Качегаря очаг под россыпью камней, я периодически из пристроя высовывал морду лица. Да и двери не закрывал: топилась баня “по чёрному”. Что радовало, так это металлический бак с водой и обилие деревянных ёмкостей. То есть, с помывкой проблем не будет, да и вообще, в “чёрной бане” есть своя прелесть. Если её грамотно топить и использовать, да.
И пропарюсь, почти напевал внутренне довольный я: некоторая “неудоволетворённость” Отмороженного его банным “ограничением” во мне присутствовала. Собственно, была одним из немаловажных факторов, почему я забил на кучу дел, занявшись баней. Ну и пофиг, да и после наших с подругой мытарств — банька будет в самый раз, довольно заключил я.
Через час после начала моих священнодействий, в баню засунула носик Сона. Слегка сморщилась, но потом с интересом осмотрелась.
— Дымно очень, Гемин, — выдала она вердикт. — А что ты тут делаешь?
— Топлю, — честно ответил топящий я. — Это что-то вроде мойной, Сона. Нордский бад, — на что девчонка непонимающе нахмурилась. — Так, мы, как и норды, живём в довольно холодном климате, — начал я, на что последовал кивок. — Смысл этой мойни — в том чтоб моющийся сначала хорошенько прогрелся и пропотел. И для нутра полезно, и для кожи. И приятно, хотя жарковато… но посмотрим.
— Для кожи полезно? — ухватилась за слово Сона, на что я веско покивал. — Интересно. А ты откуда всё это знаешь, Гемин?
— А я… с родителями как-то гостил, ещё маленьким, у норда, — до черта изящно соврал честный я.
— И всё помнишь. Ты у меня такой умный, Гемин, — выдала девица.
На что я, как почувствовал себя идиотом, так и заподозрил Сону в родстве с матёрыми троллями. Нордскими, да.
Впрочем, девица по пристальному разглядыванию, меня не троллила, а просто высказала “дежурный комплимент”.
В общем, по протопке, направился я дом, для лёгкого перекуса (и Сону уговорил не наедаться), пока баня “прогревается”.
Через часок же, проветрил баньку, выкинул остатки углей, сбрызнул стены кипятком, от сажи. Ну и проверил открывающийся в полу люк: в воду спускались деревянные поручни, дно было явно искуственно заглублено и не прощупывалось. А водичка была весьма и весьма бодрящей, в чём я убедился, с визгами и писками выскакивая из этакой купальни.
Хотя она и летом, скорее всего, весьма прохладна, а для бани — температура вполне хороша.
А после подготовки, прихватил заинтересованную Сону, да и оттащил в парилку.
Отмороженная порнуха
Первые минуты подруга явно реагировала на жар не очень. Но, после расположения её на полоке, полежав, начала даже улыбаться. Я же, пристроившись рядом, задумался о том, “что же делать”. Дело в том, что покрытое капельками пота тело подруги рядом, вызывало весьма однозначную реакцию. И запах её весьма способствовал, как и мой, вполне очевидно, для неё.
При этом, я даже “не поддавал парку”, да и прямо скажем, секс в бане — дело не самое разумное. Но… а с другой стороны… И начал я вспоминать медицинский справочник, что было весьма неделикатно, но довольно приятно прервано.
Разгорячённая, во всех смыслах девушка, ухватила меня за эрегированный член и слегка водила по нему рукой. Лёгкая улыбка, глаза поблескивающие в полумраке бани, касание затвердевшего соска к плечу прилагались. И прямо скажем, думать об анатомическом справочнике в подобных условиях у меня получалось не очень.
Правда, перед тем, как слегка повернуться и поймать припухшие, приоткрытые губы Соны поцелуем, я хоть примерно прикинул, а не убьёмся ли мы нахрен. И выходило что вряд ли, после чего думать я о всякой ерунде перестал.
А слившись с девицей в поцелуе, играя с ней языком, положил ладонь на влажное, как от пота, так и соков лоно любовницы, начав его аккуратно массировать, в такт движениям ладони на моём члене.
При этом, горячий воздух, овевающий нас, весьма повышал чувствительность, по крайней мере мою уж точно, а судя по всему — и сонину. Движения ладошки на члене стали дергаными, поцелуй, солёный от пота — замер. Девица слегка отстранилась, ложась на спину, прошептав “Хочу, Гемин, пожалуйста”.
А уж как я хочу, отметил я. И как же хорошо, что я не “поддавал”, а то мы бы точно сварились, краем сознания отметил я.
Сам, в это время, подстраиваясь к окропленной потом и соками щёлке девушки, начавшей стонать в голос от ощущений прикоснувшегося к лону члена. И даже подавшейся тазом ко мне, слегка “насадившись” на меня самостоятельно.
На этом, я несколько “отпустил вожжи контроля”, всадив в лоно громко стонавшей подруги член по основание, тяжело навалившись на неё. И начал двигаться в ней, довольно грубо, на всю длину. Впрочем, приобнявшая меня за шею, впившаяся в губы поцелуем Сона, очевидно, этого и хотела. Горячий воздух овевал спину, мы, в месте соприкосновения, издавали довольно характерные “хлюпающие звуки”, при этом, тепло бани весьма “обостряло” ощущения, подозреваю, “так” у нас не было даже в первый раз.
И да, лоно подруги было заметно “жарче” обычного, затвердевшие соски скользили у меня по груди, а от её запаха я терял голову в прямом смысле слова.
В результате дошёл я до оргазма гораздо раньше подруги, весьма бурного, чертовски приятного и опустошающего… но, эрекция не пропала, к счастью. Так что, буквально через десять секунд, я продолжил весьма громкие фрикции.
Чувствительность Соны так же явно повысилась. На мои движения она отвечала весьма громкими стонами, сжатием лона, ощутимым членом даже через полминуты после оргазма, заметно снижающего чувствительность.
Наконец, невзирая на горячий воздух, подруга охватила мою поясницу прохладными, после жара воздуха, влажными от пота ногами, обняла руками спину и, с почти криками, стала насаживаться на меня, в такт моим фрикциям. Всё это, в сочетании с жаром и одуряющим запахом, очень меня завело, ну и соитие из механических движений “для удовольствия подруги”, перешло в стадию получения взаимного удовольствия.
Наконец, Сона буквально задёргалась, не только лоном, обильно орошающем мой пах соками, но и телом, хотя стонать стала совсем тихо. Прикусила мне губу, заскользила руками и ногами по спине, и, с фрикцией, завершившейся моим вторым оргазмом, тягуче передёрнувшись, обмякла.
Как и я, лежавший на обмякшей девице. Впрочем, через полминуты, я нашёл в себе силы скатиться с неё, раслабленно пережидая, когда громоподобные удары сердца в ушах перестанут быть столь сильными.
Взгляд на подругу показал, что она практически в том же состоянии: лёгкая улыбка, расфокусированный взгляд, язычок, регулярно и нервно облизывающий припухшие губы.
А соски Соны, влажные от пота, подпрыгивали, заметно для глаза, в такт ударам её сердца.
Это было сильно, не мог не отметить я, но часто такое повторять нельзя — убьёмся к черту. Хотя, вид подруги, блестящей в полумраке от пота, вновь, в противоречие разумным мыслям, начал меня заводить.
— Это… какое-то безумие, так сладко… — наконец произнесла тихим голосом подруга, слегка улыбнувшись мне.
— Это да, — блеснул красноречием я.
