Тьма расступилась волной. Мгновение, и вокруг не осталось и следа от окружавшего его мрака. В глаза ударил белоснежный свет, ослепивший на мгновение. Рука взметнулась сама собой в попытке защититься от этой яркости, и он проморгался, сгоняя непрошенную влагу с глаз, давая зрению прийти в норму.
Мир теперь предстал перед ним в чёрно-белом цвете. Земля будто впитывала яркий свет белого неба, не оставляя ничего. Само же небо — равномерно белое, на нём не было ни облака, не было на нём и солнца. Как показалось Эверарду, светился сам воздух. Герцог посмотрел вниз, на себя, и вздрогнул — кожа рук точно превратилась в чернила, под которыми пробивались тонкие ручейки ослепительно белых сосудов. Одежда тоже стала смесью чёрного и белого. Никакого другого цвета не было ни на нём, ни вокруг него, кроме дороги из серого, пепельного камня под ногами.
— Что за проклятье? — Никогда ему не доводилось слышать о чём-то подобном. Замкнутый мир в замкнутом мире, да ещё и такой странный. На мгновение подумал, что безумие овладело им, и всё — это плод его повредившегося разума, но натренированное сознание и Воля, опять вздымающаяся мощной волной внутри, не оставляли сомнений. Всё происходит наяву.
— Посмотрим, что ждёт меня здесь, — сказал он и сделал широкий шаг. Камень под ногой отозвался гулким эхом. На секунду мир будто рухнул в полную темноту, заставив Эверарда замереть на месте, но уже в следующее мгновение всё снова озарил белый неестественный свет. Вот только теперь перед Эверардом в десятке метров полукругом стояли несколько фигур из непроглядной тьмы и пробивающихся ярких жил света. Одни из них походили на людей, другие на животных, и многие их них были вылитыми монстрами, подобных которым Эверард никогда не видывал.
— Вот, вероятно, и «братья», пришедшие раньше, — прошептал он.
За спинами этих фантомов или теней стали появляться новые, один за одним. Не прошло и минуты, как всё пространство до чёрной линии горизонта оказалось занято этими пришельцами. Настоящая безликая армия тьмы, воины которой то тут то там пульсировали светом. Они стояли без движения, но Эверард чувствовал, что всё их внимание сосредоточено на нём. Глаза некоторых монстров пылали яркой белизной, у других же глаза — бездонные провалы тьмы.
Эверард сосредоточился на своём теле, и, похоже, ему предстоял нелёгкий бой: он так и не обнаружил ни следа магии, но теперь эта пустота не ощущалась, как что-то противоестественное, он чувствовал, что никакого отката больше не будет. Никаких приступов и судорог. Странное ощущение лёгкости и свободы, будто он избавился от чего-то сдерживающего его, хотя сам пока не осознал этого.
В следующее мгновение он уже думал, что отсутствие расплаты за полностью исчерпанный магический резерв — это, конечно, хорошо, но теперь ему предстоит сражение с целой армией тварей тьмы. А без магии это та ещё задача.
Привычно потянулся в глубь сознания — там всё так же ярко сияли потоки Воли, готовые откликнуться по первому зову. Уже неплохо.
По телу пробежала лёгкая дрожь, воздух вокруг укрепился и тонким слоем покрыл Эверарда с головы до ног. Доспехи Воли. Посмотрим, по зубам ли они этим тварям. Правая рука засветилась белым, исказилась, словно мираж, и свет стёк к ладони, где медленно, плавно вытянулся в полуторный меч. Клинок подёргивался, по нему пробегали всполохи, заставляя пространство вокруг гудеть, точно сонм пчёл.
— Пожалуй, должно хватить, — прошептал Эверард. Хотя у него не было уверенности в том, что ему хватит сил одолеть армию впереди. Но другого пути нет.
Он снова сделал шаг вперёд, и раздались рыки, нечленораздельные крики, отдалённо похожие на речь. Воздух накалился от агрессии и ярости.
Ещё шаг, и ближняя десятка бросилась на Эверарда. Первую приблизившуюся тварь он рассёк пополам. Тело, сотканное из тумана, внутри оказалось заполнено сгустками тьмы и света. Они, как ошмётки тряпья, изверглись из рассечённого монстра. Маг не успел удивиться и рассмотреть подробнее — на него сбоку налетел человекоподобный силуэт. Двухметровый, окутанный завихрениями тьмы, а вот в глазах его плескался яркий белесый свет.
Эверард, не жалея сил, приложил того эфесом меча, вырвался поток Воли, с шипением рассекая голову напавшего. Монстр с диким воплем отшатнулся, но из него уже исторгались потоки света и тьмы. Подкосившиеся ноги не удержали, и он, всё ещё продолжая пристально смотреть уцелевшим глазом за Эверардом, повалился на бок.
