Глава 14
Ким ЧхаОк
С детства я искала себя. Я всё никак не могла определиться с выбором своей будущей профессии. Мне, то нравилось рисовать, но от этого мало что получалось хорошего; то вышивать, но исколов пальцы иголкой и испортив килограммы нитей, я поняла, что это не моё. Даже готовить и то я не научилась. Моя мама — владелица небольшой кофейной в районе Ханган города Сеула, часто ставила мне в пример мою старшую сестру СунОк, которая учится в университете и собирается получить профессию гида для англоговорящих туристов в Сеуле. У неё даже способности к изучению иностранных языков есть. Моя онни сдала экзамен на сертификат по английскому языку на 75 %. Такая вот она у меня умница. Ну, а я, к сожалению нет. Сестрёнка к тому же занимается спортом, а именно лёгкой атлетикой, поэтому и выглядит более стройной и подтянутой чем я. Меня даже завидки берут, когда её вижу. Но однажды произошёл случай, после которого не только круто изменилась моя жизнь, но я наконец-то определилась с выбором своей будущей профессии.
Был морозный, но бесснежный месяц декабрь. Я возвращалась поздно вечером с подготовительных занятий к Суныну домой. В этот день нам раздали бланки заявлений на нашу будущую профессию, и я взяла его домой, чтобы, наконец, определиться с выбором, может дома мама или онни помогут мне с выбором. Пошёл снег. Он стал падать, кружась, с неба большими хлопьями, ох как я люблю, когда идёт снег. Я подошла к перекрёстку, где по пешеходному переходу в наушниках, громко слушая музыку, шла девочка из младших классов. Дорога в этом месте идёт слегка под уклон и довольно скользкая. Где-то далеко, но очень быстро приближаясь, раздались полицейские сирены, и на перекрёсток, на который уже ступила я, вылетает тяжёлый внедорожник. Его заносит на повороте, и он переворачивается и начинает скользить на не спеша идущую впереди меня младшешкольницу в наушниках. Вместо того чтобы отскочить назад, я бросаюсь вперёд, прямо перед внедорожником и толкаю вперёд на тротуар школьницу, спасая её. Но теперь именно меня, а точнее мои ноги задевает, перевернувшийся на бок, внедорожник. В результате я получаю травму, а именно переломы обеих ног. И тут на перекрёсток вылетают полицейские машины, которые окружают внедорожник. А ещё я увидела, перед тем как потерять сознание от болевого шока, что внизу, чуть дальше по улице была машина репортёров со съёмочной группой. Они тогда сняли на камеру, то, как я спасаю школьницу из младших классов.
Потом уже, когда я лежала в больнице меня снова снимали репортеры, и я даже дала им интервью, после этого я стала знаменитой и теперь точно, решила, что стану репортёром.
Алиса
Место действия: Госпиталь при Сеульском Национальном Университете. Реанимация.
Время действия: 19 июля, среда, полдень.
Я очнулась. Осмотревшись, я поняла, что лежу в больнице, скорее всего, в реанимации. Лежу на удобной мягкой кровати, сверху над ней панель с розетками, различными приборами и т. д. Вместо тумбочек аппараты искусственной вентиляции лёгких. Справа от моей кровати стойка с капельницей, которая подключена ко мне, точнее к тыльной стороне ладони правой руки. Правая рука забинтована, а левая моя рука в гипсе. Лежу на спине, обе руки поверх одеяла и оголены мои плечи. Чуть дальше справа на кровати лежит ХёМи. Она без сознания и подключена к ИВЛ и другим приборам, поддерживающим её жизнь. Слава богу, она жива. Значит, я не зря бросилась её спасать.
Слева от меня на стуле сидит моя мама и гладит мою руку, которая в гипсе. Со слезами на глазах, но счастливо она смотрит на меня.
— Очнулась, — сказала моя мама. — Как хорошо.
В реанимационную палату вошёл корейский врач и мужчина в гражданской одежде, и накинутом поверх неё белом халате.
Врач сначала проверил приборы, подключенные к ХёМи. Затем он подошёл ко мне и сказал по-корейски:
— Очнулась? Это хорошо. Ты помнишь, что случилось с тобой вчера?
Переводчик, а этот мужчина в гражданской одежде был именно переводчиком, пытался перевести мне слова доктора на русский, но я опередила его, ответив врачу на чистом корейском языке:
— Да, спасибо, я помню, что произошло. Скажите, как моя подруга ХёМи? Что с ней?
— А ты хорошо говоришь по-корейски, — сказал доктор.
Мама же непонимающе смотрела на нас.
— Я, да, — сказала я. — А моя мама не знает этого языка.
— Ясно, — сказал врач. — Переводчик потом ей переведёт. Перейдём к ХёМи. Её состояние тяжёлое и может ухудшиться. У неё сломаны обе ноги, причём открытые переломы. Также множественные переломы ребёр, тоже открытые, кстати, одно из ребёр ХёМи проткнуло твою руку насквозь, да правую. Также рёбрами было повреждено лёгкое и разорвана селезёнка. Необходимо срочное переливание крови. Вчера были взяты анализы крови у тебя и ХёМи. Ваши группы крови и резусы факторы идентичны. Нам необходимо твоё согласие и согласие твоей мамы на проведение переливания крови.
— Я согласна, — сказала я по-корейски, затем сказала маме по-русски. — Мама, ХёМи в очень тяжёлом состоянии, ей нужна моя кровь. Пожалуйста, разреши мне помочь моей подруге!
— Конечно, дочь, — сказала мама. — Я понимаю, как дорога тебе твоя подруга.
— Я спасу ХёМи ещё раз, — сказала я по-корейски врачу. — Проведите переливание.
