«Полковник Крейг» — отнюдь не покойный и не находящийся в состоянии овоща — выстрелил парализующим разрядом в мое правое плечо раньше, чем я успел дотянуться до личного оружия — еще бы, он ведь держал меня на прицеле еще до того, как я осознал, что в кабинете кто-то есть. Сколько уже можно в меня стрелять за последние сутки? В разных временах и временных потоках. Совсем сдаю. Затем все тот же бывший «овощ» тигром подскочил ближе, схватил меня за шиворот и бросил в ближайшее кресло, меньше чем за минуту прикрутив к спинке и подлокотникам, да и к оси, на которой оно обычно вертелось, прочными пластиковыми ремешками. Кажется, они были здорово похожи на синтезированные браслеты фиксации сигнала… Нет, конечно. Но синтезировать нечто подобное можно в два счета где угодно. Вряд ли все-таки у них уже появился доступ ко многим функциям этого кабинета. Могли запастись еще в госпитале. Судя по тому, что я видел, катастрофа вовсе не проложила им дорогу — они должны были выбраться раньше, а затем рухнувший шаттл только замел следы и всех отвлек. То, что их ДНК была обнаружена на месте катастрофы, даже ничего не говорило о злонамеренности Фрисби — они ведь там жили какое-то время, оставили кучу естественных следов, образцов тканей для анализов, и так далее, наверняка еще и позаботились о том, чтобы что-то нашли, а в большем еще не было времени разобраться.
Оба они были в форме королевских гвардейцев — кто-то должен был их всем этим обеспечить. А кто провел — не возникало сомнений. Интересно. Всегда считал, что Такер работает на своего дядюшку премьер-министра. Не противоречит — Денеб уже куда ближе к демократическому правлению, чем пять минут назад. Впрочем, и пару часов назад он был весьма к этому близок.
— Выходит, вы сознательно уничтожили весь свой экипаж? — спросил я вместо ответного приветствия, едва переведя дух.
— Я? — Лидина изогнула выцветшую бровь. — Вовсе нет. Разве что один мой коллега решил для надежности окончательно замести следы, но меня вовремя предупредили, так что уничтожение обернулось удобным прикрытием и сигналом форсировать события. Некоторые жертвы неизбежны.
— Ясно.
— Кроме того, — продолжала она отстраненным тоном, — разве на самом деле это был не ваш приказ?
— Не делайте вид, будто так считаете.
Она мягким движением выложила на стол перед мной черную коробочку — не многовато ли в моей жизни значимых черных коробочек? Пусть всего двух разновидностей. Против тех, что величиной с ноготок, я ничего не имел, но вот эта мне решительно не нравилась. Наверное, пришло время испугаться. Но мозг пока решительно отказывался принимать происходящее всерьез. Подумаешь, еще одна неприятность — они тут градом. Может, хоть что-то прояснится лучше. Вот ей наверняка теперь проще быть немного откровеннее.
— Я ведь предупреждала?
— Если с вами «что-то случится». Непохоже, чтобы с вами случилось что-то серьезное.
— Мой корабль перенесся во времени, — отрезала она. — Кто еще мог это сделать? Но пока ты можешь не все, правда? Иначе меня бы здесь не было. Может, какое-то грядущее все же на моей стороне? И сейчас самое время, когда можно все изменить. Но ты прав — я не собиралась ждать, чтобы что-то случилось. Это было предупреждение о неизбежном.
— Откуда вы это взяли? У вас с собой его не было.
— Всегда удобнее взять нужное на месте, когда есть те, кто готов его предоставить.
— Похоже, у вас здесь много друзей.
— Достаточно.
— Майор Такер? — начал я с очевидного.
Она пожала плечами и усмехнулась.
— Такер, Страйкер, Фрисби… мои дети, которым вдруг вздумалось меня проведать именно в эту ночь, мне продолжать? — вкрадчиво произнесла она, похоже, не собираясь сообщать ничего нового, а кое-что было уже очень сомнительно. Но кое-что очень-очень тревожило.
— Серьезно? Фрисби? — вслух усомнился я, с усилием проигнорировав дальнейшее. Да, Тарси и Нейт могли после нашего путешествия в альтернативное прошлое, и я невольно забеспокоился, в порядке ли они. Но они ведь, кажется, связывались со мной после происшествия, только у нас не было времени поговорить. И это ведь правда были они, а не какая-нибудь очередная симуляция?
— А как, вы думаете, мы покинули госпиталь? — Она была совершенно безмятежна — не удивительно, раз не предполагалось, что после этого разговора я окажусь в состоянии поговорить с кем-то еще.
— Мало ли. Госпиталь набит персоналом всех рангов.