На этом моменте, член мой воспрял достаточно, чтоб коснуться влажного бедра любовницы.
— Ещё? — блеснула глазами она. — Я, тоже хочу, только…
На этих словах она слегка поморщилась, проведя по боку, указывая на спину. Полок был покрыт простой простынёй, я в движениях не сдерживался, навалившись на подругу, так что спина её, очевидно, побаливала.
— Так, Сона, — решил я взять ситуацию под контроль, пока мы если не убились, то не покалечились. — Ты точно хочешь? Я вполне могу потерпеть, да и руками мне поможешь, если что…
— Хочу, конечно! — аж возмутилась подруга. — Только спина…
— И жара, — покивал я.
— Нет, жара очень приятная, мне очень хорошо!
— Как бы не слишком, Сона, я сейчас перенесу нас на пол, там не так жарко. И, лягу на пол. А там…
— Замечательно, Гемин, давай, — загорелась девчёнка, ласково погладив пальчиками мой член.
— Только приляг на меня, не перегревайся, — уточнил я.
— Я буду тебя целовать, — был мне ответ.
И, через минуту, я лежал на полу, а на мне пребывала Сона, слегка скользя по мне влажным телом и целуя. Но, очевидно, она и вправду хотела не меньше меня, так что через минуту, приподняв таз надо мной, она рукой направила член в лоно, насадившись на него почти до основания.
А я, несколько беспокоясь за неё, приобнял влажную спину, лаская её.
Девчонка поняла мой замысел, слегка сместилась вверх, а после мы начали взаимнве фрикции — я напрягая поясницу и таз, а она скользя вверх-вниз по мне.
При этом, мы были влажные, жара на полу бани была хоть полегче, но тоже присутствовала. Скользящее по мне тело вносило свою, немалую лепту в весьма приятные ощущения, как самого члена, так и промежности, орашаемой потом и соками любовницы.
В итоге, Сона всё же вскочила, потеряв оберегающее волосы полотенце, и начала, громко стоная, насаживаться на мой член. Капли пота подскакивающей подруги падали на меня, мы встретились руками, сплетя их, но, через минуту, Сона освободила руки, ухватив меня за отсутствие груди.
Что я вернул ей: мне было гораздо удобнее. Ну и, подозреваю, приятнее — сонина плотная грудь, с крупными затвердевшими сосками, доставляла мне гораздо больше тактильного удовольствия.
Через несколько минут, с почти рычанием, Сона кончила, выгнушись дугой, пикантно сжимая мой член лоном и почти болезненно — бока коленями. В это время я смог сделать несколько фрикций, подведших к оргазму и меня. Так что ловил я почти падующую на меня девицу более чем удоволетворённый.
Размороженная порнуха
— Так здорово, Гемин, — прошептала, через минуту мне на ухо обмякшая подруга. — Я боялась, я умру от удовольствия, но не могла остановиться.
— Да, было и вправду прекрасно, Сона, но надо бы нам поаккуратнее, — отметил я, под кивки подруги.
А сам, наконец-то, включил голову, прикидывая с “чего нас так пробрало-то”. Ну, положим, повышенная чувствительность и более острый оргазм — следствие “прогрева”, насколько я помнил из опыта Мороза — соитие в бане чертовски приятно, хоть и опасно, не без этого. Однако, помимо удовольствия, нас именно “тянуло” друг к другу.
И, выходило, что пот, а не ошибочно принятое мной некогда масло, “лёгкий афродизиак”. То есть, дополнительный фактор “взаимного влечения”, который, кстати, вполне объясняет отсутствие рекомендаций “предварительной гигиены” в наставлениях по сексу. Ну, впрочем, нам в обычных условиях и без “дополнительных факторов” неплохо. А вот в бане… надо, но не слишком часто. Раз в квинк, например, если Сона после мытья и отдыха не почувствует болезненных ощущений, прикинул я.
Несколько отлежавшись, я решил продолжить “банные процедуры”. Подданый пар Сону не впечатлил, с полки она соскользнула с визгом и с пола отказывалась подниматься категорически. Хотя, запах хлеба, от некоторой толики пива, специально для “поддавания” принесённого, ей понравился. Как и массаж разгорячённого тела, на который она начала постанывать и поглаживать меня в ответ. Пришлось массаж прервать: убьёмся же нахрен такими темпами.
На окунание “в прорубь” же подруга отреагировала ожидаемыми взвизгами, но, на удивление, сам процесс ей понравился. И, по завершению мытья, отогревшись, она сама сиганула на несколько десятков секунд “в прорубь”, “Очень бодрит”, как заявила она, что в общем было вполне так.
Наконец, усталые, но чертовски довольные, мы добрались до спальни, где и заснули в обнимку. А я, легонько поглаживая подругу, имел некоторую надежду на всё же “успешный роман”, пусть построенный на чисто физическом удовольствии.
А то реально, отсутствие общих интересов и душевной близости меня если не напрягало, то доставляло некоторый дискомфорт. Но и расставаться с подругой я находил как несколько подлым, так и не слишком разумным. В общем, если совместный секс “нестандартный” станет точкой нас объединяющей — будет неплохо, засыпая прикидывал я.
С утра произошла довольно комичная сцена — мы с Соной, хихикая и толкаясь, как отнимая, так и передавая друг другу, выхлестали не менее пары литров жидкости на физиономию. Как-то наши сексуальный упражнения и последующая усталость нас вчера “притушила”, в плане ощущений, а воды с потом мы потеряли уйму. И с утра наслаждались совершенно лютым по интенсивности “сушняком”, на зависть знатным пропойцам.
Впрочем, смех смехом (а факт “лютого сушняка” был комичен нам обоим), но у меня сегодня было куча дел, причём с самого утра. А экзамены у Соны начинались со следующего квинка, так что я полюбопытствовал, собираясь, у подруги её планами.
— Так визор же есть, Гемин. И книги, — выдала Сона, явно довольная заботой. — И покушать я тебе приготовлю. Вчера было… — она аж зажмурилась, не находя слов, — здорово, так что в благодарность приготовлю тебе что-нибудь праздничное, — решительно заявила подруга. — А сегодня мы?.. — вопросительно стрельнула она взглядом в сторону прохода в баню.
— Мне тоже очень понравилось, Сона, — улыбнулся я. — Но часто — нельзя. И не так приятно будет, да и опасно, может не выдержать сердце, — положил я ладонь на грудь подруги. — Так что сегодня — в кровати, — пожмякал я то, на чём у меня лежала рука.
На последнее Сона улыбнулась и покивала. Ну и направился я в академию, в прямо скажем, довольно мажорном настроении.
В канцелярии, куда меня направил служащий у входа, уже находился Кшоф, с видом весьма деловым.
— А вот и вы, Гемин, — откапитанствовал он. — Не будем терять времени, — ухватил он меня за пуговицу и потянул в недра канцелярии.
Итогом двух часов стало принятие меня на службу, в звании “страшного лаборанта”, для чего хватило диплома и слов профа. И должности “страшного лаборанта” именно Кшофа, понятие “статус” и “должность” были разделены, как в армии. Что, с учётом сословного общества, более чем оправданно.
То есть, моим “работодателем” в данном случае выступала Академия, “предоставляя” меня Кшофу, как помощника.
— А не составлю ли я конкуренцию Гине? — полюбопытствовал я, под конец своего оформления у профа.