Пришли медсёстры. Они убрали у меня капельницу, её вообще унесли. Между моей кроватью и кроватью, где лежит ХёМи установили специальный прибор для переливания крови. От него провели шланги капельниц с иглами на концах ко мне и к моей подруге. Затем прибор подключили к электросети и включили. Кровь из моей вены стала через прибор перекачиваться к ХёМи.
Из реанимационной палаты все вышли, также ушла и моя мать, которую увёл собой врач с переводчиком. Мы с ХёМи остались вдвоём. Я смотрела на неё и заплакала. Мне было очень её жаль. И тут в моей голове сами с собой стали возникать слова песни из моей прошлой жизни, когда я был Владимиром Викторовым. Я запела ХёМи сквозь слёзы:
Пожалуйста, не умирай
Или мне придётся тоже.
Ты, конечно, сразу в рай,
А я не думаю, что тоже.
Хочешь сладких апельсинов?
Хочешь вслух рассказов длинных?
Хочешь, я взорву все звёзды,
Что мешают спать?
Пожалуйста, только живи!
Ты же видишь, я живу тобою.
Моей огромной любви
Хватит нам двоим с головою.
Хочешь море с парусами?
Хочешь музык новых самых?
Хочешь, я убью соседей,
Что мешают спать?
Хочешь солнце вместо лампы?
Хочешь за окошком Альпы?
Хочешь, я отдам все песни,
Про тебя отдам все песни…Я?
Когда я допела эту песню до конца, ХёМи открыла глаза и повернулась ко мне. Но, у меня потемнело в глазах, и потеряла сознание.
Я очнулась от резкого неприятного запаха в носу. Открыв глаза, я увидела склонившуюся надо мной медсестру, в руках у которой была салфетка, смоченная нашатырным спиртом.
— Очнулась? — поинтересовалась она. — Хорошо. И не пугай нас так больше.
Медсестра отошла. Прибор для переливания крови уже убирали. Ко мне подошёл врач.
— Алиса, всё в порядке, — сказал он. — Теперь ХёМи вне опасности. И, прости меня. Ты ведь тоже потеряла много крови из-за аварии, да я ещё со своим переливанием.
— Ничего, доктор, — сказала я. — Главное моей подруге уже не угрожает опасность. Кстати, она же пришла в себя, правда?
— Да, — ответил доктор. — ХёМи пришла в себя. Вечером вас уже переведут в обычную палату.
— Спасибо, доктор, — поблагодарила я врача.
Место действия: Палата в Госпитале при СНУ.
Время действия: 24 июля, понедельник, утро.
Как же скучно лежать в больнице. Об этом твердят многие. Но, когда лежишь в корейской больнице, особенно в соседстве с ХёМи о скуке говорить не приходиться. Ведь с ХёМи не соскучишься. Ходить сама она теперь не может из-за сломанных ног, поэтому мне опять, как почти два года назад приходится возить кресло каталку по коридорам нашего этажа и на балкон. Это приходится делать одной правой рукой, так как моя левая в гипсе. Хорошо, что рана, нанесённая ребром ХёМи, на правой руке зажила достаточно быстро.
За прошедшую неделю нас навестили моя мама, Гулзара со своей мамой. Был также Пак ДжиЧан, а вот отец ХёМи — Пак ДжеСон так и не пришёл. А вчера моя мама, а также Гулзара со своей мамой уехали обратно в СССР. Зато мой менеджер Луиджи Бертучи остался здесь. Он даже временно устроился в агентство Fan Entertainment, чтобы чаще нас навещать в больнице, хотя на самом деле, он бывает у нас очень редко.
Этим утром я проснулась рано. Мне опять приснился тот же сон, в котором я не успеваю поймать ХёМи, и она погибает во время аварии. Я села на кровати и резко замотала головой. Посмотрела на соседнюю кровать. ХёМи ещё беззаботно спала, как принцесса какая-нибудь.
— ХёМи! — тихо позвала я. — ХёМи, ты спишь?
— Она спит, — услышав за спиной голос, я обернулась и увидела входящего в палату нашего лечащего врача. — Что, испугалась, да?
Он подошёл ближе. Наш врач — мужчина, слегка пожилой, немного полноват, носит короткие усики и, почему-то похож более на японца, чем на корейца. Почему не знаю, хотя у него типичные корейские фамилия и имя Чон ДжиХён.
— Как ты себя чувствуешь, отважная вегугинка? — спросил он меня.
Я уже привыкла к такому прозвищу, которое, кстати, придумал не он, а одна журналистка, которая делала репортаж про нашу аварию, точнее последствия на канале SBS. А в больнице это подхватили. С тех пор я отважная вегугинка. И я не обижаюсь. Корейцы, наверно, очень гордятся тем, что русская девушка, не похожая на них, с яркой славянской внешностью, ну как у меня, способна спасти жизнь кореянке. Их за это вполне можно понять, сама такая. И вот как это произошло:
Место действия: Палата в Госпитале при СНУ.
Время действия: 21 июля, пятница, полдень.
После обеда к нам в палату вошла медсестра.
— Ой, девочки, вы не спите? — спросила она.
— Нет, а что? — вопросом на вопрос ответила ХёМи.
— Да тут к вам репортёры пришли, — сказала медсестра. — Собираются брать у вас интервью.
В палату вошла чуть полноватая девушка с короткими каштановыми волосами и карими раскосыми глазами синей куртке телеканала SBS.
— Здравствуйте, меня зовут Ким ЧхаОк, — поздоровалась и представилась она. — Я — репортёр телеканала SBS.
Девушка поклонилась и затем попросила у нас разрешение на интервью. Мы с ХёМи переглянулись и утвердительно кивнули.
