Девизом падающих в черную дыру должно быть: «Мыслите мнимо!»
С.Хокинг
— Узнал? Где встал седой гранит,
Мой дом с вершины в Рейн глядит.
И тьма и стужа… Нет пути!
Тебе из леса не уйти.
Й. фон Эйхендорф «Лорелей»
Я собирал свое сознание как рассыпанные стеклышки мозаики. Останется много лишних… Ну да бог с ними. А некоторые давно стоило подобрать и рассмотреть поближе.
Как ни была несовершенна моя полупризрачная машина времени, она вернула меня даже из будущего, в котором я нечаянно оказался. Причем, сделала это уже дважды. Совсем не типично для наших обычных манипуляций с континуумом. Даже если считать тот раз, когда мы вернулись из древней Британии вместе со всем «Янусом» спустя несколько недель после того, как отбыли. Так действовала необходимая защита от случайных накладок в причинно-следственных связях, цепных реакциях, каскадах, волновых функциях и всём прочем, с чем «Янус» имел дело. Примерно по тому же принципу «вокруг» стабильно действующего механизма перемещений во времени возникала буферная зона — особое поле, не позволяющее проникать в слишком близкое прошлое. Это было аккуратное возвращение со своего рода дистанцией безопасности и тем давным-давно известным фактом, что путешествия во времени «в один конец» — вперед, всегда возможны, в отличие от произвольных скачков в будущее с корректным возвратом в исходную точку, с чем пока не удавалось сотворить ничего путного и управляемого… Хотя, строго говоря, произошедшее тоже сложно было назвать управляемым.
Как и то, что в данный момент я лежал на полу, упершись лбом в ножку стола, вырезанную в форме птичьей лапы, сжимающей гладкий шар, на который она опиралась, — кстати, никогда раньше не обращал на нее внимания… видимо, шар был яйцом, а лапа лебединой, — и пытался отдышаться, ожидая, когда в глазах немного посветлеет. Приступ, по счастью, уже прошел. А вот его природа вызывала у меня сомнения и мрачное исследовательское любопытство. Пал ли я жертвой лишь собственной психосоматики, или все так и «должно было быть» — только не в этот момент времени? Но со временем у меня уже не раз случались по техническим причинам странные побочные эффекты, и тогда, снова «по счастью», ничего не произошло. Я бы не отказался, чтобы не происходило вовсе, но нельзя же получить все разом. Так — тоже было приемлемо. Главное, что это произошло без свидетелей. И если это не психосоматика, то, возможно, повторений не будет. Если только кто-то не попытает счастья снова, послав тот же сигнал, несмотря на очевидную неудачу. Мда, тоже скверный вариант… а только что мне казалось, что психосоматика хуже — в силу своей непредсказуемости и зависимости от настроения с услужливым проявлением по любому самому мелочному поводу. А уж если и то, и другое вместе… К черту! К черту! Я еще раз вдохнул поглубже, с осторожностью убедившись, что недавних жутких ощущений не осталось и следа. И ведь врачу лучше не показываться, чтобы случайно об этом не стало известно… да кому угодно, кроме меня. Правда, после нескольких подряд не очень гладких переносов во времени за короткий промежуток времени, и если пить столько терро… Пожалуй, есть смысл стараться пить его поменьше и вести образ жизни поздоровее. Например, больше и лучше спать. И без таблеток! Уф… Только не сегодня, сегодня с этим придется подождать. В голове промелькнула успокоительная мысль, что причины у приступа могли быть самые естественные, лишь чуть-чуть подкрепленные как посторонними действиями, так и тревогой. И чувством вины — ведь из-за моей спешки и одержимости «Штандарт» перенесся во времени. Но, по крайней мере, хоть где-то не погиб…
Несмотря на внезапный приступ, я был настроен куда оптимистичней, чем раньше, потому он и захватил меня врасплох и так удивил, хотя сообщение о внезапном возвращении из небытия корабля Лиги кого угодно выбило бы из колеи. Они вернулись слишком рано. Но я же задел их только краешком сознания, вот они и переместились в будущее всего ничего, в отличие от «Денебского штандарта».
И уж чего мне точно не хотелось, так это признавать, что я их боюсь. Ненавижу это чувство. Наверное, потому что оно страшное. Но пока все происходило на моих условиях. Под моим контролем. По крайней мере, очевидно.
Но этот стол… надо завести другой. С нормальными квадратными ножками.
* * *
— Ах ты… кровавый тиран! — хрипло выдохнул наполовину высунувшийся из-под одеяла взъерошенный Нейт, появившись на вспыхнувшей голограмме. Видимо, он не был слишком уж возмущен, раз соизволил включить изображение, нажав на предложенную виртуальную клавишу. — Что случилось?
— Извини, что разбудил, решил, что ты будешь не прочь узнать об этом как можно раньше. Корабль твоей матери вернулся. Они все выжили.
Нейт напряженно застыл. Рука все еще была протянута к клавише. Он потихоньку подтянул конечность поближе, будто боясь, что в нее вцепится что-то невидимое.
— Ого, — проговорил он осторожно, бросая на меня исподлобья опасливый взгляд. — Как это произошло?
— Предлагаю отправиться в госпиталь и узнать поточнее.
— В госпиталь?
— Корабль столкнулся с поисковиком, никто вроде бы не пострадал, но подробная диагностика после космических аварий еще никому не мешала.
— Правда твоя. — Он сел ровнее и выглядел уже почти собранно. — Значит, Тарси ты уже сообщил?
— Нет, — отозвался я настолько равнодушно, насколько был способен. — Ты сообщай. Или не сообщай, если не хочешь. С меня вполне хватит тебя, как вашего общего представителя.
Нейт приподнял бровь и присвистнул.
— Ладно, — согласился он покладисто. — Дай мне четверть часа. Где встретимся?
— У дока пятнадцать, можно и через полчаса.
— Есть, ваше величество. Летим на твоем личном катере?
— Если ты ничего не имеешь против.
