Кот, зверь и конец света - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 3

Глава 3, в которой все друг другу помогают, но не всегда

На другой стороне дороги, глядя на него с интересом естествоиспытателя, стоял Шторм, и одна его нога касалась белой полоски на земле. Илья внутренне набычился, заставляя себя злиться, а не бояться, и решительно поставил ногу между линий разметки. Удивительно, но именно разметка и осталась — только она одна, а дорога, асфальт, машины и дома втянулись внутрь пространства, загороженные черными ветвями деревьев. Под ногами запружинил дерн, и на него, кружась, падали мелкие снежинки, совершенно неуместные в почти-теплую весеннюю погоду нормального мира.

Шторм, делая шаг вперед, неуловимо изменился тоже, словно следуя поданному окружающим миром примеру.

Рыжие волосы залились кровавой краснотой под стать плащу, смуглая кожа блеснула бронзой, и злое расплавленное золото мелькнуло между ресницами, яркое, словно прожектор. Илья видел своего противника очень четко, ярко, словно вырезанную по контуру картинку из книги сказок: как тот откидывает назад руки и наклоняется вперед, нарушая законы гравитации и биологии, и от этого воздух начинает бить концентрированной струей прямо в лицо, в грудь, мешая дышать. Илья захлебнулся было, а потом стук крови в ушах стал ритмом, а вой ветра мелодией, которой нельзя было противиться. Он слышал ее когда-то, чуть ли не на всеевропейском смотре не песен, а понтов, а теперь она вылезла откуда-то из глубин памяти, настойчивая, словно дрель.

Он открыл рот и полушепотом подпел этой мелодии:

— В зное пустыни бескрайней снегом песчинки летят, — его голос был почти не слышен, но Илья, не отрывающий взгляда от Шторма, заметил короткое мерцание, словно яркая уверенность противника чуть колыхнулась от ветра. Поэтому парень облизнул обветренные в кровь губы и упрямо продолжил. — Ночь раскрывается тайной, ветром холодным свистя.

И ему даже удалось сделать шаг, тогда как Шторма отнесло чуть назад, сдвигая обратно на первую полоску зебры с его стороны.

— Этот путь, которому буду я верен; этот путь, которым иду я сквозь время, — поднимая голос выше ветра, не то проорал, не то пропел Илья, внезапно чувствуя за словами какую-то силу, неизвестно откуда идущую, неизвестно куда влекущую его. — Этот путь нам рельсами ляжет под ноги и назад когда-то вернет нас с дороги.

Словно это было триггером, спусковым крючком: мир враз отмерз, черные ветви деревья истаяли с ветром, и светофор, мигнув, почему-то переключился на красный. Не успев погасить инерцию, Илья прошагал вперед, почти до конца перехода, пока с Ленинского не метнулся какой-то шустрый водитель, поворачивая на свой законный зеленый и не сильно глядя вперед. Илья успел только голову повернуть в его сторону и рефлекторно выставить перед собой руки.

В последнюю секунду завизжали тормоза, машину развернуло, и боковой удар корпусом пришелся по пустому месту, где только что стоял Илья.

А вокруг него была тишина, и мягкий дерн под плечами, и черные ветки снова оплетали местное небо, которое Илья в первый раз разглядел: высокое, глубокое, такое пронзительно синее и ледяное, что делалось почему-то немного неловко.

— Харе валяться, — вежливо сказал кто-то сбоку, и Илья, поднявшись на локте, обнаружил давешнего музыканта с моста, который, опустившись на одно колено, с сомнением разглядывал его. Странное место изменило и Звона: крашеное рыжее золото волос уступило место густой черноте, кожа, напротив, стала прозрачной до голубизны, а черты лица неожиданно заострились, став настолько точеными, что об углы, казалось, можно было порезаться. — Что? И на Пороге ты новичок?

— Да уж как будто бы, — Илья, держась за землю, осторожно поднялся, и Звон встал тоже, оказавшись на этот раз не просто высоким, а почти на голову выше его. Звон был сейчас длинный, как оглобля, с такими же длинными руками и ногами, тревожно-несуразный, остро заточенный, словно обитатель ночных кошмаров.

— Ну вот учись тогда, если ничего не успеваешь сделать в мире, вылезай на Порог. Это хорошо еще, что меня позвали тебе помогать, мог бы ведь и не успеть, если бы был чуть менее добросердечным.

— Я только что тут был уже, — обернулся вокруг Илья. — Только здесь была “зебра” от перехода, и Шторм меня пушил.

— Против шерсти пушил, или расческой обошелся? — моментально уточнил Звон, осклабливаясь.

— Давил он меня, — сморщил нос Илья.

— Но ты его передавил?

— Вроде, да, — не очень уверенно сказал парень, отряхиваясь. Может, Шторм нарочно поддался. чтобы Илья выпал под машину и некрасиво умер во цвете лет? Илья еще раз провел по куртке, которая почему-то была из другой ткани и другого цвета, чем минуту назад, стряхнул коричневую труху и неизбежно обратил внимание на свои руки. Порог, видимо, изменил и его тоже, и он не отказался бы от зеркала, чтобы понять, как именно. По крайней мере, ногти у него почему-то стали кристальными и выпуклыми, а форма пальцев изменилась до неузнаваемости.

— Ты поосторожней бы, а то как корова на льду, — подумав, предупредил его Звон.

— А как отсюда выбраться?

— Выдохни, — Звон отошел немного, что-то прикидывая, и поманил Илью за собой. — Сюда иди, а то опять под машину попадешь. А теперь вот выходи давай.

— Вот я и спрашиваю — как?

— Выдохни воздух Порога, говорю, — повторил не слишком понятную инструкцию менестрель. Но Илья попробовал: закрыл глаза и выпустил воздух из легких. А когда внутри начало гореть, открыл глаза снова.

Звон все рассчитал правильно: они стояли за углом здания на другой стороне дороги, и на проезжей части змеились блестящие рельсы, заворачивая в депо.

— Можно мне не провожать тебя за ручку до дома?

— Постараюсь не плакать навзрыд от такой подлости и отсутствия рыцарства, — автоматически отшутился Илья. — Впрочем, как насчет дельных советов и напутствий на случай встречи с другими этими вашими альде?

— С Хазрой не связывайся, он вашу братию страсть как не любит, — почесал нос Звон. — Особенно с тех пор, как кто-то из ваших закрыл дорогу в Страну Фаэ, и всем стало резко неудобно жить.

— Именно “из наших”, а не “из ваших”?

— Да зверь это был, точно, к гадалке не ходи, — отмахнулся Звон. — Кроме зверя такую штуку и проделать некому. Фаэ не станут сами себя запирать, а из альде толком даже шарахаться уже не от кого. Первые повымерли уже, а потомки ничего не помнят и не умеют. Измельчали мы, кровь истончилась.

— Но от “Хазры” все-таки шарахаться? — уточнил Илья.

— Бежать сломя голову, — важно кивнул Звон.

— Хорошо. А кто такое Хазра, и как его узнать? — спросил парень, надеясь не услышать, что у означенного Хазры рыжие волосы, и носит он красный кожаный плащ.

— А справочник тебе не выдать? “Волшебные твари и где их отыскать”?

— А что, есть такой?

— Тьфу на тебя, — рассмеялся Звон. — Ладно. Не промахнешься, знаешь, если покажешь хвост альде, который на тебя зарычит и кинется жрать.

— Прямо так?

— Ну а ты как думал? Это полукровки вроде меня мирные.

— Что-то меня слишком часто в последнее время угрожают сожрать, — посетовал Илья. — Ладно. Спасибо за предупреждение.

— Через неделю приходи. Со своими струнами, конечно, — напутствовал его Звон, развернулся и пошел куда-то в сторону Шабловки. Илья же, нервно выдыхая и смеясь сам над собой, поставил ногу на рельсы и тут же убрал.

Удивительно, но ярко освещенный трамвай не заставил себя ждать: мягко звякнул, останавливаясь, и гостеприимно растворил двери.

Илья собрался с духом и зашел внутрь, словно финализуя для себя некое внутреннее решение и уверенность, которые толком даже в слова нельзя было облечь.

— Вообще-то, брат, я хотел тебе Страну Фаэ показать, чтобы ты поверил, — сказал Дэш Илье, качаясь на косоватой детской качельке в маленьком дворике возле Кочновского проезда. Места встреч с волшебным пони отличались затейливостью географии, и Илья плохо себе представлял, чем же все-таки на самом деле занимается Дэш в свободное от спасения мира время. Он, правда, утверждал, что студент, но с конспектами его Илья не видел еще ни разу. — Но ты сам как-то поверил. Даже скучно.

— Ты из качелькового возраста не вырос? — провокационно спросил Илья.

— Пока моя задница влезает в качельки — неа, — гордо ответил тот, подлетая повыше. Качели яростно скрипели, и Илье, чтобы не морщиться от предчувствия беды, приходилось напоминать себе о прыжковых навыках приятеля.

— Шторм вчера пытался меня запушить, — казуально сообщил он, чтобы отвлечься. — Но я его в ответ запушил сам. И мне немного помог альде по имени Звон. Ты такого знаешь?

— Звонкий? А, — без особых эмоций в голосе уточнил Дэш и кивнул. — Ну, он вроде как, ну норм. Не вау, но норм. А со Штормом что вышло?

— Мы с ним оба были, как это по вашему? На Пороге. Он наклонился как Майкл Джексон, и на меня ветер подул. А я ему спел. По идиотски звучит?

