывающую боль в животе, жгучая и резкая, сомнений не было — это сквозная рана. Кровь текла по животу и спине, на пояснице ощущалось тепло.
— Ублюдок! — Загорланил шкуродер, звон в ушах постепенно утихал — Меня зовут Кристофер.
— Так и знал, что мне не казалось! Я так и знал! Так и знал! — Повторял он.
Кристоф ошарашено отступил назад, будто совершил что-то ужасное и неправильное, однако почему тогда, он ощущал такую радость? Умиротворение постепенно сменяло страх. Даже не потому, что наконец-то он заткнул этот неиссякаемый словесный фонтан, не потому что выжил, а скорее потому, что сказал вслух, свое имя которое недавно вспомнил. Впервые произнеся его не шепотом, а при ком-то, инквизитор почувствовал себя лучше, чем когда-либо. Не важно, умрет шкуродер, или нет, просто тот факт, что запретное слово — сказано, перерождало его в нового человека, перечеркивая годы проведенные в инквизиции.
— В животе колет? — Засмеялся офицер.
— Я знал!
— Что ты мог знать, самоуверенный кусок… — Начал офицер, но обернулся назад, чтобы убедиться в том, что позади никого нет. — Да, мой дорогой друг, я маг. Знаю, что во мне есть энергия, унаследованная от предков, ублюдок. Но я не знаю какая, не знаю, кем точно были мои родители, но я убил их. Самое забавное, что я лишь потом понял, кем они были. Потом понял, что совершил, но ничего не сделал, даже не думал о том, чтобы что-то исправить. Я почувствовал это, узнал очертания, и всю свою жизнь, всю карьеру в инквизиции, строил на сомнениях и сожалении, но не думал об искуплении. И, не поверишь, даже сейчас не думаю.
— Если почувствовал я, почувствуют и остальные. — Исходил потом умирающий, он пытался отползти вверх по холму, подальше от предателя, но тот крепко держал его за ноги, продолжая свой рассказ.
— Не серчай на меня, мне попросту хочется хоть кому-то высказаться.
— Ты предатель!
— Лучше бы эти сволочи из инквизиции, убили меня еще в детстве. Жестоко брать малолетнего мага на службу, это был эксперимент? Что это было? Насмешка куратора, или его милосердие? Это нельзя назвать спасением, даже если этим руководствовался совет, это не милость — а чистейшее издевательство.
— Ты болен!
— Память, человечность, разве это болезнь? Знаешь, почему меня назвали цепным псом инквизиции? Я довольно изящен в убийствах магов, это было скорее местью моим родителям за то, что они являлись таковыми, за то, что я вынужден был их прикончить. Тяжело было смириться с этим. Не понимаю, почему я винил в произошедшем их самих, себя — но не инквизицию, ведь это она лишила меня всего самого дорогого и превратила в чудовище!
— Ты не сможешь бежать от правосудия. — Убеждал его шкуродер, офицер отпустил его ноги, тем самым позволив ему ползти в сторону. Но Кристофер даже не стал пытаться догонять раненого, он неторопливо вернулся к мушкету, начав аккуратно его заряжать. — Если ты отправишься к переходу в горах, тебя вздернут на виселице. Или подвесят за ноги, как животное, и пустят кровь.
— Я как-то выкручусь. — Ружье было заряжено, резко нацелившись на ползущего собеседника, он выстрелил из мушкета, отчего живая мишень взвыла от боли в пояснице. Ранение пришлось парой миллиметров в сторону, от первого попадания, и все также — насквозь. Кристофер не собирался убивать его сразу и начал заряжать свое оружие заново. — А вот ты, не выкрутишься, это твой конец. Ты умрешь на этом месте, или, если я позволю, на пару метров дальше, оставив за собой кровавый след. Я стал свободным человеком, не могу более держать эту энергию в себе, и знаешь? Когда я прорвусь через горы, через засаду инквизиции — заберу столько их жизней, что трудно вообразить.
— Ты умрешь!
— Я и не жил, раскрой глаза! Я первый раз поступил так, как хотел сам, а не как сказала инквизиция.
— А я впервые вижу подобное. — Заметил кто-то позади. Офицер инквизиции, ошарашено развернулся к говорящему, нацелившись тому в голову. За ним стояла целая компания людей, которые везли за собой две повозки: на одной были деревянные ящики и бочки, на другой — раненые воин в красной железной маске и Измаил, чье лицо Кристофер хорошо помнил. — Инквизитор напал на своего же собрата. — Уточнил Алистер, держась за свою искалеченную грудь. — Не целься, если не собираешься стрелять.