По сигналу девушки-репортёра члены съёмочной группы стали затаскивать и устанавливать в нашей палате оборудование. При помощи медсестры мы приняли полусидящие положение наших кроватей. Затем девушки-гримёры нанесли мне и ХёМи макияж, а звукооператор прикрепил нам прищепки радиомикрофонов.
И вот у нас в палате установлены камеры и осветительные приборы. Репортёр ЧхаОк начала свой репортаж, держа в правой руке микрофон и смотря в камеру:
— Здравствуйте, с вами снова репортёр-стажёр Ким ЧхаОк. Я веду репортаж и из больничной палаты травматологического отделения Госпиталя при Сеульском Национальном университете. Здесь лежит отважная вегугинка Савельева Алиса и спасённая ей Пак ХёМи.
Репортёр, подойдя ко мне, спросила:
— Алиса, расскажите, что вы чувствовали, когда спасали ХёМи? Могли бы вы поступить иначе?
— Понимаете, — сказала я. — ХёМи — моя лучшая подруга, поэтому я готова была рискнуть жизнью, чтобы спасти её.
Я высказала свою причину репортёру, но она была не той причиной. Истинная причина, по которой я тогда спасла ХёМи, была та, что я полюбила её всем сердцем. Эх, если бы и здесь в этом мире я был бы мужчиной, а не женщиной, то я бы со временем, сделал бы ХёМи предложение.
Место действия: Палата в Госпитале при СНУ.
Время действия: 24 июля, понедельник, утро.
В тот день интервью продолжалось не долго. Репортёр нам тогда задала по паре вопросов, но даже этого было достаточно, чтобы за мной осталось слава отважной вегугинки. Вот и теперь доктор мне обратился именно так, а не иначе:
— Как ты себя чувствуешь, отважная вегугинка?
— Доктор, — сказала я врачу. — Я опять видела этот сон. Что мне делать?
Я уже готова была заплакать, но доктор приложил мне палец к губам, он сказал:
— Только не реветь. Я поговорю с психологом. Она тебя проконсультирует. Очень хорошая женщина и прекрасный специалист.
— Спасибо, — сказала я.
Доктор погладил меня по голове, а затем вышел из палаты.
А я осталась сидеть на своей кровати и смотреть на ХёМи. А та продолжала себе так безмятежно спать. Мне даже завидно стало. Ей, наверняка, что-то приятное снится, вон, как во сне улыбается. Ну, правильно, ей чего переживать, не она же спасала, её спасали. Будь я на её месте, может ей тоже кошмары бы снились.
ХёМи сладко потянулась и открыла глаза.
— Алиса, — сказала она. — Который час?
— А тебя прямо-таки с утра время интересует? — съязвила я.
— Алиса, а вдруг я завтрак проспала, — сказала моя корейская подруга. — Поэтому и временем интересуюсь.
— А я так тебя и поняла, — сказала я. — Ладно, отвезу тебя в санузел умываться.
Место действия: Там же.
Время действия: Тот же день, полдень.
У ХеМи, видите ли, послеобеденный сон. Мне же спать не хочется. Я всё думаю о своих руках. Ведь я — композитор, да к тому же пианистка. Мне нужно развивать свои пальцы. Правая рука вроде бы в порядке, но левая сломана и в гипсе. Хоть и пальцы у неё торчат, но не шевелятся. А это ужасно.
В палату вошла одна из медсестёр. Она подошла ко мне и спросила:
— Отважная вегугинка, почему ты не спишь?
Я ей рассказала о своих проблемах.
— Хорошо, Алиса, — сказала она после моего рассказа. — Я поговорю с врачом. Он тебе обязательно поможет.
Медсестра вышла, а я снова посмотрела на ХёМи. Как сладко она спит, аж завитки берут. Хотелось и мне быть такой же безмятежной.
Врач не заставил себя долго ждать и вошёл к нам в палату.
— Алиса, — сказал он. — Расскажи мне о своих проблемах. Я попытаюсь тебе помочь.
Я рассказала врачу, что не могу пошевелить пальцами левой руки и вообще я их почти не чувствую.
— Тогда пойдём со мной, Алиса, — сказал Чон ДжиХён.
— Куда? — спросила я.
— А ты знаешь что-нибудь об иглоукалывании? — в свою очередь спросил доктор Чон.
— Ну, так, слышала, — ответила я.
— В нашей больнице есть кабинет традиционной корейской медицины. Уверен доктор Хо БонХён, воздействую иглами на твои точки акупунктуры, поможет тебе.
— Пойдёмте, — согласилась я, слегка вздохнув.
Место действия: Там же.
Время действия: 7 августа, понедельник, вечер.
Вот уже и август наступил. Даже первая неделя августа прошла, как не бывало. За прошедшее время у меня даже наметился прогресс. Весь остаток июля, а также и первую неделю августа я посещала лечение у врача традиционной медицины. Благодаря иглоукалыванию я стала ощущать пальцы на левой руке, а также шевелить ими.
А ещё сегодня день посещений. Ещё не знаю, кто к нам придёт, но жду с нетерпением. Особенно ХёМи. От её родителей по-прежнему никаких вестей. Отец её так и не навестил, а мать так и не позвонила. Казалось, что все про неё забыли. В это время мне поистине становится жаль её.
И вот и посетители пожаловали. К нам палату вошла девушка в лёгком коротком платье и в босоножках, в очках с короткой прической. За ней высокий парень в джинсах и футболке.
— Здравствуйте, — сказала девушка. — Меня зовут Хо СуЁн. Это я в тот день была за рулём автомобиля, сбившего ХёМи.
