Даханавар. Часть Четвертая. Аталасские горы.
Тень высокой горы далеко падает. (корейская пословица)
1
Когда золотисто-белый солнечный диск достиг середины неба, конь, несший на своей спине двух всадников, внезапно споткнулся. Сбившиеся с ритма бешеного галопа, его передние ноги подломились и жеребец начал заваливаться вперед. Наездники едва успели спешиться, как животное, жалобно заржав, упало на землю в полном изнеможении. Карие глаза жеребца затягивала мутная пелена, а взмыленные бока судорожно и прерывисто вздымались в такт тяжелому и хриплому дыханию.
Сибрис крепко прижалась к Илае. Девушка искала защиты и поддержки в его, окрепших от частых упражнений с мечом, объятьях. В ее серых глазах, смотревших на околевающее животное, которое было единственной их надеждой и богатством, застыл немой вопрос: "Что же теперь?!"
Вокруг них до самых скалистых горных пиков простиралась степь. Где-то справа, меж обрывистых берегов, несла свои бурные воды река. Теперь город, который им пришлось так спешно покинуть, виднелся лишь розовым пятнышком, тонущем в серебристом мареве горизонта. На древней карте, которую Илая получил в наследство от даханавара Шамиля, город Тариза, почти вплотную примыкал к горному кряжу, но на деле, Аталасские горы отгородились от всего остального мира широким участком степи. Степь, о которой путешественники знали слишком мало. Степь, которую картографы на своих пергаментных картах отмечали человеческим черепом — знаком мертвых земель. Место несущее погибель, о котором не говорили даже те, кто проживал у его границы. Проклятое место. Забытое. Место, где путешественник, потерявший провизию и скакуна, обречен на печальный конец.
Земля здесь была каменистой и белесой, иссушенная солнцем до глубоких трещин, она была покрыта пылью. Сквозь трещины и пыль к солнцу пробивалась неказистая растительность: высокие и толстые стебли бурой клин-травы, покрытые жесткими заостренными короткими листьями; ядовито-зелеными пятнами, будто кожная болячка, по каменистой почве разрослась камнеломка. Иногда, подпрыгивая на камнях, дорогу пересекал высохший шар перекати-поля. Здесь так же водилась весьма малоприятная живность: скорпионы, ящерицы и змеи, а иногда в земле встречались глубокие норы затянутые густой липкой паутиной — в них, ожидая очередную жертву, затаились песчаные тарантулы. Но самым неприятными в этой степи были места, где земля была похожа на зеленоватый лед. Будто кто-то вплавил в почву островки стекла. Каждый житель континента знал, будь это человек или зверь, что подобные стеклянные озерца следует обходить стороной. К великому сожалению, местоположение этих "ледышек", как их прозвали в народе, нельзя было предугадать. "Ледышки", были горьким эхом древних магических войн, и они мигрировали.
Они то появлялись, то исчезали, иногда возникая и исчезая всего за одну ночь. Зачастую, их можно было встретить появлялись на полях, где ранее происходили сражения и земля впитала кровь сотен павших воинов. Но иногда эта напасть возникала в самом центре крестьянских угодий, уничтожая скот и урожай, обрекая жителей тех мест на голод и нужду. Из-за стеклянной красоты "ледышек" погибло немало любопытных, привлеченных их блеском. Но под этим тонким, блестящим слоем скрывалась ловушка — древняя и опасная, для всего живого. Остаточное воздействие смертоносных заклятий боевых магов все еще таилась под землей полей, где шли тысячелетия назад великие сражения. Там где их концентрация достигала максимума, на поверхности появлялись "ледышки" и стоило неосторожному зверю или человеку нарушить тонкий стеклянный покров, как дремавшая веками магическая мощь, мгновенно высвобождалась, разрывая несчастного на куски, которые тут же истлевали и превращались в жирный серый прах.
Здесь, в этой проклятой степи, подобные ледышки попадались на каждом шагу. Одно из скоплений таких ледышек было невероятно большим и пролегло оно прямо по дороге, по которой следовали юный даханавар и его подруга, отрезая им простой и легкий путь к горам. Путникам предстояло найти другой способ добраться в горы.
Сибрис попросила Илаю достать из сумки карту — ей надо было свериться с маршрутом.
— Демоны! Сколько же лет этой карте?! — сокрушаясь воскликнула она, — Тут ничего не сказано, о том, что это место настолько опасно! Хотя… — она всмотрелась в руны нанесенные картографом над схематическим отображением предгорья.
— Ну же, не томи! — выдохнул Илая, заглядывая девушке через плечо и пытаясь понять, что же такого обнадеживающего она смогла рассмотреть.
— Вот тут, — Сибрис ткнула пальцем в маленькую дугу перечеркивающую чернильную кривую реки. — думаю, это мост. Конечно, он очень старый и приведет нас в земли харемов, о которых мне почти ничего не известно, кроме того, что они не любят чужаков и ревностно блюдут свои границы. Раз в год, в день осеннего равноденствия, они спускаются из своих горных селений в долину что бы привезти на рынок Таризы шерсть тонкорунных горных коз и обменять её на зерно и прочие нужные им товары. Харемы — потомки изгнанников. После победы Королевств над Империей некромантов, многие имперские маги и аристократы, лояльные политике империи, предпочли рабству и смертной казни побег в горы. Хар — означает "запретный" или "нечистый". Как ты понимаешь, Илая, рады нам, людям долины, они скорее всего не будут. Но выбора у нас нет. — Сибрис вновь печально посмотрела на тянущееся до горизонта блестящее скопление смертоносных ловушек.
— Нам стоит попытаться добраться до этого моста и уговорить харемов нам помочь. Что у тебя осталось в поясной сумке? — девушка с надеждой посмотрела на Илаю. — Может там найдется, что — нибудь достаточно ценное, что бы мы могли обменять это на провизию, и хотя бы одно теплое одеяло, раз уж в городе нам не повезло.
Они присели на дорогу, прямо в пыль, Илая расстегнул ремешок на поясной сумке и высыпал ее содержимое перед собой. На землю выкатились несколько медных монеток, блеснув красноватым ребром на солнце.
— Не так уж и много. — со вздохом произнес он.
Кроме монет их "богатство" составили: огниво, трут, кусочек кремния, пара чистых бинтов, скляночка с едкой заживляющей мазью, уже пустая более чем на две трети, клубок серебристой шерсти, подаренный матушкой Иеле, обсидиановые четки, черные и отполированные от частых прикосновений и маленькая бронзовая сфера, покрытая густым руническим узором.
— Ух, ты! — воскликнула Сибрис, взяв сферу в руки, — Илая, ты даже не представляешь, как нам повезло! Почему ты прежде не сказал мне, что у тебя есть Звезда?
— Звезда? — юноша удивился. — Это ты так называешь этот шарик?
— Дурачок! — Сибрис рассмеялась. — Это не шарик, а мощный магический артефакт, очень редкий и дорогой, кстати. Так Шамиль тебе о нем ничего не рассказывал?
— Нет, но я помню, как ночь нашей встречи, в подземелье, он доставал его и использовал как источник света.
— Ну, если лесной пожар можно назвать костром, то Звезда, конечно просто источник света. — Сибрис провела по рунам на сфере кончиками пальцев и прикрыв глаза замерла на пару мгновений. Выдохнув она проговорила, но голос ее звучал уже не так бодро, как прежде.
— Понимаю… Она почти разряжена, теперь ее силы действительно не хватит на что-либо большее, чем просто заклятие света.
— Как ты это поняла? — удивился юноша.
— Да как обычно. — Сибрис пожала плечами — просто использовала магическое зрение… — в этот момент девушка осеклась и прикрыла рот рукой, сдерживая вопль удивления.
На немой вопрос парня, она часто-часто закивала головой, в её увлажнившихся глазах Илая прочел удивление и восторг.
