Знакомство моё с юридической литературой вышло довольно для меня обескураживающим. И дело вот в чём: более половины законов и постановлений были… не нужны.
Например, была в “гражданском уложении” статья “оскорбление прилюдное, порочащее честь и достоинство”. Довольно дурацки сформулированная, но была, с пунктами, подпунктами, указаниями на степень наказания в зависимости от сословия. И диапазоном наказаний “от и до”.
При этом, было шесть(!) законов и восемь указов, регламентирующих “конкретное” оскорбление. Причём, ладно бы наказание было бы больше или меньше “основной” статьи, я бы понял. Но нет, всё укладывалось в люфт “от и до”, указанный в гражданском уложении. И зачем изведена куча бумаги, в разных кодексах и уложениях — ни черта не понятно.
И так практически по каждому направлению. Возникало ощущение, что принимающие законы и отдающие указы просто не знали существующих законов. И принимали новые “а на всякий случай”.
Далее, сословность просто “выпирала” из всего спектра имеющейся юридической литературы. Убить пейзанина было гораздо безопаснее, в плане наказания, нежели, например, ограбить представителя высшего сословия. Полицейские — типы, по моему разумению, получающие деньги за то, что рискуют своей жизнью, были защищены законами сильнее, чем граждане, покой которых они “берегут”.
Впрочем, если рассматривать полицейских, как сословие, обслуживающее интересы высших, всё становилось на свое место. Понятно, что за убийство какого-то там восьмого-девятого класса наказание меньше, чем за “гвардейцев и телохранителей” хозяев жизни.
Но, подобная концепция хоть и объясняла законы, но не была прописана. Прописано было наоборот, что “служба полицейская благословенного Анта блюдёт и оберегает права и покой все подданных благословенного Анта, невзирая на сословие”.
Ну, впрочем, ладно. Мне, в целом, к замаскированному видом законов беззаконию не привыкать, но, выходило, что покупал я книги, по большому счёту, зря. Чтобы знать “что будет” — нужно знать именно “правоприменение”, в которое меня посвятит только практикующий стряпчий. Потому что знание законов ни черта, кроме сакраментального “закон что дышло, куда повернул, так и вышло”, не давало.
Разве что я несколько дополнил понимание формальных двенадцати сословных классов. Законы и указы делали некоторые “категории подданных”, в зависимости от типа службы или имущественного ценза, более вышестоящими, нежели “одноклассники”, а то и переводил на ступень, а то и две выше, при формально низшем сословии.
На черта всё это было нужно — непонятно, разве что для содержания орды стряпчих-юристов. Потому что даже концепция “высший всегда прав” никак не оправдывалась дурацким дублированием и запутанностью — ну в чём сложность написать, что, положим, третий класс “всегда прав”, а девятый — “лицо, обиженное хулиганами, позорное”?
Впрочем, была и некоторая польза: узнал конкретно про налоги и возможные повинности, право на владение недвижимостью, цензы на переход в следующий класс. В общем, из кучи накупленной юридической литературы процента два оказались небесполезными.
И наглядно подтвердили заверения учебника по политологии: больше прав — меньше ответственность.
Например, начальник мелкого отдела канцелярии градоначальника за ляп, а тем более преступление подчинённого нёс ответственность, от штрафа до, подчас, увольнения и каторги. А вот сам градоначальник, вне зависимости от деяний подчинённых, обходился “ведомственным порицанием, на усмотрение министерства”. Про более высокие должности и классы вообще говорить смешно. Но я, признаться, немало озадачился — как при системе, прямо поощряющей некомпетентность вышестоящих лиц, эта система держится-то?
Мистика какая-то, заключил я, да и забил на эти дурацкие законы. Свои “права и обязанности” я примерно узнал, кто творить надо мной произвол безнаказанно может (прискорбно много таких оказалось) — тоже. И даже в некотором роде понял Лада, напуганного “письмом с извинением”. С такими законами — реально страшновато, заключил я.
Всё это проходило на фоне очередного учебного квинка. Кстати, нарвался на очередные розги, причём по невнимательности: на уроке по химии влез в явно не известные местным разделы, так что по итогам был порот за “обман преподавателя пренаглый: фантазии, выдаваемые за знания”.
Ну, всего один раз за квинк, потирал я многострадальный орган познания, вполне терпимо. Да и, нужно признать, я сам себе злобный буратина: столь расслабился, что перестал по ряду предметов просматривать учебник перед уроком.
Физические занятия при обильном питании выходили весьма продуктивными, я даже задумался об утренних пробежках. Правда, допустимость такого мне была неизвестна, так что я отловил старичка-управдома, на тему “а можно ли?”
— Гимнастикой заниматься, говоришь? — проскрипел старичок, на что я покивал. — Телесами обнажёнными, бесстыдник, девок привлечь хочешь?
— Моими телесами девок только пугать, — резонно отпарировал я, на что дед аж хрюкнул, согласно кивнув. — И понятно, что не обнажённым, подберу одежду, лёгкую.
— Тогда препятствий не вижу, да и власти беды усмотреть не должны, — пожевал губами старик. — Но! — воздел он артритный перст. — По уложению — после восьми пополуночи “выступать по центральным улицам надлежит степенно”. Так что, пока доставщики и снабженцы по улицам бродят — можно. А после — ни-ни, заберут за нарушение общественного порядка, — веско изрёк он.
— А в палисаднике вашем разминаться можно? — уточнил я.
— А на кой тебе? — с подозрением уставился на меня старый хрыч. — Бегать не дам, потопчешь… — задумался он, припоминая заросший травой пятачок. — Всё потопчешь! Нельзя!
— Мне не только бегать, — пояснил я. — А если потопчу — то и заплачу, — выдал я, мысленно прикидывая, что можно “потоптать” в закутке у дома и не находя “что”.
— Хм-м-м… — проскрипел домовладелец. — Да нечего там топтать, — признал он и сам. — Но до восьми пополуночи только! — веско выдал он.
