- И зачем только я вас встретил? - сказал молодой человек с внезапной горечью.
- Спасибо!
- О... Вы отлично понимаете, что я имею в виду! Господи! Он уже бросает якорь! Вот и катер. Ах, Клер!
- Да?
- Неужели все, что было, не имеет для вас никакого значения?
Прежде чем ответить, Клер пристально посмотрела на него.
- Имеет, но я не знаю, как будет дальше. Если никак, то спасибо вам, что помогли скоротать эти скучные три недели.
Молодой человек молчал, как молчат только те, чьи чувства рвутся наружу...
Начало и завершение любого задуманного человеком предприятия всегда вызывает какую-то суматоху и волнение - постройка дома, написание романа, снос моста и в особенности окончание путешествия. Клер сошла на берег среди обычной сутолоки, все еще в сопровождении молодого Крума, и попала в объятия сестры.
- Динни! Как хорошо, что ты приехала, не побоялась этой толкотни! Моя сестра, Динни Черрел. Тони Крум. Теперь все в порядке, Тони. Идите, займитесь своими вещами.
- Я взяла машину Флер, - сказала Динни. - А где твой багаж?
- Его перешлют прямо в Кондафорд.
- Тогда мы можем ехать.
Молодой человек проводил их до машины и сказал "до свидания" с той напускной веселостью, которая никого не обманывает; затем машина скользнула прочь.
Сестры, сидя рядом, долго и любовно рассматривали друг друга, и руки их, все еще соединенные в пожатии, лежали на пледе.
- Ну, детка, - наконец сказала Динни, - как чудесно, что ты здесь! Я не ошиблась, читая между строк?
- Нет. Я к нему не вернусь, Динни.
- Никогда?
- Никогда.
- Неужели? Бедняжка!
- Мне не хочется вдаваться в подробности, но жить с ним стало просто невыносимо.
Клер помолчала, потом вдруг добавила, откинув голову:
- Совершенно невыносимо.
- Он согласился на твой отъезд? Клер покачала головой.
- Я удрала. Его не было. Дала телеграмму, а потом написала из Суэца.
Снова наступило молчание. Затем Динни стиснула ее руку и сказала:
- Я всегда этого боялась.
- Хуже всего то, что у меня нет ни гроша. Как ты думаешь, Динни, имеет смысл заняться шляпами?
- "Отечественное производство"? Сомневаюсь.
- Или, может быть, разводить собак, скажем, бультерьеров? Как ты считаешь?
- Не знаю. Мы это выясним.
- А как дела в Кондафорде?
- Ничего. Джин опять уехала к Хьюберту, но малыш - тут. Ему уже годик. Касберт Конвей Черрел. Мы, вероятно, будем звать его Каффс. Ужасно мил...
- У меня, слава богу, нет хоть этого осложнения! Некоторые вещи имеют и свои хорошие стороны.
Ее лицо стало суровым, как лица, изображенные на монетах.
- Он тебе уже писал?
- Нет, но напишет, когда поймет, что это серьезно.
- Тут замешана другая женщина?
Клер пожала плечами.
И снова рука Динни сжала руку сестры.
- Я не собираюсь трубить повсюду о своей жизни, Динни.
- А не может он из-за всего этого приехать в Англию?
- Не знаю. Если приедет, я с ним не встречусь.
- Но, детка, ты ужасно запутаешься.
- Обо мне беспокоиться нечего. А как ты жила? - И она окинула сестру критическим взглядом. - Ты все та же - с картины Боттичелли.
- Я стала настоящим скопидомом. Кроме того, я начала разводить пчел.
- Выгодно?
- Пока нет. Но на тонне меда можно заработать до семидесяти фунтов.
- Сколько же вы в этом году собрали? - Около двух центнеров.