- Вы же не видели Ферза, - сказала она, - а потому и не понимаете, как его жаль.
- Сантименты, моя дорогая. А я не сентиментальна.
- Мне почему-то кажется, что у вас есть прошлое, Флер; а не будь вы сентиментальны, его бы у вас не было.
Флер кинула на нее быстрый взгляд и нажала на аксельратор.
- Пора зажечь фары, - сказала она.
Весь остаток пути Флер говорила об искусстве, литературе и других отвлеченных предметах. Было уже около восьми, когда машина остановилась на Окли-стрит.
Диана была дома; она уже переоделась к ужину.
- Динни, - сказала она, - его нет.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Простые слова, но какие зловещие!
- Когда вы сегодня утром уехали, он был вне себя, - вообразил, будто мы устроили против него заговор.
- Так оно и есть, - прошептала Динни.
- После отъезда мадмуазель он расстроился еще больше. Скоро я услышала, как хлопнула наружная дверь, - с тех пор он не возвращался. Я вам не говорила, но вчера я пережила страшную ночь. Что, если он не вернется совсем?
- Ах, Диана, как бы это было хорошо.
- Но куда он девался? Что делает? К кому он мог пойти? Господи! Как это ужасно.
Динни в страхе глядела на нее.
- Простите, Динни! Вы, верно, устали и проголодались. Давайте поскорее ужинать.
Они поужинали в "логове" Ферза - красивой комнате, отделанной зелеными панелями с золотистым оттенком, но их не покидала тревога. Мягкий свет падал из-под абажуров на открытые шеи и руки, на фрукты, цветы и серебро. Пока не вышла горничная, они говорили о посторонних вещах.
- У него есть ключ? - спросила Динни.
- Да.
- Давайте позвоним дяде Адриану?
- Что он может сделать? Если Рональд придет и застанет здесь Адриана, будет только хуже.
- Алан Тасборо говорил, что приедет сразу, если он нам понадобится.
- Нет, давайте сегодня никого не звать. А завтра посмотрим.
Динни кивнула. Ей было страшно, но больше всего она боялась показать свой страх, - ведь она здесь для того, чтобы своим спокойствием придать силы Диане.
- Пойдемте наверх, спойте мне, - сказала она наконец.
Наверху, в гостиной, Диана спела "Ветку тимьяна", "Юрские утесы", "Убирали в поле ячмень", "Замок Дромор"; все было так красиво - и комната, и песни, и певица, - что Динни охватило какое-то блаженное состояние. Она даже задремала, но вдруг Диана перестала играть.
- Слышите? Внизу стукнула дверь.
Динни встала и подошла к роялю.
- Играйте, не говорите ему ничего, не подавайте вида, что волнуетесь.
Диана заиграла и запела ирландскую песню: "Неужели мне быть в цепях, а тебе на воле". Дверь в гостиную открылась, и в зеркале напротив Динни увидела, как вошел Ферз и остановился, прислушиваясь к пению.
- Пойте дальше, - шепнула она.
Так что ж я не волен, а ты вольна?
Люблю, а ты не любишь меня?
Неужто лишил меня разума бог
И разлюбить мне тебя не помог?
А Ферз стоял и слушал. Он выглядел не то смертельно уставшим, не то пьяным, волосы его были всклочены, зубы чуть-чуть оскалены. Наконец он шевельнулся. Стараясь не шуметь, он подошел к дивану в дальнем углу и тяжело на него опустился. Диана перестала петь. Динни, положив руку ей на плечо, почувствовала, как Диана дрожит, стараясь говорить спокойно.
- Ты уже ужинал, Рональд?
Ферз не ответил; он пристально глядел на них из своего угла с той же странной, жуткой усмешкой.
- Играйте, - шепнула Динни.
Диана заиграла "Красный сарафан"; она повторяла этот прелестный безыскусственный мотив снова и снова, словно стараясь загипнотизировать молчавшего в углу человека. Когда Диана наконец остановилась, наступила тишина. Динни не выдержала первая.
- Капитан Ферз, на улице дождь? - спросила она резко.
Ферз провел руками по брюкам и кивнул.
- Тогда, может, тебе пойти переодеться, Рональд?
Ферз уперся локтями в колени и опустил голову на руки.
- Ты, должно быть, устал, дорогой; ложись-ка лучше в постель. Принести тебе наверх чего-нибудь поесть?
Но он все не двигался. Усмешка сползла с его губ, глаза закрылись. Казалось, он заснул так внезапно, как валится в упряжке загнанная лошадь.
- Закройте рояль, - прошептала Динни, - пойдемте наверх.
Диана тихонько опустила крышку рояля и поднялась. Они подождали, прижавшись друг к другу, но он не шевелился.