— Болингброк? — Страйкер все еще удерживал его в одной из переговорных, где никто не мог ни с кем связаться. Выглядел старый политик усталым, расстроенным, но возбужденным — сплошные бегающие глаза и беспокойно движущиеся пальцы, то ли сплетающие невидимую паутину, то ли нервно рвущие ненужные ниточки.
— Ваше ве… высочество?
Я сел напротив кресла, в котором он подпрыгивал, не в силах решить, какое положение ему следует принять. В частной обстановке, и поскольку он был не при исполнении, вставать ему было не обязательно, даже напротив — выглядело бы очень уж нарочитым лизоблюдством.
— Да, можете уже говорить «величество». Архиепископ все для себя решил.
У экс-премьер-министра задергался правый глаз.
— Вы можете мне не верить! — воскликнул он скорбно. — Хотя уж кто-кто, а вы могли бы знать!..
— Вот именно. Я и знаю.
Он всплеснул бледными ручками.
— Знаете всё? Уверены?! Ну что ж, тогда я совсем пропал! Совсем пропал! Неужели вы не знаете никого, кто мог бы желать вам зла из будущего? Никого, кто желал бы разрушить Денеб до основания? Потому что есть другое королевство! Оно есть там! Но не здесь — нет, больше нет… Но кто-то, наверное, хочет, чтобы все было иначе! Для этого сгодятся любые средства! Я же не самоубийца! Я очень осторожен! Я бы не стал!
— Ну хорошо, предположим, — отозвался я суше, чем думал об этом в глубине души, но ему пока не следовало знать, что я все еще не исключаю полностью такую возможность. — Давайте сделаем вид, что я вам верю. Расскажите мне все, что натворили под этим, так сказать, влиянием извне.
— О!.. — дрожащим голосом выдохнул Болингброк. Наверное, ему было непросто выглядеть заискивающим. Месяцами он с горделивой скорбью создавал себе имидж единственной реальной силы в правительстве, отягощенном вздорным реликтом монархии, будто камнем на шее. Еще больше раздражаясь от того, что некоторые мои решения не были совсем уж безответственными и ужасными — спасибо за это Арли и череде древних тиранов, не все из которых были полными идиотами, пусть никогда не знаешь, чей опыт действительно применим в ситуациях со многими переменными. Порой одинаковые действия ведут к совершенно различным результатам — ведь они лишь части огромных уравнений, которые мы никогда не видим до конца. Но иногда помогает само знание этого факта, каким бы бесполезным ни казалось. — Поведаю, что сумею. Хотя в разуме моем сумбур. Неужели вы и правда так поступали с бедными людьми в далеком прошлом? Вторгались в самое их существо! Подчиняли себе все их порывы?!.
— Вот именно, что нет, — усмехнулся я в ответ на все эти патетические обвиняющие нотки, опустив слово «обычно».
— Но вы могли? — вопросил он, скорбно изломив брови домиком. — Могли ведь!
— Статистическая вероятность чего угодно, — заметил я, — теоретически существует. Даже того, что светила взойдут на западе. Но она очень и очень мала.
— Я никогда не видел, чтобы Денеб восходил на западе, — почти сердито откликнулся экс-премьер-министр. — Но я видел более чем одного человека, кто мог бы путешествовать во времени! Перед вторжением из будущего мы все абсолютно беззащитны!
— Хорошо. Предположим. Почему же тогда неведомый враг вторгся в ваш разум, а, скажем, не в мой?
— Я этого не знаю, — тихо прохрипел Болингброк, опуская глаза. — Как не знаю того, кто вы на самом деле. Тот ли, кого я вижу перед собой, или некто, о ком я не могу иметь никакого представления.
— Прошу вас, Болингброк. Не ломайте комедию. Экзистенциальными вопросами мы умеем задаваться без вас. Расскажите мне, что вы сделали, сваливайте это на кого угодно, мне все равно. Попробуйте рассказать мне то, чего бы я не знал.
Он попробовал. И был довольно многословен. Но ничего нового рассказать не смог. Или не пожелал — без суровой на то необходимости.
В какой-то момент я просто встал посреди незаконченной фразы, и вышел за дверь.
— Что прикажете с ним делать? — серьезно поинтересовался Страйкер.
— Устройте где-нибудь в удобном месте и просто приглядывайте. Не думаю, что он будет рваться наружу с помощью пожарного топора или рискнет вылезти через окно.
Страйкер рассмеялся, искренне сочтя сказанное за шутку. Не те в наши времена окна, ох не те…
Что ж, бесполезно оттягивать неизбежное.
«Как ты там?» — отправил я пробное сообщение Рейнарду.
«Непринужденно теряю рассудок, а в чем дело?» — ответил он.
«Она уже в анабиозе?»
«Еще нет. Снотворное перестало действовать только недавно. Был практически уверен, что ты захочешь с ней вскоре поговорить. Мы в третьей переговорной».
Разумеется, за незакрытой дверью, иначе связь бы не удалась.
«Знаю. Скоро буду».
Но прежде я связался кое с кем еще.