— Мне в гимназию так и так надо, так что позже и при желании не смог бы, — ответствовал я.
Вообще, потихоньку приближались холода, так что использовать последние тёплые квинки было разумно. Ну и вопрос одежды назревал: прошлогодний гардероб мне уже не годился — подрос, да и несколько раздался (пусть немного, но и не та жердь, что был), в общем, надо было закупаться барахлом, да и формой гимназической новой. Старая была как потёрта, так и начинала жать в плечах и подмыхах.
А вот с одеждой выходило довольно забавно: “штамповка”, безусловно, была. И была на удивление качественной, что, впрочем, объяснялось её предназначением для низших классов, пейзан и рабочих. Ну не станут они покупать барахло на сезон, реально, им выгоднее в шкуры рядиться будет. Так что “штампованные” вещи были, были на удивление добротными и надёжными и… абсолютно неприемлемыми классам повыше. То есть, “рабочую робу” можно, наверное, и штампованную, но вот в обществе появиться, учитывая расцветки и фасоны “пейзанско-рабочей” обёртки — никак.
Соответственно, все классы, с девятого включительно, шились у портных. Которых, судя по замусоленному “листку объявлений”, Терск содержал до чёрта.
Гемину барахло Лад справлял, но я ни черта не помнил где, так что, по здравому размышлению, решил проконсультироваться у подруги дней моих суровых. Так что, после окончания занятий четвёртого дня квинка, подхватил я девицу под ручку, отволок в едальню, да и озадачил своими хотелками.
— Конечно, Гемин, у нас замечательная портниха, Велиса, — ответила на мой вопрос Сона. — И с мужчинами она прекрасно работает, хотя папа кривится, мол, не умеют женщины хорошо шить, — с некоторым возмущением выдала она.
— Ну, в массе своей, лучшие портные — всё же мужчины, — с некоторым сомнением выдал я.
По крайней мере, судя по памяти двух Миров, выходило так. Как и с поварами — впрочем, у женщин выходило готовить “из ничего”: из такой фигни, из которой самый маститый мужчина-повар сделает только помои. А вот женщины умудрялись готовить из подобного вполне удобоваримые, а подчас и вкусные блюда. Впрочем, подобный вопрос в этом Мире мне в литературе не встречался и на практике, в должной мере, чтобы судить — я не сталкивался. Сам я с начала самостоятельного жития-бытия закупался пожрать “на вынос” в едальне рядом с гимназией. Вполне вкусно, недорого и, кстати, была в этой едальне именно повариха, подозреваю — и владелица небольшого заведения.
— Ты, конечно, прав, Гемин, — подтвердила мои “шовинистические мысли” девица. — Но Велиса — всё равно портниха чудесная.
— Я тебе верю, Сона, потому и спросил, — ответствовал я. — Адрес назовёшь?
— Конечно, Гемин, — покивала она. — А хочешь, отведу?
— Если тебя не затруднит, — ответил я, прикинув, что планов на сегодня, кроме “вечера с Соной”, нет, а отвести она предлагает сама.
— Конечно, с удовольствием, — улыбнулась девица. — А бородка тебе очень идёт, — внезапно выдала она.
Да, “оволосин”, которым меня снабдили в косметической лавке, за пару квинков превратил “три волосины под носом, две на подбородке” в приличную, пусть и короткую бородку с усами. На шее и щеках растительности не было, а растительность на физиономии я подстригал сам, остановившись на паре сантиметров — в принципе, раз в квинк подровнять, и никакого геморроя с ежедневным бритьём или расчёсыванием “окладистых волосьев”.
И отвела меня Сона к портнихе — даме лет под пятьдесят, чуть не вынесшей мне мозг “замечательный у тебя кавалер, Соночка” и прочими типично женскими комментариями, без учёта присутствия моей персоны, притом.
Впрочем, в плане профессионализма, на мой взгляд, тётка была вполне ничего, невзирая на “фонтан красноречия”. Да и по деньгам вышло как бы не на треть дешевле, нежели на памяти Гемина.
Что самое приятное — принимала тётка и заказы на обувь, да и на зимнюю одежду, демонстрируя образцы. Так что гардероб у меня до экзамена, да и на поездку в столицу будет, причём на то, что я занимаюсь гимнастикой и, возможно, “изменю стати”, Велиса понимающе покивала, посулив “заложить в швы материал с запасом, потом поправлю”.
Единственное, с чем возникло затруднение, так это со “спортивной обувью”. Башмаки и сапоги — вещь хорошая, но регулярно бегать на жёстких каблуках — дело глупое. Мороз в своё время обжёгся на “беготне в казаках”, потом не один месяц выправлял последствия. Возможно, “доводчик местных” о таких вещах позаботился, но вряд ли: позвоночник — вещь такая, корректировке поддающаяся с трудом. А я хоть и тощий, но высокий, так что поберечь не помешает смолоду.
Так вот, понятия “кроссовок”, “кед” и прочего подобного, очевидно, местная мода не знала. Максимум, что могла предложить дама — это сапоги, “как у защитников наших”, то есть “армейскую моду” под портянки, на относительно толстой и мягкой кожаной подошве.
В топку, оценил прелести армейской обувки я.
И в итоге пришли мы к выводу, что нужны мне поршни на каучуковой толстой подошве. Что портниха и обязалась предоставить, со всем прочим заказанным, через полтора квинка.
А покинув швейную обитель под ручку с подругой, я призадумался, да и решил предоставить девице право решать:
— Сона, ты мне очень помогла, спасибо тебе, — поблагодарил я. — Куда бы ты хотела сходить дальше? Поддержу любой твой выбор, — веско покивал я.
— Совсем куда угодно? — уточнила улыбающаяся подруга. — А в визиотеатр можно?
— Можно, конечно, — улыбнулся и я.
