Я живу средь вечной ночи,
Солнечных не зрю лучей;
Льют мои лишь слезы очи;
Чужд я стал вселенной всей.
Ты один, о внук мой милой!
Ты моих подпора дней;
В горести моей унылой
Ласкою живу твоей.
Внук
Приятно, сладостно подпорой старца быть;
Мое все счастие, чтоб жизнь с тобой делить.
Восполни прежни дни: сие воспоминанье,
Страдалец! облегчит души твоей страданье.
Умеешь жизнь свою возобновлять в стихах,
И голосом своим приемлешь жизнь в сердцах.
Оссиан
Ах! звуки громких арф давно уж онемели!
Чертоги сельмские! и вы осиротели.
Где прежде странник был с царями на пирах,
Где прежде обитал великий мой родитель,
Где славой он гремел и душ был повелитель,
Где звуки сладостны неслись от пышных стен:
Те стены заросли теперь печальным мохом;
Фингала, храбрых всех сковал могильный плен;
Как сирота влекусь к жилищу их со вздохом.
И я живу... и мой унылый, слабый глас,
Герои! из могил стремится вызвать вас.
Когда луна еще не всходит безмятежна,
Когда краса долин едва уже видна,
Когда зовет ко сну всеместна тишина,
Когда, опустясь в парах завеса белоснежна,
Застелет гор верьхи и воды и леса:
Померкших дней моих тогда блестит краса.
Горю желаньем петь, лечу в грядуще время,
И старости моей тогда мне легче бремя.
Внук
Воспомни песнь к луне: сколь сладостна она!
Ты в ней бессмертие свое сам предрекаешь.
Душа твоя всегда нежнейших чувств полна;
Во тьме твой взор, но ты - душой своей сияешь.
Оссиан
Как нежна красота, пленяюща сердца,
Покровом скромным облеченна,
Блистает кротостью лица,
Из облака так осребренна
Выходит, дщерь небес! луна.
В прелестной тишине ты мирно истекаешь
И свой престол сооружаешь
В кругу светил ночных.