— Ага. Хоть сериал снимай. Мексиканский.

— Почему мексиканский?

— А черт его знает, я в сортах сериалов не разбираюсь, — хмыкнул Дэш, но явно заставил себя посерьезнеть, чтобы продолжить. — Так вот, брат, нам пора бы вместе взяться за проблемку. Кто-то решил приблизить конец света и раскачивает всадника, я почти уверен, что вот этот всадник — Мор. Основное шебуршение производит Шторм, нафига ему это надо — черт его знает. Как он вычислил всадника — черт его знает. Как нам найти — черт его знает.

— А как черта найти, чтобы у него узнать все, что он знает?

— Да кто б рассказал, — жизнерадостно ответил Дэш. — Правда, я спер паспорт того чувака, которого Шторм грохнул. Но он, как-то вроде один жил, по адресу никто не открывает.

— Прямо так и спер? — немного ужаснулся Илья.

— Ну, а как еще было выяснить?

— Выяснил?

— Не-а. Но могло бы и помочь! Если бы всадник был, например, его дочерью, или что-то вот такое. Так часто бывает.

Илья задумчиво почесал нос.

— Он у тебя с собой? Паспорт?

— А то, — Дэш, не слезая с качелей и не прекращая раскачиваться, одной рукой залез куда-то во внутренний карман и долго там рылся с донельзя задумчивым выражением лица. Видимо, там были залежи чего-то полезного, например, нефти. — Лови, брат!

Илья, едва не свалившись с лавочки, поймал паспорт и пролистал. Женат дяденька не был, или развелся до смены паспорта, детей не вписано, тоже. Один штамп о прописке, больше ничего.

— Ладно, — заключил Илья. — Поможем нашему горю.

— И что делать станем, брат?

— Мы спросим у Св, — уверенно сказал Илья.

— И как это вот поможет, э?

— Зависит от Св, — Илья достал телефон и нажал вызов. — Ага. Св, а Св? Что значит, не подлизываться? Да я не умею. Поможешь? Ну, пожалуйста! Нет, вряд ли незаконное. Я ежедневник нашел, вернуть хочу. Ну, мало ли, человек переживает? Тут всего куча, я даже не вчитывался. Нет, телефона нет. Только фио. Ну не будет же полиция этим заниматься? Ну, серьезно, Св. Чего бы не вернуть? Нет, я не связался с плохой компанией. Негр? Фу так говорить, он афроафриканец. И зовут его Дэш. Я тебя потом познакомлю. Нет, он не толкает дурь. Нет, я уверен. Ты поможешь? Спасибо! Ты самая лучшая Св из всех Св. Жду. Дааа, чмоки.

— Чмоки, — заржал Дэш, стоило Илье положить трубку.

— Цени, я между прочим, врал из-за тебя, — проворчал Илья, убирая паспорт чувака себе в карман. — Потому что уж какую дурь ты толкаешь про конец света и всадников, просто атас.

— Как она меня спалила, э, брат? — с уважением уточнил Дэш. — Я вроде как ей не попадался.

— Так патруль небось нас засекал, а Св все наше ОМВД знает.

— И кто у нас Св?

— Следователь у нас Св, — хмыкнул Илья, который просто обожал сообщать эту информацию и наблюдать за гаммой чувств на лицах собеседников.

— Вопросов больше не имею, — вздохнул Дэш. — Осторожней надо быть, вот, с твой-то Св.

— Поздняк метаться, — весело фыркнул Илья. — Она тебя уже срисовала со всеми приметами.

Телефон в его руке завибрировал, Илья тут же принял звонок, поднимая вверх палец, чтобы Дэш молчал в тряпочку.

— Ага. Как умер?.. А кому отдавать?… Одинокий? Ну, блин, Св. Не могу выкинуть, у меня совесть. А вдруг там важное что-то? Куда-куда поехать? Ты спятила? Ладно. Я сказал же — ладно. Гони адрес. Ага. Записал. Спасибо! Да понял я. Дэша? Хорошо, ладно. Бантик повязывать? Ладно. Чмоки, да.

— Ты ей меня продал, что ли, брат? — уточнил Дэш, ради такого случая даже прекращая раскачиваться.

— Нас обоих, фактически.

— Хоть не продешевил, э?

— Поездка на дачу и прохождение тобой фейсконтроля у Св в обмен на адрес ближайших родственников нашего покойника, — обрисовал в общих чертах перспективы Илья, не углубляясь в феодальные споры относительно дачи.

— Ооокей, брат, — потянул Дэш. — А на дачу обязательно, э?

Собственно, Св никак не собиралась привлекать к этому процессу едва ей знакомого Пони, но Илья быстро сообразил свою выгоду, поэтому неприлично радостно кивнул:

— Обязательно. Она проверит, так и знай.

— Ооокей, — повторил Дэш достаточно печально. — Только давай сначала адрес проверим, вроде как.

— Да уж на дачу посреди недели точно не поедем. Что б там не случилось, этому придется подождать до выходных. Даже если там в подвале кто-то вызвал Вавилонскую Блудницу.

— Вот честно тебе, брат, скажу, — сказал Дэш, спрыгивая с качелек. — Вот если Блудницу, то давай мы лучше туда сразу рванем, э?

— А что, это в самом деле бывает? — немного встревожился Илья, который, в общем-то просто пошутил.

— Ну так, брат, сам подумай. Там, значит, блудница, радости всякие, а мы тут мир спасаем? Э, неправильные у тебя приоритеты, вот так вот! Нельзя постоянно только работать, чтоб ты вот так знал бы. От работы дохнут кони!

— Ага. Только ты бессмертный пони, — поддел его Илья. — В любом случае, подвиги нас заждались, по адресу … ээ… где это? Улица Лобанова?

— Ты у меня спрашиваешь, брат? — возмутился Дэш. — Я вот что, похож на коренного москвича, э?

Илья смерил его критическим взором и кивнул.

— Невероятно похож.

Однако, искать означенную улицу Лобанова пришлось все-таки Илье: Дэш, обретя помощника в его лице, легко и с огромным удовольствием скинул с себя часть груза ответственности, и легкомысленно порхал вокруг, словно немного сумасшедшая бабочка с цветным хохолком.

— А что мы будем делать, когда найдем семью этого человека? — спросил Илья, когда они уже шли по пешеходному мосту через ТТК, который упирался, собственно, в искомую улицу, судя по карте.

— Что-нибудь такое, — легкомысленно отозвался Пони.

— Какое “такое”?

— Ай, да забей, брат, придумаем что-нибудь. Для начала надо хотя бы найти, выяснить, кто там живет, и все такое.

— Кто там живет, я тебе и так скажу. Брат этого дяденьки, Николай Юрьевич Порываев. Его, судя по всему, жена Инга, их дочь Алёна.

— Ну так уже что-то, — еще больше обрадовался Дэш. — Может, нам повезет, и всадник, например, любимая племяшка бедного дядечки. Девочка, может вот, печалится по нему, плачет. Ночей не спит.

— Девочке тридцать семь, — вздохнул Илья. — Она мне в мамочки годится.

— Ну так мало ли, девочки разные бывают, вот так вот, чтоб ты знал, — отмахнулся приятель. — Давай так, вот сейчас выясняем, где эта квартирка, перетираем с местными бабками и прочими социальными элементами на предмет сплетен, а потом уже решаем, что конкретно делать. Без разведки, брат, в нашем деле никак.

— Ладно, тебе виднее, — согласился Илья, спускаясь вместе с Дэшем из перехода на площадь-сквер. Удивительно, но практически все деревья вокруг оказались яблоневыми: только несколько кустов сирени разбавляло садовое изобилие, и она неизвестно каким ветром занесенная сюда шелковица. Впрочем, не будучи ботаником, Илья бы этого и не заметил, но его неожиданно просветил Дэш.

— Отпад, — прокомментировал тот. — Шелковица!

— И это что-то значит?

— Это значит, что мы сейчас быстренько, без смс и регистрации, выясним, туда ли мы вообще идем, вот так, — радостно сказал Пони, прошествовал по газончику к дереву и положил руки на ствол, не слишком стесняясь гуляющих. А народу кругом было достаточно: кроме отдыхающих пенсионеров было полно молодежи, ровесников Ильи, видимо, студентов ближайшего вуза. Все это галдело, смеялось и бузило, но Дэша ничуть не волновало. Он прислонился к дереву лбом, помедлил так, и начал отходить, отодвигаясь буквально по миллиметру, и Илья, не слишком веря своим глазам, наблюдал, как из коры дерева, вытягиваясь вслед за движением Дэша, словно бы выныривает вполне оформленное лицо.

— Привет! — сказал Дэщ, когда из дерева появились уши, обрисованные завитками древесно-золотистых волос. — А тут Шторм не пробегал?

Древесное видение открыло рот, но ни звука оттуда не вышло: впрочем, Пони, кажется, это не мешало ее понимать. Со стороны вся сцена выглядела странно, но, кажется, на них перестали пялиться еще до того, как дриада, или что там это был начала вылупляться из дерева. Удивительно! А сколько он сам таких странных событий пропустил в своей жизни, просто прошел мимо них? Ну, стоит у дерева парень, может, пьяный. Или отлить нужно. Ну и что?

А он общается с духом дерева, неслышно шевеля губами и получая в ответ такие же безмолвные ответы.

