Глава VII
Яга проснулась, понежилась в пуховых перинах, рукой отвела кружево балдахина и бодро встала. Дневной отдых — первое правило долголетия, хорошего настроения и душевного равновесия. Чувствуя себя бодрой и посвежевшей, и даже помолодевшей на пару сотен лет, она с удовольствием выпила чашечку душистого чая, заботливо поданного пушистым помощником.
— Грехи не то замаливаешь, подмасливаешься? — полушутя, полугрозно спросила у кота Яга.
— Да я, это… — стушевался кот. — Неудобненько как-то получилось… — он театрально вздохнул и виновато опустил голову. — Виноват, каюсь. Но это я не со зла же. Я же по-хорошему хотел…
— Ладно, яхонтовый мой, будет тебе виниться. — только сказала Яга, как кот тут же вскочил хозяйке на руки и громко заурчал. — Только не балуй больше, Нафанечку нашего не обижай, а то я тебя самого отправлю дымоход хвостом чистить. Усёк?
— Понял, понял, понял. Больше никогда! — молитвенно сложив передние лапы, кот просительно заглянул Яге в глаза.
— Ох, и умеешь ты растопить хрупкое женское сердце… — умилившись поведению кота, она почесала его за ушком. — Ну, пора и за работу приниматься. Кстати, что там с Василисой, ты её разбудил как я просила?
— Всё сделано в лучшем виде. Обещалась быть к ночеру.
— К чему? — удивлённо переспросила Яга.
— Ну… — задумчиво протянул кот. — Это слово такое, новое. Время суток между вечером и ночью. — поймав удивлённый взгляд Яги, кот недовольно покачал головой и добавил: — К полуночи ближе прибудет.
— Вот так бы и сказал сразу, а то умничает тут, учёный. Хотя… Слово красивое, надо запомнить. Ладно, ты давай для Васеньки место тёплое приготовь, нам полночи по лесу шастать, порядок наводить.
— Фр-р-р… Чего готовить-то? Васька опять на полати полезет, знаю я её. Хлебом не корми, дай на полатях в тепле поваляться, ещё и домового позовёт, чтобы песенки ей старинные пел, да былины сказывал.
— Ты это, не груби, Кузьма. Я ведь и разозлиться могу. Васька, что дочка мне, где хочет — там и спит, и неча ревновать к домовому — он ей деда заменил. Нравятся ей его рассказы — пусть слушает. А ты лучше печь промети, перины постели, да помягче, чтобы ей уютно было.
— Сделаю в лучшем виде. — недовольно пробурчал кот. — И почему домовому одни почести да подарки, а меня как будто и похвалить не за что. — ворчал кот залезая на печь.
— Я всё слышу-у-у. — рассмеялась Яга. — Тебе и так подарков достаточно. Опять свежей сметаны целую крынку сметал.
— Где, когда, кто донёс? — возмутился кот, на всякий случай протерев усы лапкой.
— Аха! Попался? — веселилась Яга. — Вон, морда довольнёхонька, как пить дать — всю крынку схомячил, а гостям что подавать будем?
— Сметанки коту пожалели. Нафане скажи, он за подарки теперь расстарается, ещё пару крынок навзбивает.
— Ишь, охальник, ещё и огрызается! Давно с веником не встречался? Я те щас устрою встречу двух старых друзей, поговори ещё у меня.
— Звиняюся, Ягуся. Всё понял. Молчу, как рыба об лёд. Кстати. Серафим уже прилетел с табличками. Вон крыльями недовольно хлопает.
— Слышу. Ну, не балуйте тут без меня. Про перину Ваське не забудь и сливки не трожь, это к чаю. Всё, ушла я.
Только Яга за порог, кот шасть на свою подушку атласную, взбил её лапами и залёг в солнечных лучах нежиться. Филин недовольно ухнул и неодобрительно уставился на кота.
— Вот не надо! Не надо на меня так смотреть. — фыркнул кот. — Успеется всё. Времени вдоволь, а вот подремать часок-другой — это дело.
Кот лениво потянулся и прикрыл глаза.
Летучие мыши недовольно запищали, филин заухал, захлопал крыльями — такой гвалт поднялся, что избушка не выдержала, и чуть было с испугу с места не сорвалась.