Она снова усмехнулась с чуточку недовольным видом и присела на краешек стола. Действительно, почему бы не пооткровенничать?
— Что ж, Фрисби просто дурак и сам не знает, что помог. А кое-кто, кто помог, едва ли сможет кому-то о чем-нибудь поведать.
— Как цинично, — я почти улыбнулся. — Да, об этой штуке — могу я предположить, что это музейный экспонат из коллекции госпиталя?
— Можете.
— Уверены, что он работает?
— Я проверила.
— Это и значило «едва ли сможет кому-то о чем-нибудь поведать»?
Она тихо фыркнула в ответ. На самом деле, вряд ли у нее было время проверить всерьез, но начать она могла. Когда-то и мне досталось совсем немного, но впечатления остались яркие. Кажется, она сама была не прочь помедлить, расставить точки над «i», нужно было только ей не мешать. Не считая того, что она все-таки замышляла меня убить, но по каким-то причинам это как будто пока не беспокоило. Привык к внезапным вмешательствам извне? Путал ее с другой ее версией, с совсем иными мотивами? Сами возможные версии событий, теряя чувство реальности? Или пришло время обещанного Антеей коллапса нервной системы? Она сама вела себя обманчиво успокаивающе — возможно, надеялась что-то узнать из почти светской беседы. Что ж, это и к лучшему, пока худшее всерьез не случилось. В конце концов, вдруг она и впрямь не в точности та самая версия, с которой мы встречались при наиболее скверных обстоятельствах? Я не ощущал в ней того, что раньше — ядовитая всеохватывающая ненависть ослабла. Может, лишь потому, что она наконец близка к цели.
— Не люблю предателей, — поделилась она. — Никогда не могут работать на одну сторону.
— Понимаю.
Она секунду смотрела на меня странным испытывающим взглядом, будто что-то мысленно взвешивала. Пока я сам взвешивал, в какой же момент ей стоит сказать, что я знаю, и стоит ли.
— На что-то надеетесь? На какой-то козырь в рукаве? У вас же их неисчерпаемый запас.
— Разве? Вы мне льстите.
— Или вы все же не тот, кто когда-то был моим гостем?
— Что наводит вас на подобные мысли? — Теперь сбивать ее с толку было не так уж важно. Вся разница могла оставаться в нюансах с таящимися в них черными дырами, удобными для обеих сторон. — Ваш коллега, собиравшийся «окончательно замести следы» — мы с ним, случайно, не знакомы?
— Знакомы, скорее всего, — она слегка улыбнулась уголком рта — это было обоюдным, пусть косвенным, ответом на вопрос, виделись ли мы все-таки раньше. — Вы, как будто, не верите, что я этим воспользуюсь, — она нежно провела сухощавым указательным пальцем, похожим на лапку богомола, по грани черной коробочки.
— Долгий процесс, — заметил я нарочито безэмоционально. — Слишком много риска.
Она снова вздернула выцветшую бровь, будто ее это позабавило.
— Какая очаровательная рационализация. Вы думаете, я собираюсь попросту убить вас? Это ведь и правда — такие пустяки. Кажется, что это самый простой и быстрый выход для всех.
— Так я прав?
— Это могло бы быть верно. Если бы я беспокоилась о своей безопасности, а не о чем-то гораздо большем.
— О чем же?
Она еще секунду пристально глядела на меня.
— А, так все наоборот? Если я использую то, что собираюсь, то, как бы это ни было неприятно, это потребует времени. А время — это то, с чем вы привыкли играть. К сожалению, приходится иметь это в виду. Хотя ваш старый «друг» за дверью уже предупредил всех, чтобы нас не беспокоили в ближайшие пять часов. Времени хватит с лихвой. — Да, пожалуй, хватит и все закончить, и неторопливо поговорить перед этим. — Уверена, он выдержит оборону. А если бы была возможна помеха из будущего, она бы, верно, уже случилась? Может, именно после наших действий некому будет вмешаться? — Интересно, она сама выжидающе медлила, чтобы это проверить? — И все же не будем слишком тянуть.
Решившись, она слегка тряхнула головой, соглашаясь с самой собой, подхватила со стола коробочку и кивнула своему помощнику, стоявшему за моим креслом. Тот чуть развернул его, зафиксировав в удобном для нее положении.
— Погодите, — сказал я, — пока они не начали. Я знаю, почему вы это делаете. Это не сработает.
Она удивленно замерла и выжидающе прищурилась, держа «коробочку» в руке.
— Действительно?
— Думаете, множество смертей каким-то мистическим образом распространится на множество версий событий? Вовсе нет. Во многих версиях событий нас давно нет, но на нас это не отражается.