Сказав так, девушка зарыдала и упала на колени перед кроватью ХёМи. Парень остался стоять на ногах, но склонил голову в поклоне. Я вскочила с кровати и подбежала к девушке. Я стала правой, здоровой рукой гладит её по голове. Я сказала ей, чтобы она не плакала:
— Хо СуЁн, простите, что обращаюсь к вам по имени, но не плачьте, пожалуйста.
ХёМи села на кровати. Она тоже уже почти была на грани, чтобы заплакать. Но она сдержала слёзы и сказала:
— Не вините себя. Я сама виновата. Я выскочила на дорогу, потому что думала только о себе. Я не задумывалась об окружающих. Это вы должны меня простить.
Мне удалось успокоить девушку. Она перестала плакать и даже встала на ноги. Она подошла к кровати ХеМи, и они обнялись, а затем вместе расплакались. Парень подошёл ко мне и взял меня за руку.
— Выйдемте в коридор, — сказал он мне. — Пускай они побудут наедине.
— Ладно, — согласилась я.
Мы с ним вышли в коридор.
Место действия: Рекреация первого этажа Госпиталя при СНУ, диванный уголок.
Время действия: То же день, вечер, несколько минут спустя.
Я с этим парнем спустилась на первый этаж нашей больницы. Мы вошли в рекреацию, где чаще всего пациенты госпиталя встречаются со своими близкими. Этот парень провёл меня к диванам, где в это время почти никого не было. Он пригласил меня присесть на диван. Я села на диван, он сел напротив меня.
— Я — следователь прокуратуры Сеула, — сказал парень, доставая из карманов джинсов свой пейджик. — Ким СынГон. Простите, что в таком виде.
Я не была этому удивлена. Тем более у меня был опыт общения и не с такими. Он вообще знает что-нибудь про наше КГБ и его методы работы? Поэтому я чихать на него хотела. Думал, напугает меня, как же. Пуганые уже, таких не запугаешь. Поэтому я серьёзно его так спросила прямо в лицо:
— И что, мне испугаться, господин прокурор?
— Я собираюсь вас опросить как свидетеля, — сказал он. — А вы ведёте себя по-хамски.
И тут мне стало стыдно. Действительно, чего это я? Он же мне вежливо так говорит, а я на него взъелась. Надо бы извиниться. Я вздохнула и сказала:
— Простите меня, пожалуйста, прокурор Ким! Я отвечу на все ваши вопросы, вы ведь пришли поговорить касательно аварии с ХёМи, правда?
— Да, — ответил это прокурор. — Прошу вас, расскажите, что вы видели.
Я рассказала ему, что помнила, про тот день, когда сбили ХёМи. Прокурор записывал за мной в небольшой блокнот, маленькой авторучкой. Всё это у него помещалось в карман джинсов. Позже я спросила его:
— Прокурор Ким, а вам что-нибудь известно про отца ХёМи? Он сотрудник Министерства иностранных дел Республики Корея Пак ДжеСон.
— К сожалению, нет, — ответил он. — Но как только я что-то узнаю, обязательно сообщу. Пройдёмте, я провожу вас до палаты.
Мы встали с диванов, и пошли обратно к лифтам.
Место действия: Палата в Госпитале при СНУ.
Время действия: Ночь между 7 и 8 августа.
Ночью начался дождь. Капли дождя стучали по металлическому подоконнику и по стеклу. Не смотря на размеренный шум дождя за окном, мне не спалось. Я всё думала о своём разговоре с прокурором. Уж слишком он молод, это меня немного смутило. А также странно, то, что они начали расследование сейчас, когда с момента аварии прошло уже почти полмесяца.
Вдруг за окном сверкнула молния. Затем прозвучал такой гром, что задрожали стёкла в окне, а где-то далеко заверещали сигнализацией автомобили, устроив небольшой какофонический концерт. ХёМи, лежавшая на кровати у окна, резко вздрогнула и села на кровати.
— Алиса, ты где? — спросила она испуганно. — С тобой всё в порядке.
Я посмотрела на неё с улыбкой и сказала:
— ХёМи, что со мной может случиться? Это ты лежишь на кровати возле окна.
— Правда? — переспросила моя подруга. — Хотя, да, так и есть, — она вздохнула и продолжила. — Алиса, а почему ты не спишь?
— Не хочется почему-то, — ответила я. — Странно это как то.
— Что странно? — спросила ХёМи.
— То, что сегодня вечером было, странно, — сказала я, принимая положение сидя на кровати, используя пульт от неё.
Это заметила моя соседка по палате и спросила:
— Тебе, что лень самой сесть?
— ХёМи, оглянись вокруг! Двадцать первый век на дворе, управляемые с пульта больничные палаты, надо пользоваться этим пока мы здесь лежим.
— А может ты и права, — сказала ХёМи задумчиво.
Мы помолчали, слушая шум дождя за окном. Гроза постепенно удалялась, это ощущалось потому, как гром становился всё тише и тише. Наконец, ХёМи спросила:
— Кто был тот молодой человек, с которым ты ушла, оставив меня с девушкой, сбившей меня?
— ХёМи, ты не поверишь, но это был прокурор, который ведёт твоё дело, — ответила я.
— Почему не поверю, поверю, — сказала ХёМи на это. — Алиса, а что он хотел от тебя?
— Ну, он меня допросил как свидетеля аварии, — ответила я своей подруге.
— В смысле как свидетеля, — спросила она. — Что ты ему сказала?
— Я рассказала ему, что я видела, и что делала в тот злополучный день, — ответила я. — Как я тебя спасала. Ну, до того момента, конечно, когда сама потеряла сознание от болевого шока. Знаешь, ХёМи, ты такая тяжёлая, худеть не пробовала?
Моя корейская подруга зло посмотрела на меня и надулась.
— ХёМи, ты что? — сказала я, успокаивающе. — Я же пошутила. Ничего ты не толстая, не надо тебе худеть. Это я — дура такая, — сказала я про себя самокритично.