— Ты-ты-ты ты понимаешь, Илая?! Мой дар, он возвращается! Я смогла почувствовать, смогла увидеть…. думала уже никогда, никогда не смогу этого сделать!
Она радостно захлопала в ладоши, притянула юношу к себе и крепко чмокнула в щеку. Вся серьезность бывалого опытного бойца, независимой и гордой неприступной девы, вдруг слетели с Сибрис, как маска у которой лопнуло крепление. Илая увидел перед собой юную и озорную девчонку, такую нежную и ребячливую, такую счастливую, чистую и открытую, что его сердце сжалось в тугой комок и сладко заныло в груди. "Как же она прекрасна!", — подумал юноша, и подскочив со своего места, сжал Сибрис в крепких и нежных объятьях.
— Как же хорошо, Илая! Как хорошо! — Сибрис, вырвалась из его объятий и закружилась в танце, широко раскинув руки и поднимая ногами легкие облачка серой пыли. Её счастливые серые глаза блестели от слез.
Не замечая ничего вокруг, Сибрис едва не упала, зацепившись ногой о камень торчащий на обочине, но Илая вовремя ее подхватил.
— Эй, эй Сибрис, полегче, а то не ровен час упадешь и скатишься вниз угодив в "ледышку". — Илая кивнул на притаившуюся в зарослях блестящую зеленоватую ловушку. — А я пока еще не готов с тобой расставаться.
— Павда? — озорно спросила девушка.
— Правда. Мне очень бы пригодился в пути опытный маг, особенно, когда вокруг столько неизвестного.
— Только маг? — девушка, притворно обидевшись, надула губки.
Илая густо покраснел и выдавил:
— Ну и такой хороший попутчик, друг… - и еле слышно добавил. — Красавица.
Сибрис ловко выскользнула из его объятий и, оправив одежду, скомандовала:
— Тогда вперед, не будем мешкать, нам еще нужно добраться до моста и, желательно, до темноты. Не знаю как тебе, а мне тут совсем не хочется ночевать. — и она добавила, поёжившись. — У меня от этого места мурашки по телу бегут.
Оставив обессиленного, но всё ещё живого скакуна на дороге, путники устремились по боковому ответвлению пути на запад, к реке. Над её бурными потоками висело водяное марево, плотным щитом скрывая от глаз путешественников древний каменный мост.
Серо-черные, влажные от водяных брызг, камни были источены неумолимым временем, стерты сотнями тысяч ног путников, проходивших здесь века назад. Под каменным хребтом древнего сооружения бурлила и пенилась вокруг крутых порогов ледяная вода. Над мостом повис густой молочный туман. Мост действительно был очень старым — его левая сторона была повреждена. Часть этого каменного сооружения вместе с перилами обрушилась, навеки скрывшись в злобно клокочущем водовороте. Илае и Сибрис пришлось постараться пересекая опасный участок. Неосторожные путники легко могли сорваться в клокочущее водяное жерло, поскользнувшись на осклизлых камнях. Перебравшись на другой берег реки путники, с удовольствием повалились на густой ковёр мягкой зеленой травы. Этот берег разительно отличался от своего собрата. Высокая, шелковистая трава, горечавка, клевер, ромашки, васильки — жизнь расцветала на этом берегу буйным цветом.
Немного отдохнув, Илая сел, скрестив ноги, и спросил подругу, все еще отдыхавшую на благоуханной постели из цветов:
— Сибрис, почему так?
Не спеша открыть глаза девушка переспросила:
— Как так, Илая? Ты о чем?
— Почему на том берегу земля почти мертва, кругом "ледышки", а здесь все по иному?
— Ты сам ответил на свой вопрос, Илая, это последствие "ледышек".
— Да, но почему их нет на этом берегу?
— Ты правда не знаешь? — девушка искренне удивилась. — Это все из-за воды. Проточная вода — останавливает магические флюиды, блокирует их распространение. А здесь барьером для "ледышек" стала река.
Она тоже поднялась и села подогнув под себя колени.
— Знаешь, я все время забываю, что ты не знаком с магической наукой, а это ее азы, и я привыкла, что большинство моего окружения это знает. Знало..- поправила себя Сибрис. — я так много времени провела в Академии. Меня отдали в Академию как только мой дар стал проявляться. Долгие восемь лет обучения. — девушка вздохнула. — Я думала, что отныне вся моя жизнь будет проходить в ее стенах, ты ведь знаешь, маги живут по своим правилам. Это закрытое сообщество, куда обычным смертным нет входа.
— Ну, многие их ваших живут в городах, я видел магов в кварталах для богачей и аристократов. — возразил Илая.
— Не живут — гостят. И даже тогда, вдали от академического сообщества, маги предпочитают держаться обособленно, в кругу себе подобных.
Илая набрался решимости и задал вопрос, который мучал его с самого первого дня знакомства с Сибрис:
— Сибрис, тогда почему ты ушла из Академии, это все из-за потери дара, да? Что же с тобой произошло?
Девушка надолго замолчала, Илая уже был готов просить прощения у подруги за бестактный вопрос, но Сибрис начала говорить первой:
— Три года назад, во время летних каникул в Академии, я и еще четверо учеников, выкрали из библиотеки старинный фолиант, где говорилось о местонахождении Первой Палаты чародеев и о спрятанных там могущественных артефактах. Мы решили разыскать это место и добыть сокровища. — Сибрис покачала головой. — Но все пошло не по плану, вместо сокровищницы магов мы попали в очень древний храм, кишащий голодными демонами. Выбраться удалось только двоим Аларику и мне. Другие члены нашей группы — погибли. Мы спаслись только благодаря тому, что Аларик был невероятно силен и смог сдерживать демонов круша их своим мечом, пока я соткала заклинание. Наше спасение дорого нам обошлось Аларик потерял руку в неравном бою, а я выгорела. Я думала, что потеряла свой дар навсегда. Так было до сегодняшнего дня. Тогда же мы оба покинули академию, Аларик уехал в Пушт, где нанялся к богатому негоцианту охранять торговые караваны, Ибрагиму ибн-Тахту. Через пол года он приехал в Конкордию, нашел меня в одном из захудалых кабаков Нанта, маленький и грязный городишка на севере конкордийских земель. Там я прозябала наемным дуэлянтом зарабатывая себе гроши на жизнь и крепкое вино, в котором по вечерам топила свою боль утраты и горечь позора. Аларик вернул меня к жизни, помог вспомнить кто я есть. Он увез меня в Пушт и вскоре я стала лучшей девушкой-мечницей на службе у господина Ибрагима. Еще два года мы охраняли караваны, а потом ибн-Тахт узнал о беде произошедшей с его братом, но эту историю ты уже знаешь… В итоге я оказалась в Мирцее и мне поручили сопровождать тебя в Обитель Братства.
— Прости, я не знал. — Илае было неловко, что он всколыхнул в девушке старые воспоминания, которые, как он видел все еще причиняют боль ее сердцу.
— Да ладно, — махнула рукой Сибрис. — Это уже прошлое, и я чувствую, что могу тебе его доверить.
На душе у Илаи потеплело от этих слов, между ним и этой храброй красавицей исчезла еще одна невидимая преграда. Он положил девушке на плечо ладонь и ободряюще сжав его, произнес:
— Сибрис, клянусь, ты можешь мне доверять. — в голосе Илаи заскользила легкая хрипотца от переполнявшего его волнения.
Девушка в ответ лишь загадочно улыбнулась.
Солнце уже клонилось к закату. Зависнув над западными хребтами гор, оно окрасило их снежные пики в нежные золотистые и розовые тона. Дорога по которой поднимались двое путешественников неуклонно вела вверх, в горы. Вскоре на горизонте замаячили островерхие крыши круглых домов харемов. В сгущавшихся сумерках путешественники приближались к деревне изгнанников.