— Гиночке? — уточнил он, а после кивка продолжил. — Нет, Гемин, Гиночка — обычный студент, в свободное от лекций время выполняющий функции секретаря. Моего, — излишне уточнил он. — Я её немного обучаю, — на последнем он столь кротко вильнул взглядом, несколько им замаслянев, что стало ясно, что “обучение” идёт в несколько “расширенном” формате. — А ей, помимо навыков и знаний, идёт оплата. Деньги небольшие, но учёба выходит бесплатна, а Гиночка небогата, — протянул он. — А вы из богатой семьи, Гемин? — несколько неделикатно, но в целом оправданно полюбопытствовал проф.
— Я сирота, профессор, служащего седьмого класса, — довольно сухо ответил я. — В средствах я не стеснён своими трудами.
— Прошу прощения, если задел, — повинился проф.
Собственно, после этого он засуетился, не став уточнять “источник благосостояния”, после чего я, в довесок, получил статус “вольного слушателя”, с доступом к лекциям, учебным лабораториям, библиотеке академии “без ограничений”.
И повлёк меня проф в уже известную лабораторию. Где, выполняя ряд опытов и воздействий (ну и записывая результаты, конечно), я посвящался в то, чем собственно занят проф.
После обеда, в два пополудни, к нам присоединилась Гина, довольно симпатичная девица с довольно оригинальным экстерьером: невысокая, с почти чёрными (но чёрно-пепельными) волосами и отчаянно жёлтыми глазами. Так вот, просвещение моё проф повесил на неё, ну и девица, избавленная от профовского бэканья, мэканья, “ну-у-у, это, Гемин, ну вы знаете”, а также прочих непременных атрибутов профессорского звания, окончательно меня просветила в то, чем нам предстоит заниматься.
А именно: проф, умница такой, без шуток, ковырял радиосвязь. Старался использовать “электромагнитные колебания” в смысле передачи информации, ну и до “бинарного сигнала" разрядами уже дошёл.
Вообще, всё замечательно, но вопросов у меня становилось если не всё больше, то они становились всё более “ребристыми”.
При этом, мой “рабочий день” уже закончился, так что я побрёл в библиотеку, рассчитывая найти там ответы на вопросы.
И ответы я таки нашёл, правда далеко не в первый день, а аж через пару квинков, когда Сона уже успешно сдала экзамены в свою академию, поступив на факультет “журналистского искусства”.
И картина выходила довольно смешная и печальная. Итак, местное человечество, при массе достоинств физического и даже метального толка, было весьма скудно творческим воображением. Я даже не могу сказать, что это особо плохо — количество психических заболеваний, например, было заметно меньше, ряд социальных явлений, вроде мировых войн замороженный мир не знал. Ну и факт отсутствия болезней также весьма завиден, но…
Но творческий потенциал среднего обитателя Стегаса равнялся уровню табуретки. А метода оплодотворения, с весьма мощным барьером на яйцеклетке, блокировала эволюционно-мутационный путь развития. Дикари-аборигены Готтии в примере — они ничем не отличаясь от остального населения, аборигенная популяция Готтии минимум пару десятков тысячелетий не прогрессировала, совсем и вообще, просто жили и дикарствовали, до приезда “понаехавших”. Которые этих аборигенов в себе и растворили, ничуть по итогам не став “тупее”.
Так вот, местный сапиенс “тупым” не был. Но, именно творческий потенциал выходил крайне низкий. Не отсутствующий, безусловно, да и случались отклонения, вроде Кшофа, его относительно недавно почившего наставника, да и нескольких кшофских коллег, покинувших академию явлений в направлении иных ВУЗов.
И, такая популяция, в принципе, могла научно-технически прогрессировать, прикинул я. Просто довольно медленно, без “взрывов”, свойственных людям другим.
Только история замороженного Мира была весьма и весьма схожа с историей старушки-Земли, в плане НТП и не только. И вот тут сыграл роль именно эфир. Итак, на прямые указания о “залежах эфирных знаний” я не натолкнулся. Однако, как всё мне известное, так и подтверждённое Кшофом и литературой, указывало на то, что местные из эфира дёргают “готовые решения”, технологические цепочки.
С чем связана “сложность” — непонятно. Почему, скажем, тот же визор появился пару сотен лет назад, а не пару тысяч.
Но есть у меня предположение, что движимая отдельными энтузиастами фундаментальная наука Стегаса потихоньку развивалась. Медленно, отталкиваясь от готовых решений эфирного плана, но развивалась. И вот, когда местная фундаментальная наука доростала до хотя бы общих принципов готового решения — происходило “великое изобретение”. То есть, в принципе работы визора местные не разобрались досконально даже за пару сотню лет использования. Потихоньку, отдельными энтузиастами, ковыряя понимание. Вот так же, потихоньку, Кшоф сейчас влез в радио.
Но, электричество, химия, понятие проводники и прочие “общие” моменты две сотни лет назад стали достаточно осознаваемы "научной картиной мира", чтобы создавать визоры, путь и без понимания деталей.
И да, я окончательно и бесповоротно уверился в наличии “возвысителя” (хотя и ранее не особо сомневался), причём, явно возвысителя “извне”: никаких следов развитой цивилизации ранее дюжины тысяч лет не было, как факта.
Далее, выходила весьма занятная заковыка. А именно: роль “патентного бюро” выполняли… попы. И ранее выполняли, и ныне выполняют. Правда, в Анте несколько “поделившись” полномочиями с “чародейской комиссией”. Что тоже весьма занятно.
И наконец, уровень знаний, предоставленный мне Марцилом, был… вершиной, совсем и ваще, местной научной мысли. Обширная библиотека академии просто не содержала более никаких знаний, разве что описания многочисленных, а, подчас, однотипных, опытов.
Ну-у-у… серьёзно задумался я. А вот чёрт знает, что “ну”. Цивилизация явно искусственная, факт. И в рамках Анта, да и забугорья всяческого не слишком симпатичная, факт тоже.
Однако в рамках “творческого подтупливания” — вполне динамически развивающаяся. А уж с учётом проблем с фертильностью — местные вообще выходят молодцы и красавцы.
Потому что, судя по всему, вмешательство “возвысителя”, прямое и волевое в смысле, закончилась две с половиной-три тысячи лет назад.
А далее местные развивались пусть на “чужих технологиях”, но сами. И результат пусть не самый выдающийся, с высот динамики развития “больных и психованных человеков”, но весьма достойный для местных реалий.
Реально, молодцы какие, искренне порадовался я за обитателей замороженного мира.
Сона же успешно сдала экзамен и… погрузилась в мир визора и книг. Периодически прося меня “почитать стихи”, не отказывая, а, подчас, проявляя инициативу в сексе… Но прискорбно напоминала мне во многих проявлениях Клиссо. И я, закономерно, поиронизировал про себя, насчёт “поиска родителей” в своих партнёрах.
Впрочем, в рамках принятой мной модели “домашней жены” — всё было более чем неплохо.
И, кстати, ознакомился я с местным зомбоящиком подробнее, волей-неволей. И знакомство меня, ожидаемо, не порадовало: шоу на тему “кто кому и в какой конфигурации всунул”, пропаганда столь отвратная и дубовая, на тему “величия Анта и гадостности всех прочих”, что тошнило вполне физически. Причём, были бы хотя бы какие-то разумные аргументы! Так нет, тупые, голословные утверждения и не слишком завуалированная софистика.