— Ну так вот, брат, — вернулся к нему Дэш. — Все правильно нам твоя Св подсказала. В том смысле, что всадник почти наверняка в этой семейке. Шторм здесь постоянно отирается, Морейа сказала, что вон на той типа-башне стоит и зырит. Часто.

Илья непроизвольно поднял голову вверх, оглядываясь на ближайшее здание, в самом деле украшенное боковыми надстройками, похожими на башни замка. В теплом вечернем свете то и дело чудилось, что над ними реют светлые флаги, но это были, конечно же, облака. К счастью, никаких подозрительных фигур в красном там не виднелось, а то это было бы уже слишком.

— А что она, вообще, такое? Морена твоя?

— Ну, Морейа — фаэ, дух дерева, вот этого вот. Если ты, брат, видишь какое-то необычное дерево, ну, вот, например, как тут, шелковица, они не растут тут, на самом деле, значит, такое дерево растет тут в Стране Фаэ, и мы, типа, просто видим его отражение. И, значит, это такое особо дерево, и в нем живет девчонка-дерево. Верняк, короче, вот так.

— Девчонки-деревья не только так живут, — автоматически отозвался Илья, но уточнил на всякий случай. — И как с ними говорить? Как их понимать? У них свой язык?

— Ага. Молчанка называется. Да не дергайся, если она захочет с тобой поговорить, будет, что сказать, поймешь, как миленький.

— И что еще ты сейчас напонимал? Или мне из тебя клещами по слову тянуть?

— Э, не, брат, держи свои грязные мысли при себе! — блеснул белыми зубами Дэш. — Такие дела, вот в общем, что надо нам надо понять, кто тут всадник, и какую колыбельную надо ему спеть. Я-то думаю так, что всадник — дочка, как ее там? Алёнушка. Потому что чаще девушки, чаще одинокие. Если она их таких всяких особенных, кого никто не понимает, то точняк она.

— А как определить-то? На самом деле.

— Ну а ты, брат, от Войны ничего не чуял?

— Ритм, разве что?

— Ну вот, значит, твое.

— То есть, ты “чуешь” иначе?

— Конечно. Я же не ты, — деланно-терпеливо, как дебилу, объяснил Дэш. — Я совсем другой пони.

— Я вовсе не пони, — закатил глаза Илья, следуя за Дэшем по дорожке через сквер. — А ты как ощущаешь?

— Они светятся, — неопределенно махнул рукой тот. — Ну, типа, мерцают так. Немножечко. Но не перепутать, если, конечно, не с пьяных глаз. Тут кто угодно мерцать станет!

— То есть, если ты посмотришь на эту… Алёнку, ты все сразу поймешь?

— А то, — кивнул Дэш. — Только вот ее еще поймать надо. Небось, шастает на работы всякие, нет бы дома сидеть, как приличной!

— Ты шутишь, что ли?

— Ну а что, разве неудобно было бы?

— А под каким соусом ты бы к ним домой завалился?

— Ну, я обычно кошу под разносчика пиццы. Типа, так что, пиццу принес! На ваш адрес доставочка, уже оплачено, забирать будете? Но это если деньги есть. А вообще лучше тебе идти.

— Это еще почему?

— У тебя рожа больше доверия вызывает. В этих широтах.

Илья критически посмотрел на приятеля в его цветастых шмотках, оценил колер, прическу, наглую лыбу и согласился. Конечно, что не очень молодые, судя по возрасту, старшие Порываевы, что средне-возрастная Порываева-младшая скорее откроют дверь ему, чем Дэшу.

— Ладно. Но когда мы будем в Камеруне, звонить в двери будешь ты.

— Заметано, брат, — без проблем согласился Дэш. — А пока вот сейчас твоя очередь, значит.

— Будем сейчас звонить? Надеешься, что кто-то дома?

— А вдруг? — пожал плечами Дэш.

— Тогда надо пиццу заказать?

— Да паспортом обойдешься. Мол, нашел. Узнал, что человек умер, спросил у его соседей, где родственники, тыры-пыры.

— Ладно, — вздохнул Илья, морально готовясь врать. Собираться с духом и крохами актерского мастерства он продолжал вплоть до того момента, как они не вышли из лифта на нужном этаже.

— Ну, я пошел. Два этажа вниз буду, — сказал Дэш, поворачиваясь к лестнице. Илья думал было возмутиться, а потом пришел к мнению, что приятель абсолютно прав. Если дверь и откроют, то одному не опасному на вид мальчику “славянской внешности”, а вовсе не бригаде зверей апокалипсиса.

Дождавшись, пока Дэш закончит громыхать по лестнице, Илья достал злополучный паспорт и, выдохнув, нажал на кнопку звонка, не очень-то надеясь, что в середине дня и середине недели кто-то ответит.

Как ни странно, через некоторое время за дверью отчетливо послышались шаги, мелькнул свет в глазке, и приглушенный женский голос поинтересовался:

— Кто?

— Здравствуйте, — как можно более очаровательно улыбнулся Илья. — Это квартира Порываевых?

— Что Вам надо?

— Мне нужна Алена, или Инга, или Николай Юрьевич. Понимаете, я нашел паспорт Дмитрия Юрьевича, вот, — Илья раскрыл паспорт на третьей странице и показал в глазок.

— Погодите, — щелкнул замок, потом снова наступила тишина. — А откуда Вы наш адрес узнали?

— Я сходил по адресу прописки Дмитрия Юрьевича, но соседи мне сказали, что его давно не было дома. Но соседка мне дала этот адрес. Сказала, что тут живет его брат с семьей, и лучше вам паспорт отдать, чем в полицию, — старательно удерживая милое и немного инфантильное выражение лица и тон голоса, сказал он. — Но если Вы не будете забирать, отнесу в полицию, конечно, — добавил он немного уныло.

— Погодите, — повторили из-за двери, замок щелкнул еще три раза, и дверь приоткрылась. В щель стало видно часть лица женщины в модных дорогих очках и котовью любопытную рожу ближе к полу.

— Ой, привет, — Илья тут же наклонился к котику и протянул руку, но не так, чтобы коснуться, а чтобы животное могло его обнюхать. — А ты тоже Порываев? Порываев-кот?

— Сёма, назад, назад, — женщина тут же наклонилась тоже, просунула руку, оттаскивая котика, взяла его на руки, и, наконец, распахнула дверь шире.

Илья тут же выпрямился, застенчиво улыбаясь, как улыбался всем учительницам в школе, выпрашивая “четверочку”, и протянул ей паспорт, чтоб не подумала ничего плохого. Когда она забирала из его руки документ, он весь превратился в слух внутри себя, пытаясь расслышать запороговый ритм, какой несла с собой Маша-Глаша — Война, и который должен был нести и другой Всадник, тоже.

Женщина была явно Аленой, а не Ингой — даже для тридцати семи она выглядела хорошо, на хорошие такие, моложавые тридцать семь. Лицо у нее было гладкое, без морщин, что называется, “ухоженное”, с правильными чертами, которые немного портила некоторая плосковатость, выдающая близкую примесь азиатской крови. Буряты? Башкиры?..

— Спасибо, — Алена пролистала паспорт, продолжая удерживать в руках кота.

— А с ним все в порядке? Ну, с Дмитрием, — с выражением полнейшей наивности на лице спросил Илья.

Алена немного театрально вздрогнула и подняла на него взгляд.

— Он умер.

— Простите, — тут же изобразил смущение парень. — Я не знал. Это так ужасно! Очень вам сочувствую. Он же Ваш дядя?

— Дядя, — кивнул Алена, поджимая губы. Она явно хотела сказать, что-то еще, но не решалась, и, кажется, пыталась понять, что ей делать дальше. Опасения Илья у нее не вызывал, разве что, легкую паранойю, он хорошо мог это прочитать по ее лицу, поэтому решил немного дожать.

— Примите мои соболезнования, — сказал он грустно. — Знаете, я пока бегал, искал его, столько себе придумал про него, про его семью и все такое. Он был хороший человек?

— О, да, да, — торопливо сказала женщина, оглянулась вокруг, словно в поисках поддержки, и сказала. — Давайте я хотя бы чаем вас угощу в благодарность? Все-таки Вы нас искали, время потратили.

— О, спасибо! — просиял юноша и, проходя внутрь, представился. — Меня зовут Илья. А Вы — Алена.

— Давайте на “ты”? Я еще не такая старая, — одними губами улыбнулась женщина. Глаз или других черт это не затронуло, от чего выражение было скованным, неживым.

— Давай, — легко согласился Илья, стараясь не оглядываться слишком откровенно. Он вежливо разулся в коридоре, и поздоровался с еще двумя котами, выглянувшими на шум. — Здравствуйте, — сказал он им. — Гостей принимаете?

— Принимают, — ответила за них Алена, которая явно не знала, куда деть паспорт и вообще зачем пригласила чужого человека в дом. — Проходи… вот туда, сейчас принесу чашки.

Илья на всякий случай взял на руки первого подвернувшегося кота (проверив предварительно, не будет ли сопротивляться), и, наглаживая его, прошел в указанную комнату и сел так, чтобы его было видно в раскрытую дверь. Вокруг царил советский шик, словно хозяева застряли где-то в далеком прошлом: богатые ковры родом из СССР, серванты и скатерти, и занавески с тяжелыми ламбрекенами. Рядом с балконом на столе стоял ноутбук, на котором явно виднелся открытый аккаунт в “синенькой” социальной сети, и Илья, расслабив глаза и приглядевшись, “срисовал” псевдоним пользователя, чтобы потом глянуть, в случае чего.