— А если… — Он покачал головой и решил не договаривать про то, кто бы еще мог принять участие в обсуждении. — Нет, я не против!
— Вот и отлично.
Во избежание дальнейших неловкостей я первым прервал связь.
Спустя двадцать пять минут Нейт крутился у стеклянных дверей дворцового дока, заложив руки за спину и обеспокоенно покусывая губы, в полном одиночестве. Выглядел он подавленным.
— Ждем еще? — спросил я на всякий случай.
Нейт помотал головой.
— Она пока хочет держаться подальше. Но я обещал ей все рассказать.
Я кивнул со смесью разочарования и облегчения.
— Держаться подальше от матери или от меня?
Нейт пожал плечами.
— «От всего этого». Если хорошенько подумать, ей меньше всего хотелось бы когда-нибудь еще встретиться с матерью.
— Ясно. Разумеется, мы могли бы организовать встречу через одностороннее стекло, просто поговорить с врачами… Ну а ты?
— У, — усмехнулся Нейт. — Я вольный художник, мне терять почти нечего. Но… я бы не отказался от одностороннего стекла!
— Ладно. Поглядим на месте, как будет лучше. — Я хлопнул в ладоши и повернулся к Дону: — Погнали?
Мы махнули Страйкеру, ждавшему на некотором отдалении, тот ответил кивком и, погрузившись в катер, мы рванули в разгорающийся рассвет с двумя легкими кораблями сопровождения в кильватере.
Внизу поблескивал залив, Дон пилотировал катер, а Нейт ерзал на пассажирском сиденье, то и дело поправляя воротник — то расстегивал, то застегивал верхнюю пуговицу напоминающего неудобный футляр синего плотного костюма. Почему он выбрал его? Просто из-за спешки или как особый вид брони?
Я покосился на него пару раз, подумал о своих снах, о том, как могут проводить время другие люди, и много ли может быть радостей хоть у кого-то в нашем старом, ветхом… — по крайней мере, фигурально выражаясь — дворце, пробормотал: «Извини, Вирем» и отделил кабину пилота прозрачной звуконепроницаемой переборкой. Нейт с живым интересом пронаблюдал за моими манипуляциями, но не обронил ни слова, хотя казалось, что его распирает.
— Нервничаешь?
— Еще бы, — тут же отозвался Нейт и умудрился перебить сам себя: — Что случилось? Что значит «корабль вернулся»? Зачем они вернулись?
— Затем что вместо перехода в гиперпространство они совершили скачок во времени на несколько дней вперед. А едва оказавшись в точке прибытия, угодили в аварию…
Нейт подпрыгнул на месте, врезавшись макушкой в низкий потолок. Я запоздало схватил его за локоть. Вирем невольно встревоженно обернулся, ощутив сотрясший судно толчок, но лишь на мгновение.
— Скачок во времени?!. — предсказуемо разволновался Нейт. — Как это?.. Это они так сказали? Они что, могут теперь так?..
— Нет, слава богу… Надеюсь, что нет. По крайней мере, не сейчас. Но да, они так сказали, я хочу, чтобы ты был готов к тому, что можешь услышать.
— О боже мой… стоило ожидать, что они теперь начнут плести про нас черт знает что!..
Я незаметно перевел дух. Последний шанс оставить Нейта в счастливом неведении, вызывая поменьше подозрений. Может быть, шанс все засекретить, уничтожить свидетелей… словом, поступить так, как поступают нормальные ответственные политики, о чем бы они там ни пеклись, о себе любимых или о благе государства.
Нет, разумеется, ничего подобного. Но поговорить об этом нам в любом случае лучше позже. Хорошо, что Нейту даже в голову не пришло всерьез связать произошедшее со мной.
— Просто не хотел, чтобы это застало тебя врасплох.
Нейт кивнул, но успокоенным, конечно, не выглядел. Волосы так и стояли дыбом. Я ободряюще похлопал его по плечу и нажал кнопку на сиденье, убрав перегородку.
— Сейчас садимся, — вместо реакции на это подтвердил очевидное Дон.
Полет длился всего несколько минут. Часть пути мы проделали над заливом, часть по окраине Старого города, начинающегося сразу за отделяющим его от дворца парком и огибающего залив с тех сторон, что не являлись частью дворцового административного комплекса. Собственно, вся планета считалась одним большим городом — столицей с более или менее крупными промежутками, иногда величиной с океан (если не считать населенных районов на естественных и искусственных островах), между основными очагами нервного возбуждения в огромном мозгу. Но у Старого города, как и у всех локальных пунктов, имелись свои «окраины». А вот своего оригинального названия, кроме обозначения «Старый», не было, что и являлось по-своему оригинальным отличием. Над городом висели вечные цепочки непрекращающегося движения, еще тонкие на рассвете. Постоянный поток нервных импульсов в еще грезящем, готовом вот-вот пробудиться мозге.
Госпиталь являл собой белое архитектурное каре с арками посреди каждой из трех сторон и центральным входом с колоннами посреди четвертой. Внутри располагался сад с аккуратным фонтаном в виде задумчивой нимфы, восседающей на опрокинутом кувшине, и очень ровно подстриженными рядами розовых кустов, будто выстроившихся по струнке. Катер приземлился на небольшой площадке — возвышении у главного входа, где нас поджидал еще один строй — дюжина представителей старшего медперсонала.
Старательно сократив торжественную часть, мы поговорили со встретившими нас весело-возбужденными врачами — даже самые мизантропичные книжные черви немедленно уточнили недавние новости о якобы случившейся катастрофе и ее ужасающем дипломатическом эффекте, и испытывали теперь необыкновенный душевный подъем и исследовательский азарт.
