- А разве ему непременно должно стать хуже? Ведь бывают же случаи полного выздоровления?
- Насколько я понимаю, тут на это рассчитывать нечего. Против него наследственность, да и характер.
- Он бы мог мне понравиться - у него такое смелое лицо, - но я боюсь его глаз.
- Ты его видела с детьми?
- Еще нет; но они говорят о нем хорошо и спокойно; видно, он их не напугал.
- В клинике они что-то объясняли мне на своем птичьем языке насчет комплексов, маний, депрессий и раздвоения личности; как я понял, приступы глубокой меланхолии чередуются у него с приступами сильнейшего возбуждения. За последнее время те и другие смягчились до такой степени, что он почти выздоровел. Надо остерегаться рецидивов. В нем всегда жил мятежный дух; во время войны он бунтовал против командования, после войны - против демократии. Теперь, вернувшись, он наверняка затеет что-нибудь еще. А как только это случится, он сразу же свихнется опять. Если в доме есть оружие, Динни, его надо спрятать.
- Я скажу Диане.
Такси свернуло на Кингс-Род.
- Лучше мне не провожать тебя до самого дома, - печально сказал Адриан.
Динни вышла из машины вместе с ним. С минуту она постояла, глядя, как удаляется его высокая, сутулая фигура, потом повернула на Окли-стрит и открыла дверь своим ключом. На пороге столовой стоял Ферз.
- Войдите сюда, - сказал он, - мне нужно с вами поговорить.
В этой зеленовато-золотистой комнате, обшитой панелями, недавно отобедали; на узком столе лежали газеты, книги, стояла коробка с табаком. Ферз пододвинул Динни стул и встал спиной к огню, который никак не мог разгореться ярким пламенем. Ферз на нее не смотрел, и Динни могла разглядеть его лучше, чем когда бы то ни было. Его красивое лицо производило тягостное впечатление. Острые скулы, упрямый подбородок, вьющиеся волосы с проседью только подчеркивали жадно горящие серо-голубые глаза. И даже его поза, - он стоял, широко расставив ноги, подбоченясь, вытянув вперед шею, - тоже подчеркивала этот лихорадочный взгляд. Динни откинулась на стуле; ей было страшно, но она старалась улыбаться. Повернувшись к ней, он спросил:
- Что обо мне говорят?
- Не знаю; я была на свадьбе брата,
- Хьюберта? На ком он женился?
- На Джин Тасборо. Вы ее тут на днях видели.
- А! Помню. Я ее запер.
- Зачем?
- Она показалась мне опасной. Знаете, я ведь поехал в клинику по доброй воле. Меня никто туда не помещал.
- Конечно. Я знаю, что вы находились там по доброй воле.
- Мне там было не так уж плохо, но... ладно! Как я выгляжу?
Динни мягко сказала:
- Понимаете, ведь я вас раньше никогда вблизи не видела; но мне кажется, что вы выглядите очень хорошо.
- Я и чувствую себя хорошо. Я делал гимнастику. Со мной занимался санитар, которого ко мне приставили.
- Вы много читали?
- За последнее время - да. А что они обо мне думают?
Услышав этот вопрос вторично, Динни посмотрела ему прямо в глаза.
- Что они могут думать, раз они вас не видели?
- По-вашему, мне надо встречаться с людьми?
- В этом я ничего не понимаю, капитан Ферз. Но почему бы и нет? Встречаетесь же вы со мной каждый день.
- Вы мне нравитесь.
Динни протянула ему руку.
- Только не говорите, что вам меня жалко, - быстро сказал Ферз.
- Зачем мне вас жалеть? Я уверена, что вы совершенно здоровы.
Он прикрыл глаза рукой.
- Да, но надолго ли?
- Почему не навсегда?
Ферз отвернулся к огню.
- Если вы не будете волноваться, ничего с вами не случится, - робко сказала Динни.
Ферз круто повернулся к ней.
- Вы часто видели моих детей?
- Не очень.
- Они на меня похожи?
- Нет, они пошли в Диану.
- Слава богу хоть за это! Что думает обо мне Диана?
На этот раз он впился в нее глазами, и Динни поняла, что от ее ответа будет зависеть все - да, все.
- Диана очень рада.
Он неистово замотал головой.
- Это невозможно.