— Вот, — Алена поставила перед ним на стол чашку с чаем и вазочку с печеньем, села напротив, ревниво глядя на одного из котов, уверенно пристроившегося на коленях парня.

— Спасибо! — искренне поблагодарил Илья, все еще пытаясь расслышать ритм, или намек на него. Но нет, ничего не было: пустота и тишина. — Ты очень дружила с дядей? Мне, честно, очень неловко, что я вот так… я даже представить себе не мог, что нашел паспорт…уже почившего.

Алена коснулась кончиками пальцев глаз и вздохнула.

— Он был… сложный человек. Противоречивый. Но, конечно, он был мне дорог. Но отцу, без сомнения, сейчас тяжелее. Он у меня… тоже непростой человек, очень больной человек, со слабым сердцем. Ему совсем нельзя волноваться, но тут никак этого не избежать.

— Это грустно, — сочувственно вздохнул Илья, отхлебывая разом пол-чашки чая, и с деланным простодушие добавил. — Я даже не знаю, что сказать. Мне жаль, что я напомнил о таком грустном событии.

— Пустое, — покачала головой Алена. — Ты же не мог знать. А где ты нашел паспорт?

— На Мясницкой, — не моргнув глазом сказал Илья. — На асфальте валялся. Я подобрал, думал, отнесу по адресу прописки. А там никого. Я второй раз пришел, уже в выходные, но никого не было все равно. Хорошо, соседка поднималась там, сказала, чтобы я к вам сюда сходил. Она с ним, с Дмитрием, наверное, общалась.

— Наверное, — согласилась женщина. — А ты студент?

— Ага. Учусь на инженера, — легко рассказал Илья.

— Студенчество — самое чудесное время.

— Это точно, — подтвердил Илья, и чуть не поперхнулся чаем, когда у него внезапно завибрировал телефон. Парень одним глотком опустошил чашку и попытался ответить, но Дэш почему-то уже сбросил вызов. Экономил деньги?.. — Спасибо за чай, — сказал Илья, ссаживая пригревшегося у него на коленях котика на пол. — Меня, кажется, уже потеряли.

— Спасибо, что принес паспорт, — Алена поднялась на ноги одновременно с ним и проводила до дверей. — Это было доброе дело, и оно обязательно вернется чем-то хорошим.

— Да я просто, — неопределенно ответил Илья, пока Алена открывала замки. — До свидания! И котикам. Всего хорошего!..

Дэш не перезванивал, и Илья, начиная пешком спускаться по лестнице, сразу же выкинул из головы свой весьма посредственной полезности визит. Пони должен был ждать его на два пролета ниже, но его там не было, и Илья, прислушиваясь, не услышал нигде шагов. Попробовал позвонить — но звонка тоже в подъезде не раздалось. От этого Илья ощутил смутное беспокойство, хоть и понимал, что Дэш, в общем-то, может сам о себе позаботиться, с его-то талантами по части силы и прыгучести. Поводив жалом в некоторой растерянности, Илья спустился до первого этажа, сунул нос во внутренний двор, но все-таки вышел обратно на улицу Лобанова, оглядываясь.

Запах железа накрыл его раньше, чем черные ветви проросли вокруг сквозь воздух, и, помятуя о том, что такое никогда просто так не случается, Илья на всякий случай тут же упал на дерн и не то ерзнул, не то перекатился в сторону. Не напрасно: перед его носом землю вспорол кончик меча и рванул обратно, заставив Илью дернуться в сторону.

Пожалуй, это все было не очень оптимистично.

Илья перекатился еще пару раз, уходя из-под потенциального удара, прежде, чем собраться и подняться, оборачиваясь, оглядываясь вокруг. Шторм смотрел на него с расстояния в десяток шагов, кончик его меча был направлен в землю, и черные ветви деревьев словно отодвигались от его волос, как будто обжигаемые настоящим пламенем и жаром.

— Какого черта? — переводя дыхание, спросил у него Илья и тут же драпанул в сторону, петляя, как заяц между высоких темных стволов. Шторм двигался следом, молча, неотвратимо, словно привязанный, словно идущая по следу ищейка. Его металлический взгляд был прикован к жертве, и, опережая его, впереди несся ветер, поднимающий в воздух мелкие ветки, листья и труху. Может быть, у ветра и был мотив — но, наверное, слишком тихий, чтобы Илья мог его расслышать за рваным ритмом биения крови у себя в ушах и лихорадочными мыслями о том, что а) Св была права, и средства самообороны надо носить не на дне сумки; и б) куда все-таки провалился Пони?!

Ветер подбирался все ближе, Илья отчетливо ощущал его дыхание ногами, он опутывал, оплетал, затормаживал, заставляя чувствовать себя мухой в паутине. Пожалуй, начинало даже становиться страшно: а еще страшнее стало, когда правая рука внезапно двинулась по своей воле и вцепилась в ближайшее дерево так, что не оторвать. Илья пережил острейший момент липкой паники: он продолжал чувствовать свою руку, кору под пальцами, под ногтями, но совершенно не мог управлять движениями. Все остальное ему, вроде как, подчинялось, а рука — нет, и это было хуже любого экзистенциального кошмара, какой ему довелось испытать, включая кровожадный компостер. Это было немного похоже на онемение от удара или наркоза: Илья чувствовал, что сигнал, команда уходят в руку, но она просто отказывается слушаться.

Шторм, меж тем, приближался неторопливо и пружинисто, не торопясь, словно не собираясь испытывать свою удачу, и под его неподвижным взглядом Илью лихорадило просто до костей, включая непокорную руку. Он схватил себя левой рукой за правое запястье, пытаясь отодрать ладонь от дерева, но та упрямо держалась, впиваясь в кору до боли, до дрожи, до крови — особо удачный рывок едва не помог Илье высвободиться, но рука как-то перехватилась, только из-под одного из кристаллических ногтей проступила черно-маслянистая кровь.

— Да чтоб тебя, — выругался Илья. Продолжая тянуть себя назад, от Шторма, в отчаянном порыве он сунул руку в карман в поисках хоть чего-то, ножа, открывашки? Если ударить по сухожилию острым предметом, возможно, этого хватило бы, чтобы пальцы рефлекторно разжались, но в кармане была только россыпь мелочи и каких-то деталек. Монетки, видимо те, собранные в переходе, просыпались было между пальцев, но одна из них почему-то залипла, и она была дрожащей на ощупь, словно пела беззвучную песню и вибрировала от этого. Илья только и успел подумать, что и тут какая-то проклятая липучесть, как монетка дернула его куда-то вниз, едва не разрывая пополам, потому что рука так и не выпустила ствол дерева, и вокруг была только слепая пустота, а потом падение, по ощущениям, бесконечное и холодное, и Илья приземлился на что-то неудобное, колюче-жесткое, состоящее словно из одних палок и углов.

Помятуя о своем печальном опыте приземления и падения, Илья открыл глаза с большой опаской.

Нам ним были все еще черные ветви деревьев, но вот только они были покрыты серебристой листвой, которая трепетала на ветру, а между кронами тут и там проглядывал бледный купол небес.

— Ни черта себе, — прокомментировал одними губами Илья, не решаясь издать ни звука. Рука!.. вспомнил он и попробовал поднять обе руки к лицу. К счастью, к удивлению, но обе послушались. Только выглядели они так же, как и на Пороге, а не как в нормальном мире: ногти были кристальными, и вокруг одного из ногтей правой руки проступала черная каемка крови. — Грандиозно, — сказал сам себе Илья и попытался приподняться на жестком и угловатом, чтобы более подробно оценить обстановку.

Вокруг был черно-серебряный лес с прозрачным воздухом, почти лишенный подлеска. Он не был таким пустым и одновременно полным, как лес Порога, нет: тут и там слышались птичьи голоса, какие-то шуршания и шорохи.

Сам Илья лежал на чем-то, похожем на огромную берлогу или свернувшегося поспать энта, на какой-то узловатой сфере из черных веток. Соразмерив потенциал свой удачи с ситуацией, Илья счел за благо осторожненько сползти со своего насеста прежде, чем оглядываться дальше. Ему повезло, странное гнездо или берлога не шелохнулись, и обойдя потом его по кругу, Илья так и не нашел ничего похожего на нору или место соединения. Весь ветвистый шар был просто тем, чем казался: ветвистым шаром в человеческий рост высотой. Еще раз оглядевшись, Илья оценил перспективы как бесперспективные: он был один в незнакомом лесу, и даже звать на помощь было несколько стремновато с учетом потенциальной погони Шторма. К тому же собственная правая рука не внушала доверия, а это уже была прямо-таки полнокровная диверсия. И вряд ли Шторм и его непонятные претензии не имели отношения к этой проблеме. В конце-концов, именно во время столкновения с этим малоприятным гражданином все и произошло.

— Вот так и будем жить, — заключил Илья. — Плохо, но недолго.

— Простите, — внезапно обратился к нему кто-то с на редкость культурным голосом. — Это Вы будете Конь-Бел?

Илья судорожно обернулся, в одну сторону, в другую, но говорящего не обнаружил. Тот, тем временем, вежливо откашлялся.

— Ниже. Ниже, — деликатно направил голос свои поиски. Илья опустил, наконец, глаза на землю и удивленно встретился взглядом … с самой обыкновенной серой с цветными подпалинами кошкой. Самая обычная гладкошерстная Мурка или Маська, каких если не сотни, то десятки в каждом населенном пункте.