— Цыц всем! — прикрикнул домовой, появляясь из-за печи. Хлопнул в ладоши дважды — избушка успокоилась. На окрик филин с мышами притихли. — Не галдите. Кузьке тоже не сладко, ему ещё столько работы предстоит — одну библиотеку разбирать, не один день уйдёт. А я тут похозяйничаю пока, расстараюсь для Васеньки своей ненаглядной, кровинушки моей родненькой — соскучился очень, встречи дождаться не могу.
— Угу. — согласно кивнул филин, и сложил крылья.
Нафаня деловито повязал фартук, достал белила, да краски медовые. Сначала всю печь забелил, красками алыми нарисовал двух петушков с хвостами яркими, разноцветными, да цветочки маковые по травке изумрудной пустил.
Отошёл на десять шагов и любуется своим творением. Красиво получилось, ярко, празднично. И Васятке понравится, и Ягуся оценит — девочки они, им красота для настроения нужна.
После, вытащил на солнышко две перины пуховых, одеяло лебяжье — просушил, прохлопал, да на полати приладил. Из сундука занавесочки новые, с вышивкой яркой достал, да над печью натянул, чтоб Васеньке укрыться где было.
Приготовился к встрече, а сам на сундук сел, нитки с иголкой достал, отрез новой парчи рукой любовно огладил. Уж больно ткань по нраву пришлась — яркая, на тёмно-рубиновом фоне птицы заморские разноцветные красуются, золотой нитью вышитые.
— Лепота… — счастливо вздохнул домовой и принялся за шитьё.
Тем временем, Яга свои владения с дозором облетала, да цепким взором недоглядки всякие выискивала, да исправляла. Там дерево высохшее упало — убрать надо с глаз долой. Не дело это в лесу сухостой держать, так и до пожара недалеко, особенно если Горыныч не в духе будет — пальнёт паршивец сгоряча, а потом извиняться будет, да толку-то. Тут скала трещину дала да осыпалась, вход в глубокую пещеру завалило. Разобрали, пещеру от мусора всякого освободили — метла сама всё вымела до камня голого, будет где Горынычу хорониться, да гнёздышко вить. Там озерцо хрустальное тиной затянуло — русалки не в восторге будут, им воду только чистую подавай. Хорошие они девчонки, весёлые, только капризные немножко, но им позволительно — девочки же. Озерцо почистили и таблички приспособили, те, что ворон сделал.
Ох и мудр пернатый — на пяти языках предупреждения написал. Дескать «Attention», стало быть — внимание по-нашему. Частная территория, охраняется русалками.
Болотце вычистили — столько пакости разной вытряхнули: и шины резиновые, и ботинки старые с сапогами болотными, и куски ржавые от конструкций металлических — кто их туда понапихал-то.
В общем, долго возились, едва справились. Болотце засияло, свежей ряской покрылось, кувшинок понавыпустило — водяному с кикиморами радости будет. Лесные полянки земляникой с голубикой засеяли, чтобы лесовичкам было чем полакомиться.
Одним словом — умаялись. Ворон крыло от усталости поднять не мог. Так Яга его на руки взяла, в ступу посадила, чтобы отдохнул, силы восстановил.
Свистнула она, гикнула — взлетела ступа в небо чистое, посмотрела Яга на деяния рук своих — довольна осталась.
Лес ожил, заискрился весь, росинки на солнце чисто брильянты засверкали. Зелень молодая пробиваться пошла — к солнышку потянулась. Птички певчие громче запели, белки заскакали — пошла потеха. Готов был дом всем и каждому, а чтобы не заблудились по первости — ворон указатели поставил, чтобы понятнее было где, чей дом.
Домовой уже и штаны себе новые справил — синего ситца, и рубашку шёлковую сшил, кафтан с пуговичками хрустальными сладил, баньку растопил, самовар запалил, а кот всё дрых.
Вот уже и солнышко за горизонт пошло, а Яга всё не возвращалась.
Нафаня в баньку сходил, бороду белоснежную причесал, в зеркало посмотрелся — красота! Одёжка праздничная получилась — и в пир, и в мир, и в добрые люди сгодится. Приосанился домовой, даже настроение поднялось.
