В Америку мы наметили отходить шестнадцатого декабря, когда я приехал в Лондон, Федор сказал, что есть один человек с которым мне надо обязательно встретиться.
Долговязого и худого человека, с которым я встретился через два дня, звали Родерик Кэри. Он ирландец и ним Федора свел тетушкин дворецкий, у которого были родственники ирландцы.
В графстве, где жил Родерик последние несколько лет, появилась и стала набирать силу идея переселения куда-нибудь подальше от Британских островов. Возникший когда-то чисто на бытовой почве скандал двух семей протестантской английской и католической ирландской вдруг стал набирать такие обороты, что того и гляди прольется кровь.
В итоге округа раскололась на два лагеря по национальному и религиозному принципу, хотя до этого много лет тут была, в отличии от почти всей Ирландии, в этом отношении полная идиллия и в родных местах Родерика спокойно и безбоязненно селились и те и другие.
А тут еще и несколько неблагоприятных лет, когда собирали очень скудные урожаи, от чего всегда ирландские семьи страдали больше.
И если раньше соседи часто помогали друг другу, то теперь англичане даже и не подумали помочь голодающим соседям-ирландцем.
Вот среди них и появилась идея убежать куда-нибудь. А Родерик оказался одним из самых активных сторонников этой идеи и его послали к своему родственнику узнать как это сделать.
Идея переселять ирландцев в Техас мне с некоторых пор казалось не совсем удачной, я разобрался в их отношениях с англичанами и понял, что с американцами они могут оказаться еще более напряженными.
Но есть еще и Калифорния и я решил встретиться с Родериком.
Встреча получилась очень короткой, ирландцы недаром имеют репутацию неуживчивых людей, с которыми трудно общаться. Он мне чуть ли с порога заявил, что их всего человек пятьсот-шестьсот мужчин, женщин и детей и они куда угодно готовы уехать лишь бы там не было англичан и протестантов.
Такую публику везти в Техас явно не стоит, где как раз выходцы из Англии и протестанты, но есть еще и Калифорния.
Поэтому я обещал ему подумать. А дальше ирландец рассказал совершенно фантастическую историю.
Его младшая сестра Джейн вышла замуж по большой любви за англичанина и теперь их грозятся убить обе стороны. Поэтому он помог сестре с мужем и двумя детьми убежать и просит их спасти, обратиться ко мне ему посоветовал его родственник тетушкин дворецкий.
Тетушкиного дворецкого я всегда считал какой-то аномалией, но не настолько что бы иметь родственников ирландцев, сейчас все таки еще 19-ый век и англичане с ирландцами в своей массе друг друга люто ненавидят.
А тут и семейка где запросто могут породниться с англичанами и целая как минимум деревня, которая оказывается меного много лет жила в мире и дружбе с англичанами. Чудеса, да и только.
Двух маленьких детей очень жалко и я согласился. Вот и пришлось ждать их приезда несколько дней.
Свободнее всего было на «Геркулесе», но ирландскую семью я решил взять к себе. Надо присмотреться к ним и решить стоит ли вообще связываться и этими людьми.
В итоге мы в полдень четырнадцатого отвалили от причала и взяли курс на Америку.
Крестный с Паскуале утверждали, что рейс займет дней двадцать, ну максимум двадцать два.
У нас на борту были казаки и весь рейс я потратил на общение с ними, рассказывал о тех местах куда мы направляемся, знакомился с ними, расспрашивал об их казачкой жизни.
Первое что они сделали оказавшись на пароходе — избрали своего атамана. Им стал тридцатилетний Федот Пермитин. Он год назад женился и детей у него еще не было.
Когда я познакомился с ним поближе, то был удивлен, что именно его выбрали атаманом. Федот был абсолютно нейтральным человеком в вопросах веры и откровенно недоумевал, чего православные не могут поделить и какая разница двумя или тремя перстами креститься и как ходить вокруг храма, по солнцу или против. По его разумению, Бог один и ему нет разницы кто как крестится и как вокруг храма ходит.
