— Потрох! Собачий! — ругался Грог в своем кабинете в административном корпусе. За стеной стоял его секретарь и вслушивался через закрытую дверь в вопли своего начальства, пытаясь выгадать подходящий момент, чтобы явиться и получить указания. А сейчас момент явно был не подходящий — накричат, оболгут и уволят еще. Начальство изволит гневаться.
— Всё встало! Все, нахрен, встало! Выродки! Поиметь и высушить! Сволочи! Они у меня поплатятся за это! Всех нахрен в черные списки занесу! Сдохнут без работы…
Прошло еще какое-то время эмоционального шторма и все затихло. Слуга дождался подходящего момента и вошел.
— Господин Грог, там вас ожидает группа поверенных от капитанов судов, что стоят на приколе в порту. Они очень настойчиво требуют встречи с вами в связи с задержками погрузочно-разгрузочных работ.
— Эти еще тут!… — уже устало выпалил приказчик, — запускай по одному минут через пять…
Слуга исполняющий роль секретаря поклонился и вышел из кабинета прикрыв за собой дверь в кабинет шефа и оказался в секретарской — предбанником между кабинетом шефа и приемной, в которой располагались господа ожидающие приема. Подобравшись, поправив прическу, расправив форму и затянув шейный бант мужчина прошел во вторую дверь и оказался в зале ожидания.
Небольшая, достаточно просторная комната в бежево-коричневых тонах. Два окна с видом на море по бокам от центрального камина. Плотные тюли пропускают рассеянный свет, бордовые шторы, завязаны золочеными канатами. По углам комнаты цветочные кадки в которых произрастают декоративные пальмы. По комнате симметрично относительно камина разбросаны кожаные кресла со стеганой обивкой. Между креслами журнальные столики, на столиках пепельницы.
Солидные господа в совершенно разных нарядах разных народов курили трубки и распивали местные травяные сборы или что покрепче, правда сильно разбавленное. В помещении присутствовали бармен и официант, которые обслуживали ожидающих. Кто-то читал местную газету и тут же обсуждал это со своим соседом. Господа ожидали.
— Кхем-кхем, — прокашлялся секретарь, привлекая внимание, — господин приказчик готов вас начать принимать у себя в течении десяти минут. От лица своего господина приношу вам извинения за эту задержку. Если я могу чем-то помочь сразу, то прошу, задавайте свои вопросы. Если моей компетенции будет достаточно, я отвечу, если нет, запишу вас в список на прием.
— В настоящий момент, — начал вещать, вероятно, самый авторитетный посетитель, — нас всех интересует как будет решаться проблема по которой наши корабли застряли в грузовых терминалах. Наши клиенты ожидают свой груз, который мы не можем им продать.
Выходец с земли сразу же бы опознал в говорившем типичного английского джентльмена викторианской эпохи. Только котелка не хватало. Курительная трубка, золотые часы на цепочке, темный костюм тройка все это маскировало небольшое ожирение из-за постоянной сидячей работы. Данный господин были местным, а потому все присутствующие тут иностранцы, решили что их общие интересы сможет отстоять более осведомленный в местной кухне компаньон.
— В настоящий момент мы решаем проблемы с персоналом, были задействованы внушительные административные ресурсы, чтобы исправить ситуацию и устранить задержки в логистике.
— Я являюсь учредителем Грэнтовского филиала Континентальной Торговой Гильдии. Мне доложили подчиненные, что был заключен коллективный договор с местной организацией портовых рабочих, которых, собственно в порту теперь нет. Вы можете как-то прокомментировать ситуацию? Что, почему, как? А то мы задумываемся о том, что вы решаете какие-то свои проблемы в ущерб нашим интересам.
— На сколько мне известно, господин учредитель, причина сложившейся ситуации в безответственном поведении рабочих в отношении заключенных договоров. Собственно, что взять с этих безработных, что сводят концы с концами?!
— Я бы на вашем месте был бы осторожен со словами. Коммерция в нашем мире очень опасное, но справедливое, и порой в силу обстоятельств даже гиганты падают на землю, а порой в неё. Я же, смею вам подсказать, что в свои молодые годы начинал именно простым грузчиком в этом порту. И я отлично представляю «ЧТО» могло произойти и «ПОЧЕМУ» мы столкнулись с такой ситуацией. Хотя несколько удивлен масштабом.