— Пока что. А как же резонанс? От крайне неприятного длительного фатального события, заключающего в себя множество событий? Оно может отразиться во временных потоках по-разному, но мы ограничим вероятности, или расставим так ловушки на возможно большем их числе, чтобы расчистить путь нужной нам версии событий. Даже если не сработает — стоит попробовать выжать максимум из доступных средств!
В этой извращенной логике даже мог быть смысл.
— Как Лорелей сообщила вам, кто она?
На этот раз она застыла действительно пораженно. Черная коробочка задрожала в ее руке.
— Ты знаешь? — проговорила она как-то глухо. — Ну конечно, знаешь. Иначе зачем бы…
Протянув руку, она расстегнула первую пуговицу на моем воротнике. Возникло ощущение, что она делает это как во сне, и в то же время, какой-то другой частью мозга, наблюдает за моей реакцией. Я решил не реагировать.
— Зачем бы что?
— Зачем бы мне это делать, — она расстегнула вторую пуговицу. То есть, она надеялась на то, чего еще не знала?
— Я тоже не хочу, чтобы она ею становилась. Это не должно случиться. Каждая версия событий уникальна. Ничто в точности не повторяется.
— Да. Потому что мы это изменяем. — Третья пуговица…
Она отогнула край воротника и хмыкнула с рассеянным интересом — заметила краешек пластыря. Подцепила кончиком ногтя и отодрала, заглянув под него.
— Ожог от бластера? Совсем свежий. Кажется, не только я считаю, что среди живых тебе делать нечего.
— У вас же здесь столько друзей.
— Полагала, с моим основным союзником здесь у меня четкое соглашение. Никаких случайных быстрых смертей. — Не считая неисправных автопилотов. Но кто же знал, что мне наконец втемяшится включить то, чем я столько времени не пользовался? — Должно быть, это кто-то еще. Ты понимаешь, о чем это говорит?
Нет. Не понимал.
— Вселенная отторгает тебя как чужеродный объект, как угрозу.
Проклятая черная коробочка плотно прижалась к коже и тут же запустила под нее тончайшие вибрирующие щупы — непосредственный контакт с нервной системой. Перед глазами запорхали мушки, будто я вот-вот потеряю сознание.
— Вы делаете ошибку, — устало сказал я — говорить стало труднее, мерзкие усики плотным шевелящимся клубком опутали легкие, хоть пока это было лишь субъективное ощущение — и они прокладывали путь дальше… — Я знал другую вашу версию. Там вы не были чудовищем.
Она криво усмехнулась, но в ее глазах застыла застарелая боль, правая щека едва заметно судорожно подергивалась.
— Мне пришлось стать чудовищем — из-за тебя. Как пришлось стать чудовищем Лорелей, потому что ты извратил ее, отравил своим ядом! Думаешь, теперь она сможет остановиться, если только я не устраню все возможности? Ты погубил их обеих — мою сестру и мою дочь, они погибли в одно мгновение, став одним существом, ненавидимым всеми. И ты продолжаешь это делать, делаешь это снова!..
— Мы могли бы даже не встретиться. Наша встреча, из-за вас — почти «самосбывающееся пророчество».
— Ну не-ет! — глубоко выдохнула она, почти экстатически. — На этот раз нет! Тебе больше не создать эту адскую машину времени, из-за которой вся вселенная обрушится в хаос!
— Конечно, ведь «Янус» давно существует, никто из нас уже не может этого отменить.
Она негромко расхохоталась.
— Да-да, мы подходим к этому! Еще как можем. К этому времени «Янус» уже должен быть уничтожен. Вы больше не охраняете его и никак не могли на это повлиять. Очень скоро весть об этом разнесется.
— Вы лжете. Это невозможно.
— Очень даже возможно. Ваш старый коллега поведал нам достаточно о том, как можно уничтожить ваш проклятый «Янус» изнутри, прежде чем мы позволили ему умереть. Да и разрушать, по счастью, не такое уж трудное дело.
Если это было возможно… то, пусть не во вселенной, а в моей голове, разыгрывался хаос. Конечно, она бы не убила меня, не сказав такого на прощание. Но она говорила об устранении «всех возможностей»? Уничтожить «Янус» — полдела, когда есть «Пандора». Устранить меня — бессмысленно, пока есть те, кто разбирается во всем куда лучше, хотя доступ к средствам может оказаться затруднен, но если однажды вернется «Штандарт»…
— Как вы разрушили «Штандарт»? — спросил я, мне показалось, что беззвучно, но она услышала.
