"Сын слабосильной руки, - сказал я, - разве слезами сражаются воины Теуты? Не скорбь побеждает в бою, и душа войны не ведает вздохов. Ступай к оленям Кармуна или к мычащим стадам Теуты. Но оставь эти доспехи, сын боязни, они пригодиться могут воину в битве".
Я сорвал с ее плеч кольчугу. Снежная грудь обнажилась. Зардевшись, она склонила лик свой к земле. Молча я на вождей поглядел. Упало копье из длани моей. И вырвался вздох из груди. Но когда я услышал имя девы, стесненные слезы излились. Благословил я дивный луч юности я подал к сражению знак.
Нужно ли, сын скалы, Оссиану рассказывать, как умирали воины Теуты? Они уже позабыты в своей стране, и не сыскать их могил среди вереска. Годы прошли, пронесли свои бури, и зеленые насыпи сравнялись с землей. Едва заметна могила Дунталмо или место, где пал он под копьем Оссиановым. Какой-нибудь ратник седой, полуслепой от старости, сидя ночью в чертоге у горящего дуба, повествует ныне сынам о ратных моих деяниях и о гибели Дунталмо мрачного. Юные лица склоняются в сторону гласа его; удивленье и радость сияют в их взорах.
Я отыскал сына Ратмора,* к дубу привязанного; меч мой рассек узы на дланях его. И я привел к нему белогрудую деву Кольмалу. Они поселились в чертогах Теуты, и Оссиан возвратился в Сельму.
* Кальтона.
Латмон
ПОЭМА
СОДЕРЖАНИЕ
Латмон, вождь бриттов, пользуясь отсутствием Фингала, находившегося в Ирландии, спустился к Морвену и подошел на расстояние видимости к королевскому дворцу Сельме. Тем временем вернулся Фингал, и Латмон отступил на холм, где войско его подверглось ночью неожиданному нападению, а его самого взяли в плен Оссиан и Гол, сын Морни. Рассказ об этом подвиге Оссиана и Гола очень похож на прекрасный эпизод в девятой книге Энеиды Вергилия, где повествуется о Нисе и Эвриале. Поэма начинается с появления Фингала на берегу Морвена и оканчивается, как можно полагать, около середины следующего дня. Лирический размер начала позволяет предположить, что в старину его пели в сопровождении арфы как вступление к повествовательной части поэмы, исполненной героическим стихом.
Сельма, безмолвны чертоги твои. Ни звука в лесах Морвена. Волна одинокая бьется о берег. Тихий луч солнца покоится на поле. Являются девы Морвена, подобные радуге; они обращают взоры к зеленому Уллину, не белеют ли там паруса короля. Обещал он вернуться, но северный ветер подул.
Кто там стремится с горы восточной, словно темный поток? Это войско Латмона. Он услышал, что отбыл Фингал. Он уповает на северный ветер. Душа его полнится радостью. Зачем ты явился, Латмон? Ведь нету в Сельме могучих. Так зачем ты идешь, простирая копье? Разве девы Морвена станут сражаться? Удержи, о могучий поток, свой стремительный бег. Или не видит Латмон тех парусов? Что же ты исчезаешь, Латмон, словно озерный туман? Но бурный вихрь за твоею спиной: Фингал идет по твоим следам!
Король Морвена воспрянул от сна, когда мы неслись по синим волнам. Он руку простер к копью, и герои встали вокруг. Мы знаем, что он уже видел предков своих, ибо часто они сходили к нему во сне, когда стране угрожал меч супостата и битва темнела пред нами,
"Куда ты унесся, ветер? - спросил король Морвена. - Или шумишь ты в горницах юга и гоняешься за дождями в землях чужих? Что ж не слетишь ты к моим парусам, к синему лику морей моих? Супостат в пределах Морвена, а его короля там нет. Но пусть каждый наденет кольчугу и щит свой возьмет. Прострите, воины, копья свои над волнами и меч обнажите. Пред нами Латмон * с войском своим, тот, что бежал от Фингала в равнинах Лоны.** Но он возвращается, словно поток, ручьям умноженный, и рев его отдается средь наших холмов".
* Предание гласит, что причиной возвращения Фингала из Ирландии послужила весть о вторжении Латмона; но Оссиан более поэтично приписывает осведомленность Фингала сну, который ему привиделся.
** Он подразумевает битву, в которой Фингал нанес Латмону поражение. О причинах первой войны между этими героями Оссиан рассказывает в другой поэме, которую довелось видеть переводчику.