— Простите, — чувствуя себя полнейшим дебилом, сказал Илья. — Это вы мне?

— Любезнейший, — ответила ему пушистая мадам с оттенком апломба, раздраженно помахивая коротким хвостом. — Вы тут наблюдаете других разумных существ?

— Разумность — понятие относительное, — немного нервно ответил Илья и глупо хихикнул. — И возможно, ко мне не относящееся.

Кошка фыркнула, как это умеют делать одни лишь кошки, и сказала:

— Вас поджидает ваш коллега, — сказала она. — Извольте проследовать за мной.

— Где поджидает? В зале поджидания? — уточнил Илья, продолжая нервно похихикивать.

— Какая глупость, — не выдержала кошка, неодобрительно глядя на него. — Феерическая! Я видела его на самой маленькой поляне, которая с крошкой-дубом. Это не какой-то там зал поджидания.

— Молчу, — пообещал Илья. — До самой маленькой поляны обязуюсь молчать, только, мадам кошка, скажите мне, какой конкретно коллега меня ждет?

— Конь-Черен, — ответила кошка, поворачиваясь на одном месте так, что в один момент на месте двухцветного носа оказался трехцветный хвост с белым кончиком, укоризенно покачиващийся. — Не стойте столбом!

Илья спохватился, зашагал за ней. Наученный опытом общения с хвостатой братией, он даже по сторонам не смотрел, только под ноги: его собственный кот очень уважал процесс неравномерного хождения, когда идешь, идешь перед человеком, а потом резко ап! — и встаешь намертво. К числу результатов таких экзерсисов обычно относились извинения человека перед превосходящим пушистым разумом. Но вообще-то ситуация была на редкость сюрреалистичной. Пусть Илья верил в сугубую разумность котиков и кошечек и кота своего научил невразумительно выговаривать “ням-ням” при выпрашивании вкусняшек, но в самом деле говорящая кошка относилась к категории температурного бреда. Возможно, ему стоило поблагодарить небеса, что хвостатая мадам хотя бы не была наряжена в плащ и сапоги, и не ходила на задних лапах, тыкая в людей маленький острой шпагой.

— Мадам кошка, — позвал Илья по прошествии нескольких задумчивых минут. Та полуобернула к нему голову и, кажется, вопросительно приподняла бровь. — Как вас хоть зовут?

— Кошка, которая просыпала корицу, — сообщила она, явно теряя интерес к своему подопечному. — Мы почти пришли.

— Да? — уточнил Илья и осекся, потому что между деревьев мелькнула прогалина, и кто-то, идущий по ней навстречу им. И этот кто-то выглядел как порождение компьютерной игры и больного воображения геймдева, а вовсе не как нормальный Пони.

***

Что-то нехорошее в мире происходило. Мир страдал, мир волновался, и мы все, конечно, слышали, как он жалуется, недовольный, даже испуганный. Этот, которому снились ужасные и разрушительные сны, продолжал спать, и его грезы тревожили и Реальность, и Пограничье, и даже Сонный мир. Те из нас, кто спускался ниже, говорили, что чем дальше, тем больше тревога. Впрочем, с этих сорвиголов сталось бы преувеличивать просто для того, чтобы привесить себе подвигов. Будучи котом и, следовательно, плутом, другим котам, и, следовательно, плутам я не доверяю ни грош. Если дело не касается, конечно, знатной битвы. Именно в сражении ошибиться трудно: кот кота не подведет, не бросит и сторону не сменит. А вот в остальном можно, пожалуй, довериться только Двекошке, и то не всегда, и, конечно же, Кошке, нежной, как Сливки. Но вот только ей до всех этих разборок как-то недосуг. Я попытался было ей рассказать о том, что происходит, но она лишь зевнула своей безупречной пастью с острыми, как иглы зубами, и сказала:

— Не переживай, кот Рвот. Все образуется.

И вот и все. Мудрость ее была непоколебима.

А вот я места себе не находил, и редкую ночь спокойно спал в своей постели, и ни одного дня не мог мирно отдохнуть в тиши нашего всегда мирного в дневное время дома.

Именно поэтому ни одно событие не могло застать меня врасплох. Я как раз закончил расправу над очередным выводком каких-то мелких, неубедительных мефоз, когда все мое кошачество, все внутреннее ощущение приключения натянуло, как струну, и она зазвенела, перебивая все звуки реального мира: “Вставай, враги, беги, враги! Вставай, лети, беги, враги!”

Я так и подпрыгнул! Выпуская из когтей слабо трепыхающуюся мефозу, потому что она мешала галопировать, вторую изо рта я так и не выпустил, и так, зажевывая, и побежал спасать мир, сквозь слои серого тумана проваливаясь ниже и ниже по серпантину осколков порушенной реальности, ориентируясь на продолжающий звучать внутренний зов.

Я перескочил с одного клочка реальности на другой и влетел куда-то в Пограничье, и в первые мгновения даже понять не мог, что тут вообще происходит, и кто вообще звал. Мимо с мявом пронесся какой-то кот, и я побежал следом, справедливо полагая, что тот, видимо, в курсе. К счастью, мой невольный попутчик в самом деле бежал в правильном направлении, и даже на правильного, на мой взгляд, участника драки набросился.

Нет, не поймите неправильно, все бесхвостные для меня примерно одинаковы. Что у них можно запомнить? У всех два глаза, один нос, один рот, и все примерно на одинаковых местах, поэтому различить их, кроме своего собственного, не так-то просто. И двое человекообразных, решивших подраться, для меня были примерно идентичны, только разных пород. Но я совершенно точно знал, что один из них нас, котов, звал, а второй нет, следовательно, и целью был он. Я отважно вступил в бой, но в последний момент, уже вися когтями на плече общего врага, внезапно обнаружил в зубах забытую мефозу. И плюнуть было жалко, заточпут, сожрут, присвоят победу, и не плюнуть — как-то глупо. Пока я обдумывал свою дилемму, враг встряхнулся, скидывая нас всех, разметав вокруг, и я, обидевшись, поудобнее перехватил зубами свою добычу и снова ринулся в атаку, как и, судя по всему, все остальные мои коллеги и сородичи, тоже расстроенные таким неуважительным отношением. Ведь каждый дурак знает: если на тебе лежит (или висит) кот, прогонять его никак нельзя, это святотатство. А за святотатством следует неизбежная кара, и именно это мы и постарались организовать, снова и снова набрасываясь на врага. О, он был силен. И ловок. И сил у него было предостаточно, но нас было много, да и тот, который нас звал, не зевал, продолжая атаковать, поэтому наш враг, кажется, просто устал. Поняв, что не удается расправиться с нами всеми быстро и эффективно, он, так и не открываясь полностью для нападения, легко соскользнул ниже, в Сонный мир или еще глубже, и я мудро решил не следовать за ним: в конце-концов, мало ли у него там подмога и расстановка сил будет не в мою пользу? Вместо этого я сел, где стоял, выплюнул окончательно придушенную мефозу и начал ею закусывать, более не обращая внимания на окружающее безобразие. Хотя немного, конечно, было интересно, что за тип нас позвал. И что за тип от нас сбежал. Но недостаточно интересно, чтобы бросить на произвол судьбы ценную добычу.

Я уже догрызал последние полуэферемные области мефозы, отфыркивая во все стороны разлетающиеся мелкой сыпучей золой перья, когда рядом со мной на землю капнула огромная капля кетчупа. Я достаточно посмотрел на нее, изучая, потом поднял голову, встречаясь глазами с довольно-таки грустным бесхвостным огромных размеров. Бесхвостный жевал бутерброд из пяти сосисок и двух кусков хлеба, и именно оттуда кетчуп и капнул.

Я сделал укоризненную морду.

— Извини, — покаялся бесхвостный, который, как оказалось, был не настолько туп, чтобы не понять меня с первого раза. — Но капнуло же мимо, не на тебя. А так, да, виноват. Не могу остановиться жрать. Да и вообще что-то себя запустил, и никак не заставлю себя спортом заняться, только и хожу, что на других смотреть, — он печально впился в свой огромный бутерброд, знатно от него откусывая, и начал жевать так, что аж за ушами трещало.

— Начни с пяти минут в день, — фыркнув, посоветовал я. — Задачи должны быть реальными.

И, еще раз брезгливо понюхав кетчуп на асфальте, пошел прочь.

— С пяти минут в день хотя бы начну, — услышал я позади себя. — Вот сейчас и начну.

Все-таки бесхвостные, даже лучшие их представители, на удивление невнимательные и эгоцентричные существа. Просто поразительно: с ними кот разговаривает, а они настолько поглощены своими проблемами, что даже не пытаются осознать это! Нет, их куда больше интересуют свои проблемы, чем чудеса, которыми полон мир. Недаром Двекошки говорит, что они и мефоз от обычных существ своего мира не отличают. Птички и птички, люди и люди: никто и не приглядывается. Только мы, коты, замечаем все, видим все и защищаем мир от бесконечных бед.

***

— Брат, — тем временем радостно позвало чудище. — Ты нашелся!

— Ноооо это не точно, — автоматически отозвался Илья, разглядывая своего предполагаемого приятеля и на всякий случай делая шаг назад.

— Э, ты чего? — спросил Дэш, наклоняя голову с голубовато-белыми, похожими на анемоны волосами. — Кстати, сестра, Коричка, спасибо!