Но герцогу не было дела до этого: враги наседали на с трёх сторон, как будто хотели, чтобы он подчинился и сделал шаг назад, чтобы остановился и больше не пытался изменить свою судьбу, чтобы остался с ними здесь навеки, чтобы даже не думал о том, что не удалось им. И так начался затяжной бой.
***
Эверард отбивался от остервеневших фантомов уже, наверное, несколько часов, при этом не забывая потихоньку, раз за разом, продвигаться вперёд, пусть каждые несколько сантиметров давались с огромным трудом: монстры накатывали на него волнами, и они не знали усталости, а вот об Эверарде сказать этого было нельзя. Он уже с трудом успевал уклоняться от атак, и пара мест на его теле белели от выступившей крови. От удара меча твари сейчас не падали, развороченные надвое, а с визгом и криком отскакивали, чтобы заново броситься в бой. И Доспех опасно подрагивал, грозя исчезнуть, потеряй Эверард концентрацию.
И вот в один момент тварь, чем-то похожая на смесь быка и медведя, подловила Эверарда и со всего размаха врезалась него. Доспех Воли протестующе загудел, по телу прошла волна боли, и от силы удара он утратил концентрацию всего лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы другая тварь, какой-то изворотливый карлик, бросилась ему в ноги. Эверард потерял равновесие и, чтобы удержаться, шагнул в сторону. Но под ногой не оказалось спасительной твёрдости камня, вместо этого странная зыбкость охватила ногу. Он бросил резкий взгляд вниз.
Оступился. Всего на сантиметр. Чувства завопили об опасности. Прошли лишь доли секунды — разум, разогнанный Волей, позволял оценивать обстановку с огромной скоростью, но и этого оказалось мало. Даже не размышляя, не теряя драгоценных мгновений, он рванул ногу, пытаясь ступить обратно на твёрдый камень, но ту пронзило болью такой, что даже через заслон из Воли он взвыл. Казалось, что ногу поместили в чан с кипящей кислотой и что плоть на ноге разъедает какая-то неумолимая сила.
Где-то рядом, словно через толстый слой воды, прозвучал дикий рык. Эверард развернулся и с криком боли и ярости вонзил меч в бросившегося монстра. Резким движением рассёк врага и высвободил клинок, используя инерцию удара, чтобы вырвать ногу из обжигающего капкана.
Стоило повреждённой ногой ступить на серый камень, как боль немного утихла, но незримой волной распространилась по всему телу. Эверард тяжело задышал, он чувствовал, как силы покидали его. Если всё так и продолжится, то его рано или поздно накроет эта проклятая лавина из монстров, и он окажется погребён под телами из тьмы и света.
Но обдумать ситуацию не дали: с двух сторон на него насело несколько особенно ретивых монстров. Двое, похожие на огромных псов, постоянно кружили вокруг, пытаясь ухватить его за раненную ногу, и только постоянная угроза быть располосованными пополам держала их на расстоянии, но они выжидали свой шанс. Правда сейчас большей проблемой для Эверарда были три человекообразных фантома. Они щерили свои белесые пасти и сверкали хищными глазами. Нападали они поочерёдно: атака одного служила продолжением атаки другого. Меч Воли оставлял на них раны и рассечения, но нанести смертельный удар не получалось. Слишком много сил Эверард потратил. Мощный до этого поток Воли постепенно иссякал — требовалось слишком много, чтобы бороться с болью и усталостью.
Эверард взмахнул мечом, отгоняя нападавших, и посмотрел на мерцающий вдалеке белый свет. Маяк во тьме.
— Проклятье, — сказал он и сделал шаг назад. Раненная нога чуть было не подкосилась.
Монстры настороженно замерли, они с гневом и хищническим азартом наблюдали, но нападать перестали. Только рычали и скалились.
Герцог несколько мгновений следил за монстрами и, только убедившись, что нападать они и в самом деле не будут, осторожно опустился на твёрдый камень дороги. Предстояло восстановить силы. За один отчаянный рывок весь путь преодолеть ему оказалось не под силу. Впрочем, когда такое бывало? Он с мрачной улыбкой погрузился в медитацию, оставив часть сознания следить за окружением.
***
Раз за разом он повторял. Два шага вперёд. Три. Шаг назад. И снова.
Время сплелось в череду сражений и коротких передышек, и он не понимал прошёл ли день, два, может, месяц? Он не знал, насколько течение времени здесь отличается от течения времени в Империи. Приходилось торопиться, иногда рисковать и преодолевать себя, боль и усталость. Раньше ему казалось, что первым сдастся его тело, но сейчас Воля и разум подвергались намного большим испытаниям. Каждый раз приходилось вести схватку не только с монстрами из тьмы, но, самое главное, с собственными силами: удерживать доспех Воли, постоянно следить за остротой и крепостью клинка — всё это заставляло его снова и снова переступать свой собственный предел.