ХёМи улыбнулась. Мы снова помолчали, а дождь всё также продолжался. Ну и погода! ХёМи смотрела на меня, а затем сказала:
— Я вот, что думаю. Почему отец меня так и не навестил? Почему от него нет никаких вестей? Алиса, может быть так, что он чувствует вину за собой, за случившееся со мной? Как ты думаешь?
— ХёМи, — сказала я. — Я даже не знаю, что и сказать. Может и правда за ним есть вина. Ты, можешь мне, как подруге, рассказать, что именно произошло в тот день между тобой и твоим отцом? Он приставал к тебе?
— Алиса, — ответила моя подруга. — Нет. Как вообще тебе в голову могут приходить такие мысли? Понимаешь, когда вы, не разбудив меня, ушли из отеля на шопинг, я встала и переоделась. Я тогда проголодалась и хотела найти отца, чтобы с ним позавтракать. Ну, я и нашла его в фойе гостиницы на первом этаже. Он в это время с кем-то говорил по телефону, поэтому не стала его окликать. А затем я поняла, что говорит он с мамой. Мне стало интересно послушать. И тогда я узнала правду. Моя мать и отец в разводе. Также я узнала, что мой отец изменил моей маме, а ещё, что он планировал нас с мамой разлучить. Ты представляешь, Алиса? Для меня это был такой шок, что я выбежала на улицу и прямо под эту машину. Алиса, если бы не ты, наверно, я с тобой уже бы не разговаривала. Спасибо тебе за это. Я так тебе благодарна.
ХёМи вдруг заплакала. Я, скинув с себя одеяло здоровой рукой, встала с кровати и села на краешек кровати ХёМи, прижав её голову к своей груди левой рукой в гипсе, а правой стала гладить её по голове.
— Не плачь, ХёМи, — сказала я, успокаивая её. — Прости меня, если тебе из-за меня пришлось это вспомнить.
Мы сидели с моей кореянкой так достаточно долго. Я успокаивала её как могла. Постепенно ХёМи затихла. Я уложила её и накрыла. Я поцеловала её в щёку и легла на свою кровать, накрывшись одеялом. Потом заснула уже я.
И вот я снова стою на космической платформе в Космосе перед троном, на котором величественно восседает богиня Каринат.
— Здравствуй, Алиса! — сказала мне богиня. — Ты снова предо мной и это не случайно. Знаешь почему?
— Нет, — сказала я. — Не знаю, госпожа.
— Ты прошла ещё одно моё испытание, а именно спасла свою подругу, причём дважды. Ты сама при этом тоже могла погибнуть при этом, но это тебя не остановило. Ты — большая умница, Алиса. За это я награжу тебя красотой. Ты станешь ещё краше, чем сейчас.
Потом всё это исчезло. А я снова была в своей палате и спала. Что меня ожидало утром, я даже и не догадывалась.
Место действия: Там же.
Время действия: 8 августа, вторник, утро.
— Девочки, подъём! — услышала я сквозь сон, голос дежурной медсестры. — Вставайте, скоро завтрак.
Я села на кровати и потянулась. Я повернула голову к двери и открыла глаза, сказав медсестре:
— Доброе утро.
Вместо того чтобы ответить мне на приветствие, медсестра схватилась за грудь и с испугом смотрела на меня. Она попятилась в коридор и убежала.
— Что это с ней? — услышала я голос ХёМи с соседней кровати.
— Не знаю, — ответила я и повернулась к ней, посмотрев на неё.
— Алиса! — вдруг испуганно и одновременно удивлённо воскликнула ХёМи. — Что с твоими глазами?
— А что с ними не так? — в свою очередь спросила я. Меня тоже стала обуревать дрожь.
— У тебя глаза насыщенного фиолетового цвета, — сказала ХёМи, потрясённо. — И что, самое удивительное, что у тебя теперь такой глубокий взгляд, что, кажется, что в твоих глазах можно утонуть.
Тут к нам в палату в сопровождении дежурной медсестры вошёл наш с ХёМи лечащий врач.
— Ну, и кого из вас, девочки, изменился цвет глаз? — спросил он весьма важно.
— У меня, — ответила я, взглянув на врача. Он, конечно, удивился поначалу. Потом подошёл ко мне поближе. Он двумя руками взял меня за голову и внимательно всмотрелся мне в лицо.
— Да, — сказал он задумчиво. — Действительно, насыщенный фиолетовый цвет. В первый раз в жизни вижу такой цвет глаз. Даже не смотря, на то, что ты — вегугинка. Это очень редко, когда глаза приобретают такой цвет. А что самое удивительное, что это не линзы, а действительно естественный цвет глаз. И как такое возможно.
Он отпустил меня и задумался. Потом сказал:
— Алиса, после завтрака зайди ко мне в ординаторскую, я выпишу тебе направление на обследование у офтальмолога.
— Хорошо, — сказала я. — Обязательно обследуюсь. Только скажите, доктор, а, правда, у меня теперь глаза красивыми стали?
— Правда! — ответил врач. — Они у тебя очень красивые. Они стали даже краше, чем были до этого.
Место действия: Палата в Госпитале при СНУ.
Время действия: 1 сентября, пятница, утро.
Вот уже наступил сентябрь. Пришла осень. Закончился август, а мы с ХёМи ещё здесь в больнице. Я стояла у окна и смотрела на пейзаж за нашим окном. Моя корейская подруга ещё спала, так как было ещё очень рано. Это я по привычке проснулась пораньше. Делать было совершенно нечего, поэтому я встала с кровати и, обувшись в тапочки, подошла к окну.