— Ну надо же! — восклицал непрестанно, заводя нас в гулкий сумрачный холл, заведующий госпиталем доктор Фрисби — человек совершенно неопределенного возраста, то ли ведущий чрезвычайно здоровый образ жизни, то ли доконавший себя чрезвычайно здоровым образом жизни, немного напоминающий колодезный журавль или картонную фигуру в профиль, увенчанную стоящими дыбом седеющими редкими кудряшками, и решительно неспособный, несмотря на явные усилия, стереть с лица расползающуюся проказливую улыбку. — Аномалия! Серьезно? Теперь, конечно, перед нами стоит ответственнейшая задача подтвердить личности всех этих людей, чтобы не оставалось никаких сомнений в том, что они действительно живы. И подтвердить, что это они, а не какие-нибудь самозванцы или клоны. Но сомнительно же, что кто-то мог бы подготовить целую команду полных клонов с сохранением памяти и когнитивных функций этих людей, а также повреждений, полученных ими при жизни! Лига уже запрошена о максимально подробных их медицинских картах. Но аномалия! И этот взрыв!.. Невольно напрашивается аналогия, не правда ли?.. — Фрисби густо покраснел и закашлялся, сообразив, с кем разговаривает.
— Да, мы видим аналогию, но неполную, — вежливо согласился я. — Прошло уже два месяца и, увы, пока ничего подобного не последовало.
— О! — Доктор нетерпеливо всплеснул руками, вернее, безуспешно попытался этого не делать. Его глаза сверкали. — Но «Денебский Штандарт» такой огромный корабль! Кто знает, может, его просто отбросило дальше? Ведь от него не осталось никаких следов…
— От корабля Лиги следы остались. Так что аналогия снова неполная.
Доктор окончательно смутился.
— Извините за бестактность… Просто это такой беспрецедентный случай…
— Вы совершенно правы. Беспрецедентный.
— Но… — Все еще не сдаваясь, он постарался сдержанно понизить голос. — Я не могу не вспомнить, что вы говорили об этих случаях. Официально. Очень провидчески. О том, что все это могло быть инсценировано… Возможно, таков и был замысел? Исчезнуть в гиперпространстве, оставив за собой следы взрыва, а затем вернуться с какой-то целью? Едва ли с добропорядочной. Возможно, нам просто повезло, что они наткнулись на поисковый модуль?
— Возможно, — согласился я. — Очень возможно.
— Глупо было с их стороны возвращаться на место «катастрофы»! — заявил доктор, покачав головой. — Нельзя же было ожидать, что оно не будет исследоваться. Они могли ни с кем не столкнуться, но их бы автоматически сфотографировали или пронаблюдали иным образом.
— Понятия не имею, что творилось у них в головах, — заверил я.
— Кроме того, что именно это они пытались инсценировать — аномалию! — сердито выпалил Нейт.
— О… да… — почти испуганно согласился доктор, явно отметив неподдельный гнев Нейта.
— Значит, никаких пострадавших? — уточнил я, меняя тему.
— Что касается пострадавших… опасения у меня вызывает только один. Он изначально был помещен в медицинскую капсулу. Мы переместили его в другую — первая, возможно, повредилась во время столкновения — мы вовремя успели обнаружить, что отключилась подача кислорода, и принять реанимационные меры. Успешно. Заодно и переместили, на случай, если в исходной капсуле есть еще повреждения.
— Вы полагаете, подача кислорода могла отключиться сама по себе?
— У нас нет никаких оснований или доказательств, чтобы думать иначе… Знаете, эти сенсорные кнопки, кто-то действительно мог что-то нажать в суматохе самым неудачным образом, сорвав защитные блоки, но кто может сказать, что это было сделано умышленно?..
Как и «взрыв» корабля.
— Но… — доктор, казалось, внутренне задергался, не зная, как сообщить о дальнейшем.
— Что-то не так?
— Мы успели вовремя, — упрямо повторился Фрисби, — уверен в этом. Смерть мозга не должна была произойти. Но мы не регистрируем никаких токов сознания.
— Что вы имеете в виду? — Не то чтобы это казалось странным, раз он и был без сознания.
— Этот человек в глубокой коме. Даже не знаю, как объяснить… совершенный овощ. Простите за профессиональный сленг… Его головной мозг не просто не функционирует, такое ощущение, что он никогда не функционировал. Как будто это неудачно выращенный клон. Мы проведем еще анализы, просто сейчас это выглядит очень странно.
— Действительно странно.
Возможно, этот человек никогда не существовал. Кажется, у меня появился еще один вопрос: почему его не присовокупили к найденным на месте «крушения» обломкам? Это выглядело бы так драматично, если бы могли обнаружиться следы чьих-то останков с какой-то идентифицируемой ДНК. Что-то тут не так…
Гм. И в этот самый мозг я как-то переместился? В тот, что никогда не функционировал?..
Нейт вдруг кашлянул и посмотрел на меня очень многозначительно, будто сообщая, что ему известно что-то, что он не может высказать вслух при посторонних. Я кивнул ему, мол «мы обязательно это обсудим».
— А теперь я хотел бы поговорить с пациентами. Как поживает генерал-лейтенант? Или ее клон, если на то пошло?
Мое личное воображаемое одностороннее стекло только что рассыпалось на мелкие осколки.
— У тебя была какая-то идея? — спросил я Нейта, когда мы вышли из госпиталя спустя пару часов.
Не знаю, как у Нейта, а у меня голова гудела как улей, готовый треснуть от избытка взбудораженных и не находящих выхода пчел, а может, еще и от перегруженности медом. Я встретился с двумя десятками перепуганных, встревоженных, истерично и враждебно настроенных людей. С Нейтом, честно оставляемым за «односторонним стеклом», я коротко консультировался до и после каждой беседы на тот случай, если он с кем-то из них знаком. В этом смысле тут всерьез недоставало Тарси, но едва ли я хоть когда-нибудь был уверен в безопасности ее помощи. Нейт мало кого знал, но всё же мне было с кем посоветоваться, и кого он знал точно, так это свою драгоценную матушку.
Разговор с ней прошел будто во сне. Когда Фрисби открыл дверь палаты, я подумал, что совершаю жуткую ошибку. Реакция после недавнего приступа могла оказаться какой угодно. Вышло бы неловко, свались я неожиданно в обморок у всех на глазах. Просто показать что-то, чего я совсем не желал бы показать — уже достаточно скверно. Но именно теперь мне было необходимо знать, сумею ли я пережить подобную встречу.