— Прошу меня простить, господин, этот вопрос лучше обсуждать с моим начальником. Я лишь озвучил нашу позицию в сложившихся обстоятельствах.
— Что уж там, молодой человек, прощаем. Впредь будьте более обтекаемым, — пожурил джентельмен секретаря, — так что там? Мы уже можем пройти?
На этих словах со своих мест встали пять человек, которые явно намеревались войти все вместе и сразу.
— А эти господа с вами? Извиняюсь, но у меня четкое указание провожать только по одному, — немного растерялся секретарь.
— Да! — грузно выдохнул джентельмен, — у нас с моими компаньонами один вопрос и один интерес, и мы не настолько сильно друг другу доверяем, чтобы решать свои проблемы раздельно. Так что да, ты проводишь нам всех вместе.
***
— Итак! — открыл заседание коллегии Ягрум.
Люди присутствующие на собрании в том же самом пабе, который они все считали своим местом являлись главами бригад и других крупных объединений, поддержавших нашу забастовку. Мы не могли себе позволить публичных выступлений и т. п. На улице далеко не земной XXI век с его гуманистическими ценностями. Будем огромной толпой бузить по улицам — нас быстро скрутят и отправят на рудники какие-нибудь, которых тут очень очень много — горы все-таки.
А потому мы просто наслаждались таким редким в этом мире выходным днём. Уже третьим.
Деньги в казне, которую мы накопили пробили дно и закончились. Впереди стоял выбор, продолжать «забастовку» или распускать профсоюз.
— Вопрос на сегодняшний день что делать и как быть. Деньги, которые мы так щедро раздавали вместо зарплаты нашим товарищам, чтобы те поддерживали сложившуюся ситуацию — закончились. Для начала хотелось бы прояснить ситуацию среди населения, что говорят, что думают, и как они относятся к перспективе продолжать. Высказаться прошу всех в порядке очереди слева на право, прошу, уважаемые.
Первым встал Юрай:
— Мои ребята полностью за продолжать столько сколько потребуется, на этом всё.
Потом был бородатый накачанный мужик с седыми волосами, пышной бородой и банданной на голове, пиратская морда и «золотые» передние зубы.
— Мои тоже за продолжения, до конца, так сказать, идея показать, что нельзя мешать нас с грязью им понравилась. С деньгами проблем нет, у кого свои кубышки, у кого есть другие варианты.
Потом был очень молодой и щуплый типчик, но по натруженным рукам было видно, что человек силен.
— Не могу сказать про всех, часть опасается лишиться работы и все это предприятие считают авантюрой. Ходят разговоры, что пока мы тут сидим и ждём извинений — нашу работу заберут другие.
— Никаких других не хватит, еще как минимум месяц, — сказал Ягрум, — чтобы набрать людей с ближайших деревень нужно не меньше четырех недель, приблизительно. Неделю будут собирать деньги и снаряжать созывал, неделю ездить по деревням и договариваться со старостами — платить общинам за людей и за подарки старостам. Еще две недели будут стекаться желающие поработать, а так будет очень мало — в деревне сейчас полно своей работы. Лето на дворе, кто сено косит, кто скотину пасёт, кто за полями ухаживает, лас опять же валят, не до города деревенским не до города… А откуда еще людей для работы в город набрать? Каторжан? Так те все на рудниках и их постоянно не хватает, мрут-с. Так что людей набрать в нужном количестве — неоткуда. Только если матросов запрягать начнут, но те народ гордый — им за это не платят, а если и будут платить, то опять же — народ гордый, на берегу работать? Только если челюстями и тем что пониже.
— Товарищ Ягрум дело говорит, — поддержал гнома я, — набрать людей дело не ближайших дней. Сколько нас всего чуть меньше трёх тысяч — внушительная цифра? И сколько они столько народу будут собирать? Наша сила в сплоченности и кооперации, нам сейчас ну никак нельзя давать заднюю, иначе амба.
Чтобы сказать слово в самом дальнем ряду поднялся самый старый представитель от бригад, седой старик, чьи глаза уже плохо видели, но руки не растеряли сил, звали его Зорг.
— На своем пути, — начал Зорг, — я встречал разных людей и разные обстоятельства, и только сейчас я вышел на то, о чем будет не стыдно рассказать Илитариалу в конце пути, герой.