— Уверен, что не собираюсь?
— Уверен, вдруг ты не знал, однозарядное ружье после выстрела необходимо еще раз перезарядить, что ты явно не успеешь сделать. Я — Алистер, а позади меня целый отряд легионеров, на которых ты охотишься и один офицер рыцарского ордена, который также преступил закон — не в твоих интересах угрожать мне.
— Мое имя Кристофер. — С гордостью представился офицер.
— Значит, ты не инквизитор — у них нет имен, кто ты?
— Повторюсь. Я самый настоящий офицер инквизиции, чихать я хотел на глупое правило единого имени и ваши символы на шеях, по кошелю монет за каждую, можете срезать их и затолкать себе в зад, я более не охотник!
— Тут, ты либо охотник, либо жертва.
— Алистер, верно?
— Верно.
— На приказы и законы я тоже плевать хотел, Алистер. — Оглянувшись на шкуродера, Кристофер огорчился: он истек кровью, но сумел проползти еще несколько метров. — Жалко, ублюдок не мучился так долго, как я этого хотел. Хотите меня убить — пожалуйста, но я умру свободным человеком, с именем и честью.
— На кой черт нужно? — Удивился Алистер.
— Но ведь я инквизитор!
— Судя по всему, ты уволился. И слушай, я уверен, что у тебя захватывающая история о том, как ты предал своих собратьев, да и имя мне твое что-то говорит, если сложить это воедино с инквизицией, но пожалуй мы пойдем своей дорогой. Расскажешь свою слезливую историю в следующий раз, если тебя не расстреляют за измену прежним идеалам.
— Что? Прежним идеалам? Противоречить не стану, я жил по уставу, но теперь прозрел.
— Бывает. — Холодно бросил Алистер, собираясь дать остальным команду двигаться.
— Эй, путник. — Кристофер поправил свои длинные каштановые волосы. — Там, в горах вас ждет только смерть. Инквизиция перекрыла переход, множество офицеров и солдат дожидается там наплыва магов. Границы Темнолесья охраняются солдатами. Ударные отряды прочесывают все окраины крупных селений. Больше некуда бежать.
— Чего ты просто не пройдешь среди своих собратьев? — Поинтересовался Титус, подойдя ближе.
— Я свой среди чужих, как в окружении инквизиции, так и в окружении магов. Внутренний слой моего костюма, более не может скрывать магию внутри меня. Это почувствовал даже шкуродер, а мы даем им самое худшее снаряжение.
— Алистер. — Заметил одноногий линчеватель. — Если хода нет ни через горы, ни через кордон, то мы в ловушке. Нас перебьют сразу, как мы ступим на подножье перевала. Нам не навязать инквизиторам бой на своих условиях. Я истощен и окончательно потерял веру во всю эту затею. Может нам вернуться в поместье Профессора и укрепить его? Пустить корни на несколько месяцев, пока шумиха не осядет?
— У меня есть идея лучше. — Пожал плечами Алистер. — Кристофер, верно? Ты готов бросить вызов инквизиции, объединившись с бывшим врагом? Есть разговор, который, возможно, заинтересует тебя.
— Зависит от того, что ты мне предложишь.
— Насколько хорошо ты стреляешь?
— Самый меткий стрелок, которого ты найдешь. — Ответил Кристоф, гордо подняв подбородок. Откуда-то из повозки с ранеными послышался смешок Роланда, а Алистер с улыбкой поправил луки колчан, висевшие на спине. — Считанными минутами ранее, как ты мог заметить, я лишился всего, во что искренне верил, ради чего вообще носил эту форму. Что ты предлагаешь?
— Есть место, в горах, безопасное для нас, хоть и под носом у твоих соратников. Сдай свое оружие и можешь пойти с нами. Там мы сможем перегруппироваться, придумать что-то стоящее. Нам не хватает людей, у тебя нет шансов выжить здесь в одиночку. Если ты и маг, и инквизитор в одном лице — с тебя выйдет толк. Вас же учили такому понятию, как взаимовыручка?
— Отлично! — Выкрикнул из повозки Роланд. — На меня зуб точил за то, что я пригласил рыцаря путешествовать с нами, а сам волочишь за собой инквизитора!?