Я опасался напрасно. Седовласая леди в светло-сером больничном халате, которую я увидел, казалась почти трогательно беззащитной. Если она сама, как и ее люди, была враждебно настроена, — как забавно тут смотрится сослагательное наклонение, — на этот раз она ухитрилась никак этого не показать. Она выглядела обеспокоенной, даже немного испуганной, но более обеспокоенной случившимся, чем фактом задержки на Леде. Должно быть, успела сориентироваться в ситуации и решить, какую роль ей следует играть. Разумеется, прямой вопрос об инсценировке взрыва ее насмешил, ей ничего не стоило ответить, что никто из них ничего подобного не делал и не планировал. Факт перемещения во времени она просто констатировала как удивительный неожиданный казус — отмеченную рассинхронизацию судового журнала и всех часов на корабле с остальной вселенной и пропущенный командой промежуток времени, не выдвигая немедленных агрессивных обвинений, которых я ждал. Проявляла кажущийся дружелюбным интерес, готовность сотрудничать, и всячески давала понять, что совершенно не помнит, в каком духе мы говорили при нашей прошлой встрече.
Не то чтобы у нее отшибло память, просто она вела себя так, будто этот разговор произошел совершенно иначе, и у меня не могло быть никакого повода относиться к ней враждебно. Почти как я делал вид во время той встречи, будто две наших истории больше не совпадают, ведь имело место перемещение во времени, следовательно, гипотетически, мы могли помнить различные версии развития событий. Она даже признала с сожалением свои прошлые «ошибки», тонко намекнув, что помнит их в сильно смягченных тонах, из-за чего на нее не следовало бы никоим образом держать зла. «Во всех отношениях приятная леди», — как сказал когда-то Страйкер. В то, что она помнит не совсем то же прошлое, что я, поверить я мог — это было бы в достаточной степени в порядке вещей. Но в том, что оно на самом деле настолько отличается в удобную ей сторону, ей пришлось бы убеждать меня гораздо дольше, чем эти несколько минут сегодняшней встречи. Естественно, к этому она также предпочла отнестись с бесконечным терпением и пониманием. О состоянии полковника Крейга она осведомилась вскользь, как ни в чем не бывало, не проявив никакой нервозности в ответ на моё неискреннее заверение: «С ним всё будет в порядке».
Что ж, вполне логичное поведение, раз мы больше находились не в переговорной, где нас никто не слышал. Пожалуй, на данной стадии развития наших отношений она могла бы вести себя подобным образом и наедине, после того, что наверняка посчитала актом демонстрации силы (а какие еще могли быть варианты? — согласно бритве Оккама, не стоит плодить сущности — хватай первое попавшееся объяснение), пока не обладала точными данными о ней и не могла что-либо противопоставить — всего лишь на данный момент времени.
Фрисби, с которым мы еще не раз пересеклись в промежутках между визитами к пациентам не столь терпимым и дружелюбным, но также не обладавшим никакой ценной информацией или готовностью ею делиться, сообщил, что «Крейг», судя по всему, действительно клон — ускоренно выращенный и доведенный до его нынешнего состояния и «возраста». Мы прошли вместе с доктором к самому его монументально спокойному пациенту, взглянули на него и на кучу парящих вокруг разноцветных моделей-снимков. На вопрос, что делать дальше, я дал распоряжение сохранять клон в таком состоянии, как есть. На всякий случай врачи проверили его на чувствительность ко многим специфическим аллергенам. Клон оказался вполне устойчив. Официальная причина его неприбытия на переговоры отпадала и как глубоко гипотетическая возможность.
— Да, идея… — пробормотал Нейт. — Я, кажется, понимаю, что может означать его состояние и почему его не выбросили в шлюз вместе с обломками.
— Только не говори, что это потому, что в их реальности никакой имитации взрыва не было.
— Не собираюсь говорить такого! Просто клон им понадобился для другой цели. Думаю, они собирались использовать его для какого-то несложного задания по возвращении на Леду. Для этого в него загрузили бы эфемерную электромагнитную матрицу. Заметил, как Фрисби сомневался? Это потому, что у «Крейга» мозг как у клона, который никогда сам не думал и не воспринимал, но не совсем девственно чист. В него можно подгружать постороннюю программу.
— Ага… — Вот так я и «подгрузился» в него — легко и непринужденно, как посторонняя программа.
— Скорее всего, он должен был куда-то проникнуть, совершить какую-то диверсию и непременно при этом погибнуть.
— Непременно?
— Так, чтобы его нашли, опознали… Да может даже ему ничего не надо было делать, кроме как попасть куда-то и быть там убитым. Чтобы это бросило тень на денебский королевский дом.
— На что?.. — переспросил я рефлекторно — на мгновение забывшись и забеспокоившись, что он что-то знает и имеет в виду нечто большее, чем расхожую формулу.
— На тебя. Извини, — на лице Нейта отразилось искреннее раскаяние, — должен был понимать, как это прозвучит, раз больше… кхм. Тут без вариантов. Но и на нечто большее. Еще один удар по всему укладу Денеба, по «нелепому устаревшему институту монархии», который и так едва держится. Какой соблазн для Лиги окончательно его опрокинуть.
— Завершить начатое? — мрачновато заметил я.
Нейт вздохнул и покачал головой.
— Очень может быть. Ужасно хреновые дела. Конечно, это был бы не прямой физический удар, а по репутации, как псевдовзрыв и якобы скачок во времени. Чтобы поднять волну общей паранойи и… Ты случайно не рассматриваешь вариант бросить все и умчаться куда-подальше? Это могло бы быть разумно.
Я невольно рассмеялся.
— Посмотрим. Может быть.