Так говорил Фингал. Мы устремились в залив Кармоны. Оссиан взошел на холм и трижды ударил в щит свой горбатый. Отозвались скалы Морвена, и поскакали косули пугливые. Супостаты, завидя меня, смутились и собрали мрачное войско свое, ибо я стоял на холме, как туча, ликуя в доспехах младости.
Морни* сидел под деревом возле вод ревущего Струмона.** Кудри его поседели от старости; он опирался на посох. Юный Гол был рядом с героем, внемля рассказам о битвах младых его лет. Часто вскакивал он, возгораясь душой от могучих подвигов Морни.
* Морни был вождем многочисленного племени во времена Фингала и отца его Комхала. Этот последний из названных героев был убит в бою против племени Морни, но доблесть и военное искусство Фингала в конце концов одержали победу, и племя Морни покорилось. В этой поэме, как мы видим, оба героя уже вполне примирились.
** Stru'-mone - _поток холма_. Здесь это имя собственное, данное речке в окрестностях Сельмы.
Старец услышал звон щита Оссианова, он узнал призыв к сражению. Разом он поднялся с места, седые власы разделились на раменах его. Он вспоминает деянья минувших годов. "Сын мой, - сказал он златокудрому Голу, - я слышу голос сражения. Король Морвена вернулся, слышен призыв к войне. Ступай в чертоги Струмона и принеси оружие Морни. Принеси мне то оружие, что носил отец мой в старости, ибо слабеет моя рука. Ты ж облачись в доспехи, о Гол, и устремись в первую битву свою. Пусть же десница твоя достигнет славы отцов. Несись по бранному полю, словно крыло орла. Что тебе смерти страшиться, сын мой! храбрые падут со славою, щиты их вспять повернут мрачный поток беды, и увенчает почесть их кудри седые. Ужели не видишь ты, Гол, сколь почитают люди шаги моей старости? Когда шествует Морни, юные прославляют его, а потом обращают взоры с тихою радостью вслед ему. Но никогда, мой сын, не бежал я грозы! Меч мой сверкал сквозь мрак сраженья. Пришлецы предо мной расточались, и появленье мое крушило могучих".
Гол принес оружие Морни; дряхлый воин облекся в булат. Взял он в руку копье, что обагрялось нередко кровью храбрых. Он пошел навстречу Фингалу, сын его следом за ним. Комхала сын смотрел восхищенным взором, как идет к нему воин с седыми кудрями.
"Король ревущего Струмона, - молвил Фингал, исполнившись радости, тебя ли я вижу в доспехах, хоть иссякла сила твоя? Часто Морни блистал в сраженьях, словно луч восходящего солнца, когда разгоняет оно бури холма и возвращает мир полям озаренным. Но зачем ты не знаешь покоя в годы свои? Слава твоя воспета. Народ на тебя взирает, благословляя закат могучего Морни. Зачем ты не знаешь покоя в годы свои? Ведь враги расточатся при виде Фингала".
"Комхала сын, - ответствовал вождь, - нет уже силы в деснице Морни. Я хочу обнажить меч моей юности, но он остается недвижен. Я устремляю копье, но оно, не достигнув цели, упадает на землю, и я чувствую тяжесть щита моего. Мы увядаем, словно горные травы, и сила былая к нам не вернется. У меня есть сын, о Фингал, чья душ восхищалась деяньями юного Морни, но меч его еще не вздымался против врага, слава его еще не родилась. Я пришел с ним на битву, чтоб направить его десницу. Слава его станет солнцем души моей в сумрачный час заката. Пусть же забудется имя Морни в народе! но пусть повторяют герои: "Взгляните, это родитель Гола!""
"Король Струмона, - ответил Фингал, - Гол поднимет свой меч в бою. Но он поднимет его пред очами Фингала; десница моя защитит его младость. А ты отдыхай в чертогах Сельмы и внемли вестям о подвигах наших. Барду вели настроить арфу, и пусть зазвучит его глас, чтобы те, кто падет, утешились славой своею, а сердце Морни исполнилось радости. Оссиан, ты сражался в битвах, на копье твоем кровь чужеземцев; сопутствуй Голу в сраженье, но от Фингала не удаляйтесь, чтобы враги нн окружили вас и не погибла нежданно ваша слава".
Я увидел Гола в доспехах,* и душа моя с его душою слилась, ибо пламя битвы горело в его очах. Весело он взирал на врага. Мы обменялись тайно словами дружбы, и молнии наших мечей засверкали разом, ибо, выхватив их из ножен за стеною леса, мы пытали крепость наши мышц, рассекая воздух пустой.