— Зови на помощь, брат-чародей, — ответил голос кошки откуда-то из кустов.

— Ты как-то непривычно одет, — тактично сказал Илья, смутно припоминая, что, кажется, примерно как-то так Дэш выглядел во время приснопамятной драчки со Штормом во время ралли.

— Да ладно, всю жизнь так выгляжу. Ты очки бы носил, брат, да? — хохотнул тот, от чего за его спиной медленно взметнулись и опали волосы, похожие на пучки изогнутых лучей. Их концы постепенно растворялись в воздухе, не имея четкой границы, а глаза Дэша, лишенные зрачков, были сейчас разного цвета: один ярко-синий, а второй — зеленый. — И в зеркало еще на себя самого позырь.

— Как только найду зеркало, — пообещал Илья, бросая короткий взгляд на собственные кристаллические ногти. Вероятно, они были не единственным отклонением от привычной нормы. — Если они тут есть. Кстати, где это, “тут”?

— Это? — Пони махнул рукой. — Это Страна Фаэ. Ну, как-то так, все равно собирался тебе ее показать. Вот и покажу, типа того.

— Я уже насмотрелся, — Илья на всякий случай повернул голову туда и сюда, но вокруг были одни только деревья и деревья, и легкое марево на границе видимости. — Поехали домой.

— Вот с этим как-то не очень, — признал Пони, несколько поскучнев. — То есть, я же вышел один раз обратно, брат. Сбежал сюда от Шторма, он за мной не погнался, я вернулся, чтобы перехватить тебя и сдернуть у него из-под носа, но он как почуял что-то, да? Загнал меня опять сюда, у меня запасная монета была, на крайняк которая, вот да, так что как-то и хватило. А вот обратно как теперь выйти, э? У тебя, случаем, монет от Войны не осталось, брат? Одна-то, видимо, была, раз ты сюда смог провалиться.

— В тар-татары, — буркнул Илья. — У меня куча монет. Но “пела” только одна. Без монеты никак?

— Ну, вообще, да, — печально сказал Дэш.

— Мне нельзя тут залипать. У меня там Св. Ты представляешь, что она сделает, если я потеряюсь? Штурмом эту вашу Страну Фаэ возьмет, вот что сделает. Вам такое маски-шоу не понравится, гарантирую.

— Да что тут сделать, э, — отмахнулся от него Дэш. — Ну, я тенекошек отправил Бледа искать, но это надолго, как-то вот так вот.

— Этот твой Блед может нас вытащить?

Пони пожал плечами, отчего белые световые перья колыхнулись.

— Легенды гласят, брат, что Блед может что угодно.

— Но это не точно? — повторил шутку Илья.

— Точно, что не точно, — важно кивнул Дэш. — Но главное тут не это, а вот то, что тенекошки искать будут, потом пока он монеты добудет, если заначки нет, и все такое прочее. Долго, Шторм успеет нас поймать тут и, как это ты говоришь, брат? Запушить? Запушит.

— И что ты предлагаешь делать?

— Сходить к царю, а чего мелочиться?

— Царю, — осторожно отозвался Илья, критически глядя на приятеля. Светящиеся волосы или нет, под всей мишурой и глюками это был все еще Дэш с его странными, полубезумными местами сентенциями.

— Ну так да, брат. Черный Лес тут вроде пограничья. Суда все с Первой Земли попадают, не куда-то еще, а сюда вот. И царь Черного Леса следит, чтобы всякие попаданцы далеко не ушли. Так думаю я, что вот, есть у него монеты. Хоть одна, но есть.

— И мы вежливо попросим ее отдать?

— Например, вот так, да.

— И что за король-рыбак правит сим дивным краем, и как его найти?

— В общем-то, предлагаю переть напролом через лес, шуметь, орать и ждать, пока нас не прижучит стража, брат, — сверкнул белозубой, совершенно обычной своей улыбкой Дэш.

— Гениальный план, — закатил глаза Илья. — Другие предложения?

— Можем песни петь и танцевать, — рассмеялся Пони. — Но это, брат, давай ты.

— Я тебе не ходячее варьете, — буркнул Илья, копаясь в кармане. Нет, ни одна монетка не отзывалась — но зато он с удивлением понял, что карман изменился, тоже, вместе со штанами, между прочим. Добротные псевдо-американские, сшитые китайцами джинсы заколосились темно-бежевой пижонской замшей. Илья задумчиво потер ее, и обратил внимание на рукава, которые изменились, тоже. Видимо, Порог и этот их самый Черный Лес в самом деле поменяли не только Пони. — А, может, и варьете, — подумав, добавил он.

Пони заржал, как конь, каковым, в общем-то, и являлся.

— Ладно. Ты уверен, что привлекать внимание стражников — это хороший план? Или это все еще не точно?

— А что точно в этом мире, э? — философски вопросил Дэш. В сочетании с его местным фентезийным аватаром это звучало неожиданно глючно. — А если серьезно, брат, то царь, конечно, нас и четвертовать может. Но это вряд ли, вот так. Не сказать чтоб у нас, у Зверей, типа, с ним какая никакая война была или серьезные проблемы. Разве что недопонимания, да и то не со мной лично. Прошлый Блед, правда, говорят, с царем Туманом как-то раз сцепился. Но эт, вроде как, не по делу, а из-за условно-прекрасной дамы.

Илья схватился за голову, пропуская между пальцев волосы — хвала всем добрым и злым духам, на ощупь это были самые обычные волосы, немного подержался и отпустил.

— Мне теперь эта условно-прекрасная дама в страшных снах являться будет, — пожаловался он. — Ладно. Давай попробуем шумно бродить и привлекать внимание.

— Неразумно, но логично, — похвалил намерение Пони. — В конце-концов, вроде как, у нас ни еды, ни воды. Если воду-то тенекошки покажут, где взять, то жрать то, что жрут они, мы точно не станем.

— А что жрут тенекошки? — осведомился Илья, подозревая, что пожалеет о своем вопросе.

— Э, ну, кроме мелких грызунов? Людей. Вернее, жизненную силу, типа того. Чем чаще тенекошка наступает на твою тень в Стране Фаэ, тем тень меньше становится, и тем ближе смерть, вот так вот. Так что кошечек надо уважать.

— А если самому наступить на тень тенекошки? — Илья поежился при воспоминании о кошке-Коричке.

— Так, э, брат, на то они и ТЕНЕкошки. Тень не отбрасывает теней.

— Звучит логично.

— Поверь мне, брат, логично это только звучит, — совершенно серьезно ответил Дэш, понюхал воздух и уверенно зашагал прочь с полянки. Илье оставалось только поспешить за его мягко плавающими в воздухе волосами. Их движения были вполне гипнотическими, может, это было такое дополнительное тайное оружие?

— У меня столько вопросов, — пожаловался Илья. — Что я даже теряюсь, с чего начать.

— Э, знаешь, ты начало мира-то пропусти. Я с динозаврами не очень. Не в курсе, сорян.

— Дебил, — почти с умилением вздохнул Илья. — Динозавры меня не очень волнуют.

— Счастливый, э! А вот меня волнуют. Иногда прям спать не могу, все думаю, как же им, бедолагам, фигово пришлось в катаклизме-то. Накрыло ж так, что не выбраться. А своих Зверей у них и не было, наверное, а, брат? А то круто было бы. Тираннозавр Глад, там, трицератопс Бел. Будешь трицератопсом?

— Да ну тебя, — рассмеялся было Илья, но осекся — смех разнесся до странности далеко и гулко, словно все остальные звуки в лесу смолкли. — Тебе не кажется, что тут стало как-то…?

Он не договорил. Идущий впереди Дэш вскинул руку, призывая к молчанию, и Илья вместе с ним замер, прислушиваясь к тишине.

Она была мягкой, ватной, глухой и более плотной с каждым мгновением. Пони попытался было что-то сказать, но изо рта не вылетело ни звука. Он попробовал еще раз, потом расстроенно махнул рукой и принялся озираться и едва не принюхиваться к воздуху, словно пытаясь понять, откуда пришло молчание.

Илья выдохнул, выпуская тень своего голоса в это море тишины, и в голове перемкнуло на мелодию. Где ж ты было, драгоценное неизвестно что, когда мне надо было справиться со Штормом, подумал Илья, выговаривая губами слова, которые постепенно словно проявлялись в воздухе, наполняясь звуком среди молочной тишины:

— Я зову в этом море тишины, в мире вечной темноты, путеводный луч зову. Слышу звук громыхающих дождей, чтоб согреть меня скорей Путеводный луч зову.

Последний слог прокатился громогласным “у” вокруг, словно волной откатывая назад тишину, и Илья, недоуменно моргая, уставился на Дэша.

Тот невозмутимо показал ему большой палец вверх.

— Неплохо. Неплохо совсем, брат, да. Но теперь нам, наверное, как вот так, надо найти того, кто нас так не любит и показательно ему отомстить, а то это может быть в корне неправильно понято.

— Это как, например?

— А это так, например, что на нас можно спокойно нападать и мы не злопамятные, вот так вот.

— А может, мы в самом деле не злопамятные? — с надеждой уточнил Илья.

— Неееет, брат. Нам так нельзя. Мы, в конце-концов, не хвост собачий, а Звери Апокалипсиса.

Илья закатил глаза в преувеличенном ужасе.

— Такие, типа, важные персоны.