— Думаю, они бы его использовали подобным образом в случае, если бы ни на что не наткнулись и вернулись незамеченными. А так как они оказались сразу замечены, ничего не пришлось подгружать, его просто попытались уничтожить, чтобы он погиб в аварии — что добавило бы драматизма и не прибавило тебе симпатий. Собственно, ничто не мешает им утверждать, что до аварии он был в порядке, что бы ни говорили врачи, а доказательства, что он клон — всего лишь оправдания, даже подмена — наша, а не их. Его оригинал, скорее всего, какое-то время назад скончался по какой-то причине, что сохраняется в тайне, его официальная смерть будет зарегистрирована здесь.
Я медленно кивнул, посмотрел на Дона, жизнерадостно махнувшего из кабины пилота, кивнул и ему, и снова повернулся к Нейту:
— Послушай, мы сто лет не разговаривали по душам. А после всех этих бесед, пусть они прошли ненормально гладко, меня немного потряхивает. Так что несмотря на весь терро, что мы тут глушили с докторами, неплохо бы глотнуть привычного в более спокойной обстановке. Присоединишься?
— Разумеется! — Нейт усмехнулся несколько напряженно. — Как я могу отказать принцу-регенту? — В деланно-шутливом тоне не было нотки осуждения. Просто он так долго ощущал себя никем, пустым местом, отказавшимся от контроля над собственной жизнью, что это не могло его не угнетать. Я видел, что он рад оказаться полезным, но сам повод для этого тоже угнетал, беспокоил и пугал.
На обратном пути во дворец мы не разделяли кабину перегородкой и помалкивали, переваривая увиденное и услышанное. Солнце — Малый Денеб — поднялось уже высоко, движение над городом напоминало густое облако мошкары над летним полем, а шпили дворца сверкали как длинные стальные иглы — очень медицинская ассоциация, неудивительная после визита в госпиталь.
***
— Ого, — с наигранным весельем воскликнул Нейт, когда дверь комнаты герметично за нами закрылась. — Настоящая переговорная! Раньше мы что-то все больше слонялись по темным углам, чтобы поговорить.
— Точно. Понятия не имею, почему раньше тянуло на неофициальную обстановку. Может, чтобы не пугать народ лишний раз, но теперь уже неважно.
— И правда. — Нейт решительно приземлился в мягкое кресло и оценивающе поерзал на нем: то ли остался довольным, то ли его внимание неконтролируемо переключилось. — Они же правда не прослушиваются?
— Не прослушиваются.
— Надеюсь, кнопка тревоги тебе тоже не пригодится.
— Нейт, ты же у нас оптимист.
— Ну да, — уныло вздохнул он. — Наверное. — Он помолчал, прежде чем начать с очевидного. Я позвал его сюда не за этим, но не мог подобрать подходящий момент, чтобы перейти к делу. — Я думаю, она всё просчитала. Притворяется, что начинает с чистого листа. Пусть ты знаешь, что он далеко не чист, или я знаю, многих она сумеет очаровать. Серьезно, я боюсь. Того, что она никогда не была опаснее, чем теперь, и теперь она рядом. На законных основаниях. Это ведь как будто ты ее удерживаешь. Такая невинная жертва… Знаешь… по-моему, самое лучшее — дать ей убраться как можно скорее. Тогда ее прежние планы будут сбиты, и новые тоже не сработают — ей придется улететь, уже без имитаций взрыва, она не сможет контролировать депортацию… надеюсь.
— Может быть.
— Ты не поверишь, какой она может быть очаровательной!
— Поверю. Ты не первый мне об этом говоришь.
Нейт поднял заинтересованный взгляд.
— Да? А кто еще?
— Полковник Страйкер, ты его помнишь.
— А, тот самый, помню…
— Видимо, он находил ее более чем очаровательной, раз Тарси считает, что нашла своего отца, — я обронил это как само собой разумеющееся, но Нейт застыл в неподдельном недоумении:
— Что ты имеешь в виду? В каком смысле? Он ей нравится?..
Что-то в тоне Нейта было странное.
— Кажется, она имела в виду чисто генетически, — уточнил я слегка удивленно, — а не то, что чувствует в нем родственную душу.
Пропустив еще несколько ошарашенных мгновений, Нейт принялся яростно трясти головой:
— Но это чушь!
Я смотрел на него озадаченно:
— То есть, она тебе не говорила? Ты не знал? Извини…
— Да неважно, знал или не знал! Это просто неправда. Она действительно так сказала?
— Да… Я тоже среагировал не совсем адекватно, и мы поссорились.
— Какого черта?.. Не понимаю… — продолжая трясти головой, будто надеясь, что примерещившийся ему кошмар так легко прогнать, Нейт уставился в пол.
— Послушай, — проговорил я осторожно, чувствуя, что мы подбираемся к какой-то больной теме всего их семейства, — не хочу лезть в ваши семейные тайны. Мне и со своими весело. Просто не ожидал, что она скажет мне, не сообщив тебе о том, что узнала.
Но она, судя по всему, ничего не рассказала ему и о моей машине времени… о которой я теперь никак не мог заговорить, хотя мы пришли сюда в первую очередь для этого — ведь если бы я признался, что скачок во времени корабля Лиги, возможно, моих рук дело, от этого оставался всего один шаг до произошедшего со «Штандартом». И разве то, что кто-то узнал бы это, не сделало бы нас всех страшно уязвимыми?..
— Чепуха! — воскликнул Нейт, снова поднимая взгляд, жесткий, колкий и одновременно испуганный. — Мы в детстве забавлялись тем, что изучали собственную ДНК, складывали и разбирали схему как игрушечный конструктор, я отлично знаю, кто ее отец!
— Кто же он?.. — спросил я еще более осторожно.
— Фарук Карелл, конечно! Что за бред?! Человек, который нас вырастил, чье имя мы все еще носим! Профессор биологии. Вот почему мы все знаем о своих генах! Прекрасный, между прочим, был отец! Жаль, что он погиб, когда нам еще не было пятнадцати.
— Мм…
— Что?
— Она сказала, что отцы у вас разные.
