Утешну сладость льет в растерзанны сердца;
Так свежая роса, с реки поднявшись летом,
Туманом стелется в долине пред рассветом
И влагой теплою питает жадный злак,
Доколе солнце, встав, разгонит пар и мрак.
Престань же сетовать, о Гормы вождь почтенный!
Армин
Кармор! когда, навек печалью сокрушенный,
Не осушаю слез средь ночи ни средь дня,
Какой чудесный бард утешит уж меня?
Ни сына ты, Кармор, ни дщери не лишался,
И сирым в старости, как я, не оставался.
О Давра! мрачен одр, на коем ты лежишь;
О дочь моя! глубок тот сон, которым спишь.
Когда проснешься ты и в песнях мне приятных
Напомнишь радость дней Армину невозвратных?
Когда среди ночной безмолвной тишины,
На сребряном луче задумчивой луны
В окно к родителю с улыбкою заглянешь?
О! в вечных по тебе слезах меня застанешь.
Дхни, ветер! лейся, дождь! бей с шумом в брег, волна!
Катись меж черных туч, кровавая луна!
Я вспомню страшну ночь, когда погибли чада:
Убит был Ариндаль, мой сын, моя отрада,
И смертью медленной дшерь Давра умерла.
О дочь несчастная! прекрасна ты была,
Звездою утренней блистал твой взор веселый,
Ты груди белизной снег помрачала белый,
И голос слаще был дыханья ветерка.
О сын мой! крепкая в сражениях рука!
Как туча знойная, висяща над горою,
Чело твое врагам казалося грозою,
Как молния, в боях оружьем ты сверкал.
Муж доблестный, Армар, пришел ко мне в то время;
Он дочери моей любовь к себе снискал,
И радовался я, что здесь Армина племя
Навек останется, и браком сочетал.
Но мщением пылал дух злобного Эрата;
Рукой Армаровой в бою лишася брата,
Он вслед за ним пришел и, злобою горя,
Прибегнул к хитрости: одежду рыбаря
Накинув и главу посыпав сединою,
Пред Даврою предстал вечернею порою.
"Армина дщерь, - он рек, - прекрасная из жен!
Армар прислал меня; он ловлей утомлен.
Ты видишь ли скалу, биемую волнами,
И дерево на ней с румяными плодами?
Там Давру милую он с нетерпеньем ждет.
Пойдем, мой челн тебя чрез море пренесет".