Ну и “съёмки с экрана” фильмов, качество которых я оценил ещё в визотеатре, да и театральные постановки в стиле “мыльных опер”. С эротикой, а подчас порнографией, но чёрт возьми, просматривая в обнимку с подругой эту мутотень я аж почувствовал, как мои нейроны, с мученическими писками, совершают акт суицида.
Так что, к началу учебного года Соны, у нас окончательно сложился быт: раз в пару дней я читаю девчонке стихи, регулярный секс, один раз в квинк — он же в бане, к чему мы с ней реально пристрастились. Время от времени я вытаскивал девчонку на шоппинг, что её явно радовало. Этим наши взаимоотношения и ограничивались.
То есть, жизнь наша приобрела состояние “семейной рутины”, довольно приятной, нельзя не отметить. Дела и интересы разные, есть несколько точек соприкосновения и секс.
Собственно, спроси меня Сона о браке — я бы, на текущий момент, без колебаний согласился. Поскольку ничего бы для нас и не изменилось, по большому счёту.
Ну и ждал я, если честно, ребёнка, уже с некоторым энтузиазмом. Впрочем, невзирая на регулярные попытки оплодотворения, подчас не только вечерами, но и по утрам, подруга не беременела. Что я, по здравому размышлению, рассчитывал исправить эфирно, когда меня “инициируют”.
А вот со службой у меня выходила такая петрушка: Кшоф использовал меня и Гину как этакие “удалённые эффекторы”, пребывая на “своей волне”. Его секретарь-любовница (в последнем я был убеждён, поскольку пару раз “натыкался” на них в лаборатории, раздражённо бурча в стиле “закрываться надо”) сдала экзамены за семестр и начала пребывать в лабораториях весь день, кстати.
Так вот, эксперименты мы, по указаниям Кшофа проводили, но, прямо скажем, кривые и через задницу. Классический метод “научного тыка”: перебор вариантов, причём только пришедших Кшофу в голову.
И тут у меня вставала дилемма, не только с подталкиванием текущих исследований, но и вообще. В плане, а прогрессорствовать ли мне с силой страшной и необоримой, либо, а ну его нафиг?
И выходило, что “а чёрт его знает”. Дело всё в том, что в условиях “эфирного пула технологий” (на который, к слову, мне не помешает полюбоваться), “прогрессорство” техническое было делом довольно глупым. Прогрессорствовать имело смысл в фундаментальных науках, вот только я ни черта не понимал, а нужно ли это социуму замороженного мира.
Медленное развитие местной цивилизации, по рассмотрению её с учётом всех открывшихся фактов, выходило закономерным. И, не сказать, чтобы самым дурным: одного отсутствия загаживания природы “отходами сгорания углеводородов” хватало, чтобы сказать, что не так уж всё и плохо.
Социальное развитие… да идёт оно, потихоньку. А что медленно — так Мир Замороженный, куда деваться.
И вот ни черта я не был уверен, что местному социуму нужны “революции”, что технические, что социальные. Не было у меня достаточных знаний, чтоб спрогнозировать последствия. А стать причиной, например, полноценной мировой войны, да ещё с учётом естественной малодетности местных…
В общем, по здравому размышлению, решил я пока не “прогрессорствовать”. Пожить, возможно десяток лет. Поездить по Миру, благо, оказалось это вполне возможно, для бакалавра уж точно. А звание это я получу без проблем, следующей весной, на экзаменах.
Однако возникал некоторый затык. В первые осенние месяцы, я обратился к Кшофу, на тему “рекомендации инициации”. И получил бэканье, мэканье и посылы в стиле “безусловно, когда-нибудь”.
В общем, выходило, что мой руководитель в моём эфирном развитии не слишком заинтересован. И, несколько мной подсказанных обходных путей исследований, не столько меня “приблизили” к рекомендациям, сколько “отдалили” от них: Кшофа помощник-нечародей более чем устраивал.
Что, после знакомства с “внутренней кухней” академий точных наук выходило в чём-то и оправданно. Подавляющая часть академиков ни черта не были учёными. Были это выучившие базовые научные понятия “культиваторы”. Ну, выглядело, по крайней мере внешне, это так.
То есть, кроме лекций и интриг, они сидели и “медитировали”. Или как ещё пытались выдернуть с эфирного плана “охренительную плюшку”.
И смотрели на Кшофа, как на “лаборанта-переростка”, да и вообще относились с пренебрежением, что сказывалось на величине выделяемых фондов.
Довольно прискорбная картина, немало ироничная, притом что даже “заимствованный технический прогресс” двигали такие вот Кшофы. Без фундаментального понимания “как” — воспроизвести отпечатанный в эфире шаблон местные не могли.
Но, мне-то было не до местных академических дрязг! Я в эту замороженную академию замороженного мира поступил только ради этой гребучей инициации!
И мне ни черта не интересно, “отчего” она не происходит. И благо Кшофа, сколь бы не важным для всех местных делом он не занимался — в МОИ цели не входит. Это ЕГО дело и ЕГО проблемы, а я, получается, решаю их, без внятной перспективы.
Осознание этого прискорбного факта меня несколько расстроило, так что снизил я “интенсивность” работ, ограничившись формальным “исполнением указаний”.
И, дабы отвлечься, слегка отдохнуть и подумать, сконцентрировал внимание на Соне. Последняя, начав учёбу, первые дни меня порадовала и заинтересовала, но… К концу первого “размыслительного” квинка, после очередного банного секс-марафона, я с прискорбием признал — не интересно. Тот же “бразильский сериал”, только не театральной постановки визора, а в изложении Соны. Таковыми выходили её рассказы о жизни студенческой.
Хорошо ещё, что без “романов на стороне”, хмыкнул я, уже в постели. Как-то не хотелось мне “делить” мою любовницу и будущую “домашнюю жену” с какими-то посторонними и непременно гадкими типами.
Хотя, стал я несколько завидовать Кшофу, в плане Гины: девчонка реально “горела физикой”, училась на совесть, ну, в общем… В общем, у меня Сона, бросать её — свинство, отбивать у вполне симпатизирующего мне Кшофа любовницу — свинство не меньшее.
Так что просто позавидовал, даже не чёрной, а белой завистью, в плане “вот бы Гинины интересы, да в Сонину голову, как бы я поликовал и порадовался”.
Кстати, с началом учёбы, начала Сона меня, время от времени, теребить, на тему нового “сборника стихов”. Учитывая, что от первого уже пару раз поступали довольно ощутимые суммы на счёт, я прямо и чётко спросил — на что не хватает денег?
— Нет, Гемин, на всё хватает, а то, что присылает мама с папой я даже не трачу, — был мне ответ.
— И зачем тогда издавать сборник? — резонно полюбопытствовал я.
— Но ты же написал достаточно стихов! — привела “контраргумент” Сона.
— Первый том до сих пор продаётся и приносит деньги, причём немалые и больше, чем мы с тобой тратим, — ответствовал я. — Если будут траты, или первый сборник перестанут покупать — то да, скорее всего издам. А сейчас — не вижу в этом смысла.
Подруга на это покивала, но вид имела не слишком довольный. Но и на мои прямые вопросы просто помотала головой. Так что, пришёл я к закономерному выводу — Залина настропалила дочку на “стимулирование таланта”, не только в плане “писать”, но и издаваться. А признаваться в этом подруга не хочет, что логично. А издаваться — не хочу уже я, что логично не менее. На счету скопилось уже более шести тысяч ауресов, невзирая на все наши траты. И издание “нового тома” мне было банально не нужно.
