ПРЕДИСЛОВИЕ
Происшествие, описанное в сей повести, основано на истине. Подробности наводнения заимствованы из тогдашних журналов. Любопытные могут справиться с известием, составленным В. Н. Берхом.
ВСТУПЛЕНИЕ
На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн, И вдаль глядел. Пред ним широко Река неслася; бедный челн По ней стремился одиноко. По мшистым, топким берегам Чернели избы здесь и там, Приют убогого чухонца; И лес, неведомый лучам В тумане спрятанного солнца, Кругом шумел.
И думал он: Отсель грозить мы будем шведу, Здесь будет город заложен На зло надменному соседу. Природой здесь нам суждено В Европу прорубить окно, {1} Ногою твердой стать при море. Сюда по новым им волнам Все флаги в гости будут к нам, И запируем на просторе.
Прошло сто лет, и юный град, Полнощных стран краса и диво, Из тьмы лесов, из топи блат Вознесся пышно, горделиво; Где прежде финский рыболов, Печальный пасынок природы, Один у низких берегов Бросал в неведомые воды Свой ветхой невод, ныне там По оживленным берегам Громады стройные теснятся Дворцов и башен; корабли Толпой со всех концов земли К богатым пристаням стремятся; В гранит оделася Нева; Мосты повисли над водами; Темно-зелеными садами Ее покрылись острова, И перед младшею столицей Померкла старая Москва, Как перед новою царицей Порфироносная вдова.
Люблю тебя, Петра творенье, Люблю твой строгий, стройный вид, Невы державное теченье, Береговой ее гранит, Твоих оград узор чугунный, Твоих задумчивых ночей Прозрачный сумрак, блеск безлунный, Когда я в комнате моей Пишу, читаю без лампады, И ясны спящие громады Пустынных улиц, и светла Адмиралтейская игла, И, не пуская тьму ночную На золотые небеса, Одна заря сменить другую Спешит, дав ночи полчаса {2}. Люблю зимы твоей жестокой Недвижный воздух и мороз, Бег санок вдоль Невы широкой, Девичьи лица ярче роз, И блеск, и шум, и говор балов, А в час пирушки холостой Шипенье пенистых бокалов И пунша пламень голубой. Люблю воинственную живость Потешных Марсовых полей, Пехотных ратей и коней Однообразную красивость, В их стройно зыблемом строю Лоскутья сих знамен победных, Сиянье шапок этих медных, На сквозь простреленных в бою. Люблю, военная столица, Твоей твердыни дым и гром, Когда полнощная царица Дарует сына в царской дом, Или победу над врагом Россия снова торжествует, Или, взломав свой синий лед, Нева к морям его несет И, чуя вешни дни, ликует.
Красуйся, град Петров, и стой Неколебимо как Россия, Да умирится же с тобой И побежденная стихия; Вражду и плен старинный свой Пусть волны финские забудут И тщетной злобою не будут Тревожить вечный сон Петра!
Была ужасная пора, Об ней свежо воспоминанье... Об ней, друзья мои, для вас Начну свое повествованье. Печален будет мой рассказ.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Над омраченным Петроградом Дышал ноябрь осенним хладом. Плеская шумною волной В края своей ограды стройной, Нева металась, как больной В своей постеле беспокойной. Уж было поздно и темно; Сердито бился дождь в окно, И ветер дул, печально воя. В то время из гостей домой Пришел Евгений молодой... Мы будем нашего героя Звать этим именем. Оно Звучит приятно; с ним давно Мое перо к тому же дружно. Прозванья нам его не нужно, Хотя в минувши времена Оно, быть может, и блистало И под пером Карамзина В родных преданьях прозвучало; Но ныне светом и молвой Оно забыто. Наш герой Живет в Коломне; где-то служит, Дичится знатных и не тужит Ни о почиющей родне, Ни о забытой старине.
