- Непременно. Рад, что познакомился с вами, мистер Феррар!
Бобби Феррар вежливо осклабился. Глаза его округлились еще больше.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Делу дали законный ход, и Хьюберт предстал перед судом на Боу-стрит. Сидя в зале суда вместе с другими членами семьи, Динни с молчаливым протестом в душе следила за разбирательством. Письменные показания шести боливийских погонщиков, утверждавших, что Хьюберт застрелил человека без всякого повода, устные показания Хьюберта, оглашение его послужного списка, освидетельствование шрама и показания Халлорсена - йот и весь материал, на основании которого судья должен был вынести приговор. Он принял решение: "Отложить рассмотрение дела до поступления дополнительных доказательств со стороны обвиняемого". Затем судья рассмотрел ходатайство о выдаче обвиняемого на поруки, - ведь основной принцип английского закона гласит: "Арестованный считается невиновным, пока его вина не доказана", - принцип, который так часто нарушается на практике; Динни затаила дыхание. Она не могла примириться с мыслью, что Хьюберт, который только что женился и считается невиновным, должен будет сидеть в тюремной камере, пока доказательства его невиновности не переплывут океан. Но в конце концов судья согласился принять крупный залог, предложенный сэром Конвеем и сэром Лоренсом, и, облегченно вздохнув, Динни с высоко поднятой головой вышла из здания суда. На улице ее догнал сэр Лоренс.
- Какое счастье, - заметил он, - что у Хьюберта такой правдивый вид.
- Наверно, все это будет в газетах... - сказала вполголоса Динни.
- На этот счет, моя прелестная фея, ты смело можешь прозакладывать шпоры, которых у тебя нет.
- А как это отразится на служебном положении Хьюберта?
- Только к лучшему. Запрос в палате общин ему повредил. Но "процесс британского офицера против боливийских туземцев" сразу же привлечет все симпатии на его сторону, ты же знаешь слепую приверженность, которую у нас питают к своим.
- Больше всего мне жалко папу. У него заметно прибавилось седины с тех пор, как все это началось.
- Тут нет никакого позора, Динни.
Динни вскинула голову.
- Разумеется, нет!
- Знаешь, Динни, ты похожа на двухлетку - этакую норовистую гнедую, которая брыкается в загоне, плохо берет старт, а все-таки приходит к финишу первая. Нас догоняет твой американец. Подождать его? Он дал очень выгодные показания.
Не успела Динни пожать плечами, как Халлорсен ее окликнул:
- Мисс Черрел!
Динни обернулась.
- Большое спасибо, профессор, за то, что вы там говорили.
- Для вас я бы с радостью и приврал, да не пришлось. Как поживает тот несчастный?
- Пока все в порядке.
- Рад это слышать. Я беспокоился о вас.
- Судья так и ахнул, профессор, - вставил сэр Лоренс, - когда вы сказали, что не хотели бы встретиться с этими погонщиками даже на том свете.
- Я жалею, что встретился с ними на этом. У меня тут машина, - может, я могу куда-нибудь подвезти вас и мисс Черрел?
- Пожалуйста, если вы едете на запад, к границам цивилизованного мира.
- Ну, профессор, - продолжал сэр Лоренс, когда они сели в машину, - как вам нравится Лондон? Что это - самый варварский или самый цивилизованный город в мире?
- Я его просто люблю, - ответил Халлорсен, не отрывая глаз от Динни.
- А я нет, - сказала вполголоса Динни, - я ненавижу всю эту бедность вперемежку с богатством и запах бензина.
- Иностранцу трудно объяснить, чем ему нравится Лондон, - может быть, своей пестротой и разнообразием, тем, что здесь соединились вольность и тяга к порядку; а может, тем, что Лондон так не похож на наши города. В Нью-Йорке больше шума и всяких диковин, но он не такой уютный.
- Нью-Йорк, - сказал сэр Лоренс, - действует как стрихнин. Он вас возбуждает, пока не свалит с ног.
- Я бы, конечно, не смог жить в Нью-Йорке. Запад - вот моя стихия.
- Безбрежные просторы прерий? - пробормотала Динни.
- Вот именно, мисс Черрел; вам бы там очень понравилось.
Динни невесело улыбнулась.
- Человек слишком глубоко уходит корнями в родную землю.
- Да, - подтвердил сэр Лоренс, - мой сын как-то раз поднял в парламенте вопрос об эмиграции. И обжегся - уж очень прочно сидят эти корни.
- Вот как? - удивился Халлорсен. - Когда глядишь на ваших горожан, низкорослых, бледных и словно потерявших всякую веру в жизнь, поневоле задумаешься, какие у них могут быть корни.
- Не говорите, у настоящего горожанина они очень крепкие. На что ему ваши просторы прерий, - он любит уличный гам, жареную рыбу с лотка и кино. Ну, я приехал, профессор. А ты куда, Динни?
- На Окли-стрит.
Халлорсен остановил машину, и сэр Лоренс вышел.
- Мисс Черрел, прошу вас оказать мне честь, - разрешите отвезти вас на Окли-стрит!
Динни наклонила голову.
Сидя с ним бок о бок в закрытой машине, она с тревогой ждала - не попытается ли он воспользоваться таким удобным случаем.
- Как только все уладится с вашим братом, - сказал он, не глядя на нее, - я уеду с экспедицией в Нью-Мехико. Я всегда буду гордиться знакомством с вами, мисс Черрел.
Его руки без перчаток были крепко сжаты между колен; это ее почему-то растрогало.
- Мне очень жаль, профессор, что вначале я была к вам несправедлива, как и мой брат.
- Ничего удивительного. Я буду счастлив, если заслужу в конце концов ваше расположение.
Динни порывисто протянула ему руку.
- Вы его уже заслужили.
Он молча взял ее руку, поднес к губам и бережно отпустил. Динни почувствовала себя очень несчастной.