Однако помимо всех “семейных пертурбаций”, три квинка моего “отстранённого размышления” как принесли вполне востребованный отдых, так и натолкнули на мысль, как Кшофа на рекомендацию мне стимулировать.
Итак, возится дядка с радио, пусть и дальше возится. Его темпами это займёт, до удобоваримых результатов, лет десять, ну и пусть его.
Однако надо бы некое изобретение подкинуть. Не слишком прорывное, но и не слишком “бросовое”. Такое, полезное, востребованное и осуществимое.
И, осматриваясь, я на мысль “чтоб такого придумать” набрёл. Дело в том, что мы с Соной вполне довольствовались трамваем. Время до мест службы и учёбы, с учётом регулярности транспорта и более-менее соблюдаемого расписания у нас выходило не более получаса.
При этом, в том же Нюстаде, куча народу с удовольствием жили бы “подальше” а не в расположенных неподалёку от службы доходных домах.
Останавливала же их транспортная недоступность и очевидная, запредельная дороговизна мобилей.
Так вот, в силу ряда причин, наткнулся мой пытливый разум на вариант двухколёсного транспорта. Причём, полноценный мотоцикл нахрен не нужен: электромопед более чем местных удовлетворит. Зимы местные не холоднее минус десяти, дороги чистятся, а их неважное качество как раз компенсируется проходимостью двухколёсного транспорта.
В общем — лепо. А для себя, мысленно потирал лапки я, можно и эксклюзив сообразить, с полноценным ДВС. Выпускать последний “в массы” я находил нецелесообразным, но самому прокатится на мотоцикле… на последнем я, со счастливой улыбкой, вздохнул. Всё же осталось ещё от Мороза любовь к этому виду… точнее стилю жизни, выраженном в виде транспорта.
Соответственно, я разрабатываю электромопед, патентую “на себя”, но “в соавторстве и научном руководстве” Кшофа. Мне это даёт “полступени” в сословном социуме, Кшофу — как деньги (деньги и мне, но на них мне как-то пофиг), так и “академический вес”.
А то пренебрежительно взирающие на меня, как на “помощника лаборанта-переростка” культиваторы и меня несколько раздражали, взглядами своими бесючими и существованием бессмысленным. А уж как Кшофа бесили, за годы — мне и представить страшно.
И честно предложить, без экивоков, совместный проект. Примет — замечательно, взамен на “рекомендацию”. Не примет — буду “италийски забастовить”, работая только по его указаниям, от звонка до звонка. И выйду на контакт с “культиваторами”, возможно в плане “купить рекомендацию”. Последнее — не самое мне угодное, прямо скажем, поведение, но… замороженный мир, куда деваться.
И примерно прикинул, на чём мой электромопед будет передвигаться. И, невзирая на массу всяческих вариантов, вроде бы и “лучшее”, пришёл я к свинцово-кислотному аккумулятору. Его надёжность, кондовость, стойкость к перезарядке наиболее подходила замороженному миру. А всякие литии и никель-гидридные и прочие… ну всё неплохо, но банально — излишне. Для нужд скутера старый, добрый, надёжный и недорогой свинец с кислотой подходил лучше всего. Особенно, учитывая то, что пользователями мопеда предполагались не богатеи, а служащие невысокого сословия, с деньгами, но не запредельными, на тот же мобиль никогда не заработывавшие бы.
Так что, отловил я Кшофа, да и вывалил на него свою идею.
— Два колеса? — скептически приподнял бровь проф.
— Центробежная сила, — не менее скептично поднял бровь я.
— Ну… Возможно, но будут падать.
— Можно и три колеса, в такой конфигурации, — обозначил я трайк.
— Хм, хм, — хмыкал и теребил подбородок проф. — Любопытно, Гемин, но движитель какой? Турбинный для такой конструкции тяжеловат, да и цена выйдет не менее мобиля. А это вашу идею, признаю, весьма изящную, нивелирует, — развёл руками проф.
— Электричество, профессор. И да, электрический накопитель, рабочий, — продолжил я, под удивлённым взглядом.
— Так, Гемин, погодите, когда вы ставили эксперименты? В рабочее время? — возмутился проф, на что я ему ангельски улыбнулся.
— Я не использовал ни ресурсы вашей лаборатории, профессор, ни ресурсов академии. Вообще, — улыбаясь выдал я.
— И вы не врёте, — хамски выдал задумчивый проф. — И не чародей, хм, — бормотал он под нос. — Расскажите мне о вашем изобретении, — уже в голос распорядился он.
— Да сейчас, — ласково улыбался я. — Профессор, это МОЁ изобретение. В котором я вам предлагаю роль соавтора. Притом что вы ничего для него не сделали, — уточнил я поморщившемуся профу.
— Если это “изобретение” есть, — кисло начал перечислять проф. — Если вы правильно интерпретировали то, что оно осуществим. Много факторов, Гемин. А, главное, раз уж вы скрываете, но обратились ко мне, вы от меня явно чего-то хотите.
— Естественно, профессор, — продолжал расплываться в улыбке я. — И вы прекрасно знаете, что. Знаний мне Академия не даёт, опыта тоже. В деньгах я, в чём я думаю вы убедились, не заинтересован.
— Да, хотя меня, признаться, интересует чем вчерашний гимназист может зарабатывать явно немалые средства, — на что я, всё так же улыбаясь, пожал плечами. — Ясно, — хмыкнул проф. — И будьте любезны перестать улыбаться, Гемин, ваша улыбка… неприятна. Вы хотите рекомендацию в чародейскую комиссию.
— Естественно, — не стал спорить я.
— Мне очень нужен помощник, особенно такой квалифицированный, как вы, — признался проф.
— Изобретение, профессор, — завлекательно покачал пальцем я. — Это и средства, и определённая популярность в академических кругах. Ну а нет, так нет, — состроил я равнодушную мину. — Найду иной способ.
— Хорошо, хорошо, — хмуро буркнул проф через минуту раздумий. — Но только в случае осуществимости вашей идеи! — начал ставить условия он.
— Безусловно, профессор, — выдал я.
Квинк мы возились в лаборатории, проф убедился в “осуществимости” и затеял весьма активную суету. Занимала она время немалое, так что со словами “мы идём на лицензирование, Гемин!” подошёл ко мне проф уже в начале первого зимнего месяца.
Это время, помимо работы с аккумулятором и радио, прошло довольно ровно, без неприятностей и даже, скорее, с приятностями, правда разного толка.
Первое, мы с Соной всё так же жили, но реально оказались “в разных мирах”, кроме случаев регулярного секса и читки мной стихов. Я окончательно смирился с “домашней женой”, ну и перестал вибрировать окончательно. Есть и есть, весьма неплохо, пусть будет.
Далее, я с несколько мазохистским настроем пригласил Гину перекусить. К моему некоторому удивлению, девица согласилась, ну и провел я в беседе с ней весьма приятные несколько часов. Причём, судя по всему, девчонка не против была занятся со мной сексом, но… меня это совершенно не интересовало. Да, я не отказался бы от такой подруги — но Гина явно “держалась за профа”, из чисто прагматичных соображений. Женщинам в точных науках было РЕАЛЬНО тяжело, во всей академии было всего три студентки, причём Гина — единственная не “богатейка из высшего сословия”.