Итак, домой пришед, Евгений Стряхнул шинель, разделся, лег. Но долго он заснуть не мог В волненье разных размышлений. О чем же думал он? о том, Что был он беден, что трудом Он должен был себе доставить И независимость и честь; Что мог бы бог ему прибавить Ума и денег. Что ведь есть Такие праздные счастливцы, Ума недальнего, ленивцы, Которым жизнь куда легка! Что служит он всего два года; Он также думал, что погода Не унималась; что река Все прибывала; что едва ли С Невы мостов уже не сняли И что с Парашей будет он Дни на два, на три разлучен. Евгений тут вздохнул сердечно И размечтался, как поэт:
"Жениться? Мне? зачем же нет? Оно и тяжело, конечно; Но что ж, я молод и здоров, Трудиться день и ночь готов; Уж кое-как себе устрою Приют смиренный и простой И в нем Парашу успокою. Пройдет, быть может, год-другой Местечко получу, Параше Препоручу семейство наше И воспитание ребят... И станем жить, и так до гроба Рука с рукой дойдем мы оба, И внуки нас похоронят..."
Так он мечтал. И грустно было Ему в ту ночь, и он желал, Чтоб ветер выл не так уныло И чтобы дождь в окно стучал Не так сердито...
Cонны очи Он наконец закрыл. И вот Редеет мгла ненастной ночи И бледный день уж настает... {3} Ужасный день!
Нева всю ночь Рвалася к морю против бури, Не одолев их буйной дури... И спорить стало ей невмочь... Поутру над ее брегами Теснился кучами народ, Любуясь брызгами, горами И пеной разъяренных вод. Но силой ветров от залива Перегражденная Нева Обратно шла, гневна, бурлива, И затопляла острова, Погода пуще свирепела, Нева вздувалась и ревела, Котлом клокоча и клубясь, И вдруг, как зверь остервенясь, На город кинулась. Пред нею Все побежало, все вокруг Вдруг опустело - воды вдруг Втекли в подземные подвалы, К решеткам хлынули каналы, И всплыл Петрополь как тритон, По пояс в воду погружен.
Осада! приступ! злые волны, Как воры, лезут в окна. Челны С разбега стекла бьют кормой. Лотки под мокрой пеленой, Обломки хижин, бревны, кровли, Товар запасливой торговли, Пожитки бледной нищеты, Грозой снесенные мосты, Гроба с размытого кладбища Плывут по улицам!
Народ Зрит божий гнев и казни ждет. Увы! все гибнет: кров и пища! Где будет взять?
В тот грозный год Покойный царь еще Россией Со славой правил. На балкон, Печален, смутен, вышел он И молвил: "С божией стихией Царям не совладеть". Он сел И в думе скорбными очами На злое бедствие глядел. Стояли стогны озерами, И в них широкими реками Вливались улицы. Дворец Казался островом печальным. Царь молвил - из конца в конец, По ближним улицам и дальным В опасный путь средь бурных вод Его пустились генералы {4} Спасать и страхом обуялый И дома тонущий народ.
Тогда, на площади Петровой, Где дом в углу вознесся новый, Где над возвышенным крыльцом С подъятой лапой, как живые, Стоят два льва сторожевые, На звере мраморном верхом, Без шляпы, руки сжав крестом, Сидел недвижный, страшно бледный Евгений. Он страшился, бедный, Не за себя. Он не слыхал, Как подымался жадный вал, Ему подошвы подмывая, Как дождь ему в лицо хлестал, Как ветер, буйно завывая, С него и шляпу вдруг сорвал. Его отчаянные взоры На край один наведены Недвижно были. Словно горы, Из возмущенной глубины Вставали волны там и злились, Там буря выла, там носились Обломки... Боже, боже! там Увы! близехонько к волнам, Почти у самого залива Забор некрашеный, да ива И ветхий домик: там оне, Вдова и дочь, его Параша, Его мечта... Или во сне Он это видит? иль вся наша И жизнь ничто, как сон пустой, Насмешка неба над землей?
И он, как будто околдован, Как будто к мрамору прикован, Сойти не может! Вкруг него Вода и больше ничего! И, обращен к нему спиною, В неколебимой вышине, Над возмущенною Невою Стоит с простертою рукою Кумир на бронзовом коне.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Но вот, насытясь разрушеньем И наглым буйством утомясь, Нева обратно повлеклась, Своим любуясь возмущеньем И покидая с небреженьем Свою добычу. Так злодей, С свирепой шайкою своей В село ворвавшись, ломит, режет, Крушит и грабит; вопли, скрежет, Насилье, брань, тревога, вой!.. И, грабежом отягощенны, Боясь погони, утомленны, Спешат разбойники домой, Добычу на пути роняя.