2
Когда до ближайших домов оставалось не более двух сотен шагов, Сибрис остановила Илаю, крепко сжав его руку чуть повыше локтя. Заглянув в глаза юноше она обеспокоенно спросила его:
— Илая, тебе ничего не кажется странным?
— Странным? — переспросил тот.
— Ну да, странным. Здесь слишком тихо, из этой деревни не доносится ни человеческих голосов, ни блеяния скота, ни ржания лошадей, а ведь вокруг нет ничего что бы могло приглушить эти звуки и мы должны были услышать их еще шагов как сто назад.
— Действительно, здесь очень тихо. — согласился юноша и шумно втянул ноздрями воздух. — Пахнет дымом.
— Ого! — удивилась Сибрис, — Похоже Ихор улучшил не только твои рефлексы, но и обострил чувства. Илая, я просто хочу что бы ты был наготове если что-то пойдет не так.
То что, что-то пошло не так юноша и девушка поняли как только вошли в деревню и миновали первые пару домов. Их круглые бока сложенные из белесого камня скрывали масштабы разрушения постигшего остальную деревню. Кругом стояла мертвая тишина. Дома, казавшиеся издали такими уютными и обитаемыми, при ближайшем рассмотрении оказались полуразрушенными хибарами. Многие из них, особенно те что в центре, пострадали от пожара, почти у всех были сорваны с петель или выломаны двери. В стенах каждого второго дома зияли обширные дыры, будто кто-то огромный и очень злой пробил их могучим кулаком, как тараном. Обнажив мечи, Илая и Сибрис медленно шли по единственной в деревне улице к ее центру. Когда они вышли к центру деревни, то увидели посреди круглой площади, прежде служившей местом общих деревенских сборов, остатки огромного погребального костра. Кости людей и животных перемешались скрытые серым пеплом и черной золой. На обугленных костях и черепах восседали, деловито роясь в прахе, жирные вороны. Их было так много, что останки людей были целиком скрыты под живым одеялом из клювов, когтей и перьев. Тишину вечного покоя нарушал мерзкий ритмичный звук — вороны дробили клювами кости усопших, в попытке добраться до сладкого костного мозга. Илая, всегда ненавидевший этих отвратительных птиц, поднял с земли обгоревшую головешку и запустил ею в самую гущу пирующих падальщиков. Птицы громко и противно закричали, выражая своё негодование и возмущение поступком юноши, а потом все разом сорвались с места своего пиршества и тысячеголовой стаей унеслись в закат.
Сибрис приблизилась к одному из домов, чьи стены были черны от опалившего их огня. Прикоснувшись к пятну копоти, она попыталась прочувствовать, что здесь произошло, но смогла лишь ощутить, что несчастье постигшее деревню харемов случилось чуть более двух недель назад и то, что природа огня ее уничтожившего не естественного происхождения.
— Я думаю это дело рук мага. — сказала девушка оттирая пучком травы жирную копоть с пальцев. — Магия огня оставила очень явный след. Этот маг силен, но ему явно не хватает опыта. Он истратил слишком много своих сил что бы устроить пожар уничтоживший эту деревню. Думаю, я могла бы узнать его, если бы встретила.
— Это правда, странник? Твоя подруга действительно может это сделать? — тоненький детский голосок донесся из темноты.
Сибрис и Илая мгновенно повернулись на звук, нацелив во тьму смертоносные острия клинков. Та, что задала свой вопрос, робко вышла на границу угасающего света дня. Миниатюрная худенькая фигурка в длинном черном замшевом платье. Лицо девочки было скрыто густой тенью от падающих на лоб длинных нечесаных волос.
— Кто ты, дитя, и что ты здесь делаешь? — удивленно спросил, появившуюся из развалин дома, девочку Илая.
Девочка тихо и загадочно ответила:
— Тот же вопрос я могла бы задать тебе, странник, но это уже не важно.
— Вот как? — удивилась Сибрис. — Ты здесь одна? Позови кого-нибудь из старших, нам нужно поговорить с ними.
Та ничего не ответила Сибрис, но продолжила разговор с Илаей.
— Деревня сожжена, странник, и всё чего я хочу это что бы кто-нибудь живой разделил со мною скорбь о погибших. Ты хочешь послушать мою песню прощания? — из складок одежды она достала игрушечный бубен и потрясла им над головой. Раздался мелодичный перезвон маленьких колокольчиков украшавших обод бубна. Девочка закачалась из стороны в сторону, явно готовясь запеть свою песню.
— Сибрис, опусти меч. — Илая полушепотом обратился к подруге, возвращая свой клинок в ножны. — Этот ребенок нам не враг, наверное, она единственная кто выжил и она, явно, не в себе. Мы должны позаботится о ней.
Сибрис утвердительно кивнула. Она ласково улыбнулась девочке, протянула к ребенку руки, показывая, что той ничего не угрожает. Девушка уже хотела сделать шаг на встречу малышке, как сзади прозвучал полный отчаянья вопль:
— Нет!
Что-то стремительное и красное сорвалось с крыши ближайшего разрушенного дома, пронеслось мимо Сибрис и сбило с ног юную певицу.
Теперь перед оторопевшими Илаей и Сибрис, рыча, воя и шипя в пыли и прахе по деревенской площади катался черно-красный клубок. Два существа сплелись в смертельной схватке.
Илая быстро пришел в себя от шока. Юноша кинулся что бы разнять дерущихся, но опоздал. Клубок замер и опал. Тот, кто прежде был в красном, тяжело дыша поднимался с земли, отирая кровь сочащуюся из глубокого пореза на щеке. Девочки с бубном нигде не было, на том месте, где должно было лежать её тело раскинулся красный шерстяной плащ незнакомца.
— Кто ты такой? Где ребенок? Отвечай немедленно или заплатишь жизнью! — Илая сбил человека с ног. Железной хваткой одной руки он сжал незнакомцу горло, другую сжав в кулак занес для удара.
В голубые глаза даханавара без страха и ненависти смотрела черноокая незнакомка. Она улыбнулась и едва слышно прохрипела:
— Ты хоть и даханавар, а дурак! Отпусти меня сейчас же! Это была ачери — голодный дух! Твоей подруге грозила неминуемая смерть стоило ей только прикоснуться к этому ребенку.
Сибрис присела рядом с Илаей и откинула полу сорванного с незнакомки плаща. Взорам обоих предстала жуткая правда — вместо ребенка они увидели пожелтевший от времени детский скелет, вместо платья истлевшее рубище.
Илая и Сибрис переглянулись.
— Отпусти её. — попросила даханавара Сибрис. — Она спасла мне жизнь.
Илая отпустил шею незнакомки и подал той руку, помогая встать с земли.
— Прости. — буркнул он, отводя глаза. — я не знал.
— Боги знали. — спокойно ответила незнакомка, потирая шею. — Идемте со мной, здесь не лучшее место, что бы оставаться после заката. Я отведу вас в свой дом, подальше от места, где все еще обитают духи моих мертвых соплеменников. Пока за их смерть не отомстят они не смогут обрести покой. Я бы не хотела сегодня встречаться с еще одной голодной душой.
Легкой походкой харемка направилась к противоположному от входа краю деревни. Миновав около десятка разрушенных домов, все трое вышли на тропинку, которая поднималась в гору. Тропинка причудливо петляла между камней, и уводила их все дальше от опустевшей деревни. После одного из крутых поворотов троица оказалась на небольшом плато. В отвесной скале напротив, надежно скрытый от любопытных глаз, обнаружился проход в пещеру. Харемка скрылась за пологом из старой медвежьей шкуры, скрывавшей проход, жестом предлагая Илае и Сибрис следовать за ней. Всего десяток шагов темному проходу образованному трещиной в скальной породе и они оказались в просторной пещере. В центре пещеры был сложен каменный очаг, а в нем весело потрескивал сухими ветками огонь. Стены пещеры были укрыты шкурами коз, а на полу, вокруг очага, были расстелены плетенные из тростника циновки. В стенах были вырублены несколько ниш служивших хозяйке пещеры спальным местом и местами хранения разной кухонной утвари и прочего нехитрого скарба.