— За каким лешим?.. — оторопело переспросил Нейт. — Да мы оба больше похожи на отца, чем на мать, если кто-то вдруг не заметил! — Я-то заметил, но управляемая генетическая вариативность допускает какую угодно внешность детей по желанию родителей. Тут Нейт по бессознательной привычке применил один из древних доводов, подхваченных в наших частых путешествиях в прошлое. Они на всех нас накладывали отпечаток.
— И договорим уж тогда до конца, она сказала, что твоим отцом был Ралес Линн.
Нейт отпрянул к спинке кресла, буквально впечатавшись в нее, и округлил глаза.
— Да ладно!.. Это что, шутка?
— Она дала понять, что это был особый ключик к Станции. Как Страйкер мог быть каким-то ключиком к Денебу.
Нейт отмахнулся, явно думая лишь о своем. «Ключик к Денебу» его не убедил и даже будто не обеспокоил, что пробудило во мне абсурдный призрак надежды.
— Насколько ты помнишь, Линн не очень-то хорошо со мной обошёлся.
— Но ты ведь как-то вошел к нему в доверие, настолько, что он это сделал. Он все-таки предпочел держать тебя поближе.
— Чертова мелодрама!.. — прорычал Нейт. Схватил со столика чашку остывшего терро и шумно проглотил половину содержимого. Потом перевел дух.
— А ты помнишь, что в наших досье на «Янусе» сохранялись образцы ДНК? Засекреченные, но высшее командование вроде твоего отца или самого Линна, конечно, имело к ним доступ.
— Конечно.
— И ты думаешь, никто бы не заметил генетическое сходство двух файлов? Заметили бы сразу же при подаче документов, если бы оно было!
Одно верно, сам Нейт был убежден, что Линн ему никакой не родственник.
— Но само твое пребывание на Станции разве не было заданием твоей матери?
— Э… не совсем, — слегка порозовел Нейт. — Это было поощряемым стремлением, насколько я всегда помнил, но не заданием. А вот потом она пыталась узнать через меня побольше и давать мне задания, но мне очень не нравилась идея подставляться и рисковать, мне нравилось на «Янусе».
— И все же каким-то образом у вас с Линном сложились доверительные отношения.
Нейт помялся.
— На самом деле, он меня поймал, — признался он приглушенно.
— В каком смысле?
— Мать становилась все настойчивее, я устал стирать переписку, стал просто игнорировать некоторые сообщения, а Линн каким-то образом на них наткнулся при общих проверках. Дотошный был тип. Он решил, что я шпионю. Я уверял, что вовсе нет, но думаю, он не очень-то мне доверял, потому и держал поближе, сделал своим «сообщником». Это ведь поначалу все выглядело как не более чем эксперимент, в худшем случае — розыгрыш.
— Но все-таки он забрал тебя с собой. Сохранил жизнь — в некотором смысле.
— Нельзя сказать, что он мной дорожил! — горько фыркнул Нейт. — Он же мне практически отомстил всем, что сделал! Загнал в сознание какого-то проходимца вдвое старше — это при той-то продолжительности жизни, — ничуть на меня не похожего, что здорово подавило мою личность — разве что я мог сознавать какое-то время и каким-то образом, что именно он со мной сделал, отравил психотропным веществом, использовал… Да ты помнишь, боже… Может, ты до сих пор думаешь, что я мечтал тебя убить, но этого не было, клянусь, хотя что уж теперь говорить после всего, и этот тип заполучил все мои навыки!.. — Нейта затрясло, выглядел он абсолютно беспомощным и отчаявшимся, будто вернувшимся в старый кошмар.
— Верю, — сказал я успокаивающе. — Я тоже не хотел. Как раз в ту ночь я все вспомнил и понимал, что происходило. Но случилось это за считанные минуты до того как… и выбора у меня уже не было, или ты, вернее не совсем ты, успел бы первым.
— Помню… — отдуваясь пробормотал Нейт. — Да тогда это было почти спасение. И раз вы там оказались, я верил, что вы вернете наше время, все исправите. Вот только очнуться удалось лишь перед самым концом — видимо, когда менялась химия мозга…
— Да… отличный предмет для дружеской беседы… Извини еще раз.
— Да говорю же — не за что! В общем, так себе из Линна был папаша.
— Возможно, пытался доказать всему свету, что нельзя им так манипулировать, перехватил контроль. Но не проще было бы совсем оставить за бортом, чем возиться с кем-то потенциально действительно опасным? А что, если он думал, что ты вполне можешь быть его родственником? Хотел дать себе время приглядеться, изучить… В конце концов, даже если у него в прошлом не было никаких приключений, в наши времена генная инженерия позволяет всё, не то что в каком-нибудь диком прошлом, достаточно ткнуть пальцем в результат, чтобы показать, что кто-то, ни сном ни духом не подозревающий, давно стал счастливым «родителем». Может, ты и не хотел подставляться и подставлять кого-либо, но, может быть, тебя подставили?
Нейт озадаченно нахмурился.
— В смысле… ты думаешь, что каким-то образом при подаче документов ему попался подправленный файл? Но как бы тогда мою личность вообще идентифицировали?
— Смотря как и в какой момент он обратил внимание на образец, возможно, ему указали, на что следует обратить внимание. Угадай, кто мог это сделать. Если ты всё еще упирался, может, она решила, что неплохо бы форсировать события и вздумала надавить на него напрямую? Тем более, он обладал куда большими возможностями, чем ты. К примеру, она могла бы намекнуть, на какую-то утечку информации или что-то всего лишь на нее похожее, и через мнимую родственную связь пригрозить представить это его собственными действиями в пользу несуществующей семьи, если он не сделает чего-то, что ей действительно нужно.