Вода сбыла, и мостовая Открылась, и Евгений мой Спешит, душою замирая, В надежде, страхе и тоске К едва смирившейся реке. Но, торжеством победы полны, Еще кипели злобно волны, Как бы под ними тлел огонь, Еще их пена покрывала, И тяжело Нева дышала, Как с битвы прибежавший конь. Евгений смотрит: видит лодку; Он к ней бежит как на находку; Он перевозчика зовет И перевозчик беззаботный Его за гривенник охотно Чрез волны страшные везет.
И долго с бурными волнами Боролся опытный гребец, И скрыться вглубь меж их рядами Всечасно с дерзкими пловцами Готов был челн - и наконец Достиг он берега.
Несчастный Знакомой улицей бежит В места знакомые. Глядит, Узнать не может. Вид ужасный! Все перед ним завалено; Что сброшено, что снесено; Скривились домики, другие Совсем обрушились, иные Волнами сдвинуты; кругом, Как будто в поле боевом, Тела валяются. Евгений Стремглав, не помня ничего, Изнемогая от мучений, Бежит туда, где ждет его Судьба с неведомым известьем, Как с запечатанным письмом. И вот бежит уж он предместьем, И вот залив, и близок дом... Что ж это?..
Он остановился. Пошел назад и воротился. Глядит... идет... еще глядит. Вот место, где их дом стоит; Вот ива. Были здесь вороты Снесло их, видно. Где же дом? И, полон сумрачной заботы, Все ходит, ходит он кругом, Толкует громко сам с собою И вдруг, ударя в лоб рукою, Захохотал.
Ночная мгла На город трепетный сошла; Но долго жители не спали И меж собою толковали О дне минувшем.
Утра луч Из-за усталых, бледных туч Блеснул над тихою столицей И не нашел уже следов Беды вчерашней; багряницей Уже прикрыто было зло. В порядок прежний все вошло. Уже по улицам свободным С своим бесчувствием холодным Ходил народ. Чиновный люд, Покинув свой ночной приют, На службу шел. Торгаш отважный, Не унывая, открывал Невой ограбленный подвал, Сбираясь свой убыток важный На ближнем выместить. С дворов Свозили лодки.
Граф Хвостов, Поэт, любимый небесами, Уж пел бессмертными стихами Несчастье невских берегов.
Но бедный, бедный мой Евгений ... Увы! его смятенный ум Против ужасных потрясений Не устоял. Мятежный шум Невы и ветров раздавался В его ушах. Ужасных дум Безмолвно полон, он скитался. Его терзал какой-то сон. Прошла неделя, месяц - он К себе домой не возвращался. Его пустынный уголок Отдал внаймы, как вышел срок, Хозяин бедному поэту. Евгений за своим добром Не приходил. Он скоро свету Стал чужд. Весь день бродил пешком, А спал на пристани; питался В окошко поданным куском. Одежда ветхая на нем Рвалась и тлела. Злые дети Бросали камни вслед ему. Нередко кучерские плети Его стегали, потому Что он не разбирал дороги Уж никогда; казалось - он Не примечал. Он оглушен Был шумом внутренней тревоги. И так он свой несчастный век Влачил, ни зверь ни человек, Ни то ни се, ни житель света, Ни призрак мертвый...
Раз он спал У невской пристани. Дни лета Клонились к осени. Дышал Ненастный ветер. Мрачный вал Плескал на пристань, ропща пени И бьясь об гладкие ступени, Как челобитчик у дверей Ему не внемлющих судей. Бедняк проснулся. Мрачно было: Дождь капал, ветер выл уныло, И с ним вдали, во тьме ночной Перекликался часовой... Вскочил Евгений; вспомнил живо Он прошлый ужас; торопливо Он встал; пошел бродить, и вдруг Остановился - и вокруг Тихонько стал водить очами С боязнью дикой на лице. Он очутился под столбами Большого дома. На крыльце С подъятой лапой, как живые, Стояли львы сторожевые, И прямо в темной вышине Над огражденною скалою Кумир с простертою рукою Сидел на бронзовом коне.