* Это говорит Оссиан. Здесь выразительно подчеркнуто различие между старыми и молодыми героями. Описание того, как последние извлекают мечи свои, удачно придумано и хорошо выражает нетерпение молодых бойцов, едва лишь вступивших в сражение.
Ночь низошла на Морвен, Фингал сидел, озаренный пламенем дуба горящего. Морни сидел с ним рядом, и развевались седые кудри его. Беседа текла о временах минувших и о деяниях их отцов. Порою три барда касались арф, и Уллин был рядом с песней своей. Он запел о могучем Комхале, но мраком покрылось чело Морни.** Он обратил багровые очи на Уллина, и песня барда умолкла. Фингал поглядел на героя старца и кротко сказал.
** Уллин неудачно избрал предмет для своей песни. _Мрак, которым покрылось чело Морни_, был вызван не какой-либо его неприязнью к имени Комхала, хотя он и были врагами, но опасением, чтобы эта песнь не пробудила в Фингале воспоминаний о распрях, существовавших в старину между их родами. Речь Фингала по этому поводу исполнена благородства и здравого смысла.
"Вождь Струмона, зачем эта мрачность? Да забудутся дни минувших годов. Отцы наши мерялись силою в битве, мы же сошлись на пиру. Мы обратили наши мечи против общих врагов, и они расточатся пред нами на поле. Да забудется время наших отцов, о король мшистого Струмона!
"Король Морвена, - вождь отвечал, - радостно мне вспоминать твоего отца. Был он ужасен в боях; ярость вождя была смертоносна.*** Очи мои исполнились слез, когда пал король героев. Храбрые гибнут, Фингал, и на холмах остаются ничтожные. Сколько уже отошло героев в пору Морни! А я не чурался сражений, не бегал от битвы доблестных.
*** Это выражение в подлиннике двусмысленно. Оно может означать, что Комхал убил многих в битве или что он был беспощаден в своем гневе. Переводчик постарался сохранить эту двусмысленность, поскольку она, вероятно, входила в намерение поэта.
Пускай же теперь отдыхают друзья Фингала, ибо ночь вокруг, чтобы встали они, исполнены силы для битвы с колесницевластным Латмоном. Слышу я шум его воинства, словно гром раздается над вереском дальним. Оссиан и Гол златокудрый! Легок ваш бег. Наблюдайте врагов Фингаловых с того поросшего лесом холма. Но не приближьтесь к ним: нет рядом ваших отцов, чтобы прикрыть вас. Да не погибнет ваша слава нежданно. Доблести юных, бывает, грозит поражение".
С радостью вняв речи вождя, мы пошли под бряцание наших доспехов. Путь наш лежит к холму лесистому. Небо сверкает всеми своими звездами. Метеоры, вестники смерти, летают над полем. Вражьего войска гул отдаленный донесся до нашего слуха. И тогда-то промолвил исполненный доблести Гол, и до половины меч извлекла его длань.
"Сын Фингала, - сказал он, - почему пламенеет душа Гола? Сильно стучит мое сердце, нетверды мои шаги, и десница трепещет на рукояти меча. Когда я гляжу на врагов, душа моя вспыхивает предо мной, и я вижу их спящее войско. Не так ли трепещут души отважных в сражениях копий? Как бы воспрянул Морни душою, если бы ринулись мы на врага! Наша слава возвысится в песне, и величаво пройдем мы на глазах у отважных".
"Сын Морни, - ответил я, - душа моя тешится в битве. Любо мне блистать одному на поле брани, передавая бардам имя свое. Но что, если враг победит, смогу ли взглянуть я в глаза королю? В негодованье ужасны они, подобные пламени смерти. Я не хочу увидеть их гнев. Оссиан победит иль падет. А разве дано побежденным славу стяжать? Они преходят, как тени. Но Оссиан славу стяжает. Он со своими отцами сравнится в деяниях. Так ринемся во всеоружии, сын Морни, ринемся в битву. Но, Гол, если ты вернешься один, поди к высоким стенам Сельмы. Скажи Эвиралин,* что пал я со славой; отнеси этот меч дочери Бранно. Да вручит она его Оскару, когда вступит он в юные годы".
* Оссиан женился на ней незадолго перед тем. Рассказ о том, как он сватался к этой деве, включен в виде эпизода в четвертую книгу "Фингала".
"Сын Фингала, - ответствовал Гол со вздохом, - как мне вернуться, если падет Оссиан! Что мне скажут отец и Фингал, властитель мужей? Ничтожные люди свой взор отвратят и промолвят: "Глядите на Гола могучего, что в крови распростертого друга оставил!" Нет, ничтожные люди, не иначе видать вам меня, как в сиянии славы. Оссиан! я слыхал от отца о могучих деяньях героев, о могучих деяньях, в одиночестве ими свершенных, ибо в опасности крепнет душа".
