"Он действительно славный старик", - решила Динни и опять стала смотреть на присяжных, встававших со своих мест. Сейчас, когда муки Клер и Тони Крума кончились, ничто ее здесь больше не интересовало. Даже зал был сегодня почти пуст.
"Люди приходили сюда только за тем, чтобы насладиться чужими страданиями", - с горечью подумала она.
Чей-то голос около нее сказал:
- Если вы хотите видеть Клер, она еще в Адмиралти-корт. - Дорнфорд в мантии и парике сел рядом с ней. - Какое резюме сделал судья?
- Очень справедливое.
- Он и сам справедливый.
- Но на воротниках адвокатов следовало бы написать крупными буквами: "Справедливость - добродетель, и некоторый излишек ее вам бы не повредил".
- Вы можете с таким же успехом написать это на ошейниках ищеек. Но даже и этот суд лучше, чем он был раньше.
- Очень рада.
Дорнфорд сидел молча и смотрел на нее. А она думала: "Парик к нему идет".
Генерал, наклонившись к ним, спросил:
- Какой срок они дают для уплаты судебных издержек, Дорнфорд?
- Обычно - двухнедельный, но он может быть продлен.
- Приговор нужно считать предрешенным, - сказал генерал, нахмурившись. - Что ж, зато она освободится.
- А где Тони Крум? - спросила Динни.
- Я видел его, когда входил. Он тут, в коридоре у окна, совсем рядом. Вы сразу найдете его... Хотите, я пойду, скажу ему, чтобы он подождал?
- Если можно.
- А потом, когда все кончится, я очень прошу вас всех к себе.
Они кивнули Дорнфорду в знак согласия, он вышел и больше не возвращался.
Динни и отец продолжали сидеть на своих местах. Появился судебный пристав, передал судье записку, судья что-то написал на ней, и пристав унес ее обратно к присяжным. Почти сейчас же они вошли.
Широкое приятное лицо женщины, похожей на экономку, выражало обиду, словно ее принудили, и Динни сразу же угадала приговор.
- Господа присяжные, вы пришли к единодушному решению?
Старшина встал.
- К единодушному.
- Считаете ли вы ответчицу виновной в совершении прелюбодеяния с соответчиком?
- Да.
- Считаете ли соответчика виновным в совершении прелюбодеяния с ответчицей?
"Разве это не одно и то же?" - мелькнуло в голове у Динни.
- Да.
- Какие убытки следует возложить на соответчика?
- Мы считаем, что он должен оплатить все судебные издержки.
"Чем больше человек любит, тем больше он должен платить", - подумала Динни. Почти не вслушиваясь в слова судьи, она что-то шепнула отцу и выскользнула из зала.
Крум стоял у окна, прислонившись к стене; вся его фигура выражала глубокое отчаяние.
- Ну как, Динни?
- Проиграно. Убытков не взыскивают, только все судебные издержки. Выйдем, мне нужно с вами поговорить.
Они молча вышли.
- Посидим на набережной.
Вдруг Крум засмеялся.
- На набережной? Замечательно!
Больше они не обменялись ни словом, пока не уселись под платаном, листья на нем еще не совсем распустились, весна была холодная.
- До чего гадко на душе! - сказала Динни.
- Я вел себя как болван, и вот чем все кончилось.
- Вы ели что-нибудь за эти два дня?
- Вероятно. Пил я, во всяком случае, много.
- Что вы думаете теперь делать, дружище?
- Повидаюсь с Джеком Маскемом и попытаюсь найти себе работу за пределами Англии.
Динни поняла, что ничего не может поделать. Она могла бы помочь, только если бы знала чувства Клер.
- Советов обычно не слушают, - начала она, - но все-таки могли бы вы с месяц ничего не предпринимать?
- Не знаю, Динни.