— Еще как, брат, — подтвердил Дэш, озабоченно оглядываясь. — Сдается мне, вот как-то оттуда оно накатило, — он махнул рукой куда-то влево. — Идем мстить, в общем, да.

— Главное, чтобы нам самим не отомстили.

— Не переживай только, брат, справимся. Может, у тебя типа, ложное представление сложилось, но вообще-то, как бы, мы из самых крутых пацанов на этой улице.

— А как насчет леса? — педантично уточнил Илья, которому совершенно не улыбалось встрять в какую-нибудь переделку и обнаружить, что его снова заблокировало намертво, и никакие слова не идут, и никакие потенциальные таланты не работают. — Тебе не кажется, что мне нужен какой-то ликбез, что ли? По тому, что я могу, что ты можешь?

— Вот насчет того, что ты можешь, даже не начинай, э, — отмахнулся Пони. — Это только ты сам знаешь, ну, или вот так что не знаешь. Но потом узнаешь. Все Звери разные ж. Но Конь-Бел, такие, как ты, это, типа, обычно про заразу всякую.

— Про заразу, — озадаченно повторил Илья, пытаясь совместить две явно удавшиеся и пригодившиеся песни-ответа на чужие чары.

— Ну так зараза разная бывает, да? Тогда, давно, ну, там, чума какая-никакая. Потом, может, ну, телек какой-нибудь. А сейчас что зараза?

— Социальные сети, музыка и сериальчики, — без труда вычленил основные тенденции Илья, который примерно это проходил недавно в универе по социологии. — То есть, я мог бы насылать чуму, но стал богом сериальчиков и назойливой музыки?

— Ага, наверное, да, вроде как, — согласился Пони.

Илья некоторое время переваривал эти сведения, а потом спросил:

— Ну, а ты?

— А я Конь-Глад, вот так вот. Но голодать можно не только по еде. По вниманию, признанию, да по чему угодно, э.

— И что ты можешь?

— Насылать печальку и безумие, вот, в основном, как-то, — пожал тот плечами, от чего световые волосы красиво качнулись и нарисовали в воздухе медленно угасающие линии.

— У тебя получается, — сварливо прокомментировал Илья. В самом-то деле, сплошная печалька и безумие, куда ни глянь.

Дэш не ответил, вместо этого предупреждающе поднял руку и опустился на одно колено, осторожно разводя ветки густого кустарника впереди. Илья наклонился над его плечом и, сопя, вгляделся тоже. Полянка выглядела на диво знакомой: по середине ее был тот же самый, или очень похожий шар-гнездо из переплетенных ветвей.

— Я на такой свалился, — негромко сообщил Илья, и Дэш колюче глянул на него через плечо. Ближайший глаз, тот, что был ярко-зеленым, словно даже вспыхнул изнутри, и Илья с некоторым холодноватым ощущением разглядел, что зрачок был не черным, а словно из слоев и слоев серой паутины, наложенных друг на друга. Парень вздрогнул, немного отодвинулся и с подозрением в тоне уточнил. — И что, это плохо?

— Плоховато, — почти что одними губами ответил Пони. Выражение его темного лица, насколько мог разобрать это Илья, было таким, словно он размышлял о том, чтобы срочно пересмотреть свои взгляды на необходимость мести. — Это… — начал было Дэш что-то объяснять, но тишина навалилась снова, тяжелая и мягкая, и ее падение было внезапным и полным, в отличие от первого раза — видимо, потому, что они находились практически в эпицентре.

К счастью, на это у Ильи был и готовый рецепт, и определенная реакция. Тишина позвала его внутри своей мелодией, и он без задней мысли и сомнений повторил слова, сработавшие несколько минут назад.

Вот только последнее “у” в этот раз, покатившись, как волна, столкнулось с волной тишины, идущей из веточного яйца, и разбилось, словно стекло.

— Ох, ты ж, блин, зря, брат, — успел выговорить Дэш, как яйцо внезапно раскрылось, обдавая все вокруг густым запахом тухлого мяса и короткими волнами тишины. Наружная часть, состоящая из плотно сплетенных черных ветвей, развернулась назад, и внутри нее было багрово-красное нутро, волокнистое, похожее одновременно на осьминога и зародыша цыпленка, с окаймленной редкими белыми зубами темнотой в центре, из которой неторопливо и веско вылетели жужжащие твари, антропоморфные, но размером, наверное, не больше ладони.

Илья почему-то очень хорошо из разглядел, видимо, от шока: и осклизную белесую кожу, и черные выросты на голове и конечностях, и подобие одежды из тонких черных ниток, словно клубок опутывающих тощие тела.

— Что за срань, — не сдержал эмоций Илья, резко выпрямляясь и делая шаг назад.

— Это, брат, нежные феечки, — буркнул Дэш, поднимаясь во весь рост и отводя руку в сторону. Его волосы засветились ярче, удлиняясь, оплетая его, словно бинты на мумии, расправляясь за спиной в длинные крылья, а в руке свиваясь в кистень, который Илья смутно помнил еще с ралли. Парень благоразумно отступил за спину приятеля, соображая, чем конкретно он сейчас может помочь, особенно с учетом того, что при переходе в этот черный лес из первого черного леса он где-то посеял сумку. Впрочем, у Пони тоже не было его веселенького рюкзачка, так что Илья крепко подозревал, что это такая фича, а не баг. Впрочем, про сумку все равно стоило уточнить, если, конечно, они переживут встречу с этими милыми феями.

Первое крылатое создание мухой метнулось к Дэшу, пытаясь проскочить сверху, тот отмахнулся кистенем, но вторая мерзкая феечка едва не пролетела под его замахом снизу, и Пони пришлось отпрыгнуть назад. Мелкие мерзости все продолжали вылетать изо рта вонючего цветка, их было семь или восемь, и роились они так, что даже сосчитать было трудно. Дэш, увернувшись от очередного верткого противника, почти наугад отмахнулся кистенем в воздух, и ему повезло: пытаясь разлететься, две твари, видимо, невеликого ума, столкнулись в воздухе, и одна из них попала под замах. Ее предсмертный писк был болезненным и острым, пронзительно-укоризненным. От него хотелось зажать уши и спрятаться куда-нибудь подальше, по крайней мере, Илье, но Дэш был совершенно не впечатлен. Издав довольное “ага!”, он удвоил свои усилия, мечась в кольце окружающих его мелких паразитов, пытаясь повторить свой успех. К счастью, его блестящих крыльев и волос мерзкие феечки боялись, кажется, не меньше, чем его оружия, поэтому спина у него была, фактически прикрыта. Илья, чувствуя себя особенно бесполезным, начал оглядываться по сторонам в поисках решения или какого-нибудь оружия. К несчастью, его движения привлекли внимание одной из тварей, и тот с радостным гулом-жужжанием полетел к новой цели, не такой опасной, как первая.

Илья сделал пару шагов назад, лихорадочно соображая, что сделал бы супергерой, суперкот или хотя бы нормальный здравомыслящий человек. Вероятно, позвал бы на помощь — но единственная потенциальная помощь, Пони, был и так занят донельзя. Хотя… что там Дэш говорит про тенекотов?..

— Пони! Котов зови! — крикнул он, подбирая толстую ветку и тыкая ей в направлении крылатой нечисти.

К счастью, соображал Дэш очень быстро. Он пару раз присел, касаясь второй рукой земли, и что-то проговорил, делая паузы на замахах, чтобы не сбить дыхание.

С полминуты ничего не происходило, кроме попыток Дэша достать кого-то из противников и попыток Ильи добраться до вонючего цветка, а потом тени начали оживать. Серые тающие следы уплотнились местами, рисуя уши, хвосты и пушистые лапы, и вот уже серые, серые с белым, серые с белым и рыжим, серые с рыжим комки меха и когтей стали выпрыгивать словно из ниоткуда, пластаясь в полете, заставляя гневно жужжащих феек подниматься все выше, чтобы избежать цепких когтей. Серые охотники бесновались внизу, особо хитрые стали забираться на деревья, чтобы напасть сверху, и Пони, наконец, смог немного продохнуть. Коротко махнув Илье, он шагнул на поляну, и коварный цветок, словно почуяв, стал испускать такие густые волны тишины и вони, что они ощущались физически. По его гнилостно-красным красным внутренностям пробегали волны, пасть в середине то раззевалась шире, то сужалась, а раскрытые красные лепестки сокращались, словно в ожидании добычи.

— Осторожней, — попросил Илья и едва не задохнулся, хватанув грандиозного запаха полным ртом. Его приятель тем временем, закрыв рот и нос рукой, шагал вперед, упрямо продвигаясь к центру поляны. По темным щекам стекали капли слез, оставляя почему-то красные следы, словно это была кровь, и вся картина была полна такого сюрреализма, что казалась дурным запутанным сном.

Кто-то из летучих тварей то и дело пытался прорваться назад, к своему гнезду или родителю, словно чувствуя опасность, но серые охотничьи тени перехватывали их, сбивая на лету. А Пони шел — запах его не пугал, тишина тоже, и только когда ближайшие к пасти лепестки стали пытаться ухватить его, отмахнулся китенем, одновременно раскрывая крылья. Лепестки отпрянули с возмущенным всплеском тишины, в местах прикосновения световых перьев на красноватой гнилостной плоти остались обугленные следы. К тошнотворной мясной вони примешался запах паленого, но от этого стало внезапно свободней дышать.