— Что если вы попадетесь на глаза инквизиции? — Озадаченно переспросил бывший офицер.
— Лучше спроси, что будет с ними, если они попадутся на глаза нам.
— Интересно. — Кристофер оглянулся на шкуродера и вдохнул витающий в воздухе аромат пороха.
— Слушай, медноголовый, нам бы поскорее свалить отсюда. Если понравилось убивать прежних соратников, прыгай в повозку, уговаривать не станем.
— Я с вами. — Бросил Кристофер.
Измаил очнулся в палаточном лагере, все суетились и носили какие-то ящики, а свет в кромешной тьме шел лишь от костра. В Темнолесье все завораживало и одновременно угнетало: ночью не видно неба, не видно вообще ничего. В этом была своя романтика, однако создавалось ощущение, что ты находишься вне реальности. На костре с треском вертелся кабан, насаженный на самодельный вертел, готовкой занимался Роланд, который казался бледным, но уже достаточно окреп, чтоб суметь справиться с дрожью и слабостью в руках. Затем, Измаил перевел взгляд в другую сторону — его брат Алистер, прямо рядом с ним.
— Брат.
— Не называй меня братом, ты утратил это право, когда оставил меня одного. Надо было сразу пустить стрелу тебе в грудь, но я не мог отказать себе в удовольствии послушать твои лживые оправдания, спросить про отца и высказать все, что думаю о вас обоих.
— Де-Ветт не может быть беспомощным, даже ребенком ты выжил в этих местах. Ты словно котенок, который уже спустя месяц от рождения способен выпускать когти. Презирай меня, но когда узнаешь всю правду обо мне, себе и отце, возненавидишь еще больше. Обещай, что выслушаешь все, что я скажу, и лишь потом убьешь.
— Я жил сиротой, слушая байки о том, что мой отец якобы глава гильдии убийц, что может быть хуже? Другие дети шарахались от меня, я слушал их насмешки, они говорили, что отец не хотел меня воспитывать и поэтому — бросил. А тот парень, который жарит нам ужин — единственный кто не входил в их число.
— Про отца были не совсем байки. Лишь догадки, которые, скорее, оказались горькой правдой. За это его изгнали, но будь у королевской гвардии больше доказательств, его бы казнили на месте. Отец отправился в Везерлех, якобы найдя убийц нашей матери, тех самых рыцарей. Ты вряд ли помнишь этот момент, но он верил в то, что это были они.
— Даже если так, куда подевался ты? Ты оставил меня одного через некоторое время.
— Хотел пойти по его стопам, обучиться всему, но он приказал мне оберегать тебя и поместье от всего, что может нести угрозу. — Тяжело вздохнул Измаил, взглянув на места, где еще вчера торчали стрелы — теперь там были аккуратные швы. — Ты меня зашивал?
— Роланд, у него в этом больше опыта, видел бы ты, сколько у него шрамов. Все зашивал сам, так как мне совсем не нравится возиться в его крови.
— Тот седой рыцарь, я должен был его убить, кто бы мог подумать, что ты станешь его телохранителем.
— Продолжай. — Потребовал Алистер, склонившись еще ниже. — Почему вы не вернулись за мной?
— Отец исчез, он не справился, а его друзья принялись меня обучать. Говорил, что что-то нужно достать для тебя и исчез. Уже в подростковом возрасте я участвовал в заказах. Для начала, прикрывал своих, а потом стал исполнителем. Однажды к нам обратились со странным поручением. Устроить засаду на Серый Легион, и наша гильдия приняла заказ. — С явной душевной болью пояснил Измаил, крепко закрыв глаза, рассчитывая, что вот-вот в его тело вонзится острие ножа. — Я справился с этим, но не выполнил обещание, данное отцу, подвел и его, и тебя.
— Ты… — Вздохнул Алистер, делая над собой усилие, чтобы выдержать до конца рассказа, хоть рука уже потянулась к ножу. — Ты встал на противоположную сторону, ты не только бросил меня, но и поднял оружие на своего брата и его соратников.
— Мы сражались без потерь. Эффект неожиданности, погодные условия — все было на нашей стороне. Появилась уверенность в бессилии Легиона даже у тех, кто изначально не верил в эту затею. Нас было не так много, но наемники Острогорья оказали неоценимую помощь. И в пылу сражения я встретился лицом к лицу с одним легионером. Я всадил ему две стрелы в сердце, и лишь потом, когда с него слетела маска, узнал в нем тебя. — Не сдержавшись в веках, слезы Измаила побежали по щекам, скатываясь на меховую подстилку под ним.