А чтобы скоротать ожидание — две крынки свежей сметаны взбил и поглубже в погреб припрятал, чтобы пушистый охальник не слопал. Ватрушки в печку поставил — сладенькое к чаю будет. Присел у оконца ждать своих ненаглядных, да задремал.
Вдруг дверь отворилась, и всё в избе в пляс пошло. Домовой аж подпрыгнул от неожиданности.
Перед ним стояла де́вица, краше ясна солнышка — губы алые, на щеках румянец, в синих глазах озорные искорки пляшут, чёрные косы яркими лентами перевязаны, сама, как тростиночка тоненькая, голос звонкий, что ручеёк с горы бежит.
— Дедушка, вот и я! — прощебетала она и обняла домового. — Ох, как же я по тебе дедуля соскучилась! Ведь больше ста лет спали, это ж столько не виделись! А ты всё хорошеешь, прямо загляденье, а нарядный какой!
Домовой краской пунцовой залился, глаза опустил, в кармашек за платочком полез. Негоже слёзы показывать.
— Василисушка, внученька моя ненаглядная. Соскучился я, уж думал не дождусь тебя сегодня. — смущённо пробормотал домовой.
— Что ты, дедушка! Я как проснулась сразу о тебе подумала, да пока своих будила, дом прибирала, пироги пекла — время и пролетело. Только управилась. Вот, смотри, я тебе подарочек припасла — тончайший лён из самого Египта доставленный, а это… — Василиса развернула свёрток, — Это тебе для кафтана — мех зверя диковинного, чтобы не мёрз ты у меня осенью хмурой, да зимой белой. Ваня тоже привет передаёт — пояс для тебя сшил, из кожи буйволиной, чтобы было чем подпоясаться. И пирог твой любимый испекла с брусникой. Будем чай пить!
Домовой лицо ладошками закрыл, расчувствовался, слово молвить не может, подарки к сердцу прижал.
— Васенька, подарки-то какие, царские! Спасибо тебе, и Ванюше спасибо за заботу. Я сейчас… — домовой прошмыгнул за печь.
— Стареет видать, сентиментальный стал. — ехидно подметил кот со своей лежанки.
— Кузенька! — Василиса бросилась к коту. — А ты чего ворчишь? Спросонок? Или тебе, лежебоке, подарков мало?
— Вообще-то, неплохо было бы. Кто ж от подарков в здравом уме отказывается? Я тут весь день, как белка в колесе кручусь, а все лавры опять домовому. Некузяво это, некузяво!
Василиса рассмеялась и взяла кота на руки.
— А вот, смотри, что я тебе принесла. Для твоей бесценной коллекции, да пополнения библиотеки твоей ненаглядной.
С этими словами, Вася протянула коту книгу диковинную, в обложке синего бархата с золотым тиснением.
Кот ахнул, трясущимися лапами принял бесценный дар.
— Гомер! Иллиада! Подлинник⁈ Где взяла⁈ Я ж полмира обшастал в её поисках, а тут такое сокровище. Вот это кузяво!
Василиса счастливо рассмеялась, наблюдая за восторгами кота.
Тот тут же нацепил на нос золотое пенсне и открыл страницу, пробежался глазами по странным значкам, и удивлённо подняв бровь, вынес свой вердикт:
— Оригинал! Один из первых экземпляров! Вот это кузяво! — восторженно заключил он.
— Кузя! — смеялась Вася. — Опять новое слово выдумал? Кузяво — это как?
— Да-а… Не обращай внимания. Это я так, упражняюсь. Кузяво — это значит, по-моему, я же Кузенька, а раз, по-моему, значит хорошо!
Кот спрыгнул с рук Василисы и заметался по дому в поисках места, куда понадёжнее спрятать драгоценность. Остановился, тяжело вздохнул и полез в подпол. Там долго что-то гремело, падало, шуршало и шелестело.
Из-за печи вышел домовой, торжественно неся в руках поднос с горячими ватрушками.
— Куда это он? — удивлённо спросил Нафаня.
— Понятия не имею! — рассмеялась Василиса.