Я лишь печально улыбнулся старику в ответ. Ну да, спалился, да и не особо шифровался, если честно. Хотя вон для некоторых молодчиков это стало откровением, вон глазки расширились, рты покрывались. Посмотрел и в их сторону и молча кивнул, подтверждая, что дескать да: герой — он самый.
На сколько я помнил из обрывков разговоров Илитариал очень-очень редко упоминается, чего-то конкретного я про него не знал, опять сектанты какие-то. Зорг продолжил:
— Герой, большая часть здесь присутствующих пойдет на многое, потому что верит так или иначе, что зла ты нам не желаешь. Единственное что попрошу от лица товарищей — не проси слишком много — чать людей будет фанатично следовать за тобой, а чать останется безучастна — это породит раскол, конфликт и взаимные обиды. Прошу тебя быть осмотрительным, а уж мы пойдем за тобой… Я так точно до самого конца пойду. Илитариалу будет интересно.
***
И на пятый день с востока, с первыми лучами солнца пришел…
Не Белый…
И даже не белочка.
Пришел курьер прямо в гости к Юраю, у которого в этот момент отсыпался я, после очередного загула в тем самым алхимическим пивом. Возрадуемся браться и сестры, боги триединого мира милостивы и не карают грешных героев похмельем! Еее…
Проснулся от того что в дверь стучали, лежал я на полу на расстрелянном матрасе в, наверное, прихожей. Квартирка в бараке у Юрая была маленькой. Одна большая комната с диваном, столом, парой стульев и каким-то сундуком, в котором орк хранил свои вещи. Удобства были на улице, там же была и общая колонка местного водопровода. Да, в этом городе есть водопровод. Правда канализации нет, а на общественных туалетах зашибают денюжку местные гильдии. Вот кто настоящие волшебники, что делают деньги из… ну вы поняли. А те что в башне вечно сидят — сектанты-шарлатаны. Вроде бы в фентези живу, магически прокаченный, а в быту магического искусства видел раз два и обчёлся. Алхимики те же, да знахари-костоправы. Может быть просто не в тех кругах кручусь?!
В дверь настойчиво тарабанили.
— Кто там с утра пораньше? — продрав глаза проорал орк.
— Господин Юрай? Курьер я, вам письмо доставить велено, — ответил девичий голос за дверью.
— Щааас! Штаны только одену!
— Эй, нас могут не правильно понять! — ору орку уже я, пока сам открываю входную дверь.
За дверью стояла рыженькая девочка ниже меня на голову. Подросток была одета в белую рубаху и темно-синие восточные штаны у японцев — хакама. Хрупкое тело, рыжие волосы, и…
…рыжие лисьи ушки.
— Мама дорогая! — был безумно удивлен я наблюдая этих… как их. Друг анимешник еще фанател с них… эти…
Кицунэ! Во!
«Кошка-жена и две порции риса?! Да?!» — снова спросил я у мироздания. Мироздание как всегда промолчало.
— А хвост не мешает?! — зачем-то спросил я.
— Что? Нет!!! — осуждающе прошипела в ответ лисичка, — господин Юрай? Извините за дерзость, а вы давно паразитов травили? А то тут у вас завелся, один жирный таракан.
— И ничего я не жирный, а усищи… — щупаю свое лицо за подбородок, — мда, нужно будет побриться как можно скорее.
Последнюю неделю я напрочь игнорировал растительность на лице, что обзавелся небольшой бородкой. Так уж сложилось, что похвастать шикарной бородой я никак мог, растительность на лице произрастала почему-то клочками… И если запустить, я очень буду похож на того безумного клоуна летчика, который вечно побухивает с матросом и медведем, а потом получает по голове сковородкой. Кстати, так, на всякий случай — никогда не смотрите в колодец.
— Что там за письмо? — доносилось из чрева бюджетной жилплощади.
— Лично в руки господину Юраю! — пропищала девица и продолжила буравить меня презрительным взглядом.
— Ну лично так лично, — вышел на порог орк, — давай сюда.
— Эм… мне сказали, что доставка за счет получателя… — наиграно грустно стала смущаться девочка-курьер. Ушки прижались к голове, ручки сжали конверт, фигурка стала как будто бы меньше.
— И сколько с меня? — Юрай встал в независимую позу, руки на груди в замок, ноги на ширине плеч, взгляд надменный сверху вниз.
— Пять…
— Что?!