— Хватит разводить нюни! Что за день сегодня выдался? Тогда я был на пути в загробный мир, как и сейчас! Но я не хнычу о своей тяжкой судьбе. Не помню, чтоб отец воспитывал нас, как дочерей, так что собери волю в кулак и продолжи.
— Прости меня.
— Кто сделал заказ? — Холодно процедил Алистер.
— На сургуче была королевская печать, это был явно не король, ведь в заказе было имя его любимого сына, кажется, это был младший принц. Никто иной не мог заплатить так много. Единственная улика, само письмо, было сожжено, как того требовал договор.
— Брат на брата, ирония, верно?
— Я сделал то, о чем мечтал каждый день после твоей, как мне казалось, гибели. Хотел вымолить у тебя прощение, попробовать сказать тебе о том, как сильно я сожалею. Теперь можешь пустить в ход нож из рукава, я знаю, что он у тебя есть, ты ведь Де-Ветт. Все мы делаем ошибки, а за них приходится расплачиваться, так что это было бы справедливо с твоей стороны.
— Пустые слова, а этот нож. — Алистер потрусил ним перед лицом брата. — Для свежевания, а не для братоубийства. Я не убью тебя, тем более за то, что сделал бы и сам. Мы прирожденные убийцы — грех этим не зарабатывать. Если у кого-то ковать мечи и латы получается лучше, чем дышать, ясное дело, он пойдет в кузнецы. Твой грех в том, что ты оставил меня. Но если хочешь заслужить прощение, тебе придется кое-что сделать для меня, стать моим оружием в нелегком пути.
— Я стану твоим оружием, брат.
— Станешь, не сомневайся. — Алистер повертев в руке нож для свежевания, спрятал его за пояс. — Ты скептически отзываешься о гильдии убийц, однако заявляешь, что был среди наемников, не кажется ли тебе, что ты противоречишь самому себе.
— Это была не та гильдия убийц, в связи с которой обвинили отца, а просто горстка людей, способных искусно убивать. Отец не был чист на руку, но к легендарному составу гильдии, которой наверняка нет, отношения не имел. Слухи о ней, наверняка пустило правительство, дабы оправдать свои неудачи.
— Мол, это работала гильдия профессионалов, поэтому жертв было не избежать, и мы не виноваты?
— Разумеется. — Измаил тяжело вздохнул. — Не исключено, что они сами убивали людей, перешедших им дорогу, а когда появились вопросы о том, почему убийцы всегда знают о подноготной высокопоставленных чиновников, решили спихнуть всю вину на нашего отца, так как он занимал высокое место в совете.
— И заодно избавились еще от одного человека, который мешал?
— Да, но это лично моя теория.
Вот уже несколько часов, Кристофер смотрел на пламя костра, а на коленях лежала миска с куском жареного мяса. К нему он так и не притронулся, из-за недоверия к людям, которые так просто его приняли, позвали, дали еду и воду. К такому отношению, ни один инквизитор не был готов. Когда к нему подсел Титус, бывший офицер инквизиции попятился в сторону, с опасением осматривая седого гостя.
— Нервничаешь?
— Может. — Пожал плечами Кристофер. — Они забрали мое оружие и не сводят с меня глаз.
— Чего ты ожидал от подобного союза? Никто не уснет, зная, что в лагере инквизитор, который может воспользоваться случаем и убить всех во сне. Если ты истинно не враг нам, то находишься в полной безопасности и волноваться не о чем. — Пояснил рыцарь, с улыбкой взглянув на длинноволосого инквизитора, который все же решил поесть, и принялся пробовать пищу. — Так что не удивляйся, что линчеватели косо смотрят в твою сторону, возможно, они боятся тебя сильнее, чем ты их. Давай просто побеседуем, ты маг?
— Верно, маг-инквизитор, такая вот белая ворона. Бельмо на глазу, которое не собирается сходить. Я выбираю жизнь, хоть и был до этого в бегах от самого себя — так и жил все это время. Столько сомнений, столько жертв, зачастую невинные люди погибали от моей руки.
— У всех свои демоны. В нашем лагере непростые люди: каждый из них хранит страшнейшую из тайн, о которой не хочется даже вспоминать. Ты чувствуешь себя не, таким как все, я прекрасно знаю как это. Знаю, как жить среди тех, кто отличается от тебя.