Ну а любовница, да ещё делимая с кем-то, была к чёрту не нужна мне, меня вполне удовлетворяла Сона. Так что одним, небесприятно проведённым вечером, наше “личное” общение и завершилось.
И, наконец, была у меня весьма занятная встреча в академии. А именно, подбегает как-то ко мне весьма импозантный старичок, с обширной лысиной, вьющимися, чуть ли не вверх зачёсанными кудрями вокруг неё. Ну и бородкой-висячим замком.
Причём весьма этот старичок напомнил мне некого господина Ульянова, реально похож был.
Так вот, налетает на меня этот дедушка в холле академии, лапки складывает чуть ли не моляще и с надеждой вопрошает:
— Молодой человек, вы не чародей?
— Пока нет, уважаемый, думаю в этом году буду, — ответствовал я. — Гемин Толмирос, старший лаборант, — отрекомендовался я с поклоном.
— Ах да, простите, Лад Висс, профессор Академии Археологических изысканий, — пробормотал дедушка. — Говорите, в этом году?
— Судя по всему выходит так, профессор Висс. А в чём дело и ваша нужда? — резонно заинтересовался я.
И выдал мне дедуля (как выяснилось, посланный чёртовой уймой народа), такую картину. Итак, археология в Анте и на Стегасе была, не сказать чтобы сильно развита, но была. Но, при всём при этом, с чародеями в ней было неважно, как и с финансированием, за исключением “великих побед Анта”, высосанных из разных органов, но никак не раскопанных из земли. Последнее дедуля, отцов тёзка, прямо не говорил, но понятно было.
Итак, находит этот дедуля некий “древний папирус”, который указывает в недрах материка Воресен, в центральной части, некие “храмы-пирамиды”, чуть ли не прародителей аналогов шумерской и египетской цивилизации. И никто в достоверность не верит — все пирамиды и зиккураты были на севере Воресена, а никак не в “центре”.
Однако папирус, пусть пожёванный временем, есть. И некие фонды дедушке выделили, но…
Но очень малые. И хватит их на “добраться, осмотреться, вернутся”. На чародея вообще не хватит. А если пирамида-зиккурат будет, то они точно нужны: деталей ни старичок не сообщил, ни я толком не знал, но в пирамидах обоих древних цивилизаций была масса головоломок и загадок с ловушками. Проходимых только чародеями, причём от чародея, как сетовал старичок, ничего, кроме “тыкнуть кодлдунством” и не надо, как и куда тыкнуть старичок сообщит.
Но чародеев нет, а возвращаться в академию, фактически “даря” открытие, которое изучат без него, старичок не хотел.
И ныне судорожно искал чародея, желательно помоложе и нежаднее.
В принципе, небезынтересно, отметил я, пряча визитку после прощания. Возможно, после инициации и займусь. А может и нет, посмотрим, что и как будет.
Но вот, притащил меня Кшоф в пристрой центрального собора, где важные попы приняли бумаги, потрындели друг с другом с часок, позадавали нам с Кшофом вопросы, да и “запатентовали”. Но не электромопед, а “средство передвижения облегчённое, на двух колёсах и центробежной силе”.
— А почему не всё, профессор? — резонно полюбопытствовал я.
— Сложности, у нас не всё готово, — вильнул взглядом проф. — Гемин, чуть позже. А сейчас, перед тем как отпраздновать наш успех, предлагаю навестить чародейскую комиссию. Вы так к этому стремились, рекомендация прошла, ну и я вам составлю компанию, — сменил тему проф.
Мдя, отметил я. Вообще — не очень жалко, да и, возможно, я излишне мнителен… Да и чёрт с Кшофом, мысленно махнул рукой я. Что будет — увидим, а мне нужна инициация.
И добрались мы трамваем до комиссии, где местный чин и вправду заверил меня, что “прошение удовлетворено” и даже назначил время инициации.
Ну и славно, а мои подозрения насчёт профа… да и чёрт с ним, по большому счёту. Будет инициация — всё мне необходимое от академии я получу. В идеале, конечно, неплохо было бы звание бакалавра. Чисто сословный момент, весьма полезный. Но, не критично, будет — хорошо, не будет — переживу.
В общем, в лаборатории, приняли мы немного вина, ну и уволок проф Гину в подсобку. А я вернулся домой, да и уволок Сону в баню, на радостях, вне “графика”. И весьма порадовался сам, да и подругу порадовал.
И вот, через пару дней, стоял я перед зданием комиссии и прикидывал, всё ли я забыл. И выходило, что всё:
Тренировки с “отделением сознания” проводил регулярно, в итоге, даже научился спать, пребывая сознанием “в темноте”, при этом имея “обратный отклик” от дрыхнущего тела.
Этот полезный навык нужен мне был не только для обмана “чародейского полиграфа”. Но и для защиты от “инициации”.
Дело тут вот в чём: никаких Академий Чародейства и Волшебства не было как факта. То есть, человек, если не у попов, заходил в здание комиссии, а выходил из него уже чародеем. Обладающим определёнными навыками и прочее. Что с ним там делали — чёрт знает, мои осторожные расспросы результатов не принесли. Но, очевидно, “закачивали данные в мозг”, либо вообще в “ментальное эфирное образование”. Хотя в мозг, с учётом аномалии эпифиза, вероятнее.
Так вот, в том, что в "закачиваемом" только знания — я вот совсем не уверен. Навязанные программы, много чего гадкого и не полезного можно в мозги напихать. А мне с этим жить. И зомбёй это делать не хочется, соответственно, я и работал по “отделению сознания и контролю отделённым тела”. Дабы посмотреть, что местные инициаторы со мной шаманить будут.
В общем, поехали, махнул лапой я, заходя в недра комиссионного здания. Чин на проходной на документ мой покивал, да и увели меня через минуту в некую комнату, с одиноким креслом.
Там некий дядька меня в кресло усадил, протянул чашку с некой субстанцией и неко сказал:
— Пейте.
— Скажите, а это долго? — полюбопытствовал я.
— Час, редко больше. Пейте же, — отрезал дядька.
Ну я и выпил, тут же почувствовав сонливость. Но опыты мои не прошли даром, так что, хоть тело и дремало, разум мой могучий бдел. И даже приглядывал через неплотно сомкнутые веки: хреново, но лучше, чем ничего.
И вот, углядел я, как через несколько минут впёрлись в комнату пара неких типов, с какой-то совершенно магопанковской фигулиной, из гнутых труб. Медных, притом.
И начали довольно грубо моё вместилище разума ворочать, на бошку ему енту конструкцию присобачивая. А после присобачивания…
Начал мозг обогащаться всяческой информацией, причём весьма широким потоком, сенсорным органам недоступным. А я с данной информацией, закономерно, стал ознакамливаться. Радоваться, удивляться и фигеть, всё вместе и по отдельности.
Итак, выходило, что местные чародеи не маги, в понимании Земного Края, а скорее псионики. В смысле, эфир в своё тело они не впускали, тело инструментом оперирования эфиром, соответственно и не было. А вот конструкт аномальный, мозглячий, очевидно таковым был… вот только тоже через жопу. Теоретически, взаимодействие с эфиром было возможно на “воле-желании”. Но местные колдунские Кулибины эту возможность… фактически блокировали. Взамен, загружая в мозги натуральные чародейские круги, причём с “воле-желанием” связанные. То есть, местный чародей, ентих кругов “не видит, не помнит, не знает”. Он думает, что хочет воздействие сотворить и от желания евойного оно сотворяется.
