- Если во главе страны стоит "соль нации", войны не избежать.
- Дорогой, неужели ты всерьез веришь во всю эту чепуху насчет наших моральных обязательств и прочего? Мы просто боялись, что Германия нас обскачет.
Майкл взъерошил волосы.
- Да, это прекрасно подтверждает мои слова насчет "соли нации", которой и не снилось многое из того, что творится на свете. И доказывает, что она может выйти с честью далеко не из всякого положения.
Флер зевнула:
- Знаешь, Майкл, нам давно пора купить новый обеденный сервиз.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
После ужина Майкл вышел из дома, не сказав, куда идет. С тех пор как умер тесть и он узнал о Флер и Джоне Форсайте, отношения Майкла с женой оставались как будто прежними; однако в них произошла небольшая, но разительная перемена - Майкл перестал быть подневольным человеком в собственном доме. О том, что случилось почти четыре года назад, не было сказано ни слова: с тех пор у него ни разу не возникало сомнений в верности жены; измена была задушена и погребена. Но хотя внешне Майкл ничуть не изменился, внутренне он стал чувствовать себя более независимо, и Флер это знала. Насчет Уилфрида отец предупреждал его зря. Он все равно ничего бы не сказал Флер. И не потому, что боялся, как бы она не проболталась, - она была не из болтливых, - просто Майкл подсознательно чувствовал, что в таком деле Флер ему не помощник,
Майкл пошел пешком. "Уилфрид влюблен, - думал он, - значит, к десяти он будет дома, разве что на него нашло вдохновение; однако нельзя же писать стихи в такой сутолоке, на улице или в клубе, всякое вдохновение может иссякнуть!" Он пересек Пэл-Мэл и окунулся в лабиринт узеньких улочек, прибежище холостяков, а потом вышел на Пикадилли, где еще царило затишье перед бурей, которая разразится тут во время театрального разъезда. Пройдя переулком, заселенным ангелами-хранителями мужчин - портными, букмекерами и ростовщиками, - Майкл свернул на Корк-стрит. Когда он остановился возле памятного ему дома, было ровно десять часов. Напротив помещалась картинная галерея, где он впервые увидел Флер, и у него чуть не закружилась голова от охвативших его воспоминаний. Целых три года, пока его друг не воспылал вдруг этой нелепой страстью к Флер, которая испортила их отношения, Майкл был fidus Achates {Верным Ахатом (лат.). Ахат - друг Энея из поэмы Вергилия "Энеида".} Уилфрида. "Ну прямо Давид и Ионафан! {Давид и Ионафан библейские герои, связанные узами дружбы.}" - подумал он, поднимаясь по лестнице, и на сердце у него стало, как прежде, тепло.
Монашеский лик Стака просиял, когда он отворил Майклу дверь.
- Мистер Монт? Приятно вас видеть, сэр.
- Как поживаете, Стак?
- Малость постарел, а в общем, спасибо, держусь. Мистер Дезерт дома.
Майкл вошел и положил шляпу.
Лежавший на диване Уилфрид сразу сел. На нем был темный халат.
- Кого я вижу!
- Как живешь?
- Стак! Дайте нам чего-нибудь выпить!
- Поздравляю тебя, старина.
- Знаешь, а ведь я первый раз увидел ее у тебя на свадьбе.
- Да, почти десять лет назад. Тебе достался цвет нашей семьи, Уилфрид; мы все влюблены в Динни.
- Поверь, я все это отлично знаю, но не хочу о ней говорить.
- Есть новые стихи?
- Да, завтра сдаю в печать книжку, тому же издателю. А ты помнишь первую?
- А как же! Единственное, на чем мне удалось нажиться.
- Эта лучше. Там есть настоящая поэма.
Вошел Стак, неся поднос с напитками.
- Наливай себе, Майкл.
Майкл налил немного коньяку и чуть-чуть разбавил его водой. Потом закурил и сел.
- Когда же свадьба?
- Зарегистрируемся, и как можно скорее.
- Ах так? Ну, а потом?
- Динни хочет показать мне Англию. Пока светит солнце, мы, наверно, будем где-нибудь тут.
- И снова в Сирию?
Дезерт поерзал на мягком диване.
- Еще не знаю, может быть, двинемся куда-нибудь дальше, - пусть решает она.
Майкл поглядел себе под ноги, на персидский ковер упал пепел.
- Послушай... - начал он.
- Что?
- Ты знаешь такого типа, Телфорда Юла?
- Понаслышке; он, кажется, что-то пишет.
- Только что вернулся не то из Аравии, не то из Судана и привез оттуда один анекдот... - Не поднимая глаз, он почувствовал, что Уилфрид выпрямился. - Он касается тебя; история странная и для тебя неприятная. Юл считает, что ты должен об этом знать.
- Ну?
Майкл невольно вздохнул.
- Короче говоря, дело такое: бедуины говорят, будто ты перешел в мусульманство под дулом пистолета. Эту историю рассказали Юлу в Аравии, а потом и в Ливийской пустыне, назвав имя шейха, место в Дарфуре и твою фамилию. - Все еще не поднимая глаз, он чувствовал, что Уилфрид смотрит на него в упор и что у него самого выступил на лбу пот.
- Ну?
- Юл хочет, чтобы ты знал, поэтому он сегодня рассказал все это в клубе моему отцу, а отец передал мне. Я пообещал, что зайду к тебе. Ты уж меня прости.
Молчание. Майкл поднял голову. Какое удивительное лицо - прекрасное, страдальческое!
- Нечего извиняться; все это правда.