— Ты ведь про энергию, которая исходит от тебя? — Спросил инквизитор, глядя, как на лбу рыцаря выступил пот. — Я ведь все еще в костюме, не забывай, всякие датчики, я чувствую тебя настоящего. Но ты не маг, просто в тебе есть что-то не от мира сего.
— Это должно оставаться в секрете, надеюсь, ты понимаешь это.
— Понимаю, как ты сказал, у всех есть страшная тайна.
— На другом конце лагеря сидят два брата. Один думал, что убил другого семь лет тому назад, а другой думал, что старший бросил его еще в раннем детстве. Это тебе как яркий пример того, что твои поступки в прошлом могут быть перекрыты будущими делами.
— Я даже не знаю, кто я? Знаю только свое имя, мало что помню из своего детства. Кроме того, что был не в своей тарелке, жил по уставу, ничего толком не знал. Но спроси меня, как вычислить мага, вселить страх в простой народ — и я отвечу тебе. Перескажу полный курс по доктрине террора, теории пропаганды, начерчу схему парового двигателя, а спроси что другое — не отвечу. Да так подробно обо всем знаю, что можно записывать с моих слов, я продиктую копию кодекса инквизиции и сумею воспитать целое поколение себе подобных.
— Каждый должен самостоятельно понять, кто он есть на самом деле. Я не скажу, что полностью доверяю тебе, но верю в то, что ты неплохой человек. — Титус начал выискивать взглядом Алистера, но его нигде не было, как впрочем и спасенного им линчевателя, отныне носящего шутливое имя Одноногий.
— Что этот ваш Алистер задумал, ведь мы продолжаем идти к горам, к засаде инквизиции? О каком таком месте, безопасном для всех нас он говорил? Сесть на колени к инквизиции — не самая блестящая идея, хотя другие отзываются о нем, как о стратеге.
— Туда мы и направляемся, в безопасное место.
— Как нам поможет этот план? Мы же сами идем в ловушку, а подобное принято называть суицидом.
— Алистер — самый скользкий человек, которого мне только доводилось встречать, понятия не имею, что за аферы он вечно крутит, но разведчик не вел бы своих людей к верной гибели. Что-то созрело у него в голове, какой-то умысел, отчего даже мне не по себе.
— Ты доверяешь ему, но я не замечаю, что ты полностью уверен в нем.
— Мой орден должен искать артефакты, прятать их от людей…
— Ты из Везерлеха? — Перебил его Кристофер. — Орден Пламени?
— Верно, не знал, что вам об этом рассказывают.
— В бараках, мы нередко шутили о вашем ордене. — Улыбнулся инквизитор. Но никакой открытой неприязни мы к вам не испытываем. — Шутки порождала похожесть наших профессий: только вы ищете то, что порождает магия, а мы, то, что порождает ее. Например, что будет, если маг сходит на горшок?
— Что? — Поинтересовался Титус, стараясь сдержать улыбку.
— Придет бронзовый человечек, заберет горшок и спрячет в хранилище.
— Ну. Вообще-то, как-то так и происходит. — Засмеялся рыцарь, не бросая своего второго занятия и краем глаза выискивая таинственного Алистера. — Шуток про инквизицию тоже много, не сомневайся. Алистер как-то рассказывал, но чаще он шутит про рыцарей, даже представить не могу, чем они ему насолили. Нередко говорил о наших умственных способностях… разное. Сравнивал на с мертвыми животными, которые умерли, из-за того что подавились хлебом, а причиной такого печального итога была их тупость.
— Так что ты рассказывал про Орден?
— Точно, я расстроен из-за того, что буквально из-под носа у меня выскользнул один артефакт. Сегодня я добыл его, но теперь я знаю о нем больше. Порождение магии Тени, занятная вещица. Алистер провернул какую-то авантюру, смысла которой я либо не понял, либо все действительно куда масштабней, чем, кажется.
— Алистер — темная лошадка?
— Еще какая. — Вмешался Роланд, зайдя со спины, чем изрядно напугал Титуса и Кристофа.
— Роланд? — Поинтересовался инквизитор, на что воин согласно кивнул и, словно ребенок, принялся рассматривать его снаряжение, подергивая за ремешки батареи, медную толстую проволоку, идущую вдоль рук и оттягивая воротник. — Нравится? Можешь взять себе, ведь мне этой формы больше не носить.