Вообще, довольно любопытно с кинематографией в Стегосе, припоминал я, по дороге к театру. При наличии весьма цветного телевидения, чёрно-белое кино. Впрочем, припомнил я зомбоящик, кроме трансляций передач, зачастую, крутили и некие фильмы, правда чёрно-белые и… на этом месте я чуть в голос не заржал: уж не знаю, что за “съёмщики изображения и звука” у владык зомбоящика, но, судя по всему, камеры “прямого эфира”. Так вот, судя по ряду особенностей, телевизионное изображение кино… снималось “с экрана”. Пираты этакие, мысленно хмыкнул я.
Визион, или визиотеатр располагался в центре городка, в общем-то, транспорт мне пока и не был нужен ни разу — весь центр — четыре километра диаметром, полчаса хода максимум, да и то редкость. Афиши, причём кричащие, указывали о новой фильме “про доблесть и любовь”, с мордами актёров разного пола, перекошенными соответствующими чуйствами. Ну, поглядим, решил я, приобретая билет в “отдельную ложу”, не без некоторого, признаться, умысла.
Заняв оную ложу, с довольно удобным диванчиком на двоих, мы с Соной взялись за ладошки, время от времени поглаживая их, ну и уставились на экран в темноте.
Фильм был… ну чёрт знает, как по мне, актёры играли откровенно дерьмово. Излишнее эмоционирование, бестолковые “наезды камеры” на выпученные глаза… В общем, то, что мне не слишком нравилось в театре обычном — излишнее, навязчивое “эмоционирование”. Но в театре это несколько оправдано стремлением “достучатся до галёрки”, а вот рожа в пол-экрана, перекошенная “полнотой чувств-с”, была скорее комичной, нежели “прочувствованной”. Впрочем, подруга смотрела, не отводя глаз, время от времени, в особо “драматичных” моментах, сжимала мою руку.
Сюжет же фильмы был таков: некий пограничный конфликт с “неназванным соседом”, но все всё знают: как флаги были “схожи до одинаковости”, так и общий антураж указывал на один из последних пограничных конфликтов Анта с “островитянами”. Вот на кой болт Ант вообще полез туда — я не понимал. В учебнике истории указывалось чуть ли не “во славу сотоны”, точнее — островитяне были столь гадкие, что вот просто жить на одной планете с ними было решительно невозможно.
При всём при этом, конфликт выглядел так: экспедиционный корпус Анта героически высадился на несколько мелких и крупный остров архипелага. Островитяне от этого впали в ступор, за который население нескольких мелких островов было вырезано к чертям (сопротивление подавлено, как писал учебник истории), на самом крупном острове войска подошли к столице и осадили её. Осаждали-осаждали, дождались, когда к островитянам подоспеет подмога. А в итоге, с немалыми потерями, экспедиционный корпус Анта совершил ретираду.
Всё это выставлялось как “великая победа”, “цели достигнуты” и прочее, но, по фактам, не скрываемыми даже в учебнике (хоть и не связываемыми в нём с “военной операцией”) выходило, что Ант получил по наглой морде, морская торговля на десятилетия оказалась если не перекрыта, то весьма затруднена… В общем, размялись душевно, мдя.
Так вот, судя по мной наблюдаемому в фильме, это была этакая попытка “объяснить, нахера это было нужно”. Итак, главный герой фильмы, некий “вьюнош младой, со взором горящим”, отпрыск одного из семейств первого класса, “по зову сердца” подался в Министерство Дипломатических Дел Анта, в ведении которого были и шпионы. Как раз шпионом, который разведчик, подвизался этот парень, да и выяснил, что на “придуманном, но созвучном” острове, вражины ладят здоровенную пушку. Совсем здоровенную, на пагубу Анту, вот как выстрелит она — всему Анту настанет неотвратимый плохо.
Кстати, муляж сей вундервафли внушал — кропал его явно талантливый декоратор, и “уберпушка” вышла на удивление зловещей.
Соответственно, докладает наш герой тогдашнему Доброму Хозяину. Тот опасностью проникается, пускает слезу и предлагает нашему “мажору-шпиёну” награду: свою дочь в жены и пару коньков в придачу. Но наш герой — ух какой герой, соответственно, жониться, когда родина в опасносте, никак низзя. И просит мажор направить его охреневать в атаке на остров супостата. Добрый Хозяин вторично пускает слезу и направляет героя “вражину воевать”.
Далее происходит ряд батальных сцен и обзоров острова, где злобные вражины с непередаваемым цинизмом режут собственное население. На кой они это делают — чёрт знает, видно, из врождённой злобности. Причём режут качественно, с подробностями, непременно детей и младенцев.
В это время войска под предводительством нашего мажора пробиваются к “уберпушке”. Причём делают это они, сидя в окопах. Ну, он герой, он и не такое может. Батальные сцены и прочие моменты прилагаются, в итоге герой кидает в пушку гранатой, и пушке наступает кирдык. Но, злобные вражины стреляют из пушки в нашего героя и отрывают ему ногу этим выстрелом.
Он, значится, героически мучается, раздаёт войску указания (какие — непонятно) и утаскивается в лазарет. Где ему обрабатывается культя, а медсестра, весьма приглядная девица, воспылывает к герою неудержимой страстью. И, пардон, употребляет героя на операционном столе, со, сцука, одухотворённой рожей.
Реалистичность всей этой жути, как понятно, в значениях отрицательных. Но девица, в распахнутом халатике, с одухотворённым лицом, скачет на елде “одноногого героя после операции” весьма бодро. Вообще, назвать это полноценной порнухой нельзя — акцента на сиськах-письках камера не делает, но и “целомудренно” не скрывает, хотя основной акцент камеры приходится скорее на рожи совокупляющихся и ихних “театральных эмоциях”.
По окончании пятиминутной “совокупительной вставки” бегло показывался “счастливый и ликующий” островок и возвращающиеся в родимый Ант “счастливые и ликующие” победители. На фоне моря медсестричка спрашивает у героя, мол, как же ты дальше? На что одноногий, но несгибаемый, выдаёт: “пока пламенное сердце бьётся в груди, буду служить благословенному Анту”. Поцелуй крупным планом венчает сцену.
