- Да.
- Ты этого хотела?
Нет, Зоя этого совсем не хотела, даже не подумала об этом. И теперь заволновалась:
- Дядюшка, как же...
- Вот видишь, Зося. Если говорить честно, мне совсем не понравилось, как ты поступила.
Зое теперь и самой не нравилось. Ей было стыдно и грустно. И хотелось, чтоб кто-нибудь все исправил и успокоил и пожалел ее, как это всегда делала мама. И вообще она так соскучилась, так давно не видела маму. И Зоя вдруг закрыла бумагу руками, положила на них голову и заплакала.
- Полно, полно, Зося. - Легкая рука Художника коснулась ее волос.
- Я хочу к маме! - плакала Зоя. - Я не злая, не злая!
- Я помогу тебе вернуться, - ласково проговорил дядюшка.
- А Любе?
- И ей. Посмотри, какой получился цветок.
Зоя глянула, но из-за слез он расплылся. И все же было видно, что цветок не очень похож. Лепестки, чуть собранные в бутон, шире и плотней, они, наверное, не смогут так раскрываться. И даже цвет иной: не совсем белый - с красными и лиловыми расплывчатыми пятнами на кончиках.
Зоя вытерла глаза получше, всмотрелась:
- Он получился немножко другой...
- Конечно.
- Ну и как же?
- Значит, и жизнь там пойдет немножко другая.
- Хуже?
- Этого, Зося, я пока сам не знаю. Просто другая.
"Из-за меня, - опять подумала Зоя. - А потом поправила себя: - Нет, из-за Любки! Все ей надо."
- А как же с Любой? - спросила Зоя.
- Твоя подружка должна уйти, - ответил Художник, и Зое показалось, что он опять сердится. - Но без тебя ей не выбраться. - И дядюшка подал Зое руку: - Пойдем, девочка.
Рука была теплая, добрая. Нет, он не сердился. На Зою во всяком случае.
Они вышли из мастерской. На пороге Зоя оглянулась на картину. И заметила: сочные лепестки цветка потеснили зеленую коробочку, открылись шире, а сквозь запах краски явственно пробился сильный сладковатый аромат, так что немного закружилась голова. Цветок начинал оживать!..
Они шли, шли, спускались по неосвещенной лестнице; за высоким окошком было темно. Зоя совсем забыла, что так бывает: день, потом вечер, темнота. Она уже не различала ступенек, не понимала, куда идет. Это было похоже на игру "Найди свой дом", только ее никто не перекружил. И вообще это была не игра.
Чур-ра, Чур-чура,
Тут игра
И не игра,
И не правда
И не ложь,
Потеряешь
И найдешь,
А найдешь
Не пятачок,
А ежиный
Пиджачок...
Вдруг Зоя почувствовала свежий ветер, впитавший в себя запах земли, травы, кустов и деревьев. Вот сейчас они выйдут из дома Художника... И она забеспокоилась.
- Дядюшка! - едва слышно позвала Зоя. - Дядюшка, теперь вы никогда не передадите мне свой дар?
- Зося, глупенькая, - в темноте улыбнулся он. - А как бы иначе ты смогла жить здесь, у нас, и подружиться со всеми? - И поцеловал Зою в макушку. - Теперь иди. И не бойся. Тут нет дорожки, придется на ощупь. Найдешь?
Зоя кивнула. Хотела еще спросить, но сразу же забыла о чем, потому что издалека услышала знакомый голос:
- Зоя! Зоя!
- Это мама! - крикнула она и побежала. Зоя спешила, спотыкалась о камни, или, может, это были клумбы. И все ждала, когда снова долетит мамин голос. Но было тихо. Девочка остановилась.
Вокруг колыхались под ветром кусты.
Невдалеке в темное небо тянулся высоченный дом. Окна его были разноцветно освещены. Зоя сразу поняла, что это городской дом. Она вышла из-за кустов, ступила на асфальт.
Глаза понемногу привыкли к темноте, и Зоя видела теперь деревце яблони - оно ей знакомо! "Если так, - подумала Зоя, - если все обернулось так, то здесь должен быть поваленный забор..."
И он тоже был. И кирпичи, и бревна, и доски от снесенных домов. И все-таки Зоя не знала, куда идти, - ведь она ни разу не бывала на пустыре ночью. Она пошарила в кармане брюк. Там лежала порядком потрепанная бумажка. Зоя подошла к фонарю - его она тоже не замечала днем, - при тусклом свете прочитала слова, выведенные четким маминым почерком: "Вишневый переулок, дом 7. квартира 101" По асфальтовой дорожке медленно прогуливалась женщина, держа на поводке здоровенного бульдога. Зоя шагнула к ним.
- Вы не скажете, где Вишневый переулок?
- Придется обойти, девочка, - ответила женщина. - Тут стройка, - и подробно объяснила Зое, как найти ее дом.
Зоя совсем не узнавала улицы. Да это и неудивительно - ведь она так мало жила здесь! Хорошо, ах, как хорошо, что мама положила ей в кармашек записку с адресом!