Девушка подошла к одной из ниш и достала кувшин с водой. Стянув через голову порваную во время драки с ачери рубаху, она обильно смочила её край и отерла им лицо и шею от пыли и начавшей подсыхать крови. То, что при этом у неё оголился торс, харемку ничуть не смущало. Кожу на её груди и животе покрывала замысловатая вязь ритуальной татуировки.
— Меня зовут Ния. — представилась харемка, своим гостям, приложив руку к левой стороне груди.
На вид ей только-только исполнилось лет шестнадцать. Тонкие черты лица, кожа цвета топленого масла, худощавое гибкое тело и яркие, блестящие, как два полированных черных оникса, раскосые глаза. Девушка была настоящей красавицей. Она накинула на плечи жилет из пушистой рысьей шкуры, скрыв под ним красоту юного тела, и присела, скрестив стройные ноги, на циновку у огня. Илая и Сибрис последовали её примеру.
— Я последняя из рода шаманов и последняя оставшаяся в живых из племени речных харемов. Возможно вы слышали о нас. В долине нас знают как Людей Реки. И мне очень нужна ваша помощь. — произнесла Ния.
Илая понимающе кивнул головой и рыжая прядь упала ему на лоб. Сибрис взглянула на своего подопечного и сердце её встрепенулось. "Неужели этот добрый и смелый парень, к которому она прониклась всей душой, по окончанию лунного месяца превратится в кровожадное чудовище?!"
Волосы Илаи за последнее время сильно отросли и теперь юноше приходилось подвязывать их тонкой кожаной лентой, но непослушные пряди то и дело выбивались из узла на затылке, пересекая алым росчерком белизну кожи его лица. Его тело менялось и теперь эти изменения были видны невооруженным взглядом. Стремительная регенерация кожных покровов, ускоренный рост волос, их цвет, все более приобретающий алые ноты, ногти, растущие так быстро, что юноше приходилось подстригать их два раза в день. Кожа белая как алебастр, которая совершенно не покрывалась загаром, исчезли даже милые золотистые веснушки, которые прежде усеивали лицо и руки юноши. Ихор войдя в симбиоз с человеческим телом, перекраивал его по-своему, придавая носителю все больше идеальных, абсолютных черт, поглощая все те несовершенства и особенности, которые роднили его владельца с людьми. Сейчас, сидящий в профиль к Сибрис и склонивший голову в знак уважения к хозяйке пещеры, юноша напомнил Сибрис одну из фигур на картине, украшавшей стену в читальном зале библиотеки борусской магической академии. Воин с алыми волосами в чудесных серебристых доспехах, смиренно преклонивший колено перед светом льющимся с небес. Как же оно называлось? "Сила склонившаяся перед мудростью" — кажется так. Эта картина должна была напоминать молодым магам, о том что любая мощь, должна преклонится перед величием мудрости Создателя или погибнуть. Художник использовал только основные цвета: белый, красный, черный и синий, а так же золотую и серебряную краски, что бы передать драматичность момента.
— Меня зовут Илая, а мою спутницу Сибрис и мы поможем тебе если это в наших силах, и если ты не откажешься помочь нам. — согласился Илая.
— Боги сказали мне, что пришлют помощника, но они не упомянули о том, что он будет столь умен, сколь и красив. — Ния, рассмеялась звонким серебристым смехом. Этот молодой воин явно умел торговаться, и она это оценила. По харемским обычаям торговля была обязательна при заключении любой сделки, сколь бы важен или ничтожен не был её предмет.
— Чего же ты хочешь? — спросила юная харемка.
— Все просто, мы с моей спутницей, направлялись в горы в Обитель Братства Даханаваров. По пути мы заехали в Таризу, что бы закупить провиант, одеяла и снаряжения для путешествия в горах, но попали в умело расставленную разбойниками ловушку. Мы сумели сбежать из западни и сохранили свои жизни, но лишились наших коней, добра и денег. Украв у разбойников коня, мы смогли уйти далеко от города в степь, но наш конь пал, а из имущества у нас осталось только пара медяков и это. — Илая протянул Ние бронзовую "звезду". — Моя подруга маг и она утверждает, что это стоит много больше того, что мы просим, но другого у нас нет. Вот мы и решили, что сможем обменять этот магический шар на все необходимое у Людей Реки. Но, похоже, мы опоздали. — последнюю фразу Илая произнес очень тихо.
Ния, приняв "звезду" из рук юноши, внимательно ее осмотрела.
— Да, твоя подруга права, эта вещь дорогого стоит, вот только ни я никто из моего племени, будь они живы, не принял бы ее от тебя.
— Почему? — в один голос удивились Илая и Сибрис.
— Потому что харемы не ведут дел с даханаварами. Из-за предательства того, кто создал даханаваров, наши предки проиграли войну людям Королевств, которые теперь живут на наших землях в долине. Мои предки были вынуждены спасаться бегством в горы. Однако, даханавары, не позволили людям Королевств преследовать наш народ и истребить его под корень. Мы стали харемами. Как даханавар ты должен понимать почему мы не торгуем и не ведем с вами обмена. Таков завет наших предков и мы свято его чтим. — гордо подняв голову, отрезала Ния, возвращая артефакт Илае.
— Значит мы шли сюда напрасно. — обреченно произнесла Сибрис.
— Отнюдь. — поспешил заверить подругу Илая и обернулся к харемке.
— Ты говоришь что не станешь торговать или обмениваться с нами, тогда позволь мне, как даханавару, оказать тебе услугу, взамен на твою помощь нам. Я вижу, что у тебя есть ко мне просьба и я тебя слушаю.
Харемка задумалась и ответила:
— Хорошо, думаю, мы можем заключить договор о помощи друг другу, это не запрещено заветами. — Ния поднялась с циновки. — Но прежде, позволь мне позаботится о вас. Вы долго шли сюда и очень устали, я приглашаю вас разделить со мной не только кров, но и стол.
3
Еда, которую предложила своим гостям юная харемка была непривычна для вкуса равнинного жителя, но отлично насыщала. Она подала своим гостям густую рыбную похлебку заправленную пряными травами и запеченные в золе очага сладкие клубни "каменного ежа". Это растение, неказистое на вид, невысокое, с круглыми мясистыми листьями, сплошь покрытыми длинными серыми иглами, росло у подножья горы. Сеть тонких змеевидных корешков оплетала каменистую почву, проникая под камни в поисках живительной влаги, которая питала два-три мощных кожистых клубневидных утолщения, заменявших растению ствол. Ни Илая, ни Сибрис прежде не пробовали ничего подобного, но угощение им определенно пришлось по вкусу.
Когда с едой было покончено, Ния принесла глиняный кувшин, запечатанный восковой пробкой, и три пиалы. Она сняла с узкого горлышка восковую печать и пещеру наполнил терпкий, хмельной запах. Это был крепкий напиток, сваренный на меду горных пчел. Всего пара глотков и обжигающая горло густая ароматная жидкость согрела путников до самых костей. Усталость и напряжение покинули их, растаяв, как снег на солнце.
Харемка пила маленькими глотками из своей пиалы, ее глаза, неотрывно смотрящие на огонь, затуманились воспоминаниями. Маленькая хозяйка пещеры начала свой рассказ.