А, на деле, он отсылает запрос к “пулу кругов”, которые, очевидно, транслируются в эфирный план. Ну и воздействие, закономерно, оказывают.
Это… а вот чёрт знает, вредительство или нет, признал я, сам себе. Учитывая пугательные истории о самоинициации — вполне возможно, что естественная и нормальная система безопасности.
При этом, самостоятельное “развитие чародейского ремесла” невозможно, факт. Но Мир-то Замороженный, а им это… приемлемо. И чародеи не мрут, а всё что нужно — есть, мдя.
Ну да ладно, рассудил я, а что енто у нас за круги интересные. И несколько офигел: круги как круги, магические, вполне коррелирующие с аналогичными кругами Земного Края, вот только… буквы в них были натуральной глаголицей! В свое время, Мороза немало позабавило внешнее сходство этого алфавита и “эльфячьих рун” профессора Толкина. Ну и любовался он глаголицей не раз, запомнил, а я её ныне, натурально, наблюдал в кругах колдунских. Это при том, что кроме латиницы и иероглифического письма “древних цивилизаций” литература никаких алфавитов не выдавала.
Интересненько, весьма и весьма, заключил я, начав проверять ассоциативные цепочки как к “кругам”, так и к “колдунству”. И они вполне были, весьма надёжные и понятные.
Правда, пытаться колдунствовать я по “вложенным схемам” не стал. Рано, потому что, да и типы вокруг, а я, вроде как, бессознательный.
И вот, примерно в сорок минут уложилось “закачка в мозг” местной магии. Ну, будем смотреть и изучать, воле-желанием тоже, но аккуратно.
Однако, в себя меня приводить типы не спешили. А воздействие на мозги слегка изменилось, но продолжилось…
И вот это была попытка натурального мозглячьего изнасилования!
Поскольку один тип нудно вещал о “прелестях и достоинствах Анта”. Как мне надлежит его любить и голову за него класть. А второй нудил насчёт церкви, какая она охренительная, как я должен, теряя тапки, в её бежать с “дарованным божинькой” знанием. И лицензировать если дозволят, ну и забыть, коли повелят.
Ну, в общем, зомбирование, мдя, оценил я. Не жёсткое, но ни черта не приятное. Это хорошо, что мудрый я, честь свою мозглячью от охальников уберёг. И фигу им, а не зомби-Гемин.
Продолжался этот речитатив минут пятнадцать, после чего не менее неделикатно, нежели одевали, с меня магопанковскую фигню стянули, ну и судя по хлопнувшей двери — утопали.
А тип, который меня поил гадким зельем, отвесил что-то вроде эфирной пощёчины, после чего тело пришло в себя.
— Вы чародей, господин Толмирос, — обрадовал этот тип хлопающего глазами меня. — Все необходимые знания и умения у вас есть. Используйте их достойно и на благо благословенного Анта! И не забывайте о господе нашем, — елейно подытожил он.
— Благослови, господи, Ант, — ответствовал я, после чего подсознание подкузьмило, выдав языком: — Не забудем, не простим.
Блин, вот задница-то, пригорюнился я, впрочем, в этом случае явно не "там", может и пронесёт. И пронесло — чин, очевидно, принял мой речитатив за последствия “отдупления”, скорее всего и не такое слышал, от в мозги оттраханных.
— Прекрасно, чародейская комиссия Анта поздравляет вас. Попробуйте воспламенить данный листок, — указал он на листик на металлическом столике. — Просто пожелайте, у вас всё выйдет, — с доброй улыбкой выдал он.
— Как скажете, — вяло ликовал я.
И, наконец, попробовал “колдунствовать” по-местному. И, признаться, несколько оторопел, хотя что-то вроде этого предполагал.
Итак, моя хотелка “нахрен сжечь мне неугодный листок” запустила внедрённую программу, которая, в обход сознания, начала мыслить соответствующий круг.
А вот перед моим условным “зрением” в темноте, этот круг проявился, сияющий цветом, слова для которого в языке и не было.
И ощущение эфира было, точнее появилось — круг сиял и напитывался, сияя всё сильнее. Поддать что ли жару, раз уж ощущаю, задумался я, ну и тут же мысленно по отсутствующим лапам себя стукнул — вот чего мне не хватало в зомбирующей конторе, так это лишнего внимания.
Так что просто наблюдал. Позиционирование манифестации задавала мозглячья аномалия, эфир на воздействие шёл “самотёком”, само воздействие — прописано. В общем, спалилась бумаженция благополучно.
Чин меня повторно поздравил, взял "подпись предупреждать и не распространять", да и послал нахрен. Ну я и послался, только не нахрен, а из конторы.
Время ещё было раннее, заканчивал службу я, обычно, гораздо позже, так что решил я просто пройтись по зимнему Нюстаду, обдумать мне доставшееся.
И выходила картина не слишком приятная, но, по-человечески, понятная. Уж не знаю, опасна ли “самоинициация”, но, подозреваю, ни черта. Не слишком, как минимум. Вот только добравшиеся до механизма “кошерной” инициации попы (или создавшие её, выдернув из эфира, тут чёрт знает), конкурентов жёстко давили, как раз “охотой на ведьмов”. При этом, общее развитие всё же шло, причём попячьими лапами тоже. Чисто “берегли свою поляну”, сволочи такие.
Ну, чёрт знает, как это "вообще". По-человечески понятно, вреда популяции не было, скорее было благо. Но вот развитие чародейства, точнее, эфирных манифестаций, в таком раскладе невозможно как факт. Это тезис раз.
Далее, война Анта с попами, очевидно, заставила попячьи задницы несколько “подвинуться”. Но, во-первых, не до конца. А, во-вторых, не на благо антцев, а только и исключительно “правящей верхушке”. Привязывая одарённых, пусть и не слишком жёстко, но вполне ощутимо, к именно “правящему сословию”. Это тезис два.
Кстати, небезынтересно, высшее сословие инициируется с таким же мозготрахом? И вот есть у меня весомое подозрение, что ни черта.
Так, далее, вопрос “эфирного сёрфинга” — есть. Чёткие и конкретные наборы кругов, проявившеюся перед душевным взором. Это хорошо, но проверки-эксперименты отложим. Далее: ощущение правды — круг, ощущение одарённых — круг.
Как и ожидалось, всё весьма чётко прописано и на кругах. Проверим, небезынтересно.
А местные социально-религиозно-чёртовступные свистелки и перделки замороженного мира вообще, ну и Анта в частности…
Блин, а вот реально не знаю. Похоже, ждёт меня судьба “чудака-изобретателя”, а, наверное, чудака-поэта. Полуотшельника этакого.
Потому что изобретать в замороженном мире дело небезопасное. Буду, по мере нужды в деньгах, выдавать сборники стишков.
А сам — жить и экспериментировать, искать и изучать технологии и не только. Разбираться, что я в своём душевном состоянии могу. Поскольку, круги вернули “точке, которая я” чувство эфира. До появления круга, он был, да и есть вокруг "меня", но я был в состоянии рыбы в воде, не понимая, что она мокрая. А круг воду всколыхнул, я её, как следствие, “почуял”.
Соответственно, ждёт меня масса интересного, изучение нового и эксперименты. По которым я, признаться, немало соскучился, широко улыбнулся я своим мыслям.
Ну и по Миру можно будет поездить, в целях образовательно-развлекательных. Да и Сона, при всём “домохозяйстве”, станет прекрасной парой “поэту-чудаку”, продолжал улыбаться я, уже на подходе домой.