— Знаешь, как-то…
— Как-то и мне начинает казаться, что то, что он сделал, могло быть спровоцировано. Он всегда был параноиком, а тут внезапно испугался по-настоящему. Испугался, что кому-то может достаться такая технология, которая потенциально может стирать целые эпохи, по-настоящему менять ход истории — возможно — когда-нибудь в дальнейшем развитии, которого не остановить. Он мог желать уничтожить «Янус», оставив его в будущем, которое по его плану должно было аннигилировать, и также мог желать установить полный контроль над человечеством, чтобы оно никогда ничего подобного не создало, чтобы жило «довольное самим собой», очень надолго затормозив прогресс, или пока не деградирует и тихо не вымрет. Эвтаназия цивилизации. Может быть, она представлялась ему меньшим злом. Потом на это стал наслаиваться полный бред, под влиянием страха, вины, одиночества, каких-то застарелых демонов, чего угодно. Конечно, почва и до того была готова, но спусковой механизм, возможно, находился снаружи, а не только у него в голове.
— Возможно, — протянул побледневший Нейт. — Тогда возможно, что Страйкер — одна из разработанных легенд для Тарси. Но если она говорила об этом серьезно — даже не знаю, что это могло значить. Она сказала неправду, это точно. Но зачем? Дай боже, если она просто тебя дразнила… Хотя странная и даже зверская была бы шутка. Может, ты просто не так ее понял? — Я отрицательно покачал головой. Нейт пожал плечами и слегка поежился. В конце концов, в здравости и моего рассудка он не мог быть уверен. — В ином случае — может, она слишком много времени провела рядом с матерью. Может, она по-своему теряет чувство реальности. А может… иногда я даже представить не могу, на что может быть способна эта «мать чудовищ»! Ох, я не о нас, конечно… Может, она намеренно что-то сделала с ее головой, и это теперь проявляется постепенно, шаг за шагом?..
Мы уставились друг на друга, должно быть, с одинаковым ужасом.
— Ты думаешь, она сходит с ума, или что ваша мать манипулировала с ее памятью?
— Может быть хуже. — Куда уж хуже?.. — Может быть, в неё даже вложена посторонняя личность.
— Что вложено?!
— Черт! Эрвин! Да мы можем предположить что угодно! Не только Линн был параноиком! Но давай надеяться на лучшее.
— Это ты мне говоришь? Да ты последние минуты только и делаешь, что предполагаешь худшее!
Я и насчет себя постоянно предполагал нечто подобное, хотя так же постоянно убеждал себя, что это лишь паранойя, которая послужит только врагу, если я ей поддамся. Времени на такое воздействие, как будто, было недостаточно. Но много ли нужно времени, чтобы «Янус» загрузил психоматрицу в чей-то чужой мозг? Да еще через пространство и время, правда, само время тут было непременным условием, в настоящем ничего бы не вышло. Предположительно, у них не было таких технологий — но ведь только предположительно — кто мог знать что-то точно? У них были клоны, в которых они могли подгружать посторонние программы. Чем мой мозг для этого лучше или хуже? И был ли наш побег настоящим или подстроенным… задаваться такими вопросами до тошноты и звона в ушах можно вечно.
— Ладно, ладно!.. — Нейт панически замахал руками. — Но что теперь? Если появление матери здесь сработало как какой-то спусковой механизм и Тарси начала терять связь с реальностью, то что будет дальше, когда мать застряла совсем рядом и ее присутствие ощущается почти физически?..
— Даже не представляю. Нам нужны какие-то точные данные. Очевидно, с чего мы начнем.
— Да?
— С нового анализа ваших ДНК. В конце концов, откуда мы знаем, у кого из вас могут быть проблемы с подправленной памятью?
— Ты что, думаешь?.. — но удивленное возмущение Нейта тут же сникло. — Проклятье… Так никогда не поймешь на каком свете находишься…
— Что делать, такая уж у нас реальность. Начнем с тебя. Я свяжусь с «Янусом» и запрошу файлы из твоего досье и досье Линна. Не думаю, что там что-то обнаружится, но заодно проверим. Соберём все, что есть.
Нейт торжественно кивнул.
— Хорошо.
***
Нейт отправился к сестре, рассказать о нашем утреннем путешествии и приглядеться получше на предмет заподозренных странностей, в чем поклялся соблюдать предельную осторожность и деликатность, а я, с сохраненным образцом его ДНК, отправился пробовать наладить связь с «Янусом». На этот раз мне не повезло — никто на том конце не мог или не желал ответить. Я оставил сообщение для Фризиана о том, что нужно поговорить, на нашем особом канале, и еще примерно такое же, только официальное, обращение обычным, принятым в нашем мире, образом. Оставалось ждать неопределенное время. Это жутко выводило из себя. Совсем недавно мне показалось, будто напряжение ослабевает. А теперь ощущал нависшую, готовую сорваться, лавину дел, важных встреч, переговоров, отодвигавшихся в последнее время на предельные сроки. Может быть, потому что я увидел будущее, понял, что оно возможно, и что мне есть о ком и о чем беспокоиться. Зная в то же время, насколько эфемерной и дразнящей это могло быть иллюзией.
Когда-то я говорил, что мы, путешественники во времени, на деле куда старше своего видимого возраста. Мы проживали десятки чужих жизней, перенимали чужой опыт, смотрели на мир под множеством невероятно разных углов, и это было потрясающе. Но в единственной реальной жизни весь этот опыт ничего не значил, пепел давно остыл. Казалось, с тем же успехом я мог бы читать чужие мемуары — упорядоченные, отфильтрованные, не такие сумбурные, как выхваченные на живую нитку воспоминания — мог что-то воображать или играть роли в пьесах. Возможно, видеть сны об иных личностях в иных обстоятельствах, отличающихся лавиной нюансов, сводящих знакомое прошлое на нет — это в лучшем случае. Старые невеселые повторы вечно катящихся на закат, внезапно обрывающихся жизней, сливающиеся в одну невыразительную линию на диаграмме, повторы крахов, неисполненных грандиозных планов, потраченных впустую невероятных сил и жертв, не слишком сознаваемые прежде, лишали оптимизма. Теперь я ощущал себя на свои от силы двадцать четыре биологических года, часть которых даже нельзя было назвать моей, поглощенную чужими переживаниями, прожитую кем-то другим. И чувствовал, что этого чудовищно мало для моего настоящего мира, настоящего меня. Я даже не был уверен, что существую — лишь тень, воспоминание о множестве личностей, не имевших ко мне отношения. Когда-то кто-то не смог прочесть ничего определенного в моей голове, встретившись вместо этого с легионом призраков. Может быть, кроме них там действительно ничего нет.