Интересно, что готовит нам этот день? Август, который прошёл очень быстро, был богат на события. Во-первых, хотя и поздно, но началось следствие по делу наезда на ХёМи. Во-вторых, у меня изменился цвет глаз, ну и, в-третьих, у меня за август и до сих пор растут волосы и они темнеют. Это, хотя и происходит очень медленно, но уже заметно.
— Девочки, подъём! — услышала я от двери в палату знакомый голос дежурной медсестры. Я обернулась и посмотрела на неё.
— А, фиолетоглазка, проснулась уже, давно? — сказала, улыбаясь, медсестра. — Буди свою подружку, и приводите себя в порядок.
Сказав так, медсестра ушла будить пациентов нашего отделения дальше. А я, присев на краешек кровати ХёМи, стала гладить её правой здоровой рукой по щеке, приговаривая:
— ХёМи, просыпайся! Пора в школу, наступило первое сентября!
ХёМи открыла глаза. Сначала она непонимающе смотрела на меня, а затем, улыбнувшись, сказала:
— Ага, Алиса, какая может быть школа с такими ногами, как у меня. Ну и шуточки у тебя!
Она села на кровати и мы обнялись. Затем я подкатила к ней инвалидную коляску и помогла ей переместиться с кровати на коляску.
— Эх, — сказала ХёМи, тяжело вздохнув. — Когда же уже снимут с моих ног этот треклятый гипс?
— Скоро, — ответила я. — Скоро, ХёМи, потерпи ещё, пожалуйста.
Она посмотрела на мою левую руку в гипсе и покачала головой.
Место действия: Там же.
Время действия: Тот же день, вечер.
И снова вечер. И снова посещения. И что-то давненько нас не навещал наш итальянский друг, а именно мой менеджер Луиджи Бертучи. Почти месяц прошёл с того времени, как он был у нас в палате в последний раз. А так мы с ним почти каждый день общались по телефону.
Сегодня к нам пришла незнакомая нам с ХёМи корейская женщина. Она принесла пакет с различными корейскими вкусняшками и фруктами, а также небольшую бархатную коробочку.
— Здравствуйте, — сказала она на очень хорошем русском языке.
Впервые за долгое время я и ХёМи услышали русскую речь. А так, мы даже между собой с ХёМи общались только по-корейски.
— Могу ли я увидеть Алису Савельеву и Пак ХёМи?
— Да, — ответила я по-русски, переглянувшись с ХёМи. — Я — Алиса Савельева.
— А я — Пак ХёМи, — сказала также по-русски моя соседка по палате.
— Ваш менеджер Луиджи Бертучи был вынужден вчера срочно уехать в Москву, — сказала женщина. — А меня он попросил передать письмо и этот пакет. Ну а меня зовут Со ХонЁн. Я — менеджер из агентства FanEntertainment. — Она передала мне пакет. — А, чуть не забыла. Это подарок лично для вас, Алиса. — ХонЁн передала мне обвитую чёрным бархатом коробку двумя руками и поклонилась. Я поклонилась, но взяла коробочку только одной правой рукой, так как вторая, левая, в гипсе.
Пакет же я положила на тумбочку между кроватями ХёМи и моей. Я положила коробочку себе на кровать и открыла её. В коробке лежала кость, да не простая кость, а человеческое обломанное ребро. С той стороны, которая была обломана, оно, то есть ребро, было запаяно в золотой колпачок в виде небольшого цилиндра с полукольцом наверху посередине. Через это полукольцо протянута золотая цепочка.
Правой рукой я достала эту кость и осмотрела её. Что-то в этом ребре мне было знакомо.
— Ну-ка, ну-ка, что это за штука? — в рифму стихами и по-русски спросила ХёМи. — Алиса, дай-ка мне посмотреть, пожалуйста.
Я передала ей ребро. Кореянка же с интересом смотрела на нас, как бы наблюдая за нашей реакцией. ХёМи взяла кость двумя руками и осмотрела её. Затем приложила к своей грудной клетке. И тут меня осенило!
— ХёМи! — сказала я потрясённо. — Это же твоё ребро! Точнее обломок. Это же оно проткнуло насквозь мою правую руку тогда.
— Да, — сказала ХёМи, улыбаясь. — Это действительно моё ребро. Ну, надо же? Ну-ка, Алиса, подойди ко мне и присядь.
Я, откинув одеяло, встала с кровати, нащупав тапочки. Я села на коленки перед кроватью своей подруги. И та, с торжественным видом, надела мне на шею цепочку со своим ребром.
— Теперь, Алиса, — сказала она торжественно. — У нашей рок группы «Талисман» действительно есть талисман. Пусть им будет моё ребро. Так как ты лидер нашей группы, то и носить его будешь ты. Кроме того, именно оно и проткнуло твоё руку, перейдя от меня к тебе, так что теперь это ребро твоё по праву.
— Спасибо, ХёМи! — сказала я, еле сдерживая слёзы.
Я встала на ноги и вернулась на свою кровать. Тут я заметила, что в коробке помимо кости, был ещё и листок бумаги. Я взяла его и развернула. Это было письмо от Луиджи. Я зачитала его вслух:
— «Дорогие мои Алиса и ХёМи! Простите меня, что лично не могу присутствовать с вами в этот знаменательный для вас день — день Знаний. В этот первый сентябрьский день я вынужден обстоятельствами быть в Москве. Но не смотря на это, я, пользуясь своими связями в развлекательном агентстве Fan Entertainment, посылаю вам вместо себя одного из лучших менеджеров этого агентства, а именно госпожу Со ХонЁн. Уверен, что она доставит вам мои гостинцы в целости и сохранности. А также, Алиса, специально для тебя я шлю к тебе в подарок, в качестве талисмана, ребро ХёМи, которое проткнуло насквозь твою руку. Надеюсь, что это ребро, связывающее тебя и ХёМи сакральной силой, станет настоящим талисманом для вашей рок группы «Талисман». Теперь название вашей группы — это не пустой звук, а именно талисман, который вы можете всем показать как вещественное доказательство. Ваш менеджер — Луиджи Бертучи».
