Приемлют знамениту честь:
На славу в их домах хранятся
Оружия сих стран царей;
Народы дальны им дивятся
И чтят Фингаловых друзей.
Зане мы с предков славны были;
Все облаки, весь воздух сей
Теньми противных населили
И гордого царя земли
В его чертогах потрясли.
Взгляни ты на поля зелены,
Могилы камни зри на них,
Из недр возникшие земных,
Травой и мохом покровенны:
Все гробы наших то врагов,
Чад моря и чужих брегов".
"Велеречивый мирный бард! - ему возразил Картон,
Иль мечтаешь ты разглагольствовать с слабым воином?
Ты приметил ли на лице моем бледный страха знак?
Иль надеешься, вспоминая мне гибель ратников,
Смерти ужасом возмутить мою душу робкую?
Но в сражениях многочисленных отличился я;
И в далекие царства слух о мне простирается.
Не грози ты мне; и не здесь ищи робких, слабых душ,
Чтоб совет им дать пред царем твоим покоритися.
Я падение зрел балклутских стен; так могу ль воссесть
В мирном пиршестве сына лютого того воина,
Чьей десницею устлан пепелом дом отцов моих?
Я младенцем был и не знал, о чем девы плакали;
С удовольствием клубы дыма зрел, восстающие
Из твердынь моих, и с веселием озираяся,
Зрел друзей моих, убегающих по вершинам гор.
Но младенчеству протекающу, как увидел я.
Мох, густеющий на развалинах наших гордых стен,
При всхождении утра слышался мой унылый вздох,
И в тени нощной токи слез моих проливалися.
Не сражуся ли, я вещал друзьям, с вражьим племенем?
Так, о мирный бард! и сражуся с ним; отомщу ему.
Пламень мужества днесь в душе моей возгорается".
Вокруг Картона рать стеснилась;
Все извлекают вдруг сверкающи мечи.
Как огнен столп, средь их стоит их сильный вождь,
В очах его блестит слеза;
На память он привел падение Балклуты;
Но вдруг скопившеесь в душе негодованье
Воспламенило гнев его.
Он яростны кидает взоры
На холм, где наша сильна рать
Во всеоружии блистала,