— Сворачивай на залив. Здесь ближе.
На заливе разгулялся ветрище. Буйствует, вертит волнами колкую ледяную пыль. Волосы Бахниной, выбившиеся из-под шапки, густо посолены инеем. Щеки повишневели и стали бархатными.
Ветер не дает ходу. Бьет в грудь, валит с ног. Наперекор ему рвемся вперед. В жилах гудит и пламенеет кровь. На залив медленно сползает синь. Пустая даль уже темна и зловеща.
— Добавь шагу!
— Попробуй усилить ход, когда ветер швыряет из стороны в сторону.
Ночь опускает свои широкие и тяжелые крылья на залив. Снег скрипит тонко и жалобно.
— Хоть бы один огонек. Туда ли мы едем?
— Едем куда приедем. Разве плохо очутиться в неизвестном месте?
— Хорошо, но не сегодня.
Руки как грабли. Их раньше нестерпимо кололо и жгло, а сейчас точно их нет, они не мои. Ударяю по бедрам… нет рук.
— Стой! У меня руки обмерзли.
Бахнина трет их снегом, а они деревянны и добродушны. Она волнуется:
— Чего ты молчал?.. Ну, куда теперь с такими руками?
Трогает лицо, уши.
— Совсем замерз. Давай обменяемся фуфайками… У меня пушистая, теплая, а твоя, как у дачника.
Снимает непослушную, цепляющуюся за подбородок, уши и волосы, фуфайку. Напяливает свою.
Ну, что мне делать с твоими руками? Слушай, Гром…
Она что-то надумала, но смущается и не может договорить. Я машу мертвыми кистями, сосу их как медведь.
— Постой… Стеснения по-боку… У меня под фуфайкой тепло. Давай руки, отогрею.
Бахнина осторожно кладет мои деревяшки на грудь и прижимает.
От холода вздрагивает и смеется.
— Жаль, что темно. Наверное покраснел, как девчонка. Это лучше, кровь прибьет.
Она хлопает по щекам, трет уши.
— Гром в моей власти!
Когда руки отходят и становятся жарче груди, мы делим ее рукавицы по одной на каждого и скользим дальше.
— А куда едем?.. Теперь ничего не поймешь.
— Надо подождать. Пусть посветлеет.
В сугробе у вздыбившейся навесом льдины роем яму, утаптываем и садимся, тесно прижимаясь друг к другу.
— Только не засыпай. Зимой опасно.
— Учи маленьких!
— Подумаешь — большой. В общем, будем болтать без передышки.
— С полным удовольствием.
— Подожди. Садись ближе, теплее будет. У меня есть интересное… Мы с Нинкой надумали замысловатую штуку. Для этого весь собранный материал придется оформить в инсценировку. Сюда тебя запряжем. Притащим в клуб из мастерских рабочих, мастеров, педагогов. Все начальство и… тряхнем «бурсой». Пусть почувствуют ответственность за все. А то для них фабзавуч, как фабзавуч. Тишь да гладь. А если что и знают, так для них это- «мелочишки». Ну, как?
— Расцеловать вас за это.
— А кого первого?
— Хотя бы тебя.
Она тянет губы…
Густой балтийский ветрище перебрасывает снежные валуны и вертит их каруселями.
— Наша теплота распределена неравномерно. Греется мой правый, твой левый бок…
— Придется обняться. Это неопасно, Гром.
Обхватываем друг друга.
— Нинка хорошая девчонка?
— Конечно.
— А я?
— Ты и сама знаешь.
— Сегодня мы близкие, близкие…
Крылья ночи поседели. Светает. Далеко на снежном поле темный квадрат яхт-клуба.
— Мы взяли слишком вправо. Зря мерзли, осталось чуть добежать.
— Вовсе не зря. Дадим хорошего ходу и согреемся. Хуже то, что ребята скоро появятся, а мы ничего не приготовили. Заблудились… Даже стыдно сказать.