Наконец, тяжело пыхтя, таща за собой по ступеням огромный мешок, появился кот.
— Ну, вы тут это, не скучайте. Чай, так уж и быть, пейте без меня, у меня дел невпроворот. — едва отдышавшись, держась за сердце заявил Кузьма.
— Ты куда это собрался на ночь глядя? — удивилась Василиса.
— Куда-куда… На кудыкину гору! Библиотеку пойду свою править. Помогать-то ведь некому, я всё один, сиротинушка, будто мне одному это надобно! Пока стеллажи поставлю, книги согласно списка расставлю, учёт особо ценных фолиантов произведу… Дай бог к утру управиться. Утром гости нагрянут — кто встречать-привечать их будет? Опять я! Так что, не ждите.
— Сметану верни, оглоед! — нахмурился домовой.
— Какую такую сметану? В глаза не видел. Не брал! Книги у меня тут! — оправдывался кот, помахивая пушистым хвостом из стороны в сторону, аккуратно отходя спиной к двери. Но увидев грозный взгляд домового, быстро ответил:
— Даже если и брал, то на место поставил!
— Кузьма!
На окрик домового, засов на двери сам собой закрылся, а на кота веник нацелился, того и гляди нападёт.
— Понял, понял, понял! Что уж и пошутить нельзя? Я же так, ради смеху… — и вытащил из мешка одну крынку, виновато протянув её Василисе.
— Вторую тоже давай! — хмурился домовой.
— Да что же это такое! Коту бедному сметанки пожалели, ироды. Я для них стараюсь, сокровища нации, культуру берегу, а они! Сметаны зажмодили! Правильно, помирай бедный кот учёный от голода. Одними знаниями сыт не будешь. — ворчал Кузьма, извлекая вторую крынку.
Засов на двери отворился, кот толкнул дверь спиной и вышел.
— Колбасу верни! — крикнул ему вслед домовой.
— А вот фиг тебе! — донеслось ехидное из-за закрывшейся двери.
Василиса покатилась со смеху, а домовой лишь недовольно покачал головой.
— Не серчай, дедушка. Такой он у нас шалунишка. Ты ведь его всё равно любишь, несмотря на все проказы. — сказала Василиса, утешительно гладя домового по плечу.
— Люблю, Васенька. Как не любить проходимца? Я ж специально для него колбасу в погреб сложил, знал, что стырит. — вздохнул домовой. — Пойдём что ли к столу? Ягуся с минуты на минуту будет, вон как сосны шумят — уже близко.
Яга подлетала к дому. Вдруг внизу мелькнула знакомая мохнатая чёрная спина.
— Эй, Серафимушка, ну-ка глянь, у тебя глаз поострее будет — не наш ли лохматик там внизу бежит? Смотри, со всех лап улепётывает, мешок огромный тащит, как пушинку, а жаловался, что цепь донести не может.
Ворон встрепенулся и посмотрел вниз.
— Точно, наш. Библиотеку свою потащил, да видимо, из дома что-то прихватил, вот и торопится.
Яга прибавила скорости и окрикнула кота, тот встал, как вкопанный.
— Ну что ещё? Видишь, некогда мне! Забот полон рот, а помогать некому! — сразу перешёл в наступление кот.
— Эт ты чего так шустро из дома бежишь, аль прихватил чего запретного? — грозно прищурилась Яга.
— Да колбасу он у домового опять стырил. — глухо каркнул ворон.
— Ну и стырил, и что теперь? А неча колбасу разбрасывать по всему дому! Вот я и приберёг… На чёрный день.
— Кузьма! — подчёркнуто строго сказала Яга. — Ты меня знаешь, я ложь за версту чую, и воровства не терплю!
— Да знаю я, знаю! — фыркнул кот. — Далась вам всем эта колбаса. Да и заберите, пожалуйста! Оголодаю в своей библиотеке — желудок прихватит, колики начнутся, того и гляди до голодного обморока дойдёт, а помочь будет некому. Вот тогда и наплачетесь по Кузеньке.
Ворон неодобрительно каркнул. Яга прищурилась.
— Кузьма, на жалость не дави! Ты всё сделал как я велела? Печь в порядок привёл?