Но потом я понял в чем дело, Федот был потрясающим воином, совершенно не знавшим страха, а еще добрейшим и справедливейшим человеком. Жену его звали Ариной, она всегда была рядом с ним и почти всегда молчала. Но похоже среди казаков она пользовалась не меньшим уважением чем муж.
Когда я пытался выяснить почему, все казаки говорили, что сам скоро увижу.
Кроме Федота все остальные казаки были кондовые староверы. Всего их было двести шестьдесят три человека, а мужчин способных носить оружие восемьдесят два.
Я сразу распорядился выдать им винтовки и они целыми днями изучали новое для них оружие и учились стрелять из него. Для этого на корме соорудили что-то типа тира, но максимальная дальность стрельбы была всего тридцать метров.
Больше всего времени я проводил с Федотом и его женой, разбираться в корнях такого уважения к ней я не стал и принял это как должное.
Почти сразу я понял, что Федот свою жену очень уважает и с её мнением очень считается. К концу рейса мне стало понятно, что женщины в среде этих казаков на особом положении, очень отличном от других казачьих сообществ да и целом всей России.
Они были у казаков фундаментом всего их уклада жизни и главными хранительницами в первую очередь казачьего старообрядчества. Почти все они были грамотными и отлично владели церковнославянской грамотой, читали много святоотеческих книг, по ним же учили грамоте и своих детей. Некоторые из них владели и современным русским языком.
Никакого религиозного фанатизма у казаков не было, они не навязывали свою веру, но и сразу же отвергали любое миссионерство в свой адрес.
Больше всего я удивился, что среди них есть священник-старовер, сорокапятилетний Гавриил Калентьев.
Он был вдовец, жена его погибла совсем молодой, не успев даже родить, во время какого-то набега степняков. После смерти жены он ушел в Иргизские монастыри, но постриг не принял и стал простым священником.
Пообщавшись с ним я удивился еще больше, чем после общения с Федотом. Он считал раскол чушью и не делал различий между ветвями русского православия. По этой причине он и решил подастся в дальние края, отношения у него со священниками всех направлений были напряженными.
К моему удивлению к исходу двадцать вторых суток мы действительно достигли Пиноса.
Еще в России было решено, что в случае если нет никаких проблем на острове, сразу же без задержки направляемся в Техас.
Отношения техасцев с мексиканским властями накалялись буквально с каждым часом и нас уже там ждали.
Адмирал к нашему приходу основательно подготовился. Маркиза выступила спонсором и они купили еще один бриг, он конечно не был столь хорош как «Сарагоса», но был еще вполне ничего.
Но самым главным было то, что у него было такое же вооружение как и у «Сарагосы». Бриг назывался «Валенсия», я подумал, что это было основным, почему именно на него упал взгляд нашего адмирала.
«Валенсию» по мысли адмирала не ждала бурная мореходная биография, он считал, что она несколько лет должна послужить нам в качестве плавучего форта. Его мысль всеми была признана очень здравой.
Грек Одиссей не даром просиживал штаны в Генуи и проблемы своих товарищей не забывал и с нами шли шесть семей его товарищей оставшихся в Америке, которые он сумел разыскать.
Они и ирландцы сошли с пароходов на берег, а на борт поднялись несколько семей с Пиноса. Пришлось конечно уплотниться, но в итоге на пяти кораблях к берегам Техаса отправилось триста три русских семьи. Остановка на Пиносе была короткой на несколько часов — выгрузка-погрузка и вперед.
За месяц до нашего появления небольшое поселение на острове Галвестон было уничтожено, внезапно там начался пожар и огонь быстро расправился со всеми деревянными строениями.
Техасцы сказали, что это был просто пожар, но я им не поверил и был уверен, что это они сожгли это полумексиканское поселение в котором вот вот должна была появиться таможня.
Но нам это значительно облегчало задачу.
Еще в России я думал как здесь уживутся все эти люди, оказавшиеся здесь по моей воле: казаки, староверы, выкупленные мною крепостные. Не думаю, что все они с великой радостью поплыли за океан.