На рабочем мониторе подмигивало множество напоминающих огоньков, то меркнущих, то разгорающихся, когда кто-то оставлял канал открытым со своей стороны, показывая, что с ним можно связаться.
Глянув на часы, я собрался с духом и щелкнул по первому из огоньков. В конце концов, главное начать… Сбросить хотя бы десяток-другой дел, прежде чем можно будет уделить какое-то время другим своим заботам.
Опомнился я часов через шесть, пролетевших так, будто что-то внезапно перебросило меня вперед во времени. Десяток дел непринужденно превратился в полсотни едва начатых, будто любое прикосновение к ним — внезапная подкормка этих прожорливых тварей — заставляла их интенсивно размножаться делением, почкованием и всеми прочими способами. Когда я умудрился позволить втянуть себя в образовательную реформу? А в реформу армии и флота? Над судебной системой и устройством парламента хотелось плакать. Каждое движение вызывало на свет целый ворох не учтенных ранее тонкостей и проблем, решение которых откладывалось не то что месяцами моего «правления», веками… Архиепископ продолжал настаивать на коронации, утверждая, что это должно благотворно сказаться на духе нации, и, неожиданно для себя самого, я согласился подумать и назначить дату церемонии. Не совсем уверен в своих мотивах. То ли мне хотелось получше отвести подозрения от своих действий и спутать следы, то ли бесконечный список дел слишком давил на то, чтобы поскорее избавиться от самых неважных из них. В конце концов, это же вопрос пустой формальности и дорогих сердцам денебцев традиций, позволяющих им чувствовать, что хоть что-то идет как надо.
С другим десятком дел, по счастью, оказалось проще — некоторые давно утратили актуальность сами собой, некоторые оказались легкоразрешимыми. Это немного вдохновляло.
Но гвоздем программы, конечно, стало срочное обращение Лиги с требованием объяснений, что же произошло с их посольским судном, что означают внезапные провокационные слухи о его возвращении со скачком во времени, и долго ли мы намерены коварством и подлостью удерживать у себя в заложниках мирных граждан в высших воинских чинах? Не желаем ли мы интернирования всех наших граждан в пределах пространства Лиги? Наше министерство иностранных дел держалось молодцом и профессионально отбивалось вслепую, не имея никаких достоверных данных, но моя поддержка была им остро необходима. Заодно я записал речь с извинениями насчет недавних публичных обвинений в инсценировке трагедии, выдвинув гипотезу об интересных аномалиях и поломках в системе гиперприводов. И даже пообещал в скором времени вернуть Лиге ее бесценных невинных граждан, как только будут исключены все сомнения в их личностях и добром здравии, чтобы не было повода обвинять нас в том, что мы возвращаем фальшивки. (Если внезапно им захочется все же считать их фальшивками, ну что ж поделаешь).
Это несколько разрядило атмосферу, хотя происходящие у нас «якобы» странности и потрясения, а иными словами я лично и мои заявления, явно вызывали у представителей Лиги нервный тик.
Я еще раз проверил каналы «Януса». Всё было темно и мрачно. Временная синхронизация оставляла желать лучшего, возможно, всё было в порядке, но вероятность легко разминуться угнетала. В новом закрытом сообщении я уточнил время, когда буду на связи, и попытался выкинуть ненадолго проблему из головы. Получалось плохо. После паузы в несколько часов беспокойство стало выходить из-под контроля. Что там происходило во дворце за закрытыми дверями, пока я делал вид, что занят государственными делами?.. «Делал вид»? Да что ж такое?! Чем бы я ни занимался, я чувствовал, что на другом, временно бросаемом, фронте я бездельничаю и пускаю все на самотёк. За что бы ни схватился. Нужно попытаться как-то упорядочить происходящее. Если это вообще возможно — двойная жизнь мало кому идет на пользу.
Подавив готовый разыграться приступ паники, я связался с дежурным, сообщив, что наконец не прочь пообедать, и поинтересовался, не оставлял ли кто запросов на приватные встречи. Оставляли. Кареллы. Оба. На самом деле, не только они, но остальному должно было найтись место в обычном расписании. Я удивился, что они еще не связались со мной напрямую, но вспомнил, что отключил на время важных переговоров личный коммуникатор и не включил снова. Определенно нездоровый образ жизни не способствовал улучшению памяти. Придется что-то с этим делать… но позже. Они могли напомнить о себе другим образом, на их счет было оставлено особое распоряжение, но они не пометили запрос как срочный, так что меня никто не потревожил. Решив, что в таком случае обед и встречу лучше совместить, я назначил то и другое через полчаса. Как раз время им дойти, обеду приготовиться и прибыть на место, а мне слегка привести себя в порядок после нелегкого дня.
Чем дальше, тем все менее казалось понятным, для чего мне нужны просторные личные покои в другой части дворца. Да, душевая здесь была раз в десять меньше той роскошной ванной, как и все прочее, но оборудована так же безукоризненно и вызывала симпатию элегантной компактностью. Впрочем, я смутно догадывался, что это как-то связано с удобством уборки в помещениях, которые следует освобождать хотя бы иногда. Хорошая порция ледяной воды немного вернула меня в чувство. Все еще не хотелось переходить на стимуляторы сильнее крепкого терро, который, бывало, варился таким, что был способен вышибать мозги. Или какие-нибудь другие жизненно-важные органы.
Напоследок попытался еще раз связаться с «Янусом». Было по-прежнему глухо.
Пора хоть что-то прояснить с Кареллами. Должно быть, оба уже знают обо всём: Тарси о том, что мы с Нейтом подозреваем ее в психическом расстройстве, Нейт о том, что у меня припрятана машина времени в чулане. И, может быть, у обоих уже включилась коварно внедренная программа уничтожения всего вокруг и самоуничтожения на десерт… Ха-ха. Какие времена, такие шутки.