— Я? Э-э-э… Кстати, Ягуся! — кот срочно сменил опасную тему, отводя от себя неминуемые неприятности. — Василиса прибыла, они там с Нафаней чаёвничать собираются! А я пошёл, раньше утра не ждите — дел у меня на все четыре лапы и половину хвоста!
С этими словами подхватил кот мешок и дал дёру. Яга только руками всплеснула, да расхохоталась.
— Вот ведь, архаровец! И наказ не выполнил, и колбасу стащил, и… Одно слово — кот!
— Угу, учёный. — проворчал ворон.
— Ладно тебе, Серафим. Слетаешь до него позже, проверишь как устроился, подходящий ли дуб, да хорошо ли цепь закрепил. А сейчас, давай домой, там Васятка, да пироги вкусные — аромат на весь лес. Передохнём, пообнимаемся, новости послушаем.
Ступа взмыла в самое небо и быстро принесла их к избушке.
Яга ахнула — расстарался Нафанечка за подарки. Изба сияла — крыша свежим мхом укутана, брёвна до блеска янтарного начищены, лапы вымыты, крыльцо цветами увито.
Серафим посмотрел на это чудо и присвистнул:
— Хорошо, что хоть педикюр на когти не навёл, лаком не покрыл — вот бы смеху было!
Двери отворились и на порог выбежала Василиса, следом за ней вышел домовой.
— Ягулечка моя родная! — взвизгнула де́вица и бросилась Яге в объятия.
— Васятка, ягодка моя ненаглядная! — всхлипнула Яга.
Пока целовались, да обнимались — домовой ступу на место поставил, помело почистил, рукоять до блеска натёр, воды свежей ворону в блюде серебряном подал. И в дом всех повёл.
Яга, как печь увидела, аж прослезилась.
— Нафанечка, хозяин ты наш домовитый! Ну и рукодельник ты у меня — на избу красоту навёл, с печью чудо сотворил, стол накрыл, пирогов напёк. А красивый ты какой, наряд у тебя просто сказочный! Когда ты всё успел-то? Дай хоть посмотрю на тебя, полюбуюсь.
Домовой покраснел весь, до самых пят. Застеснялся, глаза долу опустил, приятно ему стало.
— Я сейчас… — пропыхтел он и скрылся за печкой.
— Стесняется. — пояснил ворон. — Он у нас такой, скромный очень, но хозяин знатный.
— И то правда. — согласилась Яга. — Я без него вряд ли бы с хозяйством управилась — всё знает, всё умеет, на все руки мастер, защитник первый. Повезло нам с Нафанечкой. — молвила Яга, украдкой смахнув слезинку.
— Ягусь, ты чего приуныла? — забеспокоилась Василиса. — Аль случилось чего?
— Так ить… Стареем мы, Василисушка, вот и взгрустнулось.
— Вот те здрассьте, в сказку приехали. Да неужто у нас источник с живой водой иссяк, или сад с молодильными яблоками не плодоносит? Всё поправимо! Кстати, Ванечка как раз в тридесятое царство отправился — своих будить, надо ему заказ сделать на яблочки. К столу подадим, ворон кувшинчик живой воды принесёт — вот и помолодеют все разом. Не грусти, не надо печаль-тоску приваживать.
— Вот ведь! — воскликнула Яга. — А про яблоки-то я совсем забыла! Умница ты у меня, Василиса — хорошо придумала. Вот уж погуляем тогда на славу!
— Серафимушка, и тебе яблочко подам, а то поседел весь. Скушаешь кусочек, и вернётся твоё оперение нарядное, смоляное. Ты уж только будь другом, принеси кувшинчик воды заветной. Думаю, понадобится она нам. — попросила Василиса, ласково погладив ворона по оперенью.
Ворон встрепенулся и нахохлился.
— Неужто сейчас лететь? А до завтра не подождёт?
— Ой, ну что ты! — покраснела Василиса. — Конечно подождёт! Завтра к вечеру, если тебе не трудно будет.
Ворон вздохнул с облегчением.
— Завтра к полудню исполню твою просьбу, принесу кувшинчик. А сегодня — увольте, устал я.