"Сын Морни, - я отвечал, шагая пред ним по вереску, - наши отцы восхвалят нашу доблесть, когда будут оплакивать нас. Радости луч озарит их души, когда очи исполнятся слез. Скажут они: "Наши сыны не полегли, словно злаки на поле, ибо они сеяли смерть вкруг себя". Но зачем же нам мыслить о тесном жилище? Меч защищает отважного. Но смерть преследует бегство ничтожных, и не воздают им хвалы".
Мы устремились вперед сквозь ночь и пришли туда, где ревущий поток струил синие воды вкруг вражьего стана, между дерев, что на шум его отзывались; мы пришли к берегам потока и увидели воинство спящее. Их костры на равнине погасли, и шаги одиноких дозорных издалека доносились. Я уже было копье протянул, чтоб, опершись, перепрыгнуть поток, но Гол за руку взял меня и молвил отважное слово.
"Ужели Фингалов сын нападет на ворога спящего? Ужели ворвется он, словно вихорь ночной, что повергает тайком деревца молодые? Не так заслужил Фингал себе почести, не за такие дела увенчаны славой кудри седые Морни. Ударь, Оссиан, ударь во щит боевой, да поднимутся тысячи. Да встретят Гола они в первой битве его, чтобы он смог испытать крепость мышцы своей".*
* Это предложение Гола значительно благороднее и более согласуется с истинным героизмом, чем поведение Улисса и Диомеда в "Илиаде" или Ниса и Эвриала в "Энеиде". То, что подсказывали ему доблесть и благородство, стало основою его успеха, ибо враги, придя в смятение от звона Оссианова щита (что служило обычным сигналом к бою), решили, что на них нападает все войско Фингала. Таким образом, на самом деле они бежали от целого войска, а не от двух героев, и это придает рассказу правдоподобие.
Душа моя восхитилась воителем, и слезы исторглись из глаз моих. "И встретят Гола враги, - сказал я, - и разнесется слава сына Морни. Но от меня, мой герой, не удаляйся, да сверкает булат твой вблизи Оссиана, чтобы десницы наши съединились в побоище. Зришь ли ты, Гол, ту скалу? Серые ребра ее тускло мерцают под звездами. Если враги начнут нас теснить, станем спиною к скале. Тогда убоятся они приблизиться к копьям, ибо в наших десницах смерть".
Я трижды ударил в звонкий щит. Враги поднялись, трепеща. Мы устремились вперед, бряцая доспехами. Они побежали толпою по вереску, ибо решили - это явился могучий Фингал, и сила их рук иссякла. Шумный их бег был подобен пожару, когда проносится он сквозь опаленный лес.
Вот тогда-то Гол с силой взметнул копье, вот тогда-то он поднял меч, Кремор пал и могучий Лет. Дунтормо бился, весь окровавленный. Булат вонзился в тело Крото, когда он вставал, на копье опираясь; черный поток хлынул из раны и зашипел на полусгоревшем дубе. Катмин узрел позади приближенье героя и полез на древо иссохшее, но сзади его поразило копье. Крича, содрогаясь, он пал; мох и ветви сухие полетели вослед и покрыли стальное оружие Гола.
Так отличился ты, сын Морни, в первом сраженьи своем. Но и твой меч не дремал на бедре, о последний из рода Фингалова! Оссиан устремился вперед, исполненный силы, и люди ложились пред ним, как трава под палкою отрока, когда, свистя, пробегает он поле и наземь слетают седые головки чертополоха. Но юнец идет беззаботно, направляясь в место пустынное.
Встало серое утро, засверкали извивы потоков средь вереска. Враги собрались на холме, и вспыхнула ярость Латмона. Он потупил долу гневные очи багровые, он безмолвен в скорби своей. Он ударяет часто во щит свой горбатый, и неровно шагает по вереску. Издали я усмотрел угрюмость героя и молвил сыну Морни.
"О колесницевластный * вождь Струмона, видишь ли ты врагов? В гневе они собрались на холме. Следует нам к королю ** свой шаг обратить. Восстанет он в силе своей, и Латмона рать исчезнет. Слава нас осенит, воитель, очи старцев *** возрадуются. Но бежим, сын Морни, Латмон нисходит с холма".
* Колесницевластный - это почетное наименование, прилагаемое Оссианом без разбора к каждому герою, поскольку все вожди в его время по своему положению владели колесницей или носилками.
** К Фингалу.