В Усть-Луге я постарался чтобы между ними появились нормальные контакты и эта тема была одной из основных в моих беседах с Федотом и отцом Гавриилом. После них у меня появилась почти уверенность, что эта проблема мною высосана из пальца, но червячок сомнения оставался.
Но уже во время перехода в Техас всякие сомнения исчезли и я в который раз позавидовал самому себе, что у меня такой сотрудник как Джузеппе.
Он и Ружицкий пошли на одном пароходе с Федотом. Его атаманство никто не собирался оспаривать, но все знали, что главным будет господин Ружицкий, правой рукой которого будет наш итальянец.
Джузеппе вполне прилично уже говорил на русском и понимал все тонкости и своеобразия вариантов великого и могучего. За время проведенное на Пиносе Джузеппе завоевал авторитет у абсолютно всех и наверное его подвинутость на справедливости сразу вызвали у него и Федота взаимную симпатию и уважение.
Несколько наших чернокожих друзей с Пиноса просились пойти с нами, но пока мы решили не рисковать.
Наш десант на остров Галвестон возглавил Павел Александрович. Утром десятого января он с четырьмя десятками казаков высадился на острове и сразу же начал строить укрепление. Вооружены казаки были естественно винтовками и шашками.
Остров Галвестон достаточно длинный — километров пятьдесят и достаточно узкий, в самой своей широкой части километров в десяти от пролива соединяющего залив Галвестон с открытым морем Мексиканского залива, была небольшая бухточка с внутренней стороны острова.
А в начале залива рядом был еще один небольшой остров неправильной треугольной формы. Техасцы называют его Пеликаном и это сразу понятно почему, на нем много этих птиц и другое название просто не приходит в голову.
А вот за Пеликаном, немного в глубине залива и облюбованное нами место для нашего первого опорного пункта на земле Техаса.
До него километров десять через залив, поближе есть правда три небольших острова, один из них вообще какое-то недоразумение, скорее всего он иногда уходит под воду.
Напротив Галвестона, через пролив шириной километра три-четыре, мыс длинной узкой косы, уходящей на северо-восток. Там тоже сейчас надо будет высадить десант и построить со временем укрепление.
Никакой опасности нет, кругом почему-то ни души, я вообще-то предполагал, что здесь кто-нибудь будет или мексиканцы или техасцы Остина. Кругом очень много птиц и местами непривычные для нас мангровые заросли.
Пока Леонов со своими людьми прочесывал обгоревшие развалины поселка Галвестон, на противоположном мысе высадился атаман Пермитин с тремя десятками казаков и они тоже начали прочесывание полуострова, углубляясь в глубь полуострова.
Ближе к вечеру казаки подали сигналы о выполнении своих задач, они продвинулись на глубину трех верст от пролива и начали там строить укрепления, что бы обезопасить себя от атак с суши, используя для этого мангровые деревья.
Получив сигналы от казаков, мы начали входить в залив и становиться на якорь в начале пролива между островами Галвестон и Пеликан.
Вечером в кают компании «Американца» собрались крестный, Николай, Иван Васильевич, Ружицкий и я.
Когда мы входили в залив, Николай предложил в качестве основной базы выбрать остров Пеликан. Это конечно было очень разумное предложение, но на острове не было источников пресной воды, как и на Галвестоне, если не считать за таковые небольшие водоемы среди мангровых зарослей. Правда из них пьют воду птицы, так что она вполне может быть и пригодной для питья. Тем более, я всем плешь проел, требуя пить только кипяченую воду.
Ближайшие речки, впадающие в залив находятся в нескольких километрах на его западных берегах. Воду оттуда можно доставлять только бочками. Но наши казаки, из тех кто постарше и поопытнее, беды в этом не видят и уверены. что здесь можно вырыть колодцы.
Подискутировав, мы решили, что утро вечера мудренее и завтра сначала надо провести тщательную разведку округи.
Ранним утром меня разбудил крик вахтенного, по тихой глади залива между материком и узкой вытянутой частью острова Галвестон к нам шел с юго-запада шел небольшой шлюп. Поднявшись на мостик, я взял подзорную трубу и сразу же узнал человека стоящего на носу приближающегося шлюпа. Им был наш знакомый Мишель Филипп.
