- Был. А вы кто такая, милая барышня?
- Ну вот, значит, мы там были все трое. Я, Динни Черрел, двоюродная сестра Майкла с материнской стороны. Мистер Дезерт был его шафером.
Высокий человек кивнул:
- Ах, вот оно что! Меня зовут Джек Маскем, и я - Двоюродный брат Монта-старшего. - Он повернулся к Дезерту. - Вы, я слышал, восторгались Фошем?
- Да.
Динни удивило, что Дезерт сразу же насупился. - Ну что ж, - признал Маскем, - солдат он был настоящий, а их там было немного. Но я-то пришел поглядеть на коня.
- Конечно, конь интереснее, - серьезно подтвердила Динни.
Высокий господин удостоил ее иронической улыбкой.
- Спасибо Фошу, что он хотя бы не бросил нас в беде.
Дезерт вдруг резко к нему обернулся:
- На что вы намекаете?
Маскем пожал плечами, приподнял шляпу перед Динни и лениво зашагал прочь.
Когда он ушел, воцарилось молчание, - оба чувствовали странную неловкость.
- Вам в какую сторону? - спросила наконец Динни.
- В любую, по дороге с вами.
- Вы очень любезны, сэр. Я иду к тетке на Маунт-стрит, вам это подходит?
- Вполне.
- Да вы ее, наверно, помните, это мать Майкла, совершенная прелесть, величайшая мастерица алогизма, - так перескакивает с предмета на предмет, что просто дух захватывает.
Они перешли улицу и пошли по Гровенор-плейс, мимо Букингемского дворца.
- Наверно, всякий раз, - когда возвращаешься домой, кажется, что в Англии все ужасно переменилось? Простите за светскую болтовню.
- Да, в общем, да...
- Вы, видно, не очень-то "обожаете свой край родной", как принято у нас говорить?
- Он внушает мне ужас!
- Да вы уж не из тех ли, кто хочет казаться хуже, чем он есть на самом деле?
- Хуже не бывает. Спросите Майкла.
- Майкл злословить не любит.
- И Майкл и все прочие ангелы с крылышками витают в небесах.
- Неправда. Майкл прочно стоит на земле, он настоящий англичанин.
- А одно с другим не вяжется, в том-то и беда.
- Зачем бранить Англию? Вы не оригинальны.
- Я браню ее только англичанам.
- И на том спасибо. Но почему мне?
Дезерт расхохотался.
- Потому что вы такая, какой я хотел бы видеть Англию.
- "Польщена и прелестна, но еще не перезрела и совсем не растолстела!"
- Меня злит, что Англия все еще верит, будто она "соль земли".
- А разве это не так?
- Так, - к ее удивлению, ответил Дезерт, - но она не смеет этого думать.
Динни мысленно продекламировала:
Ты упрямец, братец Уилфрид, и язык твой зол,
Этим ты, - сказала дева, - лучше не хвались!
Некрасиво вечно путать потолок и пол,
Становиться так упорно головою вниз! {*}
{* Стихи даются в переводе А. Эфрон.}
но вслух она выразилась попроще:
- Если Англия все еще "соль земли", но не имеет права так думать и все же думает, у нее, по-видимому, есть чутье. Отчего вы сразу невзлюбили мистера Маскема? Тоже чутье? - Но, поглядев на его лицо, подумала: "Я, кажется, на редкость бестактна".
- За что мне его не любить? Обычный толстокожий, - только и знает, что охотиться да ездить на скачки, у меня от таких скулы воротит со скуки.
"Что-то тут не так", - думала Динни, вглядываясь в Дезерта. Какое странное лицо! Измученное глубоким разладом с самим собой, словно злой и добрый гений пытаются выжить друг друга из его души; но глаза его все так же тревожили ее, как и тогда, в шестнадцать лет, когда с распущенными волосами она стояла рядом с ним на свадьбе Флер.
- Вы и в самом деле любите бродить по Востоку?