И он начал вводить Леонида Львовича в краткий курс библейской истории для детей дошкольного возраста. Те, у кого достаточно воображения, чтобы мысленно их переодеть, увидели бы, вероятно, такую картину: Санчо Панса под страхом смерти заставляет Дон Кихота читать ему сказки про доброго доктора Айболита. Причем у Дон Кихота была первая стадия малярии. Его не трясло. Его немного подтрясывало. А из гортани изливалось максимальное количество букв на единицу времени. Отца Виталия перло!
... И, собственно, он как бы и жив сейчас, но в другом, соответственно, мире. Да! Власть велика его... Да, да, на вечный срок... Ну что-то типа президента... Душа??? Ну, как бы сказать, то, что остается от человека... нет, не кости... Пересадку? ! ... Да это вроде все знают... Клянусь Гос... Рад, что смог вам что-то об?яснить... За базар отвечу...
Леонида Львовича обуревали мысли, мыслишки и мыслищи.
- Да, слушай, там твой этот Христос дал шороху. Я сразу понял, мужик свой. Ментам елки рубить не будет. В законе, вроде как. Слышь, а я вот не пойму, труп то кто спи... украл, так сказать.
Отец Виталий решил не вдаваться в подробности и ответил коротко:
- Братва!
- Да козлы поганые, - вскипел Леонид Львович, - на кого руку подняли. На своего. На святого. Бляди. Разборки были?
- Чего?
- Разборки-то, говорю, были? Этот стукач, как его?
- Иуда, что ли?
- Да...
- Ах, вот вы о чем. Понимаете ли, не в этом дело. Иисус завещал нам всепрощение. И, естественно, Иуду он тоже простил.
Леонид Львович был шокирован.
- Веди! Куда? Где...
- Пойдемте, - заважничал отец Виталий.
И они пошли, прихватив под благоухающую подмышку отца Виталия энное количество свечей.
Около небольшого закутка Леонид Львович резко остановился и шепотом спросил:
- Слышь, эта, как тебя зовут-то?
- Отец Виталий.
- Слушай, Виталий, хм, отец. Мы тут вот с тобой вроде поладили.
- Да, да, конечно.
- Чего ты там говорил про другой мир?
Отец Виталий вкратце повторил собственную теорию на указанную тему. Но Леонид Львович не дослушал.
- А это, ну ты ведь вроде в курсах там.
- Ну.
- Да, ты это... вот.
- Говорите, говорите, - лицо отца Виталия приняло очертания серьезной заинтересованности.
- Слушай, может я ему по сотовому смогу позвонить, по пейджеру-то конечно...
- Кому позвонить?
- Ну кому, известно кому, Иисусу этому Христу... Иисусу.
- Как эт-то? ! ? Какому Иис...тьфу. Постойте. Да вы что?
- Ну что, что, номер какой? Я добазарюсь как надо. Тебя тоже не обделим.
- Да что вы? Какой номер? Нет никакого номера. Да и его нет... Вернее есть, но вот номера уж точно никакого нет.
- Брось. Большие бабки даю. Никто не узнает.
- Да с радостью бы. Но туда точно дозвониться невозможно ! За базар отвечу, как на духу.
- Ну, а может этот твой, ахуен, ну который типа в отпуске.
- Иегумен, что ли?
- Ну да. Может по связям как.
- Бесполезно. Понимаете, это там, на небесах, он живой, но для нас он мертв. По плотски мертв. По земному. Хотя в мыслях живой.
- Кто, иегумен?
- Да нет, черт, Иисус Христос, прости Господи, Господь наш. Небесный. Отец всепрощающий.
- Ну ладно, ладно, завелся. Пошли.
И они пошли. Благоухание нарастало. Лицо отца Виталия снова нашло точку опоры и священную серьезность приняло. Он подвел Леонида Львовича к внушительному образу святого и начал было говорить, но был прерван.
- О. А это что за бабища с дитем?
- Какая, - сначала не понял отец Виталий, но тут же поперхнулся. Улыбка слетела. Уши не слышали бы. Кажется, храм покачнулся от этих слов.
- Свят, свят, свят. Господи, да что ж вы такое говорите. Прости Господи. Нельзя так, - немного смягчился отец Виталий,
- Это... Это, знаете ли, матушка.
- При чем здесь матушка. Какая?
- Это боженькина матушка. Она родила на свет божий бога-человека, поэтому она тоже святая. Мы ей...