Мы встретились с Тарси перед входом в галерею переговорных и я ненадолго задержал ее. Выглядела она бледной и взволнованной, но сосредоточенной, а я чувствовал желание перескочить одним рывком какой-то период времени, который задерживал все течение реки.
— Прости, что не решался сказать тебе раньше.
— Да я и сама не решалась даже думать об этом…
— Прости и за все то, что можешь услышать. Ты ведь уже знаешь, как все запутанно и ненадежно в нашем мире. Никаких ориентиров и все ужасы, какие только могут случиться…
— Где-то случились.
— Необязательно. То, что они где-то случились или не случились, создает ложную иллюзию, что так и должно быть. На самом деле — не должно. Даже наоборот — все должно различаться.
Разумеется, мы все равно вошли в «страшную» комнату «на цыпочках». Рейнард встретил нас ироничным взглядом бывалого демона.
— Ну, здравствуйте, здравствуйте… — «Пришло время для моментов истины?» — читалось на его лице. Ему их, кажется, уже хватало под завязку.
Лидина кисло покосилась на него, потом угрюмо уставилась на нас. Ей должно было уже порядком надоесть это кресло. Тарси напряженно застыла у самой двери, глядя на мать. Наконец Лидина желчно, криво, усмехнулась.
— Ну, здравствуй, Лорелей!
— Здравствуй, мама, — отозвалась Тарси не моргнув глазом, подозрительно ровным голосом. — Или я должна сказать «сестра»?
Рейнард воззрился на Тарси с недоверием, затем с не меньшим удивлением посмотрел на меня — неужели я все-таки сумел так отлично ее подготовить? Я только незаметно пожал плечами — не слишком привлекая к себе внимание других, находящихся в комнате. Хотя, пожалуй, мог не стараться. Походило, что мы тут вовсе лишние. Но дамы, кажется, не возражали, возможно, им нужны были свидетели — для их собственной безопасности, чтобы что-то вероятное не зашло слишком далеко. Свидетели, которые на самом деле были одним человеком: мы, я, дважды я… какие пустяки, то ли еще будет.
Тарси пружинистым шагом подошла к креслу, в котором сидела ее мать — не по прямой, по дуге, будто кружащая хищница, остановилась вплотную, наклонилась вперед, положив ладони ей на запястья, крепко сжав их.
— Ты думала, что можешь остановить меня? — то ли проговорила, то ли прошипела она, и я увидел, как беспокойно задергался Рейнард на заднем плане, не зная, стоит ли ему что-то предпринять: пора кого-то спасать, или просто нужно подыгрывать. Рейнард — конечно! — все равно что смотреться в странное зеркало, показывающее тебе чужое лицо… — Запутать? Ты не думала о том, что сделаешь именно то, что заставило меня поступить так, как я поступила?
Лицо Лидиной напряглось, затем обмякло, будто стекало с костей ее черепа.
— Тарси…
— Лорелей! — припечатала Тарси. — Ты сама так сказала. Ты этого хотела? Ты вызвала демона, назвав его по имени?! Чего ты хотела? «Мама»? — последнее слово прозвучало как злая насмешка.
— Нет… ведь ты… не Лора, нет, — Лидина потрясла головой, как в кошмаре.
— Конечно, нет. Но ты понимала, что на самом деле Лорелей — не Лора. А я. Ты пыталась стереть мою память заранее. Затушевать. Сестра была тебе дороже дочери?
— Нет… что ты? — прозвучало совсем жалко.
— Ты — просто прошлое. Понятия не имеющее, что происходит. Вмешивающееся не в свое дело. Спутывающее карты тем, кто знал, что делал. Или ты думаешь, у нас не было на то причин?
— Но Лора погибла! Ты — погибла! — тихо проговорила Лидина. — Это последнее, чего я хотела — я хотела, чтобы вы уцелели — хоть кто-то из вас!.. Чтобы уцелела ты! Ведь ты — частичка моего сердца! Тарси… Последнее, что мне осталось от всех, кого я любила.
Тарси опустила голову и тихо усмехнулась.
— Но я ведь не погибла. Не во всех мирах, мама. В некоторых — я победила. И мы не погибли — ни я, ни Лора. Пусть это было странное правление, но мы правили всей обозримой Вселенной. Я видела эти миры. А там, где я проиграла… ты уверена, что это не от того, что ты пыталась помешать мне?
— Но как? Ведь я пыталась…
— После того, как я проиграла? Это очень странная вещь во времени! Последовательность событий не всегда очевидна.
Лидина совсем затихла, перестав непроизвольно конвульсивно подергиваться.
— Так что же теперь?..
— Теперь? — усмехнулась Тарси. — Я не знаю. Никто не знает. Пока что. И вот что еще о тех, кого ты любила. Я не знаю, любила ли ты своего мужа, но я видела мир, где любила. Где спасла его. Где не умер никто.
Лидина непроизвольно всхлипнула.