— Мило, но на мою груду мышц, подобное не налезет, вам, соломинкам, проще.
— Я все равно собирался избавиться от этой формы.
— Не стоит. — Заметил Роланд, присаживаясь рядом и протягивая им початую бутыль вина. — Твоя форма еще пригодится, у Алистера могут быть на нее какие-то планы. И даже если нет, то мы можем раскрасить ее, как-то угрожающе, украсить шлем коваными узорами, добавить какой-то череп, усилить броню, чтобы ты выглядел подобающе среди нашей команды невероятных героев.
— Вы все так себя называете, или ты единолично окрестил вашу экспедицию?
— Пожалуй, я ее переименую. — Согласился воин, игнорируя смех рыцаря. — А может, и рога на твой шлем приварим, будешь как истинный северянин. Я еще подумаю, может, вообще крылья тебе смастерим, как у летучей мыши. Выпей лучше вина, у этого Профессора целый подвал был им забит, часть я в лесу припрятал, на будущее.
— Что у него за планы?
— Пока не знаю, он толком и не говорил. Я просто предложил убить тебя, а он сказал, что вместе у нас больше шансов выжить. Едва узнаю своего друга, он очень изменился. Потом я сказал, что один человек не противник для целой армии, а он ответил что-то наподобие этого: “Он имел смелость пойти против своей натуры, что помешает ему пойти против целой армии?”. В общем, Алистер парень умный, даже слишком, иногда хочется выбить часть этого ума чем-то тяжелым.
— Не сказал бы, что там нас ждет армия.
— Тем лучше. — Заметил Титус. — Будет больше шансов покинуть Темнолесье.
— Не скажи, мой дорогой друг. — Возрадовался Роланд, чем просто заставил Титуса отпить вина и крепко задуматься. — Он и не собирается пока пересекать границу. Мы останемся тут на время этого шествия инквизиции через Темнолесье, а как именно перейдем потом, я так и не понял, но черт, ты ведь знаешь Алистера — что-то придумает.
— Что это значит? — Возмутился Титус. Вскочив, он отправился искать Алистера.
Кристоф взял уже ничейную бутылку вина и отпил из нее — это был первый глоток вина за всю его жизнь. Ведь крепкие напитки были запрещены всему инквизиторскому составу, включая офицеров. Это была еще одна причина восстать против куратора и его глупых правил.
— Невероятно вкусный напиток.
— Ты никогда вина не пробовал? — Удивился воин, подсев ближе и уставившись на него, словно увидел действительно странную картину. — Только не говори, что было не положено по уставу?
— Не положено.
— А отношения с женщиной?
— Никогда.
— С мужчиной? — Перепугался Роланд.
— Никогда.
— Слава богам. — Сплюнул воин. — То есть, ты всю жизнь игрался сам с собой?
— Не понимаю, о чем ты.
— Боги, пролети рядом дракон, я удивлюсь ему меньше чем этому бреду. Впервые вижу человека, который так напрасно живет. — Отпив из стальной фляги, которая была припрятана в кожаной броне, воин поинтересовался. — Титус услышал о том, что мы не собираемся пересекать границу и был огорчен, но не ты.
— Мне нечего терять, у меня нет семьи, дома, цели — идти некуда. Все что сейчас меня окружает — полная импровизация: меняются декорации, имена, лица, все что-то хотят, скрывают и о чем-то сожалеют. Это точно не мой мир — мой мир рухнул. Даже толком не осознаю, где нахожусь, зачем, и почему. Чего ожидать от завтрашнего дня, если до этого не знал чем жил вчера?
— Понимаю, у меня тоже нет дома и семьи. Ну, в какой-то мере, Алистер и Титус моя семья, я хоть с рыцарем я не так давно знаком, но сочту за честь сражаться с ним плечом к плечу. Только вот чувствую себя немного дискомфортно из-за этого убийцы, он пришел и назвался его братом, они говорили о чем-то весь вечер. А вот на меня, лучшего друга, времени нет.
— Ты же видишь, что я не особо понимаю, о чем ты? — Спросил инквизитор, на что получил ответ в виде улыбки и дружеского хлопка по плечу. — Алистер, мой старый друг, все годы, что я его знал жаловался на невозможность придушить своих брата и отца.
— Придушить?