Евгений вздрогнул. Прояснились В нем страшно мысли. Он узнал И место, где потоп играл, Где волны хищные толпились, Бунтуя злобно вкруг него, И львов, и площадь, и того, Кто неподвижно возвышался Во мраке медною главой, Того, чьей волей роковой Под морем город основался... Ужасен он в окрестной мгле! Какая дума на челе! Какая сила в нем сокрыта! А в сем коне какой огонь! Куда ты скачешь, гордый конь, И где опустишь ты копыта? О мощный властелин судьбы! Не так ли ты над самой бездной На высоте, уздой железной Россию поднял на дыбы? {5}
Кругом подножия кумира Безумец бедный обошел И взоры дикие навел На лик державца полумира. Стеснилась грудь его. Чело К решетке хладной прилегло, Глаза подернулись туманом, По сердцу пламень пробежал, Вскипела кровь. Он мрачен стал Пред горделивым истуканом И, зубы стиснув, пальцы сжав, Как обуянный силой черной, "Добро, строитель чудотворный! Шепнул он, злобно задрожав, Ужо тебе!.." И вдруг стремглав Бежать пустился. Показалось Ему, что грозного царя, Мгновенно гневом возгоря, Лицо тихонько обращалось... И он по площади пустой Бежит и слышит за собой Как будто грома грохотанье Тяжело-звонкое скаканье По потрясенной мостовой. И, озарен луною бледной, Простерши руку в вышине, За ним несется Всадник Медный На звонко-скачущем коне; И во всю ночь безумец бедный, Куда стопы ни обращал, За ним повсюду Всадник Медный С тяжелым топотом скакал.
И с той поры, когда случалось Идти той площадью ему, В его лице изображалось Смятенье. К сердцу своему Он прижимал поспешно руку, Как бы его смиряя муку, Картуз изношенный сымал, Смущенных глаз не подымал И шел сторонкой.
Остров малый На взморье виден. Иногда Причалит с неводом туда Рыбак на ловле запоздалый И бедный ужин свой варит, Или чиновник посетит, Гуляя в лодке в воскресенье, Пустынный остров. Не взросло Там ни былинки. Наводненье Туда, играя, занесло Домишко ветхой. Над водою Остался он как черный куст. Его прошедшею весною Свезли на барке. Был он пуст И весь разрушен. У порога Нашли безумца моего, И тут же хладный труп его Похоронили ради бога.
ПРИМЕЧАНИЯ 1 Альгаротти где-то сказал: "Petersbourg est la fenetre par laquelle la Russie regarde en Europe" .
2 Смотри стихи кн. Вяземского к графине З***.
3 Мицкевич прекрасными стихами описал день, предшествовавший петербургскому наводнению, в одном из лучших своих стихотворений - Oleszkiewicz. Жаль только, что описание его не точно. Снегу не было - Нева не была покрыта льдом. Наше описание вернее, хотя в нем и нет ярких красок польского поэта.
4 Граф Милорадович и генерал-адъютант Бенкендорф.
5 Смотри описание памятника в Мицкевиче. Оно заимствовано из Рубана - как замечает сам Мицкевич.