— О, это вопросы вашей внутренней политики, — отмахнулась она беспечно, в любом случае улучшив свою репутацию в моих глазах. Если бы она была замешана, обязательно бы похвасталась. — Хотя, признаю, это было кстати. — Так… если она отказалась от своего участия в катастрофе, то рассказала мне об уничтожении «Януса» не потому, что хотела понадежней испортить мне последние минуты. Выходит, это была правда. — Сюда оказалось проще подобраться и можно было сосредоточиться на меньшем. Теперь мы здесь. Как я понимаю, в средоточии того, из чего появился твой адский механизм, и похоже, ты его уже испытывал, или его зародыш, — какое хорошее определение… — когда мой корабль совершил скачок. Лорелей оставила записи — о том, где все началось. Зашифрованный дневник — но отчасти это был наш собственный общий шифр… Тут все и кончится. Через три часа, или, если кто-то попытается сюда пробиться, немного раньше, наш многофункциональный «полковник Крейг» активирует режим биобомбы и взорвет все в этом кабинете, по крайней мере, перекрыв доступ к системе, долгое время ею нельзя будет воспользоваться, тем временем мы разрушим ее ключевые компоненты. — Биобомба? Вроде известных мне биоторпед, только в человеке, вернее в человеческом клоне? Я успел машинально ужаснуться этой мысли, как и тому, что они в самом деле невероятно близки к тому, чтобы уничтожить и «Пандору», но она продолжала: — А мои денебские союзники позаботятся о том, чтобы все произошедшее оказалось на совести твоих друзей, которые так любезно здесь собрались. Кто, как не они, могли уничтожить «Штандарт» с помощью «Януса»? Все знают, что мой корабль перенесся во времени, а исчез он весьма похоже — все отметили это сходство. Может быть, они не хотели, чтобы вы разносили общие страшные секреты? И вот теперь добрались до тебя, как и до моего экипажа в госпитале. С вами всеми будет покончено одним ударом. Вот почему никто не появится из будущего. Теперь-то ты действительно в ужасе?
Это и правда был сокрушительный удар. Самое время отправить меня в ад, где я и так уже отчасти находился. Она победно протянула руку и передвинула маленький рычажок на грани черной коробочки, подводя итог. Вот и всё. То есть, еще очень долго будет «не всё», но думать там уже не получится. Сердце замерло, будто и правда все рухнуло. Я понятия не имел, чувствовал это по-настоящему, или уже начался процесс, который наберет силу спустя пару минут. Никаких «богов из машины». А самое ужасное — может быть, так действительно будет лучше? Разыгрывающийся хаос коллапсирует в относительно ограниченном охваченном пространстве. Вселенная будет спасена именно благодаря этому? Из-за таких постоянных коллапсов она вообще все еще существует более-менее стабильно? А сейчас мне просто отольется все, что я только мог натворить и разрушить, вернее натворил и разрушил в неслучившемся и одновременно случившемся будущем, прошлом, настоящем, все несчастья, произошедшие и которые только произойдут по моей вине, и в этом есть своя омерзительная справедливость…
Лидина судорожно всхлипнула и, вскинув руки, рухнула на выстланный светлым ковром пол у длинного стола.
«Там отличные птичьи лапы, — абсурдно подумал я ей вслед, обрадовавшись возможности отвлечься. — Как они вам?..»
Стоп… Что вообще происходит?..
Мистер Франкенштейн бросил бластер, по-видимому, все еще находящийся в режиме излучателя, и, тихо чертыхаясь сквозь зубы, промазав с первого раза, явно торопясь и нервничая, перевел рычажок на черной коробочке обратно, а затем выдохнул:
— Успел! Извини, подумал, что надо дать ей до конца высказаться. Но если тебя все-таки хватит сердечный приступ, я буду глубоко неправ! Потом развяжу. Надо ее сперва зафиксировать, пока не очнулась, согласен?
— Э… — Я ошарашенно пронаблюдал, как он взгромоздил бесчувственную неумолимую Немезиду в соседнее кресло и прикрутил к нему таким же манером, как и меня. — Кто ты? — спросил я.
— Я не из будущего, — ответил он, возясь с прозрачными ремешками. — Так, ну вот, надеюсь, теперь она будет поспокойнее… Минут десять точно. — Он ухватил ее кресло за спинку и откатил подальше. Придвинул другое, упал в него, переводя дух, тряся головой и беспокойно теребя стоящие дыбом взмокшие светлые с проседью волосы. — Ну и денек! — и возбужденно хлопнул по кнопке, призывающей немедленное явление кофейника. — Ты представляешь, каково внезапно выйти из комы и осознать себя искусственно созданной машиной для убийств? Знаешь, конечно, только не так незапланированно, и, думаю, это с концами.
— Если ты не из будущего, то… — медленно начал я.
— Ты совершенно прав! — кивнул «полковник Крейг». — Постарайся не нервничать. Я — это ты. Из прошлого.
— Вот черт… — сказал я.