— Иди мой хороший, отдохни. Замотала тебя сегодня бессердечная старуха. Сама выспалась, а о других не подумала. — повинилась Яга. — Ты у меня молодец, столько всего хорошего и полезного сделал. Сегодня отдыхай, а как гости соберутся — расскажешь нам всё-всё, что мы пропустили. Ты же всё записал?
— Обижаешь, Яга. — хрипло каркнул ворон. — Я твой наказ в точности выполнил, всё запомнил и записал. Вот только узнать бы, кому мы пробуждением обязаны? Уж второе столетие пошло как про нас забыли, а тут вспомнили. Видимо, душа чистая, да светлая во сне позвала, вот только кто?
— Да-а… Вопрос хороший, думаю — скоро выясним. — молвила Яга.
Василиса из-за спины свёрток достала, алой лентой перехваченный, с бантом пышным и Яге протянула.
— Я и тебе подарочек приготовила! Так, безделица, но полезная, тебе пригодится.
Яга аж вспыхнула вся. Подарки она страсть как любила. Приняла из рук Василисы свёрток, ленту развязала, бумагу раскрыла и ахнула.
— Васятка! Плащ, да с капюшоном, и рукава широкие, и в пол длинный — это же мечта моя стародавняя! — восхитилась Яга. — Я ж у ведьм когда этот наряд заприметила, так обзавидовалась вся! И сколько я их не упрашивала, даже выкройки не дали — жадючки, а ведь родственницы они мне, хоть и шибко дальние!
Яга плащ на плечи накинула и к зеркалу кинулась смотреться.
Василиса довольна осталась, щёчки разрумянились.
— Это Ягуся, я специально для тебя шила. Ванечка материал из тридесятого царства привёз, едва с Джином сторговался, когда ткань увидел. Натуральный шёлк цвета ночного неба со звёздной россыпью, как ты любишь. Чтобы ночами летать не холодно было, да и на небе не видно.
— Красота-то какая, Васенька! Спасибо тебе, душа моя. Угодила. Вот уж подарок, так подарок — по сердцу он мне, ох как по сердцу. И ткань нежная, и цвет, и фасон. — Яга счастливо рассмеялась и закружилась у зеркала. — Того и гляди, в таком плаще ещё и замуж выйду!
— Ещё как выйдешь! Вот Кощеюшка прилетит и… — Василиса рот ладошкой прикрыла, забыла, что тема запретная.
— Про Кощея ни слова! Друг он мне и точка. — проворчала Яга.
— А как мы славно на твоей свадьбе погуляем! — исправила положение Василиса.
— День сегодня замечательный! — рассмеялась Яга. — Столько подарков и все мне! А у меня для тебя тоже подарочек есть.
Яга кинулась к сундуку резному, крышку с трудом подняла и склонилась над ним. Долго что-то перекладывала, потом довольно хмыкнула и протянула Васе коробочку длинную, перламутровым шёлком обтянутую.
— Я давно его для тебя берегу, всё повод подходящий ждала, вот и дождалась.
Василиса коробочку открыла и замерла.
— Ягуся! — прошептала она. — Это же… Это же!
— Оно самое. Ожерелье твоей матушки — жемчуга с сапфировыми капельками в брильянтовой окантовке. Украденное наследство твоё. Уж двести лет тебя дожидается.
— Не может быть! — выдохнула Василиса, дотронувшись пальчиком до каменьев. — Его же по всему свету разыскивали, и найти не могли.
— Может, ещё как может! Кузьме спасибо сказать надобно. Это всё он. В пещере у сорока разбойников подглядел по тарелочке нашей, с яблочком. Да недолго думая выкупать поехал.
— И они ему продали?
— Ну… — покраснела Яга. — Можно и так сказать. Отдали… Почти… Но это не точно.
— Неужто стащил? — ошарашенно спросила Вася. — У разбойников⁈
— Спёр, — тяжело вздохнула Яга, — хоть я воровства и не терплю, но, если у разбойников краденное забрать, это уже вроде как, и не воровство вовсе, а месть получается.
— Ягуся! — всхлипнула Василиса и бросилась Яге в объятия.