Следующий кадр — Добрый Хозяин из собственных ручек награждает героев. Медсестра (вот сюрприз-то!) оказывается доброхозяинской дочкой, сбежавшей “лечить доблестных защитников Анта”. Слёзы Доброго Хозяина вновь прилагаются, как и закономерная свадьба дочурки с героем. Судя по фильму, не без иронии отметил я, Добрый Хозяин занят исключительно слезоразливом.
А вообще — пропаганда вульгарис. От “мы защищались” на последнем, совершенно бессмысленном конфликте, до “теряйте ручки-ножки, это ничем не вредит и почётно”.
Ну да и чёрт с ним, благо последние двадцать лет Ант достаточно мирен, да и войн на носу не намечается. Наверное, с некоторым сомнением отметил я, да и забил.
У меня, пардон, подруга под боком, причём кадры фильма её явно распалили, а мне, хмыкнул я, после “безного-полевой ебли”, очень не помешают здоровые эротические впечатления. А то могу и девиацию какую нехорошую подцепить.
С этими разумными мыслями, я приобнял подругу, да и под титры на экране слился с ней в поцелуе. Сона весьма бодро в нём участвовала, гладила меня, а через пару минут, разорвав поцелуй, тяжело дыша, спросила:
— Гемин, а дальше мы будем?..
— Я хочу, очень, а ты? — честно ответил я на не до конца заданный вопрос, на что последовал пусть смущённый, но уверенный кивок. — Тогда, приглашаю тебя ко мне, Сона.
— Конечно, Гемин, — почти прошептала она.
Ну и направились мы из ложи. По пути я отметил как пунцовеющие щёки подруги, так и не одну и не две парочки. Видимо, “порно-вставка” содержит ещё и такой смысл, мысленно злопыхнул я, но забил: реально не до того.
Добрались мы до моего обиталища, где Сона, окинув взглядом студию, выдала:
— Комната, но уютно очень. Я сейчас, Гемин, я читала, — с этими словами она опустилась на колени, протянув руки к моему поясу.
Отмороженная порнуха
Ну уж нет, не так и не то, отметил я, хватая девчонку за руки и поднимая на ноги.
— Почему? — с обидой уставилась на меня Сона поверх очков.
— Потому, Сона, что сначала мы примем ванну, — честно ответил я.
— Вместе?
— Ну да, заодно и лучше узнаем друг друга, — улыбнулся я.
Мазнул губами по губам, быстро затопил камин — нам не помешает, с улыбкой взглянул на неуверенно разоблачающуюся девицу.
Скинул с себя одежду, подошёл к Соне. Девчонка, отчаянно краснея, прикрывала грудь руками, спустив платье до пояса, но взглянув на обнажённого меня (с весьма стоящим прибором) как покраснела сильнее, так и решительно разоблачилась. После чего я ухватил подругу за ладошку и повлёк к ванной.
К счастью, горячая вода и даже смеситель были. А вот душа — ни черта, так что я обычно мылся на деревянной скамеечке, поставленной в довольно обширную, метр на два, ванну. Но сейчас несколько иной расклад, так что зайдя в ванную, я решительно потянул в неё обнажённую девицу.
— А как мы дальше? — спросила Сона.
— Сначала — я помою тебя, потом — ты меня, а дальше — посмотрим, — с улыбкой ответил я.
Намочил губку и, для начала, начал протирать замершую подругу. Заодно и изучая её — тоже дело не лишнее и чертовски возбуждающее.
Досталась мне девица, прямо скажем, аппетитная. Розовая, смущённая, зажмуренная, но “подглядывающая” то одним, то вторым глазом. Чуть вьющиеся, рыже-пепельные волосы до лопаток, обычно собранные в низкий хвост, а сейчас вольно распущенные. Крупные, серые, “подглядывающие” глаза с чуть опущенными очками — снимать их девица не хотела, потому что “хочу всё видеть”, что, в общем и целом — ей весьма шло. Пухлые, хоть и не слишком яркие губы, острый подбородок на “ромбовидном” лице. Тонкий, чуть вздёрнутый нос, ну и слегка оттопыренные аккуратные ушки. Всё это великолепие поддерживала соразмерная шея, расположенная на весьма аппетитном теле.
Грудь у Соны была чашами, не слишком большая, возможно, не дотягивающая до двоечки, но очень аккуратная и правильной формы, что я ценил превыше “лютых бидонов”. Соски, призывно затвердевшие, были розовыми и довольно крупными, с немаленькими ореолами. Проведя по ним губкой после плеч и шеи, я вызвал у подруги тихий стон и прикушенную губу, но акцентироваться не стал, ведя губкой ниже, аккуратно поворачивая девицу второй рукой.
Живот с впалым пупком имел небольшой, выступающей не более пары сантиметров над пахом валик жирка, скорее пикантный, нежели отталкивающий, ничуть не мешающий талии “быть”.
И чертовски широкие бёдра, оставляющие в промежности весьма заметную “ложбинку”, аж ноги не сходятся, улыбнулся я.
Щёлка, по которой я провёл губкой, вызвав лёгкий писк, была вполне девичьей аккуратной складочкой. К которой я ещё вернусь, посулил я, проводя по промежности влажной губкой и поворачивая девицу спиной. И начал водить губкой по уже знакомой мне жмякательной попке, весьма большой, но не гигантской, правильной формы, но в меру мягкой — в общем, замечательной попке.
Ноги у Соны были не сказать, чтобы слишком длинными, но вполне пропорциональными. Притом, я бы даже сказал, что несколько слишком тонкими — но тут, скорее, слишком широкими были бёдра, что мне вполне нравилось. А вот ступни… чёрт возьми, маленькие, идеально ровные, с аккуратными пальчиками — первый раз видел столь красивые и аппетитные ножки, в этом случае как бы футфетишистом не заделаться, подумалось мне, пока я проводил губкой по этому сокровищу.