Я закончила читать письмо со слезами на глазах. Слёзы также выступили и на лице ХёМи. Кореянка, постояв ещё немного, сказала:
— Ну, я, пожалуй, пойду. Файтинг, — сказала она напоследок, согнув правую руку в локте. После чего она ушла.
А мы с ХёМи ещё долго помнили этот день. День, а точнее вечер, когда у меня и у нашей группы появился настоящий талисман. Пусть и таким печальным путём, через автомобильную аварию с ХёМи.
Место действия: Ординаторская отделения травматологии Сеульского госпиталя при СНУ.
Время действия: 28 сентября, четверг, полдень.
И вот, наконец, пришёл тот день, который мы с ХёМи так долго ждали. День нашей выписки из госпиталя. Но ещё это оказался день и нашей с ХёМи разлуки. Это последний день, когда мы с ней были вместе, перед большим, в несколько лет перерывом. Но мы с ней ещё об этом даже и не догадывались.
Неделю назад с меня и с моей корейской подруги сняли гипс. Всю прошлую неделю мы проходили курс реабилитации, а также я учила ХёМи заново ходить после долгих недель ношения ей гипса на обеих сломанных ногах. Каждую неделю нас возили на рентген и определяли степень срастания костей и правильно ли они срастаются.
Также за всё время, пребывания меня в больнице, у меня не только изменился цвет глаз с голубого на глубокий фиолетовый цвет, но и сильно изменился цвет волос. Кроме того сами волосы стали густыми и объёмными. Они волнами, каскадами спадают по моей спине. А цветом они стали иссиня-чёрными под цвет вороного крыла. Это было так фантастично и неправдоподобно, но всё же это случилось со мной реально. Даже врачи были этому очень удивлены. Они до сих пор уверены, что произошедшие со мной изменения, связанны с испытанием на мне каких-то лекарств, давших такой побочный эффект, но оказавшее благотворное действие на срастание кости моей левой руки. А я-то, конечно, догадываюсь, кто виноват в этом. Как же я благодарна богине Каринат за эту красоту, произошедшую со мной!
Мы с ХёМи в больничных пижамах и тапочках сидели на диване в ординаторской и смотрели на нашего лечащего врача Чон ДжиХён-а, который к тому же был и главврачом отделения травматологии госпиталя при СНУ. Чон ДжиХён сидел за большим письменным столом и готовил нам документы по выписки нас из больницы. Он закончил писать и с улыбкой посмотрел на нас.
— Как же жалко с вами расставаться, — сказал он, сложив ладони домиком на столе. — С вами было очень интересно и плодотворно работать. Что ж, желаю вам здоровья.
Дверь ординаторской открылась. В кабинет вошёл отец ХёМи Пак ДжеСон собственной персоной, неся с собой спортивную сумку через плечо.
— Здравствуй, ХёМи, — сказал он со слезами на глазах, опуская сумку на пол поодаль от себя.
ХёМи, заплакав, подошла к отцу и обняла его. Врач подошёл ко мне и сказал:
— Алиса, пойдём в коридор. Пусть они поговорят наедине, им, поверь, есть о чём поговорить.
— Это уж точно, — сказала я, с осуждением смотря на отца ХёМи и его дочь.
Мы с доктором вышли, оставив ХёМи и её отца одних.
ХёМи
Место действия: Там же.
Время действия: Тот же день, примерно тоже время, но немного позже.
Не думала, что встречу отца именно так, после долгого времени, лежания в больнице со сломанными ногами и переломанными рёбрами. Чего только за это время я не передумала об отце. Сначала я зверски винила его во всём. Винила его, что он разрушил нашу семью. За то, что он изменил ей. Особенно сильно не нравилось мне то, что он хотел разлучить меня с матерью. За всё время он не то, что меня не навестил, он даже не написал и не позвонил мне ни разу. А что, самое, противное, то, что и мать не озаботилась о моей судьбе. Я как будто стала им не нужна. Я украдкой плакала ночами, чтобы не нервировать и без того много сделавшую для меня Алису, спавшую мне жизнь дважды. Первый раз, когда она поймала меня в полёте во время аварии, и второй раз, во время переливания крови. Алиса, возможно, не помнит, но я уже была в сознании, когда от неё в меня переливали её кровь. Я смотрела на неё сквозь ресницы и слушала, как она по-русски пела мне песню. Я помню её наизусть, так резко она тогда вошла в мою память. Там были очень важные мне для меня в тот день слова. Особенно, эта просьба: «Пожалуйста, не умирай, или мне придётся тоже». Или эта: «Пожалуйста, только живи. Видишь, я живу тобою». Эти сильные фразы, по сути, тоже убедили меня жить дальше. Хотя в тот момент, я действительно задумывалась о смерти. Мне казалось, что моя жизнь кончена разрывом нашей семьи. Но эта песня и сама Алиса, которая, рискуя собой, рискуя жизнью, спасла меня, убедили меня продолжать жить. У меня появилась надежда. Я желала, что случившееся со мной помирит моих родителей. Но, они даже не удосужились узнать, что со мной. Не получая от них никаких вестей, я стала думать, что для них я уже умерла. Теперь моя жизнь зависит от Алисы и нашей рок группы «Талисман». Особенно в этом меня убедил подарок Луиджи Бертучи Алисе Савельевой, а именно талисман в виде моей кости, точнее ребра, проткнувшего тогда во время аварии руку Алисы насквозь. Я сама тогда первого сентября, почти месяц назад, повесила это ребро на золотой цепочке Алисе на грудь. Я сказала тогда, что это ребро станет настоящим талисманом нашей группы, что она теперь не просто так носит это название. Теперь оно вещественно подтверждено. Также я сказала, что носителем нашего талисмана должна стать Алиса, как лидер группы. Ну, и ещё я добавила, что ребро в результате аварии покинуло меня, избрав своей хозяйкой Алису. Затем Алиса нашла письмо её менеджера в коробочке из-под талисмана и зачитала его вслух. В письме подтверждались мои слова. Это ещё больше меня убедило, что теперь моя семья — это рок группа «Талисман». Так было, но до сего дня.