Из-за печи вышел домовой, торжественно неся перед собой дощечку деревянную с колокольцами разными, и с поклоном Яге подал.
— Нафанечка, что это за диво ты смастерил? — удивилась Яга, рассматривая дощечку.
Под каждым колокольчиком надпись значилась: озеро, болотце, берлога, дуб, гора.
— Я тут подумал… — начал домовой и покраснел. — Чего вам с Васенькой, да Серафимушкой среди ночи по лесу шастать, гостей размещать. Серафим везде указатели поставил, кому какое место для обустройства отведено — не заблудятся, а колокольчики тихонечко звонить будут, когда хозяева на месте появятся. А если чужой заявится — трезвон поднимут такой, что ой! Опять же, видно будет где гости незваные появились.
— Сигнализация! — каркнул ворон. — Полезная вещь!
— Нафаня, ты у нас просто гений! — заулыбалась Яга. — Хорошо-то как придумал, теперь и бегать не придётся, и спокойны будем, что чужаки не пройдут.
— Да я-то что… — ещё больше покраснел домовой. — Это Серафим меня надоумил своими рассказами, вот я и… Смастерил.
— Дедуля, ты самый настоящий сказочный мастер! — улыбнулась Василиса.
— Ну… Вот, пожалуйста, пользуйтесь. — засмущался Нафаня и одёрнул кафтанчик. — Пойдёмте к столу, остывает всё. Я тут ещё вареньице припас земляничное, вишнёвое, черничное — угощайтесь, девоньки.
Чай пили долго, степенно, за разговорами долгими и не заметили, как стемнело.
Ворон не выдержал первым и откланялся. Василиса долго со сном боролась, да сдалась. В сотый раз похвалила домового за заботу, за печь с рисунками дивными, за перины мягкие и забралась к себе на полати.
Домовой давно уже стол прибрал, посуду перемыл, и сел на печи песни былинные напевая, чтобы Васятка поскорее уснула.
Яга ещё немного послушала и спать отправилась. Славные былины раньше складывали, добрые, о героях доблестных, о чести и мужестве, о любви истинной — вот только куда всё это исчезло?
Спала Яга крепко. Сны сладкие ей снились, цветные, да волшебные. Вдруг, трезвон такой поднялся, что впору было из дому бежать. Колокольчик тот, что на болотце указывал — звонил, что есть мочи: «Чужие».
Яга с кровати соскочила, колокольчик рукой прижала, чтобы весь лес не переполошил. Ворон первым в окно вылетел — на разведку отправился, из-за печки домовой с мечом-кладенцом выбежал. Василиса с печи спрыгнула, да чуть было босой на улицу не выскочила.
— Кудой⁈ — завопила Яга. — Не пущу! Ишь чего удумала, в избе оставайся, с Нафаней — он тебя защитит. На все засовы закройтесь и меня ждите, скоро буду! Нафаня, сторожи! Через час не вернусь — знаешь, что делать. Избу отвяжи и уносите ноги, ясно?
Яга свистнула, ступа к ней подлетела, прямо с крыльца её подхватила и взмыла в небо, следом за ней мыши летучие устремились.
— Ягуся! — закричала Василиса. — Погоди, я с тобой!
Да не тут-то было. Яги уж и след простыл.
Двери сами собой захлопнулись, засовы затворились, ставни на окнах закрылись с гулким стуком.
— Дедуля, пусти меня, а? — взмолилась Василиса. — Вдруг Яге помощь понадобится, а меня рядом не окажется! Слабенькая она ещё после пробуждения — вряд ли с напастью справится. Ты же знаешь, я могу и чары охранные поставить, и врагов отвадить — могу дедуля!
— Не велено. — тяжело вздохнул домовой и поставил меч у двери. — Васенька, ты сама подумай, права Яга. Мы же не знаем, что там, по ту сторону леса. Серафим сказывал, что много вёрст с избой отмахали и ужасов насмотрелись, прежде чем это место от мира сокрытое отыскали.
— И что же теперь делать? — встревоженно спросила Вася.
— Ждать. — вздохнул домовой. — Правда, можно яблочко по тарелочке пустить, покажет где Яга.
— Точно! Дедуля, неси скорее, посмотрим, что там случилось.