Впрочем, заделаюсь — и хорошо, резонно заключил я.
И прихватил банку с жидким мылом, начав аккуратно намыливать подругу уже руками. Хоть и моя, но уже акцентируясь на интересных местах, причём не только на груди и промежности — помимо ощущения горячего тела под руками, весьма приятного, я искал эрогенные зоны подруги. И, помимо вполне естественных сосков, щёлки и промежности, лаская которые, я вызвал постанывание и учащённое дыхание, Сона, как оказалось, балдела от ласк шеи. Попки, как вообще, так и пусть не видного, но вполне ощущаемого колечка ануса, на “намыливании” которого её даже слегка выгнуло, пришлось придержать за талию, чтоб не упала. И пальчики ног, которые я перебирал, намыливая, тоже оказались весьма “чувствительными”.
Аккуратно полив девушку из ковша тёплой водой, я отступил на шаг.
— Моя очередь? — тяжело дыша, непроизвольно облизывая пересохшие губы, блестя глазами (и косясь на мой боеготовый хобот), севшим голосом спросила Сона.
— Если хочешь, конечно, — ответил я. — Но, могу и сам…
— Хочу, конечно! — аж возмутилась подруга, хватаясь за лежащую на деревянной скамеечке губку.
И принялась мочить меня, что, впрочем, много времени не заняло — моя её саму я, как понятно, в должной мере “увлажнился”. После чего, набрала ладони жидкого мыла, начав намыливать меня.
До определённого момента она водила по мне руками, перебирая пальчиками, смотря из-под очков мне в лицо. Но на характерной детали остановилась и даже слегка пригнулась, всматриваясь.
Член у меня стоял, как каменный, причём заметно подрагивал в такт ударам сердца, что и неудивительно.
Сона, аккуратно водила пальчиками по стволу, намыливая, перебирала мошонку, наконец, очень аккуратно потянула плоть, намыливая головку, на что уже я непроизвольно простонал.
— Больно? — испуганно спросила подруга, замерев.
— Приятно, Сона, — честно ответил я.
— Он… такой горячий и… горячий, — интимно понизив голос поделилась со мной ощущениями девица.
— Угусь, — кивнул я. — Только, Сона, мне кажется в постели — будет удобнее…
— Ой, я сейчас, — всполошилась девица, довольно быстро закончив омовение всего меня.
Правда, попу мне пожмякала, но, кажется, я понял, что она, основываясь на своих ощущениях, старалась сделать мне приятно. Да и в целом — как минимум, не неприятно, отметил я, а совместная помывка вышла весьма чувственной и приятной прелюдией.
После того, как мы напоследок ополоснулись, я добежал до ложа, сдёрнул покрывало, завернул в него девицу и понёс на руках на кровать. В принципе — последнее даже излишне, отметил я, пристраиваясь рядом со счастливо улыбающейся Соной. Камин прогрел комнату до вполне приятной температуры, что чувствовалось, даже когда мы мылись. Что девица и подтвердила, приподняв покрывало и в очередной раз довольно мило порозовев, и спросила:
— А сейчас мы?…
— А сейчас опять моя очередь, — подмигнул я, сливаясь с подругой в поцелуе, лаская её нежными движениями.
Через пару минут, почувствовав её нетерпение, я оторвался от губ и переключился на поцелуи шеи, стараясь не оставить засосов. Параллельно, поглаживая грудь, перебирая пальцами соски. На ласки девушка реагировала весьма активно, по телу пробегали лёгкие судороги, она время от времени шептала моё имя. Через минуту я решил перейти к упругим холмикам груди Соны и весьма аппетитным, затвердевшим так, что приходилось разминать, соскам. Облизывая затвердевший сосок, легонько прикусывая его, я рукой играл вторым и сжимал грудь, так, чередуя, я доласкал подругу до стонов в голос и выгибания тела. Ну и логично решил перейти к главному блюду, целуя, спустился к промежности подруги. Щёлка её уже слегка приоткрылась, была довольно влажной, а слегка разведя двумя пальцами складочки, я полюбовался на небольшой, но уже набухший клитор. Который аккуратно лизнул, а потом легонько прикусил, вызвав ещё одну судорогу удовольствия любовницы. Раздвинув её ноги, я пристроился и начал ласкать как клитор, так и щелку, слегка проникая в неё пальцами и языком. Сочащаяся влагой, ощутимо сокращающаяся и подёргивающаяся пещерка, стоны и моё имя указывали на вполне результативный эффект ласк.
Но я решил несколько разнообразить “первый раз” подруги, лаская щёлку и клитор одной рукой, стал пробегать языком по промежности. Последнее, судя по реакции, было девице приятно, но не слишком, так что перешёл я к её анусу, аккуратной розовой звёздочке, для начала начав ласкать его языком (благо, мылись мы не в последнюю очередь и ради таких ласк). И вот тут действенность подхода показала себя во всей красе — Сона аж приподняла таз над кроватью, стала с силой массировать и ласкать мне голову, почти крича “Ещё!”
В итоге до оргазма я довёл девицу, лаская ртом клитор, а пальцами слегка проникая в щёлку и попку Соны. Результат, в виде бурного оргазма, брызнувших потоком соков, венчал мои труды.
Полминуты девица фактически “стояла на мостике”, довольно болезненно вцепившись в мою шевелюру, после чего обессиленно опала.
— Ты — чародей, Гемин, это так приятно… — еле слышно произнесла она.
— Только учусь, — с улыбкой ответил я.
И решил исследовать столь понравившиеся мне ножки. Придерживая ступни девушки, я целовал и посасывал аккуратные пальчики, что, судя по улыбке, поджиманию ласкаемого, ну и вновь начинающему ускоряться дыханию любовницы — доставляло ей немалое удовольствие.
— Погоди, Гемин, теперь моя очередь, — нахмурившись, отдёрнула ножки Сона. — Ложись, я всё сделаю, я знаю, — на этом она поправила слегка запотевшие очки, что выглядело как забавно, так и довольно возбуждающе.