Постепенно сияние в конце дороги становилось всё ближе и отчетливее. С каждым новым шагом монстры набрасывались на него всё яростнее, всё беспощаднее. Но сзади всегда оставался путь к отступлению, будто они специально заставляли его не просто остановиться, но и повернуть назад, сдаться и уступить. Однако Эверард продолжал двигаться вперёд.
Со временем он стал замечать, как меняется поведение фантомов: в них всё так же сохранялась нескончаемая ярость и жестокость, но теперь в их пылающих глазах появилось что-то вроде опасения, может быть, признания. Их атаки стали более изощрёнными и выверенными. Эверарду приходилось напрягать не только Волю, но и постоянно держать разум в ускоренном режиме. Ни на секунду нельзя было терять концентрацию: хватило одного раза, когда он на мгновение ослабил тиски контроля, и тут же два монстра атаковали его с боков. У них получилось потрепать его, острые клыки тогда пробили доспех и оставили после себя кровоточащие белоснежной кровью раны.
С того самого момента Эверард постоянно держал себя на пределе, позволяя расслабиться только в периоды короткого отдыха.
Всё это не прошло бесследно. В один момент, который он запомнит навсегда, Эверард почувствовал, как Воля заструилась по пальцам руки, сжимающей меч. Если раньше Воля окружала его, оплетала, то теперь она просачивалась сквозь тело тонким потоком, едва заметным, но позволявшим ощутить клинок воли как продолжение собственного тела, а не созданное орудие.
И вот, спустя несколько циклов продвижения вперёд, Воля уже бурным потоком пронизывала тело Эверарда. Теперь ему не требовалось столько усилий, чтобы держать доспех, — всё его тело стало бронёй для духа и разума.
Сияющий свет всё ближе и ближе. Эверард уже, казалось, ощущал от него холодное жжение на коже. Он был так сосредоточен на изменениях внутри своего тела и разума, что не заметил, как кожа из черно-белой стала приобретать серый оттенок, словно свет и тьма смешивались внутри, а струящаяся по всему его существу Воля была катализатором.
Прошло несколько дней, по крайней мере, так ему казалось. Тёмная армия всё ещё продолжала свои атаки, но основная часть уже осталась позади, по обе стороны от серой дороги, как мрачный коридор.
Эверард с облегчением и нетерпением совершал оставшиеся шаги. Путеводное сияние было практически осязаемым, и он уже практически не обращал внимания на атаки монстров — они стали для него как открытая книга. К тому же к концу пути он стал намного сильнее и увереннее, но от постоянного роста силы и от длительной концентрации его разум находился на грани. Да, тело и разум укрепились, но усталость и внутреннее истощение теперь давили на него. Казалось, что ещё немного, и он рискует превратиться в бесчувственную машину, способную только на убийство и разрушение. Как и, когда-то давно, драконы.
Взмах меча сильный, уверенный, и рассеченная тварь с истошным воплем упала к его ногам, исчезнув без следа во вспышке чёрного и белого.
Глаза Эверарда на мгновение ослепли от нахлынувшего яркого света. Пришлось прикрыться рукой, чтобы хоть немного осмотреться, и в следующий миг он обнаружил себя на круглой платформе из серого камня, того же из которого была вымощена дорога, ставшая ему практически родной. Оглянулся назад — там, теперь уже вдалеке, безмолвно стояло чёрное море повёрнутых к нему фигур, он чувствовал взгляды, в которых больше не было ярости, ненависти, а только какая-то странная, почти детская обида.
Источник света впереди постепенно угасал, позволяя рассмотреть его. Эверард не знал, что и думать. Перед ним на постаменте располагался каменный диск, больше похожий на стол, испещрённый непонятными символами, и на этом «столе» в самом центре возлежал белоснежный череп. Без глазниц и носовых ходов. Там, где они должны были быть — сплошная плотная кость. Эверард попытался представить это безликое существо, которому мог принадлежать череп, но даже для него, повидавшее многое мага, это было сложно. Даже челюсти черепа были непривычны: массивные, с острыми зубами, среди которых особенно выделялись по три пары клыков с каждой стороны.
— Вот ты и добрался, брат. — Голос звучал со всех сторон, но Эверард был уверен, что источником его был лежащий перед ним череп.
— И что дальше?
— Ты же хотел выбраться отсюда? — прошептал голос. — Не так ли?
Прежде чем Эверард успел сказать хоть что-то, череп вспыхнул белым пламенем, и на миг показалось, что тот скалится в улыбке, но в следующую секунду на герцога обрушился огромный поток дикой, необъятной силы. Голову закружило, зрение угасло, и он не удержался на ногах. Колени подогнулись, и вот он уже из всех сил упирался руками в камень, чтобы не дать потоку раздавить себя.