— Я смягчил его слова, просто, если я буду говорить так, как обычно говорит он, у тебя завянут уши, и хоть, инквизиторы, искусны в пытках, тебе все равно эти его планы, показались бы чересчур жестокими и бесчеловечными. Они якобы бросили его еще давно, и он не говорил об этом так подробно, как хотелось бы.
— И сейчас они просто разговаривали? — Удивился Кристофер.
— Верно, так вот просто, без криков, спокойно. Не знаю, почему это так выводит меня из себя?
— Просто теперь ты получаешь минимум внимания. Не хотелось бы вспоминать об этом, однако еще лет пять тому назад, я старался как можно лучше выслужиться перед куратором. Делал все, что было необходимо инквизиции, задания выполнял как по учебнику, без погрешностей, все было настолько хорошо, что мне даже не поручали бумажную работу. Мол, ты настолько хорош, что лучше делай самое интересное.
— Постой-постой. — Остановил его воин. — Куратор, это что-то вроде наставника?
— Да, это наставник, однако, всей инквизиции разом. Королевствами правят короли, империей владеет император, а вот инквизицией руководит куратор, не шибко мудрено, верно?
— И вы все свои операции записываете?
— Да, абсолютно все, описываем все в деталях, как и кого, что и куда, с кем пришлось говорить, как добывали информацию, где все же нашли цель и как ее обезвредили. Всего понемногу, от такого зависело и наше жалование, и продвижение по карьерной лестнице.
— В нашем с Алистером случае, жалованье зависело от финансового положения жертвы грабежа.
— Не мне судить вас, на моей душе больше грехов.
— Стал ярым противником старых идеалов? — Засмеялся Роланд, его несколько забавляло, когда кто-то убежденный в чем-то, отступал от этого, резко, словно вырывая зуб. — Если честно, идейности вам было не занимать, фанатики, никак иначе вас не назовешь.
— Мне кажется, Роланд, я уже вышел из их числа и когда наконец-то разберусь в себе, смогу здраво продумать планы. Возродить бы в себе того человека, кем я мог бы вырасти в нормальных условиях, стереть все воспоминания, найти себе домик, чтобы жить там беззаветно — вот и все.
— Избавиться от воспоминаний тебе поможет выпивка.
— Сомневаюсь. — Признался инквизитор, но не смог побороть себя и выпил еще. Вино отдавало горечью, но словно могло заполнить пустоту внутри, словно прошлое воплотилось в живое существо, и тонуло в бутылке.
— А ты не сомневайся, я начал пить с тех пор, когда впервые убил. И знаешь, я убил ради своего друга Алистера, мы были еще подростками. В отличие от него, я ходил в школу, как и все нормальные дети и рассказывал другу обо всем, что там изучали. В отличие от него, я не старался избегать конфликтов, а очень любил их, но он все равно в них попадал. Тогда он еще не научился решать спор при помощи своего острого языка. Так было и тогда, в тот день. Я возвращался из школы, и обратил внимание на знакомых парней, у нас был общий учитель и я знал, что не было в тот день на занятиях. Я не мог не вмешаться в происходящее: они избивали моего друга.
— Но ты за него вступился.
— Верно, я толкнул одного из мальчиков, и он упал с небольшого холма. Его живот пробила ветка, которая торчала из кустов и почему-то оказалась настолько острой. Никто тогда и словом не обмолвился, все боялись, что я убью их, если они проговорятся, а Алистер еще больше запугал их, в случае чего, угрожая сказать, что это они его толкнули.
— И вам бы поверили? — Засомневался Кристофер.
— Да, они бы поверили, Кристоф, ведь всем было известно, что еще неделю назад, эта компания не ладила с погибшим, они задирали его, но потом он начал носить им сладости. Шоколад, который делают где-то в Везерлехе. В итоге родители того мальчика, думали, что он просто упал, пока гулял один, а предположений, почему так могло случиться — уйма. Он мог собирать грибы, просто гулять или подсмотреть идти к купальням, чтобы подсматривать за девушками. Они его очень интересовали. Алистер меня успокоил, сказав, что бояться нечего, что это не моя вина. А сам начал держать в страхе всех наших сверстников, заставлять их платить, снабжать его информацией о том, кто какими ценностями владеет, и тому подобное. Мы взрослели вместе и вместе становились ближе к скользкой преступной тропе.
— Ты доверился вору, которому спас жизнь?
— Он спасал мою куда чаще, поверь.