Расположившись на спине, подоткнув подушку, для того, чтобы наблюдать, я предоставил подруге возможность действовать. Благо, возбуждение моё достигло стадии, когда тестикулы уже начинали побаливать, так что “разрядиться” становилось необходимостью.
И Сона, поглядывая на меня сквозь так и не снятые очки… начала повторять мои ласки. Не знаю, что она читала, но вышло как приятно, так и трогательно. Хотя жмякать МОИ сиськи не слишком удобно, мысленно хмыкнул я.
Впрочем, на подобные ласки девица потратила не более минуты — как я понимаю, ею двигало как желание доставить мне удовольствие, так и естественное любопытство. Так что через полминуты Сона расположилась у меня между ног, осторожно касаясь пальчиками подрагивающего члена. Наконец, обхватив ствол, она начала оттягивать плоть, оголив головку.
Зрелище девицы, завороженно разглядывающей мой агрегат, был чертовски возбуждающим, что вызвало практически непроизвольное покачивание моих бёдер. На что Сона, сосредоточенно нахмурившись, приоткрыла рот и, поцеловав головку, обхватила член мягкими горячими губами. При этом, взглянула на меня, так что я чуть не кончил от вида — очки, пусть и не были никогда моим фетишем, в данном случае, придавали вид “отличницы”, делающей минет… В общем, чертовски возбуждающе, не мог не отметить я.
Так что с улыбкой покивал девице и опять чуть качнул бёдрами. На что кивнула и Сона, насаживаясь губами на мой член, орошая его слюной и исследуя головку языком.
Через несколько секунд, она начала водить пальчиками по стволу в такт движениям руки насаживаясь губами. Я, перевозбуждённый, стимулированный видом “отсасывающей отличницы”, думал, что вот-вот кончу, но Сона, очевидно, вправду “читала”.
Выпустив изо рта головку, она несколько раз провела по ней языком и переключилась на ласки мошонки, а потом, слегка раздвинув мне ноги, промежности. И даже по анусу несколько раз провела язычком, причём всё это не прекращая водить по стволу пальчиками. Совокупность чертовски приятных ощущений закономерно привела к оргазму, член задёргался, а девица вскинулась, заключив головку в плен губ, принимая результаты оргазма в себя, даже слегка втягивая, втянув щёки. Вот чёрт возьми, кончил бы ещё раз, если бы не кончал уже, отметил я, наблюдая пикантное зрелище.
— Ну как, Гемин? — через несколько секунд спросила Сона, явно проглотив семя, глядя на меня с тревожной улыбкой.
— Чудесно, Сона, мне в жизни не было так хорошо, — честно ответил я с улыбкой, на что девица просияла.
— Мне тоже, ты чудесный, — отозвалась она.
— И ты, Сона. Иди сюда, — протянул я руку, подтягивая любовницу к себе.
Заключил её в объятья, целуя и лаская, на что получал ответные ласки. Что через несколько минут привело нас к повторному возбуждению.
Положив девицу на спину, я пробежался ласками по её телу, убедился в более чем готовности к соитию лона. Пристроился к щёлке, поводил по ней головкой восставшего члена, вызвав стон, ну и вошёл в девицу.
С плевой проблем не было, но войдя в Сону, я всё равно замер, как прислушиваясь к ощущениям, так и наблюдая за расположенной подо мной девицей. Последняя также замерла, прислушиваясь к своим ощущениям, а через четверть минуты неловко качнула бёдрами, слегка “сползла” и вновь “насадилась” на мой член.
Ну значит, “поехали”, заключил я, начиная понемногу двигаться в любовнице. Стенки лона при этом беспорядочно сокращались, рот подруги приоткрылся, глаза её затянула поволока. Так что стал я наращивать темп, а на определённый момент, впился в её губы поцелуем, благо разница в росте позволяла.
Сона, постанывая в такт моим фрикциям, на поцелуй отвечала, руки её беспорядочно ласкали меня, то голову, то щёки, то спину, ноги сжимались и расслаблялись, в такт лону, пока, наконец, мы не составили гармоничную фигуру — ноги любовницы сомкнулись у меня под ягодицами, подталкивая мои фрикции, руки — сомкнулись на спине, а губы наши были сомкнуты во всё длящемся поцелуе.
Подталкиваемый ножками любовницы, я всё наращивал амплитуду и темп фрикций, даже став немного замедляться, в беспокойстве о любовнице, но требовательное мычание и сжимающиеся ноги Соны указали, что “всё хорошо”. Я и продолжил, входя в горячее лоно подруги на всю длину, тогда как языки наши сплетались и расплетались, ведя свою любовную игру. Наконец, я почувствовал наступление оргазма, постаравшись притушить его, но задёргавшие стенки лона вынудили меня извергнутся непроизвольно — и весьма вовремя, поскольку у сжавшей почти до боли ноги Соны оргазм как раз наступил.
Замерев, на некоторое время, мы смотрели друг другу в глаза.
— Любимый, — произнесла наконец Сона. — Любимый Гемин, ты со мной, — на этом глаза её заблестели, наливаясь поволокой слёз.
— Не рыдать! — возмутился я, — Всё было настолько плохо?
— Всё чудесно…
На этом я слился с девицей в поцелуе, а через минуту, выйдя из лона, я пристроился на бок рядом с любовницей.
— Давай спать, милая, — с улыбкой сказал я, снимая с неё очки и кладя на прикроватную тумбочку.
— Хорошо, любимый, — кивнула, счастливо улыбнувшись, Сона.
И пристроилась на мне, прихватив меня за даже слегка возбудившийся от подобного член. И уснула.
Ну, тоже ничего, мысленно хмыкнул я, поглядывая на посапывающую у меня на груди девицу. И секс вышел на загляденье, девочка явно неопытная, но не менее явно “читала”. Чёрт знает, кстати, что — невзирая на откровенность читанных мной романов, столь детальных подробностей там не давалось. С другой стороны, припомнил я сегодняшний, точнее, уже вчерашний, фильм, может, и порнография есть полноценная, как учебного, так и “развлекательного” толка.