— Одна серебряная монета, господин, — склонилась лисичка в церемониальной позе формального извинения.
Орк достал из широких штанин…
…пять медных монеток связанных между собой через дырочки в центре веревкой и кинул лисичке.
Лисичка радостной поймала денюжку, не поднимая головы в сторону орка. Потом рассмотрела монетки, рыжие ушки поникли и затем резко встали вверх, тихоня превратилась обратно в фурию.
— Жмот! — сказала возмущенная лисица и швырнула конверт с письмом в орка, которое тот легко поймал прижав раскрытой ладонью к груди, в которую это письмо и летело.
— Вот, мелкая, — повозмущался орк в спину шустро вышагивающей девочки, — аферистка, малолетняя.
— Я чего-то не знаю и потому не понимаю, что это сейчас было? — спросил я у товарища.
— Зверолюди! Точнее лисы, вечно пытаются обмануть, жить без этого похоже не могут. Откуда я родом там таких полно, вечно честных орков пытаются облапошить. Торгаши хуже гоблинов. Про их скупость гномы только матом говорят. Вот и эта, мелкая, по-любому получила деньги за работу, еще и с меня попыталась поиметь себе доход.
— Нифига себе! Буду теперь с ними осторожнее. А что еще есть какие нить зверолюди? Ты сказал что это лисы?
Мы с Юраем прошли в квартиру, я плюхнулся на диван, а он сел на табурет за столом, где острым ножом вскрывал конверт.
— Ну как тебе сказать. Они люди, в прошлом. Просто у них боги. У каждого племени свой так сказать «родоначальник». Они верят, что каждому из их племен был предком какой-нибудь зверь. На севере есть рыси и медведи, на юге львы и волки, на восток — у меня на родине — есть еноты и лисы. Может быть и действительно что у них там в крови намешано от животных, да вот только точно известно, что от людей они почти ничем не отличаются, а все эти аксессуары — это проявления личной магии, — пока орк это мне все рассказывал он параллельно читал письмо.
— Ха, ты посмотри… — протянул он письмо мне.
— Ты совсем что ли? Я же читать еще не умею, так… по слогам и не все буквы.
Читать я действительно еще так и не научился, хотя живу в этом мире второй месяц и обладаю абсолютной памятью. Но видимо что-то в моих мозгах все-таки перекрутили и привыкнуть к местной письменности мне было тяжело. Подозрительно очень тяжело. Чем-то местная манера письма мне напомнила корейский алфавит. Если кто не знал, у корейцев фонетическая письменность, а не иероглифическая. Тут было примерно тоже самое, только чуть сложнее или наоборот проще. Не знаю, мне — сложно.
Каждая закорючка — это слог, слоги пишутся в строку сверху вниз. Каждый слог это обязательно согласный плюс гласный и только в таком порядке. Слова пишутся в строку слева на право. Если слог нужно прочитать наоборот (сначала главный потом согласный) то слева от него ставится вертикальная черточка. Если это ударный слог, слева от него ставится горизонтальная черточка. Если какой-то из звуков в слогу нужно отнять, чтобы оставить только один, сбоку от слога ставится кружок: справа отнимаем гласную, слева — согласную. Причем норм написания тех или иных слов почти нет, знаки препинания тут используются постольку поскольку, что ошибиться сложно. Единственное правило, если можно написать слово меньшим количеством символов — пиши меньшим. Так, например, если написать русской имя «Иван» тремя слогами— будет считать хоть и правильным, но неуместным.
— Так что там пишут то?
— Континентальная Торговая Гильдия просит завтра всех выйти на работу от своего имени и гарантирует своим честным именем и репутацией, что наша последняя договоренность до сих пор в силе.
— Им можно верить?
— А если мы не поверим, то это прямое оскорбление считай, так что нас можно будет резать публично и никто ничего против не скажет.
Сказал это орк и бросил письмо с конвертом на стол, бумаги разлетелись и между ними выскользнул тонкий серебряный листочек с мелким убористым текстом, который тут же зачитал в слух заинтересовавшийся Юрай:
— Антиквар Ольг желает встретиться с героем Серым для приватной беседы. Все детали будут переданы позже.
Дочитав, Юрай сразу же удивленно спросил меня:
— Так… а это что?!
— А это, мой дорогой краснокожий вождь большая ладошка, предложение от которого нельзя отказаться уже мне.