1833
СКАЗКИ
СКАЗКА О ПОПЕ И О РАБОТНИКЕ ЕГО БАЛДЕ
Жил-был поп, Толоконный лоб. Пошел поп по базару Посмотреть кой-какого товару. Навстречу ему Балда Идет, сам не зная куда. "Что, батька, так рано поднялся? Чего ты взыскался?" Поп ему в ответ: "Нужен мне работник: Повар, конюх и плотник. А где найти мне такого Служителя не слишком дорогого?" Балда говорит: "Буду служить тебе славно, Усердно и очень исправно, В год за три щелка тебе по лбу, Есть же мне давай вареную полбу". Призадумался поп, Стал себе почесывать лоб. Щелк щелку ведь розь. Да понадеялся он на русский авось. Поп говорит Балде: "Ладно. Не будет нам обоим накладно. Поживи-ка на моем подворье, Окажи свое усердие и проворье". Живет Балда в поповом доме, Спит себе на соломе, Ест за четверых, Работает за семерых; До светла все у него пляшет, Лошадь запряжет, полосу вспашет, Печь затопит, все заготовит, закупит, Яичко испечет да сам и облупит. Попадья Балдой не нахвалится, Поповна о Балде лишь и печалится, Попенок зовет его тятей; Кашу заварит, нянчится с дитятей. Только поп один Балду не любит, Никогда его не приголубит, О расплате думает частенько; Время идет, и срок уж близенько. Поп ни ест, ни пьет, ночи не спит: Лоб у него заране трещит. Вот он попадье признается: "Так и так: что делать остается?" Ум у бабы догадлив, На всякие хитрости повадлив. Попадья говорит: "Знаю средство, Как удалить от нас такое бедство: Закажи Балде службу, чтоб стало ему невмочь; А требуй, чтоб он ее исполнил точь-в-точь. Тем ты и лоб от расправы избавишь И Балду-то без расплаты отправишь". Стало на сердце попа веселее, Начал он глядеть на Балду посмелее. Вот он кричит: "Поди-ка сюда, Верный мой работник Балда. Слушай: платить обязались черти Мне оброк по самой моей смерти; Лучшего б не надобно дохода, Да есть на них недоимки за три года. Как наешься ты своей полбы, Собери-ка с чертей оброк мне полный". Балда, с попом понапрасну не споря, Пошел, сел у берега моря; Там он стал веревку крутить Да конец ее в море мочить. Вот из моря вылез старый Бес: "Зачем ты, Балда, к нам залез?" - Да вот веревкой хочу море морщить, Да вас, проклятое племя, корчить. Беса старого взяла тут унылость. "Скажи, за что такая немилость?" - Как за что? Вы не плотите оброка, Не помните положеного срока; Вот ужо будет вам потеха, Вам, собакам, великая помеха. "Балдушка, погоди ты морщить море, Оброк сполна ты получишь вскоре. Погоди, вышлю к тебе внука". Балда мыслит: "Этого провести не штука!" Вынырнул подосланный бесенок, Замяукал он, как голодный котенок: "Здравствуй, Балда мужичок; Какой тебе надобен оброк? Об оброке век мы не слыхали, Не было чертям такой печали. Ну, так и быть - возьми, да с уговору, С общего нашего приговору Чтобы впредь не было никому горя: Кто скорее из нас обежит около моря, Тот и бери себе полный оброк, Между тем там приготовят мешок". Засмеялся Балда лукаво: "Что ты это выдумал, право? Где тебе тягаться со мною, Со мною, с самим Балдою? Экого послали супостата! Подожди-ка моего меньшого брата". Пошел Балда в ближний лесок, Поймал двух зайков, да в мешок. К морю опять он приходит, У моря бесенка находит. Держит Балда за уши одного зайку: "Попляши-тка ты под нашу балалайку: Ты, бесенок, еще молоденек, Со мною тягаться слабенек; Это было б лишь времени трата. Обгони-ка сперва моего брата. Раз, два, три! догоняй-ка". Пустились бесенок и зайка: Бесенок по берегу морскому, А зайка в лесок до дому. Вот, море кругом обежавши, Высунув язык, мордку поднявши, Прибежал бесенок, задыхаясь, Весь мокрешенек, лапкой утираясь, Мысля: дело с Балдою сладит. Глядь - а Балда братца гладит, Приговаривая: "Братец мой любимый, Устал, бедняжка! отдохни, родимый". Бесенок оторопел, Хвостик поджал, совсем присмирел. На братца поглядывает боком. "Погоди, - говорит, - схожу за оброком". Пошел к деду, говорит: "Беда! Обогнал меня меньшой Балда!" Старый Бес стал тут думать думу. А Балда наделал такого шуму, Что все море смутилось И волнами так и расходилось. Вылез бесенок: "Полно, мужичок, Вышлем тебе весь оброк Только слушай. Видишь ты палку эту? Выбери себе любимую мету. Кто далее палку бросит, Тот пускай и оброк уносит. Что ж? боишься вывихнуть ручки? Чего ты ждешь?" - Да жду вон этой тучки; Зашвырну туда твою палку, Да и начну с вами, чертями, свалку". Испугался бесенок да к деду, Рассказывать про Балдову победу, А Балда над морем опять шумит Да чертям веревкой грозит. Вылез опять бесенок: "Что ты хлопочешь? Будет тебе оброк, коли захочешь..." - Нет, говорит Балда, Теперь моя череда, Условия сам назначу, Задам тебе, враженок, задачу. Посмотрим, какова у тебя сила. Видишь, там сивая кобыла? Кобылу подыми-тка ты, Да неси ее полверсты; Снесешь кобылу, оброк уж твой; Не снесешь кобылы, ан будет он мой. Бедненькой бес Под кобылу подлез, Понатужился, Понапружился, Приподнял кобылу, два шага шагнул, На третьем упал, ножки протянул. А Балда ему: "Глупый ты бес, Куда ж ты за нами полез? И руками-то снести не смог, А я, смотри, снесу промеж ног". Сел Балда на кобылку верхом, Да версту проскакал, так что пыль столбом. Испугался бесенок и к деду Пошел рассказывать про такую победу. Делать нечего - черти собрали оброк Да на Балду взвалили мешок. Идет Балда, покрякивает, А поп, завидя Балду, вскакивает, За попадью прячется, Со страху корячится. Балда его тут отыскал, Отдал оброк, платы требовать стал. Бедный поп Подставил лоб: С первого щелка Прыгнул поп до потолка; Со второго щелка Лишился поп языка; А с третьего щелка Вышибло ум у старика. А Балда приговаривал с укоризной: "Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной".
СКАЗКА О МЕДВЕДИХЕ
Как весенней теплою порою Из-под утренней белой зорюшки, Что из лесу, из лесу из дремучего Выходила медведиха Со милыми детушками медвежатами Погулять, посмотреть, себя показать. Села медведиха под белой березою; Стали медвежата промеж собой играть, По муравушке валятися, Боротися, кувыркатися. Отколь ни возьмись мужик идет, Он во руках несет рогатину, А нож-то у него за поясом. А мешок-то у него за плечьми. Как завидела медведиха Мужика со рогатиной, Заревела медведиха, Стала кликать малых детушек, Своих глупых медвежатушек. - Ах вы детушки, медвежатушки, Перестаньте играть, валятися, Боротися, кувыркатися. Уж как знать на нас мужик идет. Становитесь, хоронитесь за меня. Уж как я вас мужику не выдам И сама мужику .... выем.
Медвежатушки испугалися, За медведиху бросалися, А медведиха осержалася, На дыбы подымалася. А мужик-то он догадлив был, Он пускался на медведиху, Он сажал в нее рогатину, Что повыше пупа, пониже печени. Грянулась медведиха о сыру землю, А мужик-то ей брюхо порол, Брюхо порол, да шкуру сымал, Малых медвежатушек в мешок поклал, А поклавши-то домой пошел.
"Вот тебе, жена, подарочек, Что медвежия шуба в пятьдесят рублев, А что вот тебе другой подарочек, Трои медвежата по пять рублев".
Не звоны пошли по городу, Пошли вести по всему по лесу, Дошли вести до медведя черно-бурого, Что убил мужик его медведиху, Распорол ей брюхо белое, Брюхо распорол да шкуру сымал, Медвежатушек в мешок поклал. В ту пору медведь запечалился, Голову повесил, голосом завыл Про свою ли сударушку, Черно-бурую медведиху. - Ах ты свет моя медведиха, На кого меня покинула, Вдовца печального, Вдовца горемычного? Уж как мне с тобой, моей боярыней, Веселой игры не игрывати, Милых детушек не родити, Медвежатушек не качати, Не качати, не баюкати. В ту пору звери собиралися Ко тому ли медведю, к боярину. Приходили звери большие, Прибегали тут зверишки меньшие. Прибегал туто волк дворянин, У него-то зубы закусливые, У него-то глаза завистливые. Приходил тут бобр, торговый гость, У него-то бобра жирный хвост. Приходила ласточка дворяночка, Приходила белочка княгинечка, Приходила лисица подьячиха, Подьячиха, казначеиха, Приходил скоморох горностаюшка, Приходил байбак тут игумен, Живет он байбак позадь гумен. Прибегал тут зайка-смерд, Зайка беленький, зайка серенький. Приходил целовальник еж, Все-то еж он ежится, Все-то он щетинится.