В общем, утром будем разбираться, заключил я.
С утра же, проснувшись, я обнаружил нас в той же позе, ну и стал потихоньку высвобождаться, на что Сона дёрнувшись, проснулась. Секундная растерянность в её глазах сменилась счастливой улыбкой, а через несколько секунд она спросила:
— Куда ты, любимый?
— Помыться, привести себя в порядок, — ответил я. — Надо будет сходить перекусить. И у нас будет серьёзный разговор, как нам дальше быть, — на что девица, подумав, кивнула.
Впрочем, через секунду её лицо озарила озорная улыбка, а легко охватывающая мой член рука несколько раз сжалась.
— А может…
— Сначала — помоемся, потом — “да”, а потом — перекусим, — обдумав, решил я, на что также последовал кивок.
Подкинул дров в почти потухший камин, да и забрались мы опять в ванну. Похоже, будет у нас это “своей фишкой”, отметил я с улыбкой, когда мы намыливали друг друга. Впрочем, мне нравится.
А после ополаскивания я почувствовал некоторые позывы, так что подошёл к унитазу.
Как вдруг, вокруг живота обвилась рука, а выглядывающая сбоку голова пробормотала:
— А можно? Мне всегда было интересно, как это — стоя.
— Эмм, можно, — несколько неуверенно сказал я.
И помочился, когда член мой охватывали и направляли девичьи руки. Как-то… излишне интимно, хотя небезынтересные ощущения, отметил я.
После же, ополоснув агрегат, я отнёс подругу на кровать, положив на край. Было мне интересно попробовать ещё один вариант, так что, лаская девицу, я убедился в её готовности, приподнял ноги, ну и вошёл в лоно. И, совершая фрикции, придерживал руками ножки, лаская пальчики на ногах. Что, судя по реакции, было девице приятно, стонала она довольно громко, пальчики поджимала, ну и кончила весьма обильно, несколько раньше меня. Что, впрочем, не слишком нам помешало, точнее мне — четверть минуты фрикции были Соне не неприятны, а я благополучно кончил, получив как удовольствие, так и новые знания о пикантных местах любовницы.
Размороженная порнуха
— В ванну, — через пару минут заключил я. — Мыться, сушиться, а потом в едальню. А то мы из кровати до гимназии не выберемся.
— Я не против, — был мне ответ с улыбкой. — Но да, надо, — комично-серьёзно покивала подруга.
Через сорок минут мы завтракали в едальне, временами встречаясь глазами и непроизвольно улыбаясь. Пока, наконец, я не взял себя в руки и не начал “серьёзный разговор”.
— Сона, у нас была чудесная ночь, — начал я, на что опять слегка покрасневшая подруга покивала. — И мне хотелось бы её повторения. Не раз и не два, но надо определиться, что и как дальше. У тебя есть жених…
— А ты согласен жениться на мне, Гемин? — почти фанатично заблестела глазами подруга. — Мама сказала, что возьмёт папу на себя, если что, так что расторгнуть договорённость — не проблема, — уверенно заключила она.
— Хм, в принципе — я не против, — обдумав, выдал я. — Только, Сона, вопрос в том, что нам ещё рано. Мы даже гимназию не закончили, хоть и совершеннолетние. После гимназии — я поступлю в академию. А главное, нам надо получше узнать друг друга. Пожить вместе, понять, а устраиваем ли мы друг друга не только в постели, но и в быту, — на что девица задумалась.
— Наверное, ты прав, Гемин… точно прав, хотя я тебя люблю, вытерплю…
— Вот чего точно не надо, так это “терпеть”, — отрезал я.
— Хорошо, Гемин. А жить у тебя можно?
— Естественно, хотя одна комната, — задумался я. — Впрочем, так даже лучше, — заключил я через несколько секунд обдумывания. — Если мы чем-то друг друга не устроим — это всплывёт. Так, давай подумаем, что мы друг от друга хотим. Я, наверное… — начал формулировать я. — Ну, помимо весьма приятного соития, — подмигнул я покрасневшей, но кивнувшей мне девице, — хочу возможности заниматься обучением. Живём вместе, но имеем личное время, не мешая друг другу.
— Конечно, Гемин, — был мне ответ.
— Хм, само собой, взаимная верность, — начал прикидывать я.
— Я не против, если ты будешь с кем-то, — был мне ответ тихим голосом. — Если потом будешь со мной.
— Мне это к чёрту не сдалось, — отмахнулся я. — Так, ну по деньгам я нас обеспечу, — прикидывал я.
— Я хорошо готовлю, — подала голос Сона. — Кухонька маленькая, но выйдет дешевле и вкуснее, правда!
— Верю, — улыбнулся я. — Хорошо. А у тебя какие пожелания ко мне?
— Что бы ты был со мной, Гемин, — был мне ответ. — И… иногда читал мне свои стихи, если тебе не сложно, — тихо произнесла Сона.
На что я не мог не улыбнуться, прочтя стих, который сочинил в сам, тут же, навеянный чудесной совместной ночью. По совести, был он довольно неважен, как по мне, но Соне безоговорочно понравился.
И начали мы метаться. Для начала, наняли разъездной мобиль (чертовски, нужно отметить, дорого, но вариантов не было), заехали к Соне домой, где, пока подруга собирала вещи, со мной поздоровалась Залина, с довольно-удоволетворённой улыбкой. Коллега отца, имя которого я, признаться, не вспомнил (надо бы у Соны узнать, отметил я, а то как-то неудобно даже), также отметился, взирая на мою персону без восторга. Что, в свете выявленных жалоб Лада на “сына-никчёму”, в чём-то и неудивительно. Но — не мои проблемы, мысленно хмыкнул я. Раз уж Залина меня к этому роману подтолкнула, пусть сама со своим благоверным и разбирается, с его недовольством.