Месье Филипп был очень рад нашему появлению. Ситуация в Техасе накалялась и он лично опасался репрессий со стороны мексиканских властей.
Почти десять лет мексиканские власти привлекали в Техас иммигрантов из США и сквозь пальцы смотрели на то, что часть из них привезли с собой рабов. Но сейчас в ходе гражданской войны, непрерывно идущей в Мексике с момента обретения ею независимости, в Мехико сменились ветра. И центральная власть решила окончательно отменить рабство во всех мексиканских штатах, запретила любую иммиграцию в Техас и решило поставить под свой контроль всю экономики штата, учредив новые пошлины. Мало того были аннулированы все неисполненные разрешения на переселение и власти вспомнили. что по мексиканской конституции 1824-ого года иммигрантам нельзя селиться в прибрежной зоне.
В район залива Галверстон из Мехико в конце октября прибыл мексиканский генерал Хуан Брэдберн, который когда-то был Джоном и хорошо был известен в Техасе, причем не с лучшей стороны. Когда-то он жил в США и сам был работорговцем.
Сейчас он прибыл в Техас с сотней солдат чтобы навести тут порядок.
После беседы со мной делегатов Техаса, известие об отмене рабства во всех штатах Мексике не вызвало ожидаемого взрыва недовольства, мои экономические аргументы оказались очень весомыми.
Но многие иммигранты жили как раз в прибрежной зоне вдоль немногочисленных рек Техаса, берущих свое начало в нескольких сотнях километров от океана, таких как Бразос и Тринити, где как раз и расположены основные поселения пришедших с Остином. А введение новых пошлин они считали просто грабительскими и по их мнению это было наглое изменение игры в ходе уже начатой партии.
Вдобавок ко всему генерал Брэдберн просто занялся еще и полнейшим беззаконием, арестовав прибывшего из Мехико нового земельного комиссара штата Хосе Франсиско Мадеро, который собрался предоставить права собственности на землю людям, которые поселились в этом районе до 1830-ого года.
Брэдберн считал, что только федеральное правительство имеет право выдавать земельные титулы в районе вблизи побережья, и что как представитель федерального правительства он был единственным человеком, который мог это делать.
Кто сжег прибрежный поселок Галвестон Мишель не знал, но предполагал, что это мог сделал Брэдберн.
Он установил пост на вершине 30-футового, это девять с небольшим метров, обрыва у входа в реку Тринити и назвал его Анауак.
Анауак или Анахуак — это название долины Мехико времен ацтеков. Какое отношение Техас имел к ацтекам не понятно, но логика и административная дурь как известно вещи параллельные.
Солдаты соорудили две большие печи для обжига кирпича, чтобы построить более постоянный форт. Однако, когда печи заработали, Брэдберн начал продавать кирпичи всем, кто захотел жить рядом с фортом и там уже почти сотня жителей.
А вот гарнизон начал постепенно рассасываться, солдаты недовольные непосильным трудом и мизерным жалованием начали просто расходиться.
Да, мы похоже попали с корабля на бал, нам надо сразу решать на чьей стороне нам быть.
Всё, что предшествовало нашему появлению, вернее даже история нашего появления, за то, что мы должны поддержать иммигрантов из США в их начинающемся противостоянии с центральными властями Мексики. И это не совсем хорошо.
Правда надо честно смотреть в глаза самому себе, хотя бы когда стоишь перед зеркалом в гордом одиночестве. А когда вы, батенька, свои шашни с Остином начинали, что, разве этого не знали? Или то, что скоро непосредственным поводом к началу так называемой Техасской Революции, послужит именно инцидент с бежавшими в Техас рабами из Луизианы, тоже не знаете?
Хотя теперь возможно искрой от которой возгорится пламя будет что-нибудь другое, а вот встревать в эту историю мы по-любому будем на стороне иммигрантов из США. Есть во всей этой истории правда один пикантный момэнт, мы тут все иммигранты.