— Поглядите, — позвал доктора Алексей. — Старик умер.
Я с трудом поднялся и заковылял вслед за Брежневым к постели Василия Пантелеевича. Лицо у старика было искажено мукой.
— Ясно, — сказал Брежнев. — Птичий грипп его доконал.
— Никакого гриппа, — возразил Алексей. — Асфиксия. Его удушили. Я ведь тоже врач.
— Да? — Брежнев с любопытством посмотрел на него. — Жаль старика, он мне очень нравился. Но давайте, коллега, займемся другим больным, этому уже ничем не поможешь.
С этими словами он сгреб меня своими граблями, взвалил на плечо и понес в процедурную… Пока мне перебинтовывали голову и накладывали на ногу тугую повязку, я думал: Ну, Настя, ну, волшебница! Ведь именно на правой ноге коленная чашечка и пострадала! Упаси меня Бог обратиться к ней еще раз за помощью…
Домой, вернее в приютившую нас иудео-христианскую квартиру, мы возвратились далеко за полночь. Я опирался на сучковатую палку, которую от всей души презентовал мне доктор Брежнев. Раньше она как раз принадлежала Василию Пантелеевичу Скатову. По дороге я в который раз спрашивал у Алексея:
— Ты точно уверен, что это асфиксия, что старика удавили буквально на наших глазах?
Хотя глаза-то у нас как раз были выключены. Алексей либо отмалчивался, либо отвечал что-то медицинско-неопределенное: наличие отсутствия патогенеза… при дисфункции сердечной атонии… вскрытие покажет…
— Какое там к черту вскрытие в этой лекарне для инвалидов Петровских времен! — говорил я. — У них и патологоанатома-то, наверное, давно нет, а прозекторская под склад китайского ширпотреба оборудована. Нет, ты скажи точно.
Наконец он и сам не выдержал:
— Видел его лицо? Маска ужаса. Так не умирают. По крайней мере, не испускают дух естественным образом. И потом, кто-то ведь тебя двинул по голове? Не сам же ты башкой упал об пол.
На это мне было возразить нечего. И все же я пробормотал:
— Может, и сам, у меня с детства падучая. Эпилепсоид я, чтоб знал.
Ключ от квартиры был только у Маши, но, на счастье она оказалась дома. Впрочем, где бы ей еще быть, не в ночном же казино?
— Боже мой! Что с тобой? — воскликнула она. Но бросилась почему-то не ко мне, что было бы естественно, а к Алексею. У него оказался порван воротник рубашки и испачкан пиджак. Это во время блуждания по лесу. Или после приключений в больнице.
Наконец она обратила внимание и на меня. Перебинтованного.
— Ты тоже неважно выглядишь, — заметила Маша вскользь.
— Спасибо, — фыркнул в ответ я, продолжая опираться на палку.
— Подрались с кем, что ли?
Мы прошли в комнату и, прежде чем рассказать все в подробностях, убедились, что в квартире больше никого нет. Ни Яков, ни Владимир Ильич так и не появлялись. Наверное, крепко обосновались в гостинице. Возможно, даже с девочками, подумалось мне.
Выслушав нас и никак в общем-то не прореагировав, Маша произнесла:
— У меня было не так весело, но тоже есть кое-какая информация. В Румянцевской библиотеке я выяснила, что Ухтомскую О. Д. зовут Ольга Денисовна, ей двадцать один год, как и мне, она студентка Православно-духовного университета, факультет журналистики, а проживает…
— В Опалихе, — перебил я. И начал поливать из чайника свою любимую герань.
— Откуда знаешь? — подозрительно спросила Маша.
— Оттуда.
— Надеюсь, ты не отправилась по ее адресу? — спросил Алексей.
— Зря надеешься, — сказал я. — Она еще и не туда способна отправиться.
— Короче, я действительно поехала в Опалиху. Не могла удержаться. Хотелось хоть издали взглянуть на домик Ухтомских.
— И?
— И оказалось, что его… нет. Сгорел дней пять или шесть назад, как и моя дача. Одно пепелище. Местные старушки поведали мне, что домик вспыхнул ночью и сгорел мгновенно. Явно поджог. Но жильцов там не было. Ни Ольгу, ни ее тетушку они не видели уже давно. Между прочим, дома в Опалихе горят довольно часто. Место выгодное, годится для новых коттеджей, а старожилы упираются. Вот их оттуда и выкуривают.
— Но Ухтомских наверняка подожгли не по этой причине, — заметил Алексей. — Либо путинцы, либо бандиты, из-за креста.
— А знаете, кого я встретила на обратном пути? Угадайте с трех раз.
Она хитро посмотрела на меня. Видно, думала, что я совсем уж тупой. Но у меня имелось на этот счет особое мнение. К тому же кое-какие мои подозрения начали прорисовываться более отчетливо.
— Хватит и одного раза, — мстительно сказал я. — Якова.
— Правильно, — несколько разочарованно ответила Маша. — Он-то что мог делать в Опалихе?
— А ты разве у него сама не спросила?
— Не успела. Он быстренько скрылся за деревьями. Словно сам не ожидал встречи со мной.
— Ну, положим, в Опалихе у него могут жить друзья, — произнес Алексей. Хотя, кажется, он и сам не верил в свою версию.
— Либо он также искал дом Ухтомских, — жестко сказал я. — Все как-то очень странно наворачивается одно на другое. Поистине, Промысел Божий. У меня лично такое ощущение, что все мы втянуты в какую-то огромную воронку, которая стремительно вращается и раскручивается. Втягивает нас и других в какую-то непостижимую глубину. Бездну. И что ждет в конце? Свет или полная темень?
— Поживем — увидим, — мрачно изрек Алексей.
В это время наружная дверь открылась и в квартиру ввалились сами хозяева, Владимир Ильич и Яков. Были они слегка навеселе, ступали обнявшись.
— Какая удивительная штука — жизнь! — с порога доложил нам папа. — Веселились мы в разных краях, а встретились только что, под домом. Сыночек мой ненаглядный пил с главными еврейскими банкирами, а я — с последними русскими бомжами на помойке. И через нас они протягивают друг другу руку дружбы. Это вам диалектика.
Яков засмеялся, галантно раскланиваясь перед Машей.
— Это нам наглядная иллюстрация к сегодняшнему диалогу о богоносности и богоизбранности, — сказал я, обращаясь к Алексею. — Два народа — одна семья.
На стол уже выставлялась всякая вкусная снедь и горячительные напитки, не хуже, чем у моего друга Евгения.
— Попируем? — весело предложил Яков. Он немного подкашливал. — А что это у вас с головой? Никак задел кто? Сейчас вы очень на Щорса похожи: он шел к Херсону, а вышел к Одессе. Надо было пить меньше. Вот в этом и вся беда русских — идут в одно место, а выходят в другом.
— Может быть, в этом-то как раз и спасение, — заметил Алексей.
Мне кашель Якова не понравился. Где-то я уже такой слышал. Не он ли меня и задел по голове там, в темноте, а теперь кривляется? Будто угадав мои мысли, Яков хитро подмигнул мне: