Глава II
Только все обратно по местам расселись, как со стороны тёмного леса донесся возмущённый вопль:
— Пир без меня не начинать! А-у-у-у!
Из лесной чащи донеслась тяжёлая поступь четырёх лап, и на поляну выпрыгнул огромный серый волк.
Василиса заулыбалась, будто засветилась вся, и сжала Танину ладонь.
— Сейчас начнётся… — проворчал Кощей.
Со спины лохматого чудища ловко соскочил молодой мужчина, быстро поклонился, и раскинув в объятиях руки, бросился к их столу.
— Василисушка! — прошептал он.
— Иванушка! — Василиса сорвалась было со своего места, но услышав ехидное покашливание Аглаи, взяла себя в руки и медленно, словно пава, пошла ему навстречу.
Татьяна наблюдала за этой картиной, и её сердце дрогнуло — такие нежные объятия, столько искреннего восторга во взглядах, трепетные касания… Вот это и есть настоящая любовь, которая бывает… Только в сказках… — подумала она и печально вздохнула, вспомнив причину своего появления здесь.
— Танечка, ягодка моя, не переживай так. — обняла её Яга.
Таня прижалась к Аглае и тяжело вздохнула.
— Да я так… Ничего, бабуль…
— И не надо, и у тебя будет, всё будет, ты только верь. А хочешь, я твоего паршивца в жабу перекину, хочешь? Вот хотела же сразу, так нет, Вася меня отговорила. А я так думаю — пусть посидит себе в болоте, поквакает, может поумнеет, если его аисты раньше не сожрут.
— Бабуль! — рассмеялась Таня. — Да ну его, ещё магию на него переводить.
Кощей, подслушав беседу недовольно хмыкнул.
— Всё бы тебе старая, кого магией шарахнуть. Ты спросонок нафеячишь, опять какое-нибудь чудище лесное сотворишь.
— А тебе вот всё пакость сказать хочется, да? Никак уняться не можешь, злыдень! Поросёнка сожрал? А не подобрел чего-то. На вот, лебедем закуси. — огрызнулась Аглая, пододвинув блюдо с лебедем Кощею.
— Чудище лесное? — удивилась Таня.
— И не слушай его, радость моя. Он тебе сейчас нарассказывает. — покраснела Яга. — Ну, было конечно, но я не со зла… Просто снадобья перепутала…
— Угу!
— Ты не отвлекайся, жуй давай. Угукает он. Да и хорошо там всё закончилось, цветочек аленький помог — влюбился, обратно в человека перекинулся, женился даже. А вот не шарахни я его тогда, так может и не женился бы никогда, так бы бобылём и ходил. Так что неча мне тут понапраслину возводить!
Яга зло зыркнула на Кощея, да так, что пара крошечных молний впились в его крючковатый нос.
— Ай! — Кощей схватился за нос. — Ты чего…
Договорить он не успел, Иван с Василисой подошли к столу, и Кощей тут же оказался в крепких объятиях.
— Ну, здравствуй, Кощеюшка, друг любезный. Давно не виделись!
Иван так стиснул Кощея в объятиях, что тот захрипел.
— Вань, задушишь! Я те что, бессмертный что ль? То есть, я конечно бессмертный, но не на постоянной же основе!
Иван разжал объятия и повернувшись к Яге улыбнулся.
— Аглая, ненаглядная моя! Прекрасна, как белый свет! Всё хорошеешь! Рад тебя видеть, соскучился я.
— Внучек мой! — Аглая обняла Ваню. — И я соскучилась! Ну, всё успели, всех разбудили?
— Да, всех. Серый видимо сильно за столетие бока отлежал, так нёсся, что облака за шапку цеплялись. Быстро управились.
Василиса тихонько откашлялась, указав глазами на Таню.
— Ну, здравствуй, сестра наречённая! — Ваня трижды расцеловал Татьяну, по-старинному обычаю.
Таня покраснела. Иван был высок, широк в плечах, куда там нынешним бодибилдерам — тут такая мощь. А улыбка у него добрая и такая светлая, глаза голубые, чистые. Сразу чувствовалось, что человек он хороший, с добрым сердцем.
Ягу кто-то потянул за подол платья. Она опустила глаза, встретившись взглядом с Серым, что выглядывал из-под стола.
— Бабуля, перекинь-ка меня в добра молодца. Ну, в такого, посимпатичнее. Не в богатыря, конечно. В богатыря не надо, но в витязя хотя бы, а? О-очень надо! — прошептал волк.
— Эт чегой-то вдруг? Ишь ты, внучок выискался! За какой радостью в молодца-то?
— Ну… Тут дело такое, молодое… — Серый завилял хвостом, и предусмотрительно сделал пару шагов назад, скрывшись под столом — учёный уже, метлой по спине не раз прилетало — жуть, как неприятно, даже оскорбительно. — Я это… Вот что подумал, для пользы дела, чтобы девица одна не скучала… А так — я с ней хороводы повожу, у костра посидим, поговорим, лес покажу.
— Ты чегой удумал, Серый? Не то на Таню мою глаз положил? — зашипела Яга. — Я те устрою добра молодца! А ну, кышь отсюда, паршивец. Без тебя жениха ей найду, и без блох!
Серый прижал уши, понуро опустил голову и вылез из-под стола.
— Нет у меня блох. — недовольно ворчал он. — Я же для пользы дела стараюсь, а тут такое недопонимание.
— Серенький, иди скорее, я тебя с сестрёнкой своей познакомлю. — позвала волка Василиса.
Таня с восторгом смотрела на огромного волка, больше похожего на маленькую лохматую лошадку.
— Ты только не бойся, Таня. Он у нас воспитанный. — заверил Иван. — Друг самый лучший, да верный.
Таня встала со своего места и подошла к волку, что смущённо мёл хвостом землю.
— Я это, тут хотел… — начал он и опасливо покосился на Ягу, та пригрозила ему пальцем. — Но не получилось. Серый я. — представился волк.
— Очень приятно, а я Татьяна.
Таня протянула руку к голове волка, тот зажмурился и прижал уши.
— Можно поглажу? — спросила она у Вани. — Я просто не знаю, как у вас тут положено обращаться к… — она растерялась, какое подобрать слово. Животным назвать — обидится, собачкой — тоже ничего хорошего, так как? — К Серому! — выдохнула она и покраснела.
— Можно! Да хоть оседлать можешь, всё равно балдеть будет. Любит он женские руки, да ласку. — хохотнул Иван.
— Я и обниматься люблю. — проворчал волк, сел на задние лапы, а передними притянул к себе Татьяну и заключил в объятия. — Вот, обнимашки — мне так очень нравится, а ещё, можно за ушком почесать — тоже очень славно. — волк склонил голову Тане на плечо.
Таня с удовольствием гладила шелковистую шерсть, чесала за ушком, а волк млел, аккуратно обнимая её передними лапами. Он был невероятно тёплым и мягким, как большой добрый пёс.
— Ну, хватит нежностей! — возмутился Кощей. — Мы есть вообще сегодня будем? Ходят тут, все кому не лень, обнимаются, а я что?
— А что ты? — взвилась Яга. — Сиди и ешь себе тихонько. Раскричался он тут, понимаешь. Завидуешь нето?
— Ещё чего! — вспыхнул Кощей и плеснул себе в кубок добрую порцию медовухи. — Пора дары принимать, а вы тут всё скачете. Вон, Горыныч уж извёлся весь от нетерпения.
На краю лесной опушки Горыныч переминался с лапы на лапу, нетерпеливо поглядывая в их сторону.
Таня вопросительно глянула на Ягу, та лишь пожала плечами.
Чтобы не гневить Кощея, все заняли свои места. Вася сидела рядом с Иваном, Таня с Аглаей, а рядом с ней примостился Серый, прижав лобастую голову к её плечу.
Кощей махнул рукой. Всё разом стихло, даже мотыльки замерли в воздухе. Вдруг налетел порыв ветра и на середину поляны приземлился Горыныч. Широко расправив крылья, он вытянул все три шеи в самое небо, раскрыл пасти и…
Таня глазам своим не поверила — дракон запускал фейерверки! Не просто огненные шары, а самые настоящие фейерверки — цветные, узорчатые, в форме звёзд, маленьких и больших шаров, что рассыпались мириадами ярких искр. Зрелище было потрясающее.
Лесная публика ликовала и хлопала в ладоши, то там, то здесь слышались восхищённые вздохи. Таня не сдержалась и тоже зааплодировала. Аглая счастливо улыбалась.
— Красиво-то как, бабуль! Горыныч просто великолепен! — восхищалась Татьяна.
— Да он каждый раз нам такое шоу устраивает… — недовольно проворчал Серый. — Ну часто… Правда, давно не видели, вот и старается.
Фейерверки закончились. Горыныч грациозно раскланивался на все четыре стороны, выслушивая восторженные возгласы и сыпавшиеся со всех сторон комплименты. Потом важно протопал к столу, и подойдя к Тане, боком подвинул волка.
— Слышь, Серый, подвинься, тут наше место. — раздражённо рыкнул он.
— Ещё чего! — огрызнулся Серый и плотнее прижался к Тане. — Я сюда первый пришёл.
— Это неправда! — возмутилась первая голова.
— Какое хамство! — поддержала вторая.
— Брысь отсюда! — рыкнула третья голова, и выпустила облачко дыма.
Горыныч наступил серому на хвост, тот подпрыгнул от неожиданности и взвыл во всё горло. Дракон, расплывшись в самой лучезарной улыбке, уселся рядом с Таней и с нежностью посмотрел на неё.
— Понравилось? — проворковал он.
— Очень! — воскликнула Татьяна и засмеялась. — Это было восхитительно! Я никогда раньше такой красоты не видела.
— Это ещё что… — потупил взор дракон, и порозовел от стеснения. — Это мы ещё спросонья, да мало репетировали. Через недельку окрепнем и такое шоу покажем! Специально для тебя!
Яга спрятала лицо в ладони и беззвучно хохотала.
Серый сидел на приличном расстоянии от Горыныча, пристально смотрел на него и скрежетал зубами.
— Передайте мне пожалуйста, вот того гусика, с яблочками… — вежливо обратилась к Татьяне средняя голова.
— А мне кабанчика. — попросила первая.
— А я яблочек погрызу. — мурлыкнула третья, с обожанием глядя на Татьяну.
Таня с трудом пододвинула тяжеленные блюда к Горынычу. Тот бережно повязал на каждую шею белоснежную салфетку, размером с небольшую скатерть, и, вооружившись ножом и вилкой приступил к трапезе.
Таня наблюдала за ним, как заворожённая. Если чуть изменить облик, то вполне себе можно было представить, что перед ней персона королевских кровей. Так умело и деликатно дракон орудовал ножом и вилкой, разделяя пищу на куски, отправляя их в разные пасти, что Таня глаз от него отвести не могла.
Серый сорвался с места, обежал Горыныча и втиснулся между Аглаей и Таней.
— А хочешь, я тебе чего-нибудь вкусненького принесу, а Тань? Перепёлку может, или фазана, а рыбки хочешь свежей? Я мигом.
— Серый, уймись! — шутливо пригрозила ему Яга. — Аль не видишь — столы ломятся, куда собрался? Хватит ревновать. Лучше принеси-ка нам со столов фей древесных — мёда пыльцового. Танечка такой и не пробовала никогда.
Серый удивлённо посмотрел на Таню, и сорвался с места.
Яга хихикнула, Таня покраснела.
— Привыкай, Танечка. Они с Горынычем теперь долго препираться будут, кто из них тебе больше люб. Дракон с тебя глаз не сводит, Серый так и льнёт, как шёлкова травинка — по нраву ты им. Сейчас ещё Водяной подоспеет… Только ты… Постарайся помягче с ним, всё же царь водяной, да и раскаялся уж давно за оплошность на озере.
Таня стала пунцовой от стыда.
— Бабуля, да мне и самой уже неудобно как-то… Так некрасиво получилось.
— Ничего, солнышко ты моё ясное, познакомитесь и забудется оказия.
За накрытыми столами началось движение, лесные жители стали выстраиваться в очередь, выходя на поляну по одному, или целыми семьями, чтобы принести свои дары правителям.
Кикиморы болотные в нарядах всех оттенков зелёного, с пышными венками из кувшинок, спели здравицу и поднесли в дар Яге и Кощею сундук с кореньями редкими, травами целебными и кувшин с водой из подземного озера, что питает корни самого родового дерева. Сила в той воде волшебная — одна капля болезни излечит, молодость вернёт, раны смертельные затянет. Одним словом — живая вода.
Леший явился в образе древнего старичка, с длинной белоснежной бородой, с вплетёнными в неё луговыми цветами. Вышел на середину поляны, еле слышно произнёс здравицу, покраснел весь. Пока говорил — трижды в огромную шишку перекидывался — от стеснения всё. Лесовички в это время к столу дары подносили. Чего там только не было: и каменья цветные драгоценные, и золотые украшения невиданной красоты, сундуки с золотыми монетами, охапки трав душистых, корзины полные грибов и ягод, от которых аромат по всему лесу разошёлся. Когда речь закончил, сам к столу подошёл, протянул с поклоном Аглае цвет папоротника, что огнём живым горел. Кощею вручил меч обоюдоострый сияющий, словно молния. И, подойдя к Татьяне, засмущавшись больше прежнего, превратился в шишку. Сухой, словно веточка, дрожащей ручкой протянул букет ромашек, коснувшись её руки шершавой ладошкой. Татьяна улыбнулась Лешему и от души поблагодарила старичка за подарок. От смущения чешуйки на шишке встопорщились, крошечное сморщенное личико порозовело, в воздухе что-то звонко щёлкнуло и Леший исчез.