В общем, неплохо прогулялся, двигая по улице нашего посёлка рассуждал я. То что местные — не ангелы, я и так знал, но “вершить справедливость, с силой страшной и необоримой”, пока погодим. Поживём, разберёмся, обдумаем…
И тут мои мысли прервал некий хлыщ, раскрывающий мою калитку. Изнутри, паразит такой! Я, на чистом рефлексе, впечатал ему в пузо кулак — реально, от неожиданности.
Хлыщ на землю повергся, хлопать пастью стал. Ну а я, заломав ему лапу, потащил к дому. Если бандит, а с Соной что-то случилось — там его и прикопаю, нервно рассуждал я. По дороге хлыщ что-то пытался вякнуть, но получил по хребтине и примолк.
А я приоткрыл дверь. Хм, бардака и обыска не было. Блин, служка чтоль какой? Так одет богато, окинул я хлыща взглядом. Хм…
— Рами, милый, ты что-то забыл? — раздался из глубины дома голос Соны.
Пиздец, откликнулся внутренний голос. “Милый Рами” треснулся мордой об косяк, ну и прилёг отдохнуть, а я быстро пошёл на голос.
И… мда. Голая Сона, напевая под нос, шла к ванной.
— Гемин, я… — в ужасе уставилась она на меня.
— Угу, не виновата, — на что последовал яростный кивок. — Семя с лица сотри, — бросил я, развернувшись и возвращаясь в гостиную.
Присел и призадумался. Вообще — обидно до чёртиков, но несколько менее, чем было бы Морозу, а тем более Отмороженному. И, наверное… да к чёрту эту дуру. Ну реально, её даже шлюхой, с точки зрения местного, не назовёшь — местный культурный код до брака верность полагал делом сугубо добровольным и необязательным.
Впрочем, эта лядь прекрасно, судя по выпученным в ужасе глазам, помнила моё “храним верность”. Уходить от меня она явно не желала. А трахалась с этим хлыщём… да мне как-то похер, почему. Нимфомания у неё, ещё что — реально похер.
Пока я думал эти печальные, но мудрые мысли, хлыщ очнулся, озарил фингалом окрестности и начал что-то вякать. Сона, уже в халате, с зарёванным лицом, бежала и аж бухнулась на колени, приобнимая меня за ногу. Ну и была отброшена толчком.
— Сказал, семя с рожи своей сотри, смотреть противно, — бросил я ей, поскольку рожу она “не домыла”. — Заткнулись оба. Будете вякать не по делу — убью, — широко улыбнулся я.
Хм, поверили, отметил я, хотя… нет, убивать бы их я не стал, нахер мне это не сдалось. Но пнуть мог бы, факт.
— Итак, Сона, в начале нашего с тобой сожительства, я говорил о взаимной верности. Я это выполнял, — кротко улыбнулся я. — Ты — нет. Мне всё равно, кто этот придурок…
— Я профессор литературной…
— Ещё звук и будет больно, — широко улыбнулся я, на что придурок сглотнул и заткнулся. — Я сказал, мне — всё равно. Итак, Сона, на этом мы с тобой расстаёмся.
— Я люблю тебя, Гемин… — зарыдала она.
— Люби подальше от меня.
— Мы даже не женаты!
— Ни звука о женитьбе, кроме одного раза, я от тебя не слышал. И, если бы ты сказала — женился бы. А теперь — собирайся и выметайся из моего дома. К этому придурку…
— Я женат! — аж возмутился тип.
— А мне всё равно, и вообще, достал орать. Вырубить тебя, что ли… Хотя, знаешь, вали ка ты на хер, из моего дома, — решил я.
— Вы — хам и бескультурная личность! — заорал хлыщ, закопошившись.
— Он Грей Фуллбастер! — возмутилась рыдающая Сона, уж не знаю на что рассчитывающая.
— Вы? Правда? — вылупился на меня тип. — А вы, Сона? Как вы могли изменять этому ВЕЛИКОМУ поэту? — патетично и с ужасом обратился он к так и валяющейся на полу.
Пиздец, серия два, мысленно отметил я, начав звереть. Но встряхнулся и взял себя в руки. Ну, вякнула эта, да и похрен. А раз уж этот “женатый любовничек” такой мой охренительный поклонник, скину ка я на него не самые приятные моменты.
— Молчать!!! — рявкнул я. — Так, вы, раз уж трахали эту… женщину. Помогите ей собраться и выведите её из моего дома. Она мне противна. Здесь, — обращаясь уже к девице, кладя чек на стол. — Сотня ауресов. Тебе хватит на первое время в гостинице, потом разберёшься. В общем-то, это будут твои проблемы, — вслух, но скорее сам себе, отметил я.
— Я люблю-у-у тебя, Гемин, не бросай, прости меня-а-а… — зарыдала эта, ползя на коленях ко мне, сверкая сиськами в прорези халата.
— Простил. А теперь у тебя пара часов, чтобы убраться из моего дома и жизни. Ты мне просто противна, я тобой брезгую, — отчётливо донёс свою позицию я. — Всё, я по делам. Через два часа я вернусь. И если в моём доме будет кто-то из вас… я ему не позавидую, — уже на ходу выдал я.
— Господин Фуллбастер, я бы никогда…
— Если поможете выдворить эту — потыкал я перстом в рыдающую. — Ни ваша супруга, ни прочие окружающие деталей этого… инцидента от меня не узнают. Но, говорить с вами и видеть вас я не желаю. На этом всё, — с этими словами я захлопнул за собой дверь дома.
Ну пиздец, уже в третий раз отметил я, несколько потерянно бредя по снегу в сторону центра города. И ведь обидно-то как! И по-человечески, и за планы порушенные, где шлюха эта место немалое занимала. И вот нахера ей это было нужно? Секса, что ли, мало?
А и похер, перестал копаться в больном я. Вполне возможно, хотела забеременеть, чтоб меня “привязать”. Разговор о ребёнке у нас был. Вот только “Гемин лает, ветер носит” в столь принципиальных моментах — не устраивает уже меня. И мне реально с ней будет противно, даже если бы я “простил” шлюху. Уж чужая конча на роже, под напевание песенки… бррр, аж передёрнулся я.
Ну и ладно, ну и хрен с ним. Влюблён я, к счастью, не был. Неприятно — да, но вообще — некритично. И на планах моих не скажется. Разве что только на сегодняшних — думал я эфирные эксперименты аккуратно провести. А вот сейчас… хм, так. Напиваться я банально не хочу. В академию идти не стоит — ну реально, всё же я несколько не в том настроении и состоянии.
Да просто погуляю, ну и закурю, всё-таки, наверное, хмыкнул я, приближаясь к лавке. И закупился, и закурил. Покашлял, но сигарилки оказались вполне ничего, вполне оказали умиротворяющее воздействие.
И побрёл потихоньку к дому. Любовничков уже не было, лишнего, на первый взгляд, шлюха не прихватила. Даже не лишнего, хмыкнул я, отметив лежащий на столе чек. И две бумажки. На одной — какие-то там извинения и сожаление хлыща, с надеждой на что-то там. Вторая, мокрая с кривыми буквами “прости-люблю”. Простил уже, хмыкнул я, сжигая бумажки в камине. Подумал, да и спалил там же бельё с нашего ложа.
И расселся в кресле, думать. Но думалось хреново, так что так я в кресле и заснул.