— Три луны назад, когда растаял снег и зима отступила обратно в горы, в мою деревню пришел человек из-за реки. Это был очень странный человек. Высокий, изнуренный и тощий как жердь, с волосами белыми, как снег, и глазами красными, как кровь. Наши мужчины схватили его. Они хотели его убить, опасаясь, что в деревню забрел демон с гор, но после того как они увидели, что его кровь так же красна, как и наша — отпустили. Ведь каждый знает, что у демонов кровь черная. Старейшина деревни позвал моего деда — шамана, что бы тот поговорил с чужаком и узнал, что ему понадобилось на нашей земле. Мой дед, знал общий язык и еще много языков и наречий. Дед смог перевести то, что рассказал чужак. Этот странный человек назвался Блейзом, он искал путь в Обитель. Мужчина был убежден, что над ним тяготеет проклятие и надеялся, что даханавары помогут его снять. Блейз поведал, что беда с ним приключилась в лесных развалинах под Борусой. Из-за грозы и ему пришлось спрятаться в лесу у каких-то древних развалин. Но к несчастью, на его след напали волки. Мужчине ничего не оставалось делать, как спрятаться в развалинах от голодных зверей. Было темно и камни были скользкими от дождя, его башмак зацепился за корень или обломок камня и поскользнувшись Блейз упал в пролом между каменными плитами. Так Блейз оказался в подземелье. Немного побродив по разрушенным коридорам в поисках выхода, этот человек нашел просторную комнату. Там был чашеобразный бассейн для омовений в полу. На самом его дне плескалась мутная темная жидкость, которая пахла, как десяток тухлых яиц. Выхода из этого каменного мешка не было. В подземельях мужчине пришлось провести несколько долгих дней, без воды и еды. Выхода из этой западни не было. Сверху над проломом, через который он сюда попал, его поджидали волки. Они выли каждую ночь, делая последние часы этого человека ещё мрачнее и безнадежнее. Ему грозила верная смерть. Но он не хотел сдаваться. Что бы не умереть от жажды, ему пришлось пить зловонную воду из бассейна. От дурной воды Блейзу было очень плохо, он часто терял сознание и бредил. Его била жестокая лихорадка. А, когда он приходил в себя то кричал и звал на помощь. Мужчина молил о спасении, в надежде, что может быть, кто-нибудь, из проезжающих мимо, его услышит. Однажды в бреду Блейз увидел ангела смерти и подумал что тот спустился в эту мрачную темницу за его пропащей душой. Но это оказался обычный человек — охотник. Охотник услышал странные звуки со стороны руин и решил проверить, что там происходит. Расправившись с волками, которые упорно стерегли свою добычу, мужчина спустился в пролом и помог Блейзу выбраться из западни. Выйдя на свет Блейз понял, по перекошенному от страха лицу своего спасителя, что сильно изменился. Его кожа, волосы и глаза — все утратило свой изначальный цвет, а тело изнуренное лихорадкой усохло. Он стал уродливым альбиносом. Прежде этот человек считал себя очень привлекательным и гордился красотой, которой наделила его природа, а теперь он превратился в то, что всегда ненавидел. Блейз стал рвать на себе волосы, от охватившего его отчаянья, и умолять охотника помочь ему умереть, но тот сказал, что не станет этого делать. Сжалившись над уродом, охотник посоветовал Блейзу отправится в Аталасские горы и попросить помощи в Обители Братства Даханаваров. Разузнав как добраться до Аталасских гор Блейз отправился в путь. Но под конец дороги он заплутал и вышел к нашей деревне. Теперь мужчина просил помочь ему найти путь в Обитель. Зима была суровой, мой народ голодал, и старейшина согласился помочь чужаку, дав ему в проводники моего брата. Дед был против. Ему не нравился этот человек, не нравились его красные как у крысы, бегающие глаза и заискивающий тон его голоса. Мой дед ему не поверил. Но старейшина решил по своему, не послушав старого шамана. За нашу помощь бледный чужак заплатил золотом.
— У тебя есть брат, он тоже шаман как и ты? — удивился Илая. — Ты нам этого не говорила, я думал что ты последняя из своего народа.
— Так и есть. — подтвердила Ния. — У меня был старший брат Ла-тонг и он не был шаманом, у него не было дара общения с духами. Мой брат был охотником. Но теперь его больше нет.
— Что же случилось c твоим братом?
— Я не знаю, но духи говорят, что среди живых его нет. Но не перебивай меня, юный даханавар. Дослушай мою историю до конца.
Ния продолжила рассказ:
— На следующее утро мой брат и Блейз ушли в горы. Я сильно беспокоилась за деда. Он был очень взволнован, пытался отговорить Ла-тонга идти с чужеземцем, даже кричал на него, но мой брат был упрямым человеком и не послушал деда. Дед этой зимой сильно болел и после ссоры с внуком ему стало совсем плохо. Я осталась присматривать за дедом в этой пещере и с тех пор больше не спускалась в деревню до самого конца.
— Ты больше не видела своего брата? — спросила харемку Сибрис.
— Только один раз. Он пришел поздно ночью, две луны спустя. Не заходя в деревню он направился прямо сюда. Тогда наш дед был еще жив, но уже не вставал с постели. Он иногда приходил в сознание и говорил со мной, но, зачастую, его дух блуждал не в этом мире. Я присматривала за дедом круглые сутки. Из деревни нам приносили еду и оставляли ее на большом валуне перед пещерой, но внутрь люди не заходили. Их шаман умирал. Когда Ла-тонг вошел внутрь пещеры дед открыл глаза и сказал: "Я ждал тебя внук. Я против того, что ты задумал, но это уже не имеет значения, потому что боги одобрили твой выбор. Следуй своему предназначению." После этих слов дед закрыл глаза и испустил последний вздох. Я кинулась к брату, начала кричать на него, колотить в ярости по его широкой мускулистой груди. В скорби и отчаянье я кричала "Что, что ты задумал, брат?!" Он стоял тихо-тихо, потупив глаза в пол, а потом крепко прижав меня к себе сказал "Я стану даханаваром". "Нет!" — выдохнула я и попыталась освободится от его объятий, но он держал меня в кольце своих крепких рук не позволяя даже шелохнуться. "Ты слышала, так хотят боги." — сказал он и я поняла, что это необратимо. Я смирилась. Мы вместе завернули тело деда в волчьи шкуры и отнесли на вершину горы, где на рассвете, по традиции предков, предали его тело огню. Брат попрощался со мной и ушел в горы. С тех пор я его больше не видела. Мне предстояло стать следующей шаманкой племени, но прежде следовало выждать время до следующей луны. Мое тело и душа должны были очистится. До истечения этого срока я считалась нечистой и не имела права спускаться в деревню к моим людям. Это могло осквернить огни их очагов и принести смерть в их дома. Никто не приносил мне еды, никто не подходил к моей пещере и не заговаривал со мной. В аскезе, молчании и не разжигая огня в очаге я провела так почти половину нужного срока, а потом… — Ния замолкла, она взглянула в лица своих гостей и они поразились той бушующей ярости, которая горела в ее темных глазах, сквозила в ее словах.
— А потом он вернулся. Чужеземец — Блейз. Но это был уже другой человек, от него веяло силой. Белый и смертоносны, как снег на вершинах гор, с глазами бордовыми и горящими, как угли. А вместе с ним пришли воины в тяжелых стальных латах украшенных знаком пылающего человека на черном фоне. Они вероломно напали на рассвете, солнце еще не успело разогнать утренний сумрак. Они ворвались в деревню на своих огромных конях, с горящими смолистыми факелами в руках, пока мои соплеменники мирно спали в своих кроватях. Я проснулась от криков боли и ужаса. Крыши домов уже пылали, женщины и дети метались меж ними, пытаясь спастись от острых мечей безжалостных воинов и шаров огня посланных им вслед бледным чужаком. Его руки испускали эти сгустки пламени разя направо и налево, тех, кому удалось избежать удара меча, копья или тяжелого конского копыта. Ужас от увиденного сковал меня, я не могла кричать, не могла кинуться на помощь моему племени, даже дышать не могла. Я видела, как этот человек и его отряд рушит мой мир! В отблесках пламени, пожирающих мою деревню, я поняла, что харемы ошиблись — это был демон, и не важно какого цвета была его кровь. — Ния сглотнула, видно было как тяжело ей говорить о произошедшем. — А когда вы пришли, когда твоя подруга смогла почувствовать этого ублюдка по следам его магии, когда я услышала ваш разговор с ачери… Я поняла, что вы можете мне помочь найти его и отмстить за мою деревню и за мой народ.
