- Нет, едва ли, но они умели носить маску. А взгляните на их одежду: сюртук, высокие воротнички, шейные платки, турнюры, высокие башмаки на пуговицах.
- Да, ноги у них были выразительные, а шеи нет.
- Женскую шею я вам уступаю. А их обстановка: огромные буфеты, кисти, фестоны, бахрома, канделябры... Нет, они, несомненно, играли в прятки со своей душой, мистер Дорнфорд.
- А время от времени она все-таки выглядывала, как маленький принц Эдуард, когда он разделся под обеденным столом королевы матери в Виндзоре.
- Это было самое замечательное из всего, что он сделал за всю свою жизнь.
- Не знаю. Та же реставрация, только в более мягкой форме. При нем открылись какие-то широкие шлюзы...
- Но он уехал, Клер?
- Да, уехал, уехал... Вы только посмотрите на Дорнфорда: окончательно влюблен. Я ужасно хотела бы, чтобы она тоже им увлеклась.
- А почему бы ей не увлечься?
- Милый юноша, у Динни была очень трагическая история. И она до сих пор еще от нее не оправилась.
- Лучшей свояченицы я бы не желал.
- А вы бы очень этого хотели?
- Господи! Ну конечно! Еще как!
- А какого вы мнения о Дорнфорде, Тони?
- Очень приятный человек, и совсем не сухарь.
- Будь он врачом, он, наверно, удивительно обращался бы с больными. Он католик.
- Это ему не помешало при выборах?
- Наверное, помешало бы, но его соперник оказался атеистом, так что вышло одно на одно.
- Политика - ужасно нелепая штука!
- А все-таки занятная.
- Раз уж Дорнфорд сделал такую блестящую карьеру как адвокат, значит, он человек напористый.
- Весьма. Мне кажется, он с этим своим спокойствием может преодолеть любые препятствия. Я его очень люблю.
- Ах, вот как!
- Я и не думала дразнить вас, Тони.
- Это все равно, что сидеть на пароходе рядышком я быть связанным по рукам и ногам. Пойдем покурим.
- Публика уже возвращается. Приготовьтесь объяснить мне мораль второго действия. Пока я никакой не вижу.
- Подождите!..
Динни глубоко вздохнула.
- Какой ужас! Я еще помню историю с "Титаником". Сколько жизней гибнет даром! Просто страшно становится!
- Вы правы.
- Гибнут жизни, и гибнет даром любовь.
- И у вас тоже многое погибло?
- Да.
- Вы не хотите об этом говорить?
- Нет.
- Я не думаю, чтобы жизнь вашей сестры пропала даром. Она слишком живой человек.
- Да, но она оказалась в капкане.
- Она из него вырвется.
- Не могу допустить мысли, чтобы ее жизнь оказалась испорченной. Нет ли какого-нибудь законного обхода, мистер Дорнфорд? Чтобы не предавать дела гласности.
- Только если ее муж даст повод.
- Не даст, он будет мстить.
- Понимаю. Тогда боюсь, что остается только одно - ждать. Такие истории обычно разрешаются сами собой. Католикам, собственно говоря, не полагалось бы признавать развод. Но если вы считаете, что есть серьезные основания...
- Клер всего двадцать четыре. Не может же она жить одна всю жизнь.
- А вы собираетесь?
- Я? Это совсем другое дело.
- Да, вы очень разные; но если ваша жизнь пройдет без счастья, это будет еще хуже. Настолько же хуже, как потерять чудесный день зимой страшнее, чем летом.
- Занавес поднимается...
- Удивительно! - пробормотала Клер. - Смотрела я на них, и мне все время казалось, что их любовь недолговечна. Они пожирали друг друга, как сахар.
- Боже мой, если бы мы с вами на том пароходе...