Илья, словно опомнившись, встрепенулся, и продолжил мелодию, которая фоном билась почти что под глазами:

— Так дай же мне силу повелителя вечных стихий, дай мне мой путь пройти, с сражаться по зову души!..

От его слов мир не опрокинулся навзничь, и мерзкое животное-растение не издохло само собой, но светящиеся крылья, волосы и оружие Пони засветилось ярче, паленым запахло пуще, словно свет жег не хуже огня или лазера. Дэш сделал еще несколько шагов, заставляя чудище кукожиться и извиваться от каждого своего замаха, а потом с коротким замахом ударил кистенем в центр окаймленной зубами пасти. Ветви, лепестки, порожденные летающие твари — волна агонии прошла по всем частям затейливого гнезда, а потом стихла, и вместе с ней угасло жужжание. Омерзительные существа, на несколько мгновений оглушенно зависнув, неподвижными куклами осыпались вниз, на мягкий дерн, и в наступившей самой обычной лесной тишине прекрасно было слышно шипение и рычание двух милых серых охотников-тенекошек, с воодушевлением делящих тушку добытой твари. Впрочем, они сами быстро осознали, что остались единственным громким источником звука и привлекают ненужное внмиание, синхронно выплюнули недогрызенную добычу, схватили в зубы каждый по бесчувственной твари и торопливо скрылись из виду, видимо, посчитав свою миссию исполненной.

— Спасибо, серые братья, — вежливо поблагодарил Пони, обращаясь к собравшимся котам.

— Это была знатная охота, — сказала кошка, которую Илья запомнил как Коричку. Взгляд ее был задумчив, словно она пыталась понять, будет ли такой же знатной охота на самого “брата-чародея”. — Мы добавим ее в наши имена.

— Кошки, которые съели мясных фей, — подсказал один из котов сбоку. Голос у него был совершенно другой, очень мужской и гулкий.

— Съели, победили. Которые охотились на мясных фей, — согласился Дэш немного усталым, но, тем не менее, уважительным тоном.

— Подходит, — согласилась Коричка. — Это мы.

Закрепив, таким образом, какие-то свои неведомые права, кошка Коричка развернулась и направила свои мягкие шаги в сторону леса, и за ней последовали ее сородичи, многие из которых постепенно истаивали в остатках тумана, а не уходили прочь.

— Вдохновляет, — похвалил Илья. — Но особенно бы вдохновляло, если бы я знал, кто такие тенекошки и что это они, в самом деле, сожрали. Или победили. Или сохотили.

— А вот, вроде как бы, тут начинается интересное, брат, — доверительным тоном сообщил Пони, пока кистень в его руках и крылья за спиной истаивали, а лучи волос укорачивались до первоначальной длины.

— То есть, до этого было не интересно, что ли?

— Интересно, но не так чтобы совсем. Это, брат, был ведьмин букет. И выращивает такие вот эдакие букеты одна пожилая тетка, как можно понять, если не тупить, то и ведьма, — Дэш деловито пнул распластанный лепесток, изучил свою ногу после этого, потом схватился за ветки снизу руками и стал тащить огромную вонючую тушу в сторону.

— Это ты что делаешь?

— Работаю за двоих брат, не видно, да? — возмутился тот. — Хватай, давай, и тащи!

Илья с сомнением почесал нос, но брезгливо подставил руки под край мясного лепестка, ухватился за ветки тоже и стал помогать. В конце-концов, это был модус операнди Пони — хватать и тащить, а объяснять либо потом, либо, желательно, никогда.

Пыхтя и отдуваясь, они смогли оттащить древесную тушу только самую малость в сторону. Дэш подлез куда-то с краю, оттягивая лепестки вверх, полоснул несколько раз снова возникшим в его руках мечом, удовлетворенно хмыкнул и вернулся к перетягиваю. Когда им удалось сдвинуть неподъемную ношу еще немного, Илья, наконец, разглядел, что именно заинтересовало его приятеля и подельника: под основанием злополучного гнезда, оплетенный остатками корней, был немного замшелый люк с металлической сеткой на крышке.

— Служебный вход в сказку? — тяжело дыша, съязвил Илья. — Самое место, под задницей вонючего цветочка.

Пони глянул на него так, что без слов стало понятно, кто тут на самом деле “вонючий цветочек”.

— В общем, брат, как-то так выходит. Пойдем сейчас туда, — он постучал пальцем по люку. — Ведьмины букеты так, вроде бы как, натыканы, чтобы ведьмины нычки и подземелья защищать. Так что пойдем и проберемся, если повезет — сопрем, что надо нам, и того.

— Сдохнем?

— Спасемся отважным, быстрым бегством, брат, — сверкнул белыми зубами Дэш.

— И что нам надо?

— Монетку, конечно. Или какой другой такой ключик. У нее наверняка есть.

— Ты так в этом уверен?

— Еще бы, — Пони снова отрастил кистень и, подцепив краем замок, начал его разнимать. — Эта была всадник, пока не чокнулась. По крайней мере, Блед так рассказывал, но он сам, вроде бы как, не видел, но ему рассказывал прошлый Воин, пока был живой. Давно!

Замок поддался, слетел, описав красивую дугу, и приземлился в кустах, вызвав там активное шурудение. Кто-то серый шустро порскнул по подлеску, укоризненно мяуча.

— А это ничего, что твои тенекошки нас подслушивают?

— С чего бы это они мои, э? Они сами, вроде как, по себе тенекошки, — Пони, которому отлетающий замок рассадил палец, старательно его облизал — но Илья не мог не обратить внимание, что проступившая кровь была такой же густой и маслянисто-черной, как у него самого вокруг пострадавшего ногтя. Правда, никакой кристаллической структуры у ногтей Пони не было, скорее, они казались просто более плотным матовым черным на черных же руках без намека на более светлую ладонь.

— У тебя вроде крови на лице, — напомнил Илья, показывая на себе движение слезы, оставившей красный блеклый след на щеке Дэша.

— Это слезки, — без смущения пояснил Пони, но растер щеки.

— Кровь черная, слезы кровавые?

— Так и мы не в Первых Землях, — пожал он плечами. — Еще спроси, брат, откуда у меня крылья.

— И откуда у тебя крылья?

— Из задницы! — гордо ответил Пони, подцепив край крышки и с натугой откидывая ее.

— Анатомически не верно, — заключил Илья, проведя беглый визуальный осмотр.

— Зато по сути — в самую точку, брат, — Дэш присел на корточки возле открытого люка, с интересом вглядываясь в темноту и принюхиваясь. — Ты, это, умеешь тихо ходить и почти не дышать?

— Не понял. Не греметь смогу, но не гарантирую полной тишины, — ответил Илья, подходя поближе. — А что насчет “не дышать”?

— Ну так подванивает, вроде как, — с сомнением сказал парень. — Ладно, брат, короче, вот как — не шуми там, — и он аккуратно соскользнул вниз, во тьму.

Илья подошел к краю, с подозрением заглянул вниз: волосы Пони светились не хуже экрана телефона во тьме, они были хорошо различимы совсем недалеко внизу.

— Ну? — раздалось оттуда. — Долго будешь копаться, э?

Юноша решился: сел на край люка, свесив ноги, и соскочил вниз, напружинивая ноги. Пол был мягкий, земляной и влажный, и стены коридора тоже не отличались не то что богатой, но и вообще какой-либо отделкой. Плотная, утрамбованная, местами словно оплавленная почва: в некоторых местах из нее даже торчали хвостики земляных червей и куски корней. Потолок был достаточно низкий, относительно невысокий Илья еще мог стоять здесь во весь рост, не опасаясь удариться, а вот более крупному Дэшу приходилось пригибаться.

— Ну, типа того, что, вроде пошли, — сказал тот, приноравливая свою осанку к неблагоприятным по высоте условиям.

— Ты точно знаешь. в какую нам сторону идти?

— Не-а, — беспечно отозвался тот. — Но ты не боись, у меня топографического этого, кретинизма нет.

— Как будто это поможет, — тихо возмутился Илья, пытаясь попасть в нужный ритм, чтобы не отставать от единственного источника света и одновременно не утыкаться в спину приятеля на каждом шаге. Впрочем, источник света постепенно бледнел. Сначала Илья думал, что ему это кажется, но с тем, как ход спускался все ниже и ниже, свет, испускаемый волосами Пони, становился все более прозрачным и неуверенным. И это немного нервировало. Или даже не “немного”.

— Ты в курсе, что ты гаснешь? — осторожно уточнил Илья у своего спутника.

— Э? — полуобернулся Дэш. Потом, видимо, дешифровал вопрос, остановился, оглядел себя, смешно морща попеременно то лоб, то нос. — Я вроде как так глубоко не забирался тут. Наверху не было такого, не.

— И что это значит?

— Что будем в темноте идти, вот что, — невозмутимо пожал плечами Пони. — Я говорю, не боись.

— Есть разница между страхом и осторожностью, — возмутился Илья. — Вдруг ты от этого слабеешь или что.

— А вот кто ж его знает, так это и не я, — буркнул Дэш. — Возвращаться все равно не будем, брат, уже, вроде как, не очень и далеко.

— С чего ты решил, карту, что ли, нашел?

— Да не, вроде как, спускаемся уже долго, значит, скоро и придем.

— Логика, — буркнул Илья. — Ладно. Давай тогда, вперед.

Сияющие следы перьев впереди становились все бледнее. Их очертания расплывались и бледнели, пока не остались только смутными кляксами под закрытыми веками. Наступила темнота.