— А что скажешь о моем брате? Его ты и вовсе не вспоминаешь? Кого ты пытаешься спасти? В какой воображаемой вселенной?! Мы отлично справляемся сами! Если нам не мешать. Жаль, что нам приходится не брать в расчеты тебя…
— Тарси! — воскликнула Лидина, вдруг воспрянув духом. — Мне все равно! Если только ты уверена, что выживешь! Что будешь защищена!..
— Будь спокойна, — кивнула Тарси после короткой паузы. — Я буду защищена. Собой, моим братом, и тем, кого ты пыталась уничтожить, считая первопричиной моих несчастий. Для нас все это происходит не впервые. Так уж вышло. Но мы знаем о множестве исходов. Многие из них — совсем не так ужасны. А если знать историю каждого — разве она не будет ужасна и печальна? Все они заканчиваются одним и тем же — концом! Такова природа вещей. Все, что нас спасает — что мы не знаем точно, чем всё кончится и когда. А в путешествиях во времени — это только иллюзия, что мы что-то знаем. На самом деле — в каждом случае все будет иначе. Всё, что мы знаем — сбивает нас с толку. А иногда не нас, а тех, кто о нас заботится. — Тарси выпрямилась, отпустив руки матери. — Это трудно — жить в нелинейном времени. Но оно выглядит именно так для некоторых из нас. Для всех из нас, кто к этому причастен. Мне жаль, что у Лорелей не было времени объяснить всего. Но мне жаль, что Лорелей вообще пришлось появиться. Той Лорелей, которая была мной. Но была и та, которой этого вовсе не требовалось.
— Тарси?..
— Верно. Все возможные версии события — волна одного и того же события. Почему, как думаешь, я выбрала Лору? Потому что она была так похожа на меня? Или потому, что она проделала большую часть работы по дороге к выбранной мною цели? Это же так естественно. Экологично — минимальное вмешательство с максимальным эффектом. И только тем, кто готов был оправдывать ее, казалось бы, что в нее вселилось что-то чужое и злое. Мы же всегда готовы оправдывать тех, кого любим.
— Так и ты готова оправдывать его! — Лидина лишь чуть повела глазами в сторону… меня или Рейнарда? Трудно было определить. Тем более что смысл оставался прежним.
— Да, — улыбнулась Тарси. — А ты оправдываешь меня, как будто я была ни при чем. Но я очень даже была! Вот в чем все дело. Думаешь, мне не хотелось власти? Над пространством, так же как над временем? Раз уж я могла! Раз унаследовала всю эту власть. Ты зря пыталась спасти меня, мама. Это я была во всем виновата, и больше никто!
— Тарси, что это было?! — мы вышли из переговорной в коридорчик, выгнали оттуда дежурного и теперь потрясенно переводили дух.
— А как ты думаешь? По-твоему, я неспособна сложить два и два?..
— Способна, конечно! Извини. Просто хотелось уточнить, с нами никогда не знаешь точно… — ты все это говорила, потому что знала и помнила, что происходит, или просто потому что «сложила два и два»?
— О… понятия не имею!..
— То есть, ты думаешь, что постороннего вмешательства не было?..
— А ты уверен, что его не бывает в любой момент твоей жизни?!
— Нет, конечно!
— Теперь и я тоже. Но тот твой разговор с Лорелей, странные взгляды после, реакция моей матери из другого мира, когда она решила, что мы — зловредные агенты ее сестрицы… Все же слишком очевидно! Надо быть совершенной курицей, чтобы не понять!
— Ох…
— И конечно, ты не мог сказать мне о том, что она — это я. Ведь это могло так травмировать мою психику!..
— Ну извини! Я собирался, но никак не мог…
— Я понимаю, Эрвин! — нервно рассмеялась она. — Я сама отлично все поняла! Я же не настолько идиотка и понимаю, с кем и с чем имею дело! Когда-то это могло бы меня задеть, но теперь — нет. Все просто так, как есть. Ну что ж, так, значит так. И сколько из-за этого должно было произойти ужасов — и в прошлом, и теперь…
— Вот поэтому я не мог…
— Да. И она творила все, что творила — тоже поэтому…
— Тарси, я сам все начинаю понимать лишь по крупицам. То и дело сваливаются отрывочные фрагменты и я не знаю, что с ними делать, в какое целое они свяжутся с тем, что уже есть. Какие могут быть рикошеты. То, что она пыталась изменить твою память, могло сказаться совершенно непредсказуемо, это был огромный риск, что мы сейчас вздумали поговорить с ней.
— Да, — вздохнула Тарси. — Но он себя оправдал. Я тоже не совсем пустое место, которое надо постоянно нервно оберегать, лишь бы чего не вышло. И вот теперь мне — гораздо легче. Кроме того… это сразу столько всего значит! — она невольно порозовела, отведя взгляд. — Хотя, разумеется, теперь все должно быть иначе? Раз мы знаем, чем все может обернуться.
— Не обязательно! — возразил я поспешно. — Почему нам не оставить лучшее из того, что может быть, избавляясь только от худшего?
— В самом деле!.. — радостно откликнулась она.
И теперь, по крайней мере, можно было уже не возиться с анабиозом для неудобных «свидетелей» и дальнейшим сокрытием страшных тайн.