Илая и Сибрис переглянулись их лица стали напряженными.
— То, что ты нам рассказала, поистине ужасно. — задумчиво и хмуро произнес Илая.
— Ния! — обратилась к юной харемке Сибрис. — Эта девочка, это существо — ачери, что это было? Я так понимаю — ты спасла меня от необдуманного поступка, который мог стоить мне жизни, объясни мне, что ты тогда сделала?
— Ах, это… Да, ачери — это голодный дух. Призрак, вселившийся в труп невинно убитого ребенка. Ачери появляется там, где были убиты дети и юные женщины. Эта ачери спустилась с гор, потому что почувствовала здесь невинные смерти, она искала себе новое тело. Мой народ знает, что обычно ачери живут в горах и охотятся на не осторожных путников. Стоит человеку приблизится к ачери настолько, что бы на него упала тень захваченного духом тела и призрак заберет душу доверчивой жертвы. Песня ачери завораживает, позволяет ачери самой приблизится к жертве. Еще шаг и ты была бы мертва, Сибрис, ты почти наступила на тень духа.
Лицо Сибрис побелело от услышанного, в горле стал ком.
Спасибо, Ния. — с трудом выдавила из себя потрясенная услышанным девушка. Ния продолжала.
— Единственное чего боятся ачери — это красная шерсть. Достаточно тонкой нити, что бы не поддаться наваждению её песни. Человек в красной шерстяной одежде может вообще не боятся ачери. Я смогла справится с голодным духом просто накинув на неё свой красный плащ. Эта ачери теперь никому не навредит. Призрак навсегда покинул старые кости.
— Теперь я понимаю почему так славятся таризские красные шерстяные плащи и одеяла. Они способны спасти не только от убийственного горного холода.
Ния улыбнулась и закивала головой соглашаясь с Сибрис.
Сибрис вытащила ровную веточку, из кучки хвороста, лежащей у очага, заострила ее конец ножом и стала быстро рисовать на земляном полу пещеры. Двойной круг, внутри схематическая фигура человека, упирающаяся руками и ногами в него изнутри, и языки пламени охватившие эту фигуру.
— Ты видела ЭТОТ знак? — спросила она Нию.
— Да, этот. Алый, пылающий человек на черном фоне, заключенный в двойной круг. Этот знак был на доспехах убийц моего народа. — с отвращением произнесла харемка.
— Воины Пепла! — одновременно выдохнули Илая и Сибрис.
— Что им тут нужно? Отсюда слишком далеко до Пушта? — Сибрис была явно удивлена.
Илая посмотрел на символ тяжелым, немигающим взором.
— Кажется я начинаю понимать, Сибрис, ЗА ЧЕМ, они пришли сюда, а точнее ЗА КЕМ.
Юноша перевел взгляд на харемку.
— Ния, нам очень нужно в Обитель, и я боюсь как бы мы не опоздали.
— Сначала, ты поможешь мне найти чужака и расквитаться с ним, тогда я помогу тебе. — отрезала харемка.
Илая покачал головой.
— Боюсь все не так просто, я не смогу тебе помочь, пока не закончу обряд посвящения.
Девушка подскочила, шипя, как дикая кошка.
— Ты хочешь обмануть меня, даханавар?! Я этого не позволю, сначала принеси мне голову чужеземца с алыми глазами!
— Сядь и успокойся, Ния, я не хочу и не могу тебя обмануть, но я и не могу отправится по его следу, пока не навещу Обитель.
И юноша рассказал юной шаманке зачем ему нужно попасть к даханаварам.
— К тому же, есть малый шанс того, что твой брат все еще жив. Когда человек проходит обряд он действительно умирает и духи действительно сказали тебе правду, что его нет в мире живых, но ты не спрашивала их есть ли он в мире мертвых!
— О, если твои слова окажутся правдой, клянусь, я сделаю для тебя, что угодно! — Ния, еле сдерживая слезы, заломила руки В ее сердце, после слов Илаи, зародилась надежда.
— Значит, так! — Илая поднялся во весь рост и протянул харемке руку над огнем очага. — Ты помогаешь нам попасть в Обитель, а я клянусь перед богами, своей жизнью, помочь тебе. Клянусь, что принесу тебе голову красноглазого чужеземца который называет себя Блейзом, истребившего твою деревню! Если ты согласна, просто пожми мою руку. — сказал он.
Девушка торжественно поднялась, заглянув в сапфировые глаза Илаи, она протянула руку навстречу его руке и крепко сжала ее, выдохнув:
— Клянусь по перед богами, своей жизнью, что помогу тебе Илая — даханавар!
4
Ясное утреннее солнце безжалостно освещало разрушенную деревню харемов. Теперь это место выглядело вдвойне жутким.
Илая приставив ладонь козырьком ко лбу, внимательно осматривал открывшееся его взору, распростершееся под горным склоном, пространство. Нии нигде не было видно. К юноше подошла Сибрис, только что выскользнувшая из-за полога скрывавшего вход в приютившую их пещеру шаманки.
— Что ты там увидел? — поинтересовалась девушка.
— Скорее, чего не увидел. — холодно произнес Илая. — Ния пропала.
— Я думала она спустилась в деревню, попрощаться с мертвыми перед отъездом.
Илая отрицательно качнул головой.
— Там ее нет, я это хорошо вижу. Постой…. - юноша присмотрелся в даль, где виднелась над рекой часть древнего моста. — Там всадник.
— Что? Где? — Сибрис, как ни старалась, ничего не могла разглядеть с такого расстояния.
— Это она. — коротко объяснил Илая и начал спускаться вниз по тропе.
— Ния? Ты там увидел Нию? — девушка еле поспевала за другом.
Они встретились за околицей. Ния была верхом. К удивлению Илаи и Сибрис, харемка была верхом на том самом коне, что вывез их из Таризы и которого они уже считали павшим.
— Я привела тебе твоего друга. — сказала шаманка спешиваясь и передавая поводья Илае.
— Эгей! Коняга, да ты жив! — Илая потрепал жеребца по морде и тот в ответ одобрительно фыркнул. Теплый язык животного лизнул юноше руку в знак приветствия.
— Но как ты его нашла, как узнала? — обратился удивленный Илая к харемке.
Она только пожала плечами и коротко бросила через плечо.
— Духи.
Сибрис тоже была рада возвращению их вороного спасителя.
— Я думаю тебе надо дать ему имя. — обратилась она к юноше.
— Дай-ка подумать. — Илая потер лоб пытаясь подобрать имя коню. — Я назову его — Везунчик!
— Что? — со смехом переспросила Сибрис. — Везунчик? Что это за имя для коня?
— А что? Как по мне имя отличное ему ведь повезло выжить — повезло. А теперь он будет снова возить нас и нам будет везти так же как тогда, когда повезло удрать из Таризы.
Сибрис громко и заливисто рассмеялась.
— Ну ты даешь Илая — вот так каламбур! Не ожидала!
— Калам что? — не понимая переспросил юноша.
— Забудь! Везунчик — это просто отличное имя.
— Правда ведь, коняга? Это ведь ты наш Везунчик?! — Сибрис погладила коня по шее и тот тихо заржал высказывая свое одобрение.
— Ну вы чего там? Нам пора собираться в путь. Я и так потратила все утро что бы найти ваше животное. Эта зверюга преспокойно щипала травку, будто вокруг него и не было около полудюжины "ледышек". Мне пришлось изрядно попотеть, что бы поймать его, не угробив себя. Пошевеливайтесь-ка! — донеслось до них добродушное ворчание Нии.