В ординаторскую вошёл мой отец. Я вспомнила всё. Но вместо того, чтобы отвернуться от него и сидеть смирно с Алисой, я, почему-то, пошла к нему. Я подошла к нему и обняла. Когда я заплакала, обнимая отца, я поняла, что заблуждалась на счёт него. Как же я по нему соскучилась!? Я простила его. Затем мы сидели на том же диване, на котором до его прихода сидели с Алисой, и беседовали. Оказывается, он не забыл про меня. Он не зримо опекал меня, был всегда рядом. Именно он оплатил нам с Алисой дорогостоящее лечение и посттравматическую реабилитацию. Он искренне попросил у меня прощение. Он сказал мне, что боялся связываться со мной во время лечения, так как думал, что я ненавидела его. Да, я его ненавидела, но больше всего скучала именно по нему. Я очень люблю своего отца.
Пообщавшись со мной, отец встал с дивана и подошёл к стоявшей на полу сумке. Он взял её и поставил на диван рядом со мной.
— Одевайся, ХёМи, — сказал он. — Я пойду в коридор, поговорю с врачом и пришлю к тебе Алису, помочь тебе переодеться. ХёМи, ты останешься здесь в Корее. Я уже договорился о твоём переводе из ВШМТиКИ в КИРИН.
Отец ушёл, оставив меня одну.
Алиса
Место действия: Там же.
Время действия: Тот же день, немного позже.
Я вернулась в ординаторскую по просьбе Пак ДжеСон-а. Перед этим он сказал мне:
— Алиса, я должен сказать тебе, что в Союз обратно ты поедешь без ХёМи. Она остаётся здесь со мной по решению суда. Иди, поговори с ней. Попрощайся.
Когда я уже собиралась идти к ХёМи, он остановил меня, схватив за руку. Он повернул меня к себе и посмотрел на мою шею.
— Что у тебя на груди под пижамой на цепочке? — спросил он.
— Мой талисман, — ответила я, доставая его из-под пижамы.
Пак ДжеСон взял его в руку и осмотрел.
— Это же кость, да? — спросил он.
— Это не просто кость, — ответила я. — Это ребро вашей дочери, проткнувшее мне правую руку, когда я её спасала.
Он отпустил талисман и сказал:
— Спрячь его и иди к ХёМи.
Я, пожав плечами, вошла в ординаторскую. ХёМи к тому времени уже переоделась. На ней была длинная юбка со складками, длинные носки под ней, на ногах туфли. Сверху надета белая блузка, на ней свитер и куртка-ветровка. ХёМи оправлялась перед зеркалом. Я подошла к ней.
— ХёМи, — сказала я. — Нам нужно поговорить.
Моя подруга слегка вздрогнула и повернулась ко мне.
— Присядем на диван, — предложила она. Мы с ней подошли к дивану и уселись на него.
— Говори, — сказала ХёМи.
— ХёМи, — начала я. — Скажи, что ты думаешь о своём отце сейчас? Ты вернёшься со мной в Москву или останешься с ним?
ХёМи задумалась. Она, молча, смотрела на меня, потом, спустя некоторое время, сказала:
— Алиса, понимаешь. Я всё это время я столько всего передумала. Я считала отца, чуть ли не своим врагом номер один. Я считала, что больше нет нашей семьи. Но увидев отца, и поговорив с ним, я поняла, что ошибалась. Алиса, пусть моё ребро останется тебе как память обо мне. Я не смогу вернуться с тобой обратно в СССР. Это уже невозможно, кроме того, у меня и моего отца появился шанс, начать всё сначала. Я его не опущу. Прости меня, Алиса. Мне кажется, что это похоже на предательство, но я ничего не могу поделать, прости меня и прощай.
Она встала с дивана и взяла свою опустевшую сумку, подошла к столу и забрала свои документы. ХёМи посмотрела на диван, на котором сидела я, уронив голову на согнутые в локте руки, стоявшие ими на коленях. Я рыдала. Я понимала, что сейчас я прощаюсь с ХёМи и, возможно, навсегда. Она подошла ко мне и сказала:
— Алиса, не плачь! Давай обнимемся на прощание.
Я встала с дивана и, вытирая слёзы рукавом пижамы, на нагнувшихся ногах подошла к своей подруге. Мы с ХёМи обнялись крепко-крепко. После этого мы попрощались, и она вышла из ординаторской. Когда за ней закрылась дверь, я почувствовала в себе какое-то опустошение. Я бросилась на диван и снова зарыдала, лёжа на животе.
Меня успокоили Луиджи, пришедший следом за отцом ХёМи, и Чон ДжиХён — наш лечащий врач. Доктор дал мне выпить успокоительного, после чего они ушли, оставив меня одну с сумкой, которую принёс с собой мой менеджер. Я переоделась в джинсовый костюм, бывший в сумке и кроссовки. Также надела большие солнцезащитные очки, закрывавшие почти пол лица. Я забрала свои документы и тоже, захватив с собой пустую сумку, покинула ординаторскую.