После же, загрузились в мобиль, перевезя вещи подруги ко мне. Кстати, не сказать, что их было особо много — примерно на три аналогичных моему чемодана. После же пробежались по магазинам и продуктовым лавкам, так как Сона настаивала на “приготовлю всё сама”.
Вообще, как я понимал, кулинария была одним из “обязательных к освоению” женских предметов. Впрочем, “уметь” и “делать” — две большие разницы. Моя матушка, Клиссо, на памяти Гемина и не готовила ни разу, обходясь стряпнёй обслуги. Впрочем, Сона явно “воспылала” вариантом “приготовить любимому”, так что я был только “за”.
И, наконец, уже дома Сона заняла письменный стол, начав готовиться к завтрашнему учебному дню. Бросая на меня время от времени взгляды, улыбаясь и счастливо вздыхая, вызывая у меня искреннюю улыбку. Ну а я, взяв в руки свои порывы устроить марафон потрахушек, знакомился с литературой по анатомии.
И выходила довольно любопытная картина. Гипертрофированный эпифиз, помимо прямых отростков к глазным нервам, создавал этакую “нейронную паутину”, охватывающую кору мозга. Вообще, в анатомии мозгу уделялось довольно много места, правда, ряда информации, в плане зон мозга, местные либо не знали, либо не находили должным освещать.
Также я в свете последних событий не без интереса стал уточнять вопросы женской физиологии.
И да, получил подтверждение имеющимся данным — фертильность местных дам весьма и весьма низка, средний срок “для зачатия”, при “каждодневных трудах и здоровье супругов” обозначался в год.
При этом, минимум патологий и довольно безопасного протекания беременности также подтвердилось.
Так что, возможно, “замороженность” Стегоса имеет корни и в этом моменте — прирост населения весьма невелик, три ребёнка — если не редкость небывалая, то и не слишком распространённое явление. По крайней мере, от седьмого-восьмого класса и выше.
Ещё я отметил довольно высокую живучесть местных, отражённую в описываемых ранах и травмах и их лечении. Люди Мира Мороза от двух третей из описанного померли бы без немедленной реанимации. Да и не маги Земного Края, пусть они и покрепче, но вряд ли бы дожили до рекомендованных литературой “лечебных мероприятий”.
А вот со зрением патологии встречались, причём были, в основном, врождённые: дальнозоркость, как у Соны, и близорукость. Видимо, не наследные, справочник отмечал их как “ошибки формирования плода, прекрасно корректируемые современной оптикой”.
Пролистав справочник дальше, я отметил вполне “нормальную” уязвимость к ядам, как растительным, так и животным. А вот язв внутренних органов в списке заболеваний не значилось, как и опухолей, что не может не радовать.
Но основная часть была всё же сконцентрирована на мозгах. Психические заболевания были описаны ничуть не хуже Мира Земли, ну и довольно подробно описаны методики лечения. Вот только лоботомия в ряде случаев меня несколько выморозила. Хотя, учитывая “эфирный эпифиз” и “патологическую чародейскую активность”, возможно, это и оправданно.
Наконец, пробежал я взглядом учебники на тему завтрашних уроков. И… вспомнил. Мне сегодня надо было быть у Марцила, а я и забыл. Последнее не удивительно, конечно, но надо бы быть собраннее, осудил себя я.
Впрочем, рекомендация преподавателя — пусть вещь небесполезная, но не критически важная: судя по всему, мне, кроме чародейской инициации, от академии ничего и не надо. А последнее я так и так смогу получить.
Но извиниться перед Марцилом надо, а если не пошлёт меня — более таких косяков не повторять, веско постановил я.
Тем временем, студию наполняли приятные запахи — негромко напевающая Сона, закончившая с уроками, готовила нам ужин. Поумилявшись на сосредоточенную девицу, я решил уточнить один заинтересовавший меня момент.
— Сона, — позвал я, на что встрепенувшаяся девица с улыбкой ответила:
— Да, Гемин, скоро будет готово.
— Это хорошо, но я хотел у тебя уточнить. А что ты читала насчёт соития? Интересно, — признался я.
Девица покраснела, но оторвалась от плиты, метнулась к недоразобранным баулам и через несколько секунд протягивала мне потёртую книжку, отчаянно краснея.
Приняв эпистолярщину и благодарно кивнув, я решил ознакомиться с данным любопытным трудом, пока Сона, пунцовея даже ушками, вернулась к готовке.
Зачитанная, очевидно, потертая книжка называлась “Наставление деве младой в утехах любовных”, на что я хмыкнул, ну и бегло пролистал сей труд.
И могу сказать, что его имело смысл изучить большей части известных мне (хотя, точнее, Грею, поправился я) дам. Как младым, так и опытным. Причём, труд сей описывал не только эрогенные зоны, методы и способы соития, но и ряд фетишей. Частично — охватывал мужскую психологию. То есть, например, вопрос приготовления пищи указывался как атрибут “весьма способствующий”. Ну, не всегда, конечно, но в целом — да, не мог не отметить я. И вообще, весьма толковая книжка, а судя по зачитанности — весьма нам в совместной жизни поспособствовавшая.
Кстати, надо бы поискать что-то подобное для “вьюноша младого”, отметил я. А то я, конечно, дохрена опытный, “всё знаю-умею”, но мало ли. Не помешает, веско постановил я.
А после был совместный ужин, очень вкусный и чертовски душевный. Совместная ванна, которая у нас точно станет “доброй традицией”. Кстати, вопрос гигиены в книжке “деве младой” не поднимался, а, как по мне, жизни половой он весьма способствует.
И весьма приятно, по окончании водных процедур, повторили мы любовные упражнения. Засыпали в обнимку, очевидно довольные друг другом.
А с утра гимназия, думал, засыпая я. Но чертовски мне с этой девчонкой повезло, надо бы, чтобы и она о своей влюблённости не пожалела.