Горы были ослепительно прекрасны — величественные, мощные, древние и вечно молодые. Снежные короны венчали их скалистые пики, которые рвались ввысь на фоне бескрайнего небесного океана. Слепящий солнечный свет омывал зубчатые хребты, а густая сиреневая тень нежила бока на дне глубоких ущелий и провалов. Пропасти разинули ненасытные глубокие пасти, будто замершие во времени каменные монстры, жаждущие крови своих жертв.
Мелкие камушки вылетали из под копыт Везунчика и падали вниз по склону поросшему камнеломкой и горечавкой. Бело-зелеными коврами по склонам расстилалась пушистая азорелла, кивал голубыми головками-ёжиками, покачиваясь от легкого ветерка, букашник, белыми, голубыми и розовыми колокольчиками плелись по склонам вездесущие вьюнки. Над травами гудели пчелы, порхали бабочки-малютки, в траве стрекотали цикады и деловито сновали прочие букашки.
На плечах всех троих были накидки сотканные из тонкорунной шерсти красного цвета, на головах широкополые шляпы-конусы из речного тростника с нашитыми по краю бусинами из ракушек. Всем этим добром Илаю и Сибрис щедро снабдила харемка. Путникам стоило остерегаться обманчивого нрава горной погоды. И правда, за время их путешествия на солнце уже пару раз набегали плотные облака. Оторвавшись от белых мантий, окружавших самые высокие пики Аталасских гор, они приносили с собой пронизывающе холодный ветер. Мелкие колючие снежинки снова и снова атаковали незащищенные лицо и руки людей. Ровно полчаса путники продвигались вперед, ежась от холода и выстукивая зубами барабанную дробь. Но уже через минуту после того, как облака выпускали солнце из своего плена, они страдали от его жарких ласк. Тепло его лучей моментально уничтожало снежную крошку, наметенную на дорогу и одежду людей.
Ния оказалась отличным проводником. Перевалило слегка за полдень, а путешественники уже добрались до каменной арки Шепчущих Ворот. Эта горная достопримечательность была так причудливо создана ветрами, и временем, что можно было подумать её специально вырезали в гранитной скале зодчие-исполины. Шепчущие Ворота получили свое имя из-за акустического фокуса, который мог проделать даже самый легкий сквознячок. Арка будто едва слышно вопрошала у путешественника ступившего под ее сень "кто? кто?".
Миновав арку путники попали в ущелье, по его дну стелилась старая мощеная черным гранитом дорога ведущая к Обители. Дорогу проложили в незапамятные времена, когда орден даханаваров переживал период рассвета и со всего континента к его воротам стекались желающие вступить в ряды борцов с монстрами и нечистью. Вся эта мерзость активно расплодилась после магической войны восставших Свободных Королевств с Восточной Империей магов некромантов.
Ехавшая верхом на Везунчике Сибрис, постоянно сверялась с картой даханавара и даже делала на ее полях пометки угольным карандашом.
— Ну, что говорит карта? Скоро ли мы прибудем на место? — спросил девушку Илая. Он вел коня под уздцы, следуя за бодро идущей впереди него Нией.
— Я думаю, если к вечеру успеем добраться до перевала, то завтра сможем войти в ущелье Альташ. А там рукой подать до крепости братства. — закусив кончик карандаша, задумчиво ответила ему Сибрис. — Это вон за теми пиками, если я не ошибаюсь.
— Ха! — донеслось до них, Ния была явно несогласна. — Я доведу вас к Обители еще до заката! Карта, которую читает твоя подруга, уже устарела. Две луны назад в горах случился оползень, с Волчьего клыка сошла лавина, гул был слышен даже в моей деревне. Мой брат успел рассказать мне о новом проходе через гору, когда мы виделись с ним в последний раз. Он сказал, что прошел прямо под горой, а не ходил к перевалу. Конечно этот путь более опасный чем старая дорога, но и более короткий. Так, что если вы действительно спешите…
— И ты сможешь провести нас по нему? Ты уверенна? — перебил ее Илая.
— Конечно, именно это я и собираюсь сделать. — утвердительно кивнула головой харемка.
— Что скажешь? — Илая обернулся к Сибрис.
— Скажу, что это безумие идти путем, о котором нам почти ничего не известно. Но ты прав, время действительно играет против нас и чем раньше мы достигнем Обители, тем будет лучше.
Вход, если его можно так назвать, представлял собой огромный разлом в скальной породе, который пересекал тело горы справа налево, точно нанесенная клинком рана. Серая глыба льда, принесенная лавиной, угрожающе зависла над проходом и теперь медленно таяла на солнце. Скупые капли звонко падали в мутную лужу перед входом. Внутри разлома клубилась тьма. Взглянув на уходящую вдаль под склоном старую дорогу, ведущую к перевалу, а потом на предстоящий ей мрачный путь через нутро горы, Сибрис спешилась со спины Везунчика и зябко поёжилась. Волоски на ее руках и затылке приподнялись. Последнее время она испытывала острую неприязнь и подавленное чувство ужаса к подобным местам. Как ей казалось, от них остро веяло смертью. Быстро справившись с собой, она не позволила спутникам заметить её минутную слабость. Или, все же, эта черноглазая харемка что-то заметила?!
Илая вытащил из поклажи палку с намотанной на нее просмоленной паклей, высек искру и поджег факел. Попросив девушек оставаться на местах, он бесстрашно ступил в расщелину. Сначала ему показалось, что тьма яростно пища бросилась на него. Инстинктивно пригнувшись, Илая почувствовал, как она мазнула его по щеке кожистым крылом, но это была всего лишь стая летучих мышей испуганных золотистым сиянием огня. Пройдя шагов двадцать внутрь и осветив представшее перед ним пространство уходящего под гору пещерного коридора, юноша понял, что тот достаточно широк и высок, чтобы Везунчик мог пройти по нему. Вернувшись к ожидавшим его возле входа попутчицам, Илая заверил их, что проход вполне безопасен и они, вооружившись факелами, могут спокойно следовать за ним.
Внутри было сухо, воздух спертый, как в долго не проветриваемом помещении, под ногами тихо похрустывала мелкая каменная пыль. Стены приглушали звук шагов и тишина подземелья отрезавшая их от наполненной звуками поверхности, угнетающе давила на слух. Место это было древним, очень древним, и из уважения к этой седой древности путешественники разговаривали почти шепотом. На удивление, Везунчик вел себя совершенно спокойно, не выказывая неудовольствия по поводу того, что ему, созданию с поверхности земли, предстоит совершить путешествие в ее недрах.
— Брат говорил мне, что этот путь почти не имеет ответвлений, кроме одного. В самом сердце горы есть пещера со многими выходами, Ла-тонг отметил нужный нам коридор знаком летящей птицы, поэтому, когда мы достигнем ее смотрите в оба. — сказала Ния своим спутникам.
— Как твой брат понял какой из коридоров ведет на поверхность? — удивился Илая.
— Он внук шамана. Пусть у него и нет дара общения с духами, но это не значит, что он не может их чувствовать. У всего на свете есть дух у тебя, у меня, у горы и у цветка, даже у твоего меча, который ты носишь за спиной. Это чутье помогло брату стать лучшим охотником и проводником в нашей деревне. Так, что он просто почувствовал, куда ему нужно идти.
— И ты тоже это чувствуешь? Именно по этому ты рискнула нас вести этим путем?
— Да, чувствую. Правда, не так хорошо как мой брат, однако достаточно что бы я могла бы научить этому тебя и твою подругу, если бы вы меня попросили.
— Что же, возможно позже я воспользуюсь твоим предложением. — согласился Илая.