Внутри головы разразилась настоящая буря, и он ощущал, как там, внутри, его разум рассекают молнии, испепеляют Волю, пытаются подавить саму его суть.
Нет, он не может этого допустить. Внутри билась только одна эта мысль. Он должен выстоять, должен вернуться. Боль была такой сильной, что он уже не помнил ни кто он, ни где находится.
Долг. Он должен. Что, кому, и зачем? Эверард не помнил ничего. Только одна ослепляющая белизна там, где недавно был его разум. Такой яркий свет.
Вдруг среди этой безжизненной бесконечности появилась маленькая чёрная точка, полная какой-то первобытной ярости и голода, казалось, это её изначальное состояние. И от этой точки в стороны поползли чернильные линии, сперва осторожно, но вот они уже опутали белизну, подобно хищной лозе, и начали прорастать дальше, пытаясь поглотить всё.
Откуда-то из глубины раздался сотрясающий пространство звериный рык, голос чего-то древнего, неподвластного разуму. Неосязаемый он бесцветной волной пронёсся через пространство, и всё замерло. Свет и тьма замерли в своём переплетении.
Он должен. И рык вторил ему. Человеку показалось, что так, наверное, и рычали драконы древности. Драконы? Что-то ему было известно о драконах. Не важно. Долг звал его.
Чернота сплелась с белизной, как клубок двух яростных змей. Вновь раздался рык, и осталась одна безмятежная серость, которую иногда рябило от проскакивающих вкраплений яркого света и беспроглядной тьмы.
И в эту бесцветность начали вплывать картины жизни человека от её начала и до текущего момента. Он увидел своё рождение, но как-то со стороны, как будто он был невидимым, бессловесным наблюдателем, видел себя — младенца на руках матери. О, как она была красива и счастлива в тот момент, видел отца с лёгкой улыбкой, такое редкой сейчас, но вдруг вокруг появились скалящиеся чёрные лики, и всё начало ускорять свой ход. Огромная чёрная пещера, полная призрачных неясных фигур, странный ритуал. Дикий отчаянный крик. Неужели так могла кричать его мать? Этого он не помнил, но знал, что в тот момент был рядом с ней. Всё застелил странный кровавый туман, и за ним он увидел свою юность, свои первые шаги как воина, как мага, как человека. Спираль образов закручивалась всё туже, натягивалась струной.
По сознанию пробежала волна, за которой последовал резкий щелчок, словно что-то оборвалось. И вот он уже стоит посреди тёмного звёздного неба. Голова шла кругом, будто в неё пыталось пробиться что-то чуждое, но невраждебное. Вдалеке возникли два тёмных силуэта. Рассмотреть их в точности было нельзя, но что-то подсказывало — это два великана. Один облачён в странные доспехи, и за спиной у него закреплена массивная двуручная палица, второй же был в свободной робе с широкими рукавами, слишком уж широкими для одной пары худых рук.
Два существа стояли, повернувшись друг к другу, рты их были неподвижны, но он откуда-то знал, что те разговаривают друг с другом. Фигура в доспехах кивнула, соглашаясь с собеседником, и затем тот поднял руки в молитвенном жесте, чтобы в следующее мгновение пространство взвыло от бури энергии, затрещало, как дерево на морозе. Мгновение, и перед фигурами образовался фиолетовый проём. В нём, как через мутную водную гладь, виднелись незнакомые звёзды. Тревожные, кроваво-красные и ядовито-желтые, они своим хищным сиянием предостерегали, предупреждали о чём-то.
Голова раскалывалась от боли, от воспоминаний, от тревожной силы открывшегося перед ним. Он не мог сосредоточить взгляд, не мог понять, наяву он видит это, или это чьи-то давние воспоминания, мираж.
Тем временем из образовавшегося разлома хлынули чёрные волны, сначала показалось, что это всего лишь часть чуждого космоса, естественное явление, стихия, как воздух, вырывающийся из домашнего тепла в зимнюю ночь. Но, приглядевшись, он понял, что это не стихия вовсе, а множество отдельных теней с искажёнными формами и оскаленными пастями. Демоны. Его охватила невероятная яростная злоба. И тут сознание опять вспыхнуло опустошающей белизной и угасло.
***
Фигура человека на каменной платформе развеялась сверкающим прахом. Ещё с минуту в черно-белом мире царило безмолвие, пока не раздался тихий шёпот:
— Я уплатил свою цену, старый друг. След твоей силы в нём велик, но этого будет мало, чтобы противостоят тому, что ждёт его впереди. Надеюсь, ему будет сопутствовать удача. Да, свою цену я уплатил. Этого должно хватить. Должно.
Мир погрузился в тишину. Небо постепенно погасло, давая воцариться темноте.