— Эк его разобрало-то! — восхитилась Яга. — Ну, внученька, всех ты тут очаровала. Леший у нас и так очень чувствительный, да стеснительный, а сейчас вообще сам на себя не похож.
Василиса рассмеялась.
— Ягусь, Таня его ещё днём обворожила, сказав, что из всех лесных да сказочных существ только Лешего и помнит. Да ромашками восхитилась, которые он старательно по всему лесу рассаживает. Вот и полюбилась она ему с первого взгляда.
Таня рассматривала букетик и улыбалась. Её любимые ромашки, такие нежные крошечные солнышки. Всё ей казалось, что в ярко-жёлтой сердцевинке вот-вот появится весёлая мордочка и расплывётся в улыбке.
А гости всё подходили и подходили, каждый нёс свой подарочек — кто в сундуке, кто в платочке, кто в лукошке, кто в ладошке, кто на большом листе кувшинки дар подносил.
Кощей уже ёрзал на своём троне и недовольно покряхтывал.
— Что-то Водяной задерживается… — недовольно пробурчал он. — В собственных сетях запутался, или опять с русалками в хороводе застрял?
— Нии… — ответила Яга и отрицательно покачала головой. — Русалками теперь Кузьма занят, вон, глянь — всех вокруг себя собрал, очаровал, паршивец. Опять поди сказки сказывает о своих подвигах. И ведь подушку свою атласную приволок, к самой воде примостил, чтобы удобнее лежать ему было — ленивец пушистый.
Тут вдруг воды на озере будто вскипели, рябь по воде пошла, волны поднялись и из воды, блистая перламутровыми латами, вышел высокий статный красавец с белокурыми кудрями, в бирюзовых одеждах обтягивающих сильные мускулы.
— Вот ведь, вырядился! — недовольно фыркнул Кощей и наполнил свой бокал. — Чего сегодня происходит-то вообще? Все на себя не похожи, красуются, будто мы не знаем какие они на самом деле.
— Цыц! — прикрикнула на Кощея Яга. — Не порть праздник, оглоед! Сам-то нарядился, а другим чего, нельзя что ли? Больше веку не виделись, дай хоть покрасоваться! Я вот не пойму, ты чего недовольный-то такой, всё ещё голодный что ль? Так я сейчас мигом Нафаню кликну, чтобы принёс всё, что твоей душе угодно.
— Не хочу ничего, настроения нет. — сердито ответил Кощей и отвернулся.
— Вот ты вредный какой! Да станцую я с тобой, станцую, уговорил! — недовольно бросила Яга и отвернулась от Кощея.
Вася с Таней удивлённо переглянулись. Иван пожал Кощею руку.
Тем временем, Водяной в окружении молодых красавиц в бело-голубых одеждах с веночками на головах, вышел в центр поляны. Русалки звонко запели песню и закружили хоровод, ловко притопывая босыми ногами, не скрывая радости от своего превращения.
Кузьма возлежал на своей подушке, с интересом наблюдая за происходящим и помахивая в такт песне кувшинкой.
Глядя на это, Горыныч недовольно засопел и всхлипнул, обращаясь к Яге:
— А нас чего в добра молодца не перекинули?
— Мы бы сейчас тоже…
— Ещё бы как, все бы ахнули!
— Ага, точно бы ахнули! — съехидничала Яга. — Добрый молодец о трёх головах! Ты бы сам себя увидел и испугался, на кой тебе такой сюрприз?
Все три головы одновременно всхлипнули, приложив к глазам платочки.
— Изде-е-ва-а-етесь… — прорыдала первая голова.
— А мы бы тоже могли, хоть на денёк счастливыми ста-а-ть! — взвыла вторая.
— И хоровод води-и-ить… — разрыдалась третья.
Таня еле сдержала хохот, представив себе живописную картину молодца о трёх головах. Она прижалась к Горынычу и погладила его по крылу.
— Ты и так у нас замечательный! Самый-самый лучший! А затейник какой, такие фейерверки пускал — никто так не может, только ты! — успокаивала она Горыныча. — Я с тобой и так в хоровод пойду!
— Правда? — на Татьяну уставились три пары заплаканных несчастных глаз.
— Правда! — улыбнулась Татьяна. — Только не плачь, пожалуйста! — сказала она и вытерла слезинку, катящуюся по зелёной мордочке.
А в это время на полянке русалки уже пустились в весёлый пляс.
Кузьма сначала притопывал лапой в такт ритму, потом не выдержал, отбросил кувшинку и кинулся в середину круга, лихо отплясывая с русалками.
Какое тут началось веселье!