Они как раз достигли середины пути и вошли в центральную пещеру. Пещера была похожа на грубо вырубленный в скале колодец, стены которого испещрили большие и малые проходы ведущие вверх, вниз и кто еще знает куда. С потолка и с пола друг на встречу другу тянулись стрелы сталактитов и копья сталагмитов, где-то, на самом краю слышимого, ухо улавливало шум подземной реки и звонкую капель. Тут было прохладно и влажно, но воздух в отличии от коридора был чист и даже сладок. Илая поднял факел и пошел по периметру этого колодца, выискивая тот единственный проход, который выведет их обратно к солнцу и свету. Девушки решили не отставать и тоже разбрелись в поисках знака на стене. Это было царство сквозняков. Отблески от пламени факелов метались по влажным стенам пещеры, заставляя причудливо и безумно плясать тени. Илая надеялся, что влажность не повредила знак оставленный Ла-тонгом.
Везунчик нашел соляной выступ возле одного из проходов и принялся активно его облизывать. Заметив это Сибрис прекратила поиски знака и подошла, что бы отогнать животное от соленого лакомства. Она беспокоилась, что конь может увлечься и потом будет страдать от жажды. Потянув за удила, она попыталась оттащить Везунчика от выступа, но упрямое животное не пожелало ее слушаться. Сибрис дернула сильнее — никакого результата. Она уперлась ногами в пол и повторила свою попытку, Везунчик мотнул головой и надоедливая девица, потеряв равновесие, неожиданно приземлилась на пол. Пол оказался под наклоном и довольно скользким после обилия пролитых Везунчиком слюней. Не успев даже пикнуть, Сибрис заскользила прямо в черное жерло узкого прохода возле которого все это произошло. Никто ничего не заметил, пока конь не заржал. Везунчика потянуло вслед за девушкой, так и не выпустившей из рук поводья. Ния и Илая мгновенно оказались у злополучного места. Из-за того что Сибрис висела на поводьях, голова коня и его передние ноги были в проходе, перекрывая Илае обзор. Ему не удавалось разглядеть, что там внутри происходит с его подругой. Ния удерживала Везунчика, что бы тот не делал резких движений и его не понесло по скользкому полу дальше.
— Ты жива? — крикнул Илая в темноту.
— Да! Попробуйте меня вытащить отсюда. Я вешу на поводьях, но они порвались и выскальзывают из рук. Тут очень скользко и темно! Я не вижу за что мне зацепится, боюсь, я не смогу висеть так слишком долго! — крикнула в ответ девушка.
— Сейчас, погоди! Я брошу тебе веревку и оттащу коня. Сибрис, успокойся и не делай резких движений, мы тебя обязательно вытащим оттуда!
— Надеюсь. — пробормотала себе под нос девушка.
Илая достал веревку из седельной сумки Везунчика, споро закрепил ее за луку седла и бросил свободный конец Сибрис. Девушка подтвердила, что успешно его поймала. Отпустив порванную кожанную ленту удил, она крепко вцепилась в спасительную веревку. Понемногу, стараясь не напугать обеспокоенного жеребца, Илая и Ния начали медленно оттаскивать коня от злополучного проема. Каждый шаг Везунчика назад поднимал Сибрис наружу. В какой-то момент она заметила как что-то сбоку ярко блеснуло в темноте.
— Илая, стой! — воскликнула девушка. Как ни пыталась она разглядеть, что же такое могло блеснуть в стене, да еще при таком скудном освещении, но без достаточного освещения не могла.
В проеме наверху обрисовался силуэт темной головы.
— Что случилось? — Илая не понимал, почему подруга попросила его притормозить.
— Посвети! Кажется я что-то увидела там, в стене.
— Ты серьезно?
— Да, хочу увидеть что это.
Но света от факела поднесенного Илаей к проему оказалось не достаточно.
— Скинь мне его сюда, мне все еще ничего не видно. — попросила Сибрис.
— Надеюсь ты держишься крепко. — сказал Илая и выполнил ее просьбу.
Пылающий факел заскользил вниз очень быстро, но Сибрис удалось его поймать. Она поменяла положение, крепко зажала веревку бедрами и ступнями, а потом освободила руки. В стене действительно что-то было. Вытащив из-за пояса кинжал и подсвечивая себе, Сибрис начала работу по откалыванию от стены куска льда за которым что-то призывно мерцало. Вместе со льдом откололся кусок породы обнажив невероятную картину. Это была могила в камне. В скальной породе, как в утробе матери, лежал древний скелет в полном боевом облачении. Это был даханавар. Мертвец лежал на боку в позе эмбриона, согнув ноги в коленях, а руки в локтях. Длинная огненно рыжая коса, как змея, обвивала его истлевший торс, черная кожа доспехов почти не истлела от времени, на груди у мертвеца на стальной цепи висел медальной — черное солнце. В центре солнца в медальон был вправлен огромный алмаз с вырезанной на нем руной "ДАШ". Дыхание, жизнь, сила — эта руна имела много значений, но прежде Сибрис никогда не видела, что бы ее сочетали с символом черного солнца. Именно блеск медальона заметила Сибрис в кромешной тьме. Она подцепила острием кинжала цепь и медленно потянула её на себя. В этот момент иссохшее тело сдвинулось с места, обнаружив хрупкость каменного могильного кокона. Мумия даханавара, вместе с куском отвалившейся стены, с грохотом пронеслась вниз, в кромешную тьму. Медальон, прощальным подарком остался на кинжале Сибрис. Покачиваясь на длинной цепи в отблесках дрожащего пламени, он отчаянно сверкал, переливаясь всеми цветами радуги.
— Сибрис! — отчаянный возглас Илаи прозвучал над ее головой.
Сибрис подняла голову улыбаясь, она подняла руку с находкой повыше, что бы Илая мог видеть.
— Это тебе, подарок из прошлого. Он весел на груди даханавара, чьи громыхающие кости ты принял за мои. — и она засмеялась. — Вытаскивай меня уже отсюда, поскорее!
Когда девушка поднялась на поверхность, Илая крепко обнял подругу и Сибрис услышала как громко и взволновано бьется сердце в его груди.
— Я нашла выход. Тут вход отмеченный птицей, я уверенна, это метка моего брата. — донеслось до них. Ния первой проскользнула в нужный коридор.
— Сибрис, не смей меня так больше пугать. Слышишь?! — горячо прошептал Илая.
Вместо ответа она поцеловала его в поросшую щетиной щеку и повесила найденный медальон ему на шею.
— Обещаю. — тихо прошептала девушка и скрылась вслед за Нией.
Илая взял Везунчика под уздцы, поднял с земли факел и последовал за девушками.
Они вышли наружу чуть выше каменного моста. Один его конец упирался в старую гранитную дорогу, другой вел к воротам высокого каменного сооружения — Обители Братства даханаваров. Под мостом зияла бездонная пропасть. Обитель была настоящей махиной. Суровые серые стены крепости, её круглые высокие башни были вырезаны из плоти могучей горы, заснеженная вершина которой терялась в густых облаках. На высоких воротах Обители, укрепленных железными полосами шириной в две ладони, красовалась бронзовая накладка изображающая черное солнце. Подобное изображение было также высечено в каменном орнаменте украшавшем стены каждой из четырех башен. При виде Обители у всех троих вырвался невольный вздох восхищения.
— Теперь я кажется начинаю понимать своего брата, пожелавшего остаться здесь. — произнесла юная харемка. — Это место будто само сердце гор, будто их дух воплощенный в камне.
— Да, ты права, я тоже чувствую здесь сосредоточение невероятной силы. Мою кожу прямо таки покалывает от заключенной в этих башнях мощи. — кивнув согласилась Сибрис.
Она обернулась к Илае и спросила:
— А ты, что чувствуешь, ты?
Илая улыбнулся девушкам и тихо сказал:
— Это странно, ведь прежде